CC BY
119
НОВАЯ ВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА ГЕРМАНИИ
Деятельность правительства Большой коалиции, пришедшего к власти в середине декабря 2013 года, свидетельствует о том, что у Германии отсутствует чёткое видение восточного направления своей внешней политики. В полной мере это проявилось во время кризиса вокруг Украины, который стал причиной резкого ухудшения российско-германских отношений и поставил в повестку дня вопрос о необходимости всестороннего критического анализа нынешней немецкой и европейской Ostpolitik, которая оказалась не в состоянии дать адекватные и конструктивные ответы на актуальные внешние вызовы1. В публикуемых ниже трёх статьях предпринимаются попытки критически проанализировать с разных точек зрения сложившуюся в этой сфере ситуацию.
УДК 327
Владислав БЕЛОВ
ФРГ: ВОСТОЧНЫЙ ВЕКТОР ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ
Различные правительственные коалиции ФРГ традиционно уделяли особое внимание восточному направлению внешней политики германского государства, которое в начале 70-х годов прошлого века благодаря деятельности социал-демократов получило название Ostpolitik. Её основной целью было создание долгосрочных предпосылок для объединения двух немецких государственных образований в одно целое, в том числе за счёт сближения со своими восточноевропейскими соседями и СССР. Вилли Брандт в начале 1970-х годов сформулировал такой подход, как Wandel durch Annäherung ("перемены через сближение"). После заключе-
1 Начало дискуссии было положено во время круглого стола "Восточная политика" ФРГ и российско-германские отношения", организованного и проведённого Центром германских исследований ИЕ РАН в мае 2014 года. В его работе приняли участие ведущие российские германисты. Более подробно см.: http://www.ieras.ru/pub/analitlka/4.pdf
© Белов Владислав Борисович, кандидат экономических наук, заведующий отделом стра-новых исследований, руководитель Центра германских исследований ИЕ РАН, Адрес: 125993, Москва, ул. Моховая, д. 11, стр. 3, E-mail: vladisbelov@yandex.ru
Ключевые слова: Восточная политика, Россия, Германия, ЕС, Украина, российско-
европейско-германские отношения.
DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope4201497102
ния Московского договора ФРГ подписала двусторонние договоры с ГДР, Польшей и Чехословакией, а также существенно расширила экономическое сотрудничество с Советским Союзом. Наиболее значимым событием в 1970-1980-е годы стала сделка века - газ в обмен на трубы, которая позволила реализовать масштабный инфраструктурный проект по поставке газа с восточносибирских месторождений в Западную Европу [Павлов, Новиков, 2005].
Логическим завершением этого этапа восточной политики стало создание предпосылок для сближения государств Запада Европы с основными европейскими странами Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ) и начало в последних процессов демократизации в конце 1980-х годов и, как квинтэссенция, - объединение двух немецких государств в октябре 1990 года. Косвенным результатом этих исторических событий можно считать резко ускорившиеся процессы децентрализации в СССР и появление на постсоветском пространстве новых самостоятельных государственных образований (в том числе с нерешёнными территориальными конфликтами/проблемами) .
Масштабность и сложность внутренних задач по объединению Германии на несколько лет объективно отодвинули на второй план немецкие внешнеполитические интересы в отношении востока европейского континента. Тем не менее немецкое руководство (коалиционное правительство ХДС/ХСС и СвДП под руководством Г. Коля) продолжало их учитывать и наполнять конкретным содержанием. Помимо интенсивных хозяйственно-политических связей с Россией, важным достижением этого периода можно считать создание 28 августа 1991 года "Веймарского треугольника", предусматривающего регулярные консультации высшего руководства ФРГ, Франции и Польши, в первую очередь относительно ситуации в Центре и на Востоке Европы (ЦВЕ). Данная политическая конфигурация во многом содействовала вступлению польского государства в НАТО в 1999 году.
Активизация восточного вектора внешней политики ФРГ приходится на конец 90-х годов прошлого столетия, что во многом связано с приходом к власти коалиции социал-демократов и "зелёных". Существенную роль в этом сыграл федеральный канцлер Г. Шрёдер (СДПГ). С одной стороны, именно он через критическое восприятие процессов, происходящих в России и Европе, пришёл к пониманию необходимости стратегического взаимодействия с РФ и её новым руководством. С другой стороны, возглавляемая им правительственная коалиция продолжила негласную подготовку к активному вовлечению ведущих стран ЦВЕ в орбиту западноевропейской интеграции. Эта цель была реализована в 2004 году. Формулирование и реализация нового формата восточной политики, как и в 1970-е годы, в основном опиралось на социал-демократических политиков, один из которых - Ф.-В. Штайнмайер в 2006 году выдвинул тезис Annäherung durch Verflechtung ("сближение через переплетение") - весьма близкое к вышеупомянутой формулировке В. Брандта. Имея своей целью углубление разносторонней кооперации между Евросоюзом и Россией (при одновременном создании предпосылок для вовлечения в орбиту влияние ЕС ближайшего окружения РФ), этот принцип на некоторое время стал определяющим в архитектуре восточной политики ФРГ. Ему на смену пришёл новый подход, предложенный тем же немецким политиком - "партнёрство для модернизации ". Публично он был выдвинут летом 2008 года и официально закреплён на майским саммите ЕС - РФ в 2010 году.
