CC BY
119УДК 316.4:94(470) ББК Т3(2)
И. В. Побережников
фронтирная модернизация в истории россии*
ключевые слова: фронтир, модернизация, колонизация, освоение, интеграция, центр, периферия, транспорт, диффузия, конгломерат
I. V. Poberezhnikov
FRONTIER MODERNIZATION IN THE HISTORY OF RUSSIA
Keywords: frontier, modernization, colonization, assimilation, integration, center, periphery, transport, diffusion, conglomerate.
Представляется, что модернизацию в условиях незавершенного освоения можно трактовать как фронтирную. Как известно, концепция фронтира, сформулированная в начале 1890-х гг. американским исследователем Фр. Дж. Тернером для объяснения истории США XIX в., стала удобным познавательным инструментом для изучения стран, в прошлом которых существенную роль играла колонизация, континентальная экспансия, имелись «свободные земли», были свои «запад» и «восток»; длительное время сохранялись и играли немаловажную роль фронтирные территории [1; 5; 14; 16; 26-28; 31; 35].
Попытаемся концептуализировать фрон-тирную модернизацию применительно к истории России. Следует начать с того, что условия присоединения и освоения оказывали воздействие на дальнейший ход модернизации. А. Каппелер выделяет 5 этапов-направлений формирования территории Российской империи: 1) «собирание русских земель» с середины XV до начала XVI в.;
2) борьба за наследие Золотой Орды на восточноевропейской и североазиатской территории со второй половины XV до конца
XVI в., сопровождавшееся завоеванием Россией Казанского, Астраханского и Сибирского ханств (в какой-то мере продолжением собирания земель монгольской империи стало в XIX веке присоединение Казахстана и Средней Азии, завершившееся уже в контексте типичной колониальной экспансии);
3) присоединение в XVII в. Сибири, главной движущей силой чего выступали экономи-
ческие цели, прежде всего, добыча драгоценных мехов; 4) добровольное подчинение власти московского царя в XVII в. Украины; 5) имперская экспансия со времен Петра I как в западном, так и в восточном направлениях. При этом А. Каппелер справедливо указывает на разнообразие методов интеграции новых территорий и их населения в состав России, что обусловливалось множеством факторов: было ли оказано жителями регионов военное сопротивление русским или присоединение осуществлялось добровольно; насколько обоснованными были притязания России на новые территории; насколько отличались новые области и их население от России и русских в экономическом, социальном, политическом, культурно-конфессиональном плане; каковы были международная ситуация и возможные реакции других государств [13]. Для нас важно то, что исторически формировавшиеся в первичном русско-православном ядре и в зонах нового освоения регионы в итоге различались административно-управленческими, хозяйственными, социально-сословными, этнокультурными ландшафтами, что создавало предпосылки для вариации степени их проницаемости для импульсов модернизации.
Для России как страны фронтирной модернизации был характерен освоенческий синдром, что выразилось в подвижности населения; дифференциации пространства страны на центр (ядро) и периферию, различавшиеся по демографическим, социальным, экономическим, административным, культурным признакам; в наличие доступных пограничных областей, богатых
* Работа выполнена в рамках гранта Президента Российской Федерации по поддержке ведущих научных школ Российской Федерации (проект НШ-6582.2012.6).
ресурсами и служивших клапаном для разрядки социальных проблем более плотно заселенных регионов; в возможности для лиц и групп, считавших себя незаслуженно обиженными, не сумевших обеспечить себе удовлетворительных условий существования, мечтавших культивировать нетрадиционные представления, переселиться в пограничные области; в потребности в дополнительной рабочей силе, необходимой для разработки избыточных ресурсов; в проблеме адаптации и ассимиляции, возникавшей вследствие притока мигрантов на периферийные территории; в растянутости по времени колонизационных процессов (заселение, аграрное, промышленное освоение); в экстенсивном характере аграрной экономики; в региональных, этнокультурных контрастах и диспропорциях, в различной степени заселенности и освоенности территорий; в социально-сословной и этно-конфессиональной мозаике и т.п.
Хорошо известно, что присоединение новых территорий продолжалось и в XIX в. (Кавказ и Закавказье, Средняя Азия, Дальний Восток). Наличие больших массивов слабозаселенных территорий создавало предпосылки для дальнейшего переселения, миграций, разрядки демографического давления в густонаселенных районах. Колонизация тормозила переход от экстенсивных к интенсивным методам освоения пространства, закрепляла низкотехнологичные уклады в центре страны, транслировала их на периферию, ослабляя таким образом целый ряд модернизационных по своей природе процессов, таких как урбанизация, индустриализация и т.д.