Оставаясь в тени, Германия уступила Швеции и Польше право выступить инициаторами "Восточного партнёрства" (инициативы высказаны в мае-июне 2008 г., юридически оформлены в 2009 г.), став при этом одним из важнейших государств ЕС, определяющих его содержание. На ноябрьском (2013 г.) саммите ЕС в Вильнюсе Ангела Меркель была единственным европейским политиком, которая попыталась определить пути выхода из сложившейся ситуации вокруг Украины, впо-
следствии переросшей в глубокий кризис. Сделанные ею тогда заявления о необходимости отказа от политики "или Россия или ЕС" и немедленного перехода к взаимным переговорам с участием всех заинтересованных сторон вполне могли бы направить обозначившийся кризис в регулируемое русло. Но руководство Евросоюза (в первую очередь глава Еврокомиссии Ж.-М. Баррозу) оказались не готовы к обсуждению такого радикального предложения.
В новом коалиционном договоре между ХДС/ХСС и СДПГ (утверждён 27 ноября, подписан 16 декабря 2013 г.) обозначены лишь самые общие моменты в отношении восточного вектора внешней политики. В контексте германо-французского и германо-польского партнёрства говорится о необходимости интенсификации сотрудничества в рамках "Веймарского треугольника". Подчёркивается желание расширять двусторонние инициативы с центральноевропейскими партнёрами, среди которых особо упоминается Чехия (германо-чешский Форум будущего и аналогичный Фонд будущего). Обозначены перспективы расширения ЕС за счёт западно-балканских стран, включая Сербию и Косово (при условии выполнения с их стороны соответствующих критериев и условий ЕС). Подчёркивается, что для реализации Восточного партнёрства лучшими инструментами остаются соглашения об ассоциации, зоне свободной торговли и облегчении визового режима [Deutschlands Zukunft gestalten, 2013, S. 165-166]. Постсоветское кавказское и среднеазиатское пространство в качестве объекта внешнеполитических интересов ФРГ не упоминается.
В рамках восточного вектора основное внимание в договоре уделено России. Первые два абзаца посвящены стандартным постулатам о модернизационном партнёрстве и разных подходах к нему, о расширении/углублении отношений, как на государственном, так и общественно-гражданском уровне, необходимости соблюдения российским государством правовых и демократических стандартов, в том числе в рамках обязательств по ВТО. Качественно новыми представляются положения о необходимости создания "солидной основы для (центра) компетенции по России и Восточной Европе" и "укрепления научно-аналитической экспертизы в отношении этого региона", а также о важности трёхстороннего диалога между РФ, ФРГ и Польшей в вопросах, касающихся внешней политики и политики безопасности. Важную смысловую нагрузку несёт и заключительный пассаж: во-первых, безопасность в Европе и для Европы может быть достигнута только вместе с Россией, но никак не против неё. Во-вторых, Германия желает вместе с РФ достичь прогресса в урегулировании конфликтов в соседних государствах1, в первую очередь в Приднестровье [Deutschlands Zukunft gestalten, 2013, S. 169-170]. Примечательно, что партнёры по будущей коалиции обошли молчанием участие России в евразийских интеграционных процессах и в этом контексте перспективы сотрудничества Германии и Евросоюза с будущим Евразийским Экономическим Союзом (ЕвраЗЭС).
Первое программное выступление в бундестаге федерального канцлера А. Мер-кель (на следующий день после назначения её на этот пост) было посвящено европейскому направлению внешней политики ФРГ. В нём не содержалось каких-либо существенных дополнений по её восточному вектору. Отдельное внимание было уделено разворачивающемуся на Украине кризису и критике роли России в его возникновении. Эти же положения были повторены Ф.-В. Штайнмайером во время его первых блиц-визитов к партнёрам по треугольнику (в Париж и Варшаву), что, кстати, расположило к нему (наряду с его выступлением накануне в германском
1 Удивительно, что в коалиционном договоре нет ни слова об Украине, хотя будущий конфликт стал активно развиваться ещё до составления окончательного текста документа 27 ноября 2013 г.