Расширение территории, с одной стороны, увеличивало ресурсы для хозяйственного развития, способствовало складыванию обширного внутреннего рынка, но при этом, с другой стороны, объективно создавало предпосылки и возможности для ориентации на самодостаточное, автаркическое развитие. Необходимо также учитывать то, что доминирующий восточный вектор российской колонизации со временем увеличивал удаленность страны от моря, способствуя росту транспортных издержек при перевозке товаров и усложняя интеграцию страны в систему международного
разделения труда [22, с. 593]. Недооценивать данное обстоятельство в контексте мо-дернизационных процессов не следует, так как транспортный фактор имел решающее значение для становления современного индустриального общества.
Хорошо известно, какое значение для индустриализации и интеграции стран имело железнодорожное строительство в США и Канаде в XIX в. В России железные дороги также содействовали ускорению развития окраинных регионов, стимулировали рост в них промышленности, городов. Благодаря созданию общеуральской железнодорожной сети был образован рынок промышленного сырья и топлива, получили развитие внутрирегиональные экономические связи, был дан импульс регионализации социально-экономических и социокультурных процессов в крае. Единственная в России к началу XX в. трансконтинентальная железная дорога, Транссиб, соединившая Сибирь с европейской частью страны, сразу же способствовала ликвидации былой обособленности региона, интенсификации хозяйственного освоения восточных районов, стимулировала миграцию и переход сельского хозяйства к рынку. Строительство Транссибирской магистрали явилось крупнейшим событием промышленной революции в Сибири, которая в регионе, как считают специалисты, начиналась именно с транспорта, с водного транспорта, а затем - с железной дороги, которые создавали условия индустриализации прочих промышленных секторов [6; 8; 29; 30; 32].
Необходимо при этом учитывать, что значительная часть вновь присоединенных территорий, особенно на востоке, отличалась суровыми природно-климатическими условиями (холодный, засушливый континентальный климат), мало благоприятные для ведения сельского хозяйства, сезонного и находившегося в сильной зависимости от климатических колебаний, что не могло не сказываться негативным образом на общей динамике экономических и социальных отношений.
Земли, которые присоединялись или относительно недавно присоединенные территории, к которым, в частности, можно отнести восточные регионы России - Урал
и Сибирь, продолжали осваиваться в эпоху модернизации, когда страна в целом проходила прото- и раннеиндустриальную стадии модернизации. Так, только с середины
XVIII в. началось мощное земледельческое освоение Южного Урала. Большие массивы свободной земли были распаханы в Башкирии, Предуралье и Зауралье во второй половине XIX - начале XX в. Что касается Сибири, то в XVШ-XIX вв. продолжался процесс присоединения и закрепления территорий на юге региона, а также на Дальнем Востоке; нарастающими темпами шла аграрная колонизация. Кроме того, интенсивное развитие на Урале, а затем и на юге Сибири, на Алтае, в Забайкалье, получила промышленная колонизация, развернувшаяся с первой половине XVIII в.
Еще одно важное следствие продолжающегося фронтира - это необходимость обеспечения условий для мирного стабильного развития в ситуации «пограничья» и наличия порой враждебного «соседства». Раннее формирование достаточно эффективного традиционалистского государства, накопившего длительный опыт централизованного управления в противостоянии внешним угрозам, имело серьезные последствия для динамики и характера начавшейся позднее модернизации. Именно традиционалистские правительства обыкновенно инициировали программы ограниченной или защитной модернизации, разрабатывавшиеся в значительной степени для консервации традиционного общества и защиты его от более интенсивных и радикальных изменений.
Что касается «фронтирных» территорий, то их характерным признаком являлась заметная милитаризация, проявлявшаяся в размещении фортификационных сооружений, регулярных воинских частей, поселенных иррегулярных формирований (Донское, Кубанское, Терское, Астраханское казачество на Юге европейской России, Яицкое (Уральское), Оренбургское казачество, Башкиро-мещерякское войско на Урале; Сибирское, Семиреченское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское казачьи войсковые организации - в Сибири и на Дальнем Востоке) [3, с. 7-8; 4; 7; 11; 17; 23; 25], установлении особых военизиро-
ванных форм администрации (военный губернатор, генерал-губернатор, наместник) [18-21; 24].
Хорошо известно, что пограничье - зона не только разделения, но и в то же самое время соединения людей и предметов потребления друг с другом, «часто в очень материальной и телесной форме», «главные места гибридизации, местоположение множественных идентификаций и изменяющихся форм» [34, с. 103, 109]. В связи с этим маркером фрон-тирной модернизации становится разновекторная диффузия. Процесс освоения новых пространств требовал максимального разнообразия культурных навыков и мог быть облегчен этнокультурным взаимодействием и заимствованиями из культур автохтонных народов, уже приспособившихся к специфической среде обитания. С другой стороны, контакт местного населения с пришлым создавал и для первого предпосылку для совершенствования собственной культуры. На все эти процессы диффузионного характера модернизация накладывала трансфер технологий, социальных институтов, культурных ценностей западного, преимущественно -западноевропейского, происхождения [2; 10; 15].
Естественным следствием погранично-сти периферийных регионов, продолжения на их территории освоенческих процессов, межэтнической миксации, интерференции диффузий традиционного и модерного типов становилась конгломератность, т.е. длительное сосуществование и устойчивое воспроизводство разнородных структурных компонентов.
Когда модернизация исторически запаздывала, проводилась как вынужденная, она могла усиливать фрагментарность общества, способствовать ни нивелировке (социокультурной, региональной, хозяйственной - естественный модернизационный процесс), но, напротив, росту социальной асимметрии. Асимметрия могла нарастать и в рамках субстрановых регионов. Так, экономическая модернизация на Урале на протяжении XVIII-XIX вв. привела к возникновению горнозаводского сектора промышленности, но при этом существенно усилила конгломератность региона. Очаговый характер модернизации резюмиро-
вался созданием промышленных анклавов, окруженных сохранявшейся традиционной аграрной периферией [9]. В еще большей степени неравномерность и очаговость были характерны для модернизации зауральской части России.
Региональные и субрегиональные общности по-разному ведут себя в общестрановом модернизационном контексте: выступают региональным фактором модернизации или, напротив, тормозом, «якорем» отсталости, амортизирующим мо-дернизационные импульсы, исходящие из центра или более продвинутых регионов. Помимо субстрановых регионов-моторов модернизации (например, Урал как очаг активной протоиндустриальной модернизации в XVIII в.) всегда существовали ее периферийные зоны. К числу последних, в частности, относился Север Сибири, экономика которого, как, впрочем, и экономика северных регионов Северной Америки (в частности, канадских) на протяжении фактически XVII-XIX вв. носила ярко выраженный «фронтирный» характер.
Фронтир имеет свою логику, которая, однако, не является раз и навсегда заданной. Обыкновенно, по мере присоединения, первоначально происходила фронти-ризация - формирование пограничных зон. Затем пограничные - фронтирные - территории постепенно утрачивали «фронтирные» черты, интегрируясь в общестрановое пространство (происходила дефронтириза-ция). Причем данный процесс нельзя сводить к какому-либо одному измерению. Фронтир многослоен (это географический фронтир между различными природноклиматическими зонами, социальный фронтир между различными жизненными укладами, милитарный фронтир между враждебными сообществами, социокультурный и конфессиональный фронтир между различными ценностными и культурными традициями [12, с. 48]), поэтому и изживание фронтирности может быть «многослойным».
Например, «периферийность» недавно присоединенного Урала в XVI-XVII вв. подчеркивалась подчиненностью его территории, входившей тогда в состав обширной Сибири, специальным центральным
органам управления с региональной компетенцией - Посольскому приказу (1580— 1590-е гг.), приказу Казанского дворца (в начале XVII в.), наконец, Сибирскому приказу учрежденному в 1637 г. Постепенно шли процессы унификации и гомогенизации. Но и в XVIII-XIX вв. признаком «незавершенной» интегрированности, своеобразной по-граничности Урала выступала заметная милитаризация, проявлявшаяся в размещении здесь иррегулярных формирований (Уральское, Оренбургское казачество), в установлении особых военизированных форм администрации, в частности, на юге региона (пост оренбургского генерал-губернатора был упразднен лишь в 1881 г. после того, как край утратил значение пограничного), в запоздалом распространении на регион общероссийских институций. В частности, земства как органы местного самоуправления, введенные в стране в 1864 г., появились в Вятской губернии в 1867 г., в Пермской - в 1870-м, в Уфимской - в 1875-м, а в Оренбургской - лишь в 1913 г. Столь поздние сроки организации земского общественного самоуправления в двух последних губерниях были обусловлены их нетипичностью - наличием значительной доли инородческого населения в Уфимской губернии и казачьего - в Оренбургской.
В действительности возможны и процессы рефронтиризации, что на самом деле имело место, например, в результате распада СССР, фактически приведшего к превращению российского Дальнего Востока в экономическую, национальную и геополитическую пограничную область между российским Приморским краем и северовосточным Китаем (провинция Хейлунц-зян) [34].