Ауссенамте) польское политическое и гражданское сообщество, критиковавшего его до этого за близость взглядов с Г. Шрёдером.
В рамках попыток урегулирования украинского кризиса первоначально казалось, что Германия со своими основными европейскими партнёрами по восточной политике вполне способна содействовать его конструктивному решению. 21 февраля 2014 года немецкий, французский и польский министры иностранных дел подписали известное соглашение с украинским президентом В. Януковичем о переходном периоде. Совершенно неожиданно на следующий день оно было фактически "выброшено в корзину". Руководство стран "Веймарского треугольника", несмотря на неоднозначные события в центре Киева, приведшие к весьма спорной смене высшей власти, предпочли не вмешиваться в происходящее, сразу признать легитимность произошедшего на Украине по своей сути государственного переворота и впоследствии занять позицию последовательной поддержки нового украинского руководства и осуждения действий России. Во многом это определило быстрое и нерегулируемое развитие кризисных процессов в стране, в первую очередь на юго-востоке и востоке.
Следуя логике трансатлантического и еэсовского подхода, вместо соответствующей критически-конструктивной работы с украинским политическим истэблишментом А. Меркель и её ближайшее правительственное и партийное окружение выбрали тактику откровенного и последовательного давления на российское руководство, считая его основным виновником кризисной ситуации. Двусторонние отношения под влиянием негативного отношения к РФ со стороны всех коалиционных партнёров перешли грань сбалансированного политического диалога и к концу лета 2014 года оказались в состоянии глубокого кризиса, в том числе и из-за существующего во внешней политике ФРГ определённого "америкоцентризма", а также желания показать партнёрам по ЕС способность высшего немецкого руководства к жёсткости по отношению к основному стратегическому партнёру на постсоветском пространстве - общие геополитические (германо-европейские) интересы были с гордостью поставлены выше хозяйственно-политических выгод как крупных, так и малых и средних немецких экономических субъектов, глубоко вовлечённых в германо-российскую кооперацию1.
В рамках начавшейся в конце 2013 года в стенах Ауссенамта работы по критическому осмыслению содержания современной внешней политики Германии немецким дипломатам и экспертам имеет смысл подумать о наполнении восточного направления новым качественным содержанием. Судя по коалиционному соглашению, а также первым конкретным шагам в кризисных условиях, у нового правительства пока нет комплексного представления о том, в каком направлении должен развиваться восточный внешнеполитический вектор и каково должно быть его наполнение.
Очевидно, что новый подход должен опираться на сорокапятилетний исторический опыт восточной политики ФРГ и он мог бы ориентироваться на создание предпосылок сближения стран ЕС и России в рамках евразийского пространства от Лиссабона до Владивостока. Общим знаменателем должен стать учёт существующих четырёх дорожных карт и взаимных интересов всех европейских стран. Это предполагает отказ от проводившейся до последнего времени еэсовской политики в
1 Среди прочего это проявилось в введении с немецкой стороны секторальных санкций, которые не были предусмотрены еэсовскими решениями. Так, например, Федеральное министерство экономики и энергетики настояло на разрыве договора компании "Рейнметалл" с Министерством обороны РФ по строительству Центра боевой подготовки в Нижегородской области (www.sueddeutsche.de/politik/sanktionen-gegen-russland-berlin-stoppt-ruestungsdeal-mit-moskau-1.2074490; www.vedomosti.ru/companies/news/31294701/ pravitelstvo-germanii-zapretilo).
отношении постсоветских государств, в первую очередь в рамках Восточного партнёрства, опиравшейся на принцип "или ЕС или Россия". Новый восточный вектор должен строиться на постулате эффективного взаимодействия и взаимозависимости всех государственных акторов на евразийском континенте с учётом их участия (соответственно обязательств) в различных международных объединениях и структурах. На данную принципиальную необходимость неоднократно указывала А. Mеркель, но её европейские партнёры до последнего времени не поддержали её призывов.
Целью восточной политики не только ФРГ, но и Евросоюза, должно стать последовательное устранение различных барьеров на пути выстраивания будущего единого европейско-евразийского культурного, социального, хозяйственно-политического пространства, предполагающего относительно высокую степень свободы на пути передвижения капиталов, услуг и граждан (но не рабочей силы -это может быть только долгосрочной целью) в целях максимального использования конкурентных преимуществ отдельных регионов и экономических субъектов в условиях честной (обеспеченной государственными акторами) конкуренции.