Представляется, что концепция фрон-тирной модернизации применима и к российской истории XX в., по крайней мере к районам нового промышленного освоения (многие сибирские регионы, Север, Дальний Восток), для которых были характерны такие черты, как малая заселенность, миграционная активность, подвижное население, проблемы адаптации к новым условиям, находящиеся в процессе формирования транспортная и социальная инфраструктура, неоднородность населения, постоянное
балансирование между традициями и нова- ноконфессиональные, социокультурные
циями, которые неизбежно привносились группы, каждая из которых обладала сво-
социально-профессиональными, социо- им своеобразным, порой уникальным,
культурными и этническими группами лю- историческим опытом, своими привер-
дей, активно прибывавшими на индустри- женностями и предрассудками. При этом
альные новостройки [33]. соотношение между уровнями фронтир-
В целом, к характеристикам фрон- ности и модернизации вряд ли можно
тирной модернизации в России можно свести к прямой пропорциональной за-
отнести сохранявшее свою значимость висимости. Характер и динамика модер-
освоение в разнообразных проявлениях, низации могли существенно различаться
особую роль военно-административного во фронтирных обществах и регионах и
элемента, социальную-экономическую, обусловливались целым рядом факторов:
культурно-конфессиональную разнород- размерами территории; временем ее при-
ность пространства страны. Фронтирная соединения и начала модернизации; этно-
модернизация в общем способствовала социальным составом; геополитическим
еще большему усложнению механиз- положением региона и степенью безопас-
мов развития России, подчеркиванию ее ности; ресурсной обеспеченностью; до-
цивилизационно-культурного своеобра- минирующими в обществе институтами;
зия. В формирование институционально- выбором стратегии экономического раз-
культурной «палитры» страны вносили вития; ролью государства и рынка как ме-
свой вклад различные региональные эт- ханизмов развития и т. д.
Библиографический список
1. Агеев А. Д. Сибирь и американский Запад : движение фронтиров / А. Д. Агеев. - М., 2005.
2. Алексеева Е. В. Диффузия европейских инноваций в России (XVIII - начало XX в.) / Е. В. Алексеева. - М., 2007.
3. Алексеенко В. Н. Этапы и источники формирования славянского населения Казахстана в
XVIII - начале ХХ века / В. Н. Алексеенко // Вестн. Евразии. - 2000. - № 2. - С. 5-21.
4. Астапенко М. П. Донские казаки 1550-1920 / М. П. Астапенко. - Ростов н/Д, 1992.
5. Болховитинов Н. Н. США : проблемы истории и современная историография / Н. Н. Болховитинов. - М., 1980.
6. Букин С. С. Сибирь в модернизационной стратегии Росии (конец XIX - начало XX в.) / С. С. Букин, В. И. Исаев, А. И. Тимошенко // Экономическая история Сибири XX века. -Барнаул, 2006. - Ч. 1. - С. 66-73.
7. Великая Н. Н. Казаки Восточного Предкавказья в XVШ-X[X вв. / Н. Н. Великая. - Ростов-н /Д, 2001.
8. Гаврилов Д. В. Горнозаводский Урал XVII-XX вв. : избр. тр. / Д. В. Гаврилов. - Екатеринбург, 2005.
9. Голикова С. В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России : взаимодействия и противоречия (XVIII - первая половина XIX века) / С. В. Голикова, Н. А. Миненко, И. В. По-бережников. - М., 2000.
10. Диффузия технологий, социальных институтов и культурных ценностей на Урале (XVIII -начало XX в.). - Екатеринбург : УрО РАН, 2011.
11. История казачества Азиатской России. Екатеринбург, 1995. Т. 1 : XVI - первая половина
XIX века; Т. 2 : Вторая половина XIX - начало XX века.
12. Каппелер А. Южный и восточный фронтир России / А. Каппелер // АВ IMPERЮ. - 2003. -№ 1. - С. 47-64.
13. Каппелер А. Формирование Российской империи в XV - начале XVIII века : наследство Руси, Византии и Орды / А. Каппелер // Российская империя в сравнительной перспективе : сб. ст. / под. ред. А. И. Миллера. - М., 2004. - С. 98-108.
14. Кук Р. Граница и метрополия : опыт Канады / Р Кук. - М., 1970 (XIII Международный конгресс исторических наук, М., 16-23 августа 1970 г.).
15. Курлаев Е. А. Технико-технологические инновации в горно-металлургическом производстве Урала в XVII-XVШ вв. / Е. А. Курлаев, Н. С. Корепанов, И. В. Побережников. - Екатеринбург, 2011.