Одним из первых шагов должна стать деидеологизация и дестереотипизация российско-европейско-германских отношений. Запад Европы должен предпринять попытку воспринять Россию как международного субъекта, в реальности не имеющего имперских амбиций и заинтересованного в максимально благоприятных внешних условиях своего существования, что в первую очередь предполагает отсутствие угроз с точки зрения военно-политической и экономической безопасности. Таковая может быть построена только с учётом упомянутых взаимных интересов, которые не могут обеспечиваться за счёт применения силы (не важно какой -жёсткой или мягкой). В этом отношении предстоит подвергнуть комплексному анализу нынешнюю (и будущую) историю развития украинского конфликта и сделать необходимые выводы о правомерности и разумности конкретных действий всех его участников.
Думаю, что, несмотря на нынешний кризис - и вокруг Украины, и в российско-германско-европейских отношениях - у нынешнего руководства ФРГ есть достаточный потенциал для критически конструктивной оценки и анализа сложившейся ситуации (как на правительственном, так и на партийном уровне), на основе которых можно сделать соответствующие выводы для нового осмысления содержания и направления восточного вектора своей внешней политики. Российское и немецкое экспертные сообщества могли бы стать одним из инициаторов так необходимых сегодня открытых дискуссий и обсуждений.
Список литературы / References
Девятков А.В. Новые акценты немецкой «восточной политики» //Германия. 2013 (Под ред. В.Б. Белова) - M. : Ин-т Европы РАН , 2014. С. 124-133.
Павлов Н.В., Новиков А.А. Внешняя политика ФРГ от Аденауэра до Шредера. - M., 2005. С. 163-186.
Синдеев А.А. Появилась ли у Германии стратегия в решении украинского кризиса? // http://www.ieras.ru/pub/Sindeev1.pdf
Украинский кризис: экспертная оценка // Современная Европа, № 3, 2014: Выпуск III - Июль-Сентябрь 2014 года. С. 10-34
A.V. Devjatkov. Novye akcenty nemeckoj «vostochnoj politiki» //Germanija. 2013 (Pod red. V.B. Belova) - M. : In-t Evropy RAN , 2014. S. 124-133.
Pavlov N.V., Novikov A.A. Vneshnjaja politika FRG ot Adenaujera do Shredera. - M., 2005. S. 163-186.
Sindeev A.A. Pojavilas' li u Germanii strategija v reshenii ukrainskogo krizisa? // http://www.ieras.ru/pub/Sindeev1 .pdf
Ukrainskij krizis: jekspertnaja ocenka // Sovremennaja Evropa, № 3, 2014: Vypusk III - Ijul'-Sentjabr' 2014 goda. S. 10-34
Deutschlands Zukunft gestalten. Koalitionsvertrag zwischen CDU, CSU und SPD. 18. Legislaturperiode. 2013. S. 165-166, S. 169-170.
FRG: Eastern vector of foreign policy
Author. Vladislav Belov, PhD, Chief of Department for countries researches, Chief of Center for German studies, Institute of Europe, Russian Academy of Sciences. Address: Russia, Moscow, Mokhovaya Str.,11-3. E-mail: vladisbelov@yandex.ru
Abstract. The article analyzes the eastern direction of foreign policy of the German government. The current situation in Russian-German relations, the relations between Germany and Ukraine and other postSoviet states indicate a lack of conceptual understanding of the content of the new Ostpolitik, adequate to the current challenges on the European continent.
Key words: Ostpolitik, Russia, Germany, EU, Ukraine, russian-european-german relations.
УДК 327
Алексей СИНДЕЕВ
"ВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА" ФРГ В КОНТЕКСТЕ СМЕНЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ
В Германии происходит смена политических элит. России придётся считаться с тем, что военное и послевоенное поколение немецких политиков, у которого в той или иной мере сформировалась ответственность за развязывание немцами Второй мировой войны, которое пережило холодную войну и блоковое противостояние и часть которого демонстрирует особую эмоциональную близость с нашей страной, ушло с политической сцены ФРГ1. Именно политики этого поколения в решении украинского кризиса призывают к сдержанности и учёту различных точек зрения. Политики среднего поколения располагают иным социальным опытом, а значит, есть опасение, что будет складываться ситуация, проблемная для нашей страны, которая может столкнуться, в том числе, и с ещё более консолидированными силами, имеющими иное представление о путях развития РФ и стремящимися добиться его реализации. Для них восточная политика может означать не диалог, достижение взаимопонимания и компромисса, а отстаивание своих интересов.
1 "...Европа находится перед выбором: либо она потеряет значение, либо окажется в состоянии благодаря приёму Турции в ЕС, с одной стороны, и заключению договора об ассоциации с Россией - с другой, действовать политически и экономически на уровне, схожем с Соединёнными Штатами и Китаем", - заявил Г. Шрёдер [см. Schröder, 2014: S. 128-129].
© Синдеев Алексей Александрович - доктор исторических наук, главный научный сотрудник Центра германских исследований Института Европы РАН. Адрес: 125993 Москва, Моховая ул., 11-3В. E-mail: a_sin74@mail.ru Ключевые слова: Восточная политика, политическая элита, внешняя политика, смена элит. DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope42014102106
Причины такого развития имеют в ФРГ как внутриполитическую, так и внешнеполитическую природу. О последней пишут достаточно много, тогда как первая изучена плохо. Известно, что в политике среди прочего речь идёт о производстве и распространении новых политических решений. Усложнение общества, дифференциация его элитарного слоя привели к необходимости по-новому организовывать национальное политическое пространство, обеспечить прогнозируемый допуск различных элит к власти. Политическая сфера требовала выделения специальных идей, ценностей, их систематизации. Появились политические мировоззрения, демонстрировавшие системный взгляд на особый (властный) сегмент действительности.
Со временем партийные лидеры сознательно упростили мировоззренческие аспекты, сделав их понятными для большинства. При этом системность взглядов ушла в прошлое, а на первом плане оказались интересы, основа для долговременной успешной политической деятельности более чем ненадёжная. Межпартийная борьба привела к дальнейшему упрощению. Она потребовала появления всё новых партий и идеологий; правда, уже не под социальные группы, а под непостоянные интересы электората. Подобные процессы увели партии от развития политического мировоззрения, заставили заниматься тактической борьбой.
Господство идеологий в политике создало благоприятные условия для массового распространения особого типа политика-менеджера. Он не убеждает, а управляет ситуативно и предъявляет готовые формулы. Главный его аргумент - внушить страх перед нарушением стабильности работы системы, правовых институтов. Проблема заключена в том, что политические элиты потеряли механизмы воспроизводства мировоззренческой традиции. Максимум, на что большинство из них способно, -трансляция известных формул, усугубляющая их выхолащивание.
Следует отметить, что немецкие политики понимают необходимость гарантировать успешное рекрутирование элит, хотя в этом направлении практически ничего не делается. К примеру, ХДС ещё в 2003 году предлагал следующее: 1) партийные элиты должны представлять как можно большее число социальных групп; 2) следует целенаправленно привлекать к партийной работе молодых и перспективных политиков; 3) нужно соединять профессиональную деятельность и депутатский мандат: часть депутатов должна продолжать работать, обеспечивая связь с избирателями и т. д. [Beschluss des 17. Parteitages, S. 38].
Таким образом, с одной стороны, резко упал профессионализм политических элит в Германии, сократилось число потенциальных лидеров; с другой - появились новые проблемные комплексы, успешное решение которых является насущной необходимостью для сохранения роли страны в Европе и в мире. Популярность А. Мер-кель и безальтернативность её кандидатуры на пост канцлера лишний раз доказывает верность сделанного выше вывода. В настоящее время, кроме рекрутирования новых элит, для большинства партий выходом из создавшейся кризисной ситуации стала дискуссия о ценностях. Время подобных дискуссий не способствует толерантности и признанию точки зрения партнёра, к примеру, Российской Федерации. Наоборот, до тех пор пока не будет выработан национальный консенсус, придется считаться с од-ностронними подходами и подчас необоснованными страхами. Вероятность совершить ошибку в таких условиях существенно возрастает.
В недавнем радиоинтервью бывший советник по внешнеполитическим вопросам канцлера Г. Коля Х. Тельчик заметил, что он не видит стратегии во внешней политике Германии: "...отдельные политики, начиная от федерального президента, размышляют над тем, что Германия должна взять на себя большую международную ответственность, не определяя, как должна выглядить стратегия, что представляют собой немецкие интересы, [хотя] ответы... относятся к актуальным кризисам. И все это скорее выглядит... как внешнеполитическая халтура..." [Teltschik].
Новизна, которая приписывается высказываниям президента Гаука, также преувеличена и свидетельствует скорее о потере политической последовательности. Ведь ещё Г. Шрёдер говорил о "качественно новом" оформлении внешней политики Германии [Schröder, 2001], а Ф. Мюнтеферинг подчёркивал, что Федеративная Республика превратилась в "нормальную страну в Европе" [Deutscher Bundestag: S. 74]. Э. Бар опубликовал в 1998 году книгу "Немецкие интересы..." [