16. Кушнер Г Постоянство «идей границы» в американской мысли / Г. Кушнер // Новый взгляд на историю США : Американский ежегодник, 1992. М., 1993. С. 136-151.
17. Малукало А. Н. Кубанское казачье войско в 1860-1914 гг: организация, система управления и функционирования, социально-экономический статус / А. Н. Малукало. - Краснодар. 2003.
18. Матханова Н. П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины века : В. Я. Руперт, Н. Н. Муравьев-Амурский, М. С. Корсаков / Н. П. Матханова. - Новосибирск, 1998.
19. Матханова Н. П. Высшая администрация Восточной Сибири в середине XIX века. Проблемы социальной стратификации / Н. П. Матханова. - Новосибирск, 2002.
20. Мацузато К. Выдвигая периферию на Восток : территориальная реформа и социальная трансформация в «Большом Оренбуржье» в середине XIX в. / К. Мацузато // Региональное управление и проблема эффективности власти в России (XVIII - начало XXI в.). - Оренбург, 2012. - С. 52-53.
21. Национальные окраины Российской империи : становление и развитие системы управления. - М., 1998.
22. Нольте Г. -Г. Западная и Восточная Европа перед лицом глобализации / Г -Г Нольте // Экономическая теория на пороге XXI века - 7 : Глобальная экономика. - М., 2003. - С. 589-611.
23. Огурцов А. Ю. Военно-инженерная политика русского правительства в Западной Сибири в XVIII в. : автореф. дисс. ... канд. ист. наук / А. Ю. Огурцов. - Свердловск, 1990.
24. Пережогин А. А. Военизированная система управления Колывано-Воскресенского (Алтайского) горного округа (1747-1871 гг.) / А. А. Пережегин. - Барнаул, 2005.
25. Пузанов В. Д. Военные факторы русской колонизации Западной Сибири. Конец XVI-
XVII вв. / В. Д. Пузанов. - СПб., 2010.
26. Резун Д. Я. Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в XVII-XX вв. : общее и особенное / Д. Я. Резун, В. А. Ламин, Т. С. Мамсик, М. В. Шиловский. - Новосибирск, 2001.
27. Резун Д. Я. Сибирь, конец XVI - начало XX века : фронтир в контексте этносоциальных и этнокультурных процессов / Д. Я. Резун, М. В. Шиловский. - Новосибирск, 2005.
28. Саймонс А. М. Социальные силы в американской истории / А. М. Саймонс. - М., 1925.
29. Супоницкая И. М. Опыт освоения земель : Сибирь и Запад / И. М. Супоницкая // Российско-американские отношения в прошлом и настоящем: Образы, мифы, реальность : материалы Междунар. конф., посвящ. 200-летию установления дипломат. отношений между Россией и США, РГГУ (Москва), 21-22 февр. 2007 г. - М., 2007. - С. 134-143.
30. Супоницкая И. М. Равенство и свобода. Россия и США : сравнение систем // И. М. Супоницкая. - М., 2010.
31. Тёрнер Ф. Дж. Фронтир в американской истории / Ф. Дж. Тёрнер. - М., 2009.
32. Тимошенко А. И. Проекты социально-экономического развития Сибири в XX в.: концепции и решения. Исторические очерки / А. И. Тимошенко. - Новосибирск, 2007.
33. Тимошенко А. И. Индустриальное строительство в Сибири во второй половине ХХ столетия как вариант фронтирной модернизации / / А. И. Тимошенко // Модернизация в условиях освоения восточных регионов России в XVIII - XX вв. - Екатеринбург, 2012. - С. 141-148.
34. Холцленер Т. Восточная пористость : антропология трансграничной торговли и контактов на российском Дальнем Востоке / Т. Холцленер // Ойкумена. - 2009. - № 3. - С. 102-111.
35. Шейд У. Дж. Не только граница : значение Фредерика Джексона Тернера для исследования ранней республики / У Дж. Шейд // Американский ежегодник, 2002. - М., 2004. - С. 9-32.
Поступила в редакцию 19.12.2012.
сведения об авторе:
Побережников игорь Васильевич - доктор исторических наук, заведующий сектором методологии и историографии Института истории и археологии УрО РАН. Область научных интересов: теория и методология исторического исследования, теории модернизации, социальная история России XVIII-XIX вв., региональное развитие, история местного управления и самоуправления, социальные конфликты, традиционная культура и менталитет. Автор около 370 публикаций.
тел.: 8-963-034-1616
E-mail: pober@r66.ru; pober1871@mail.ru
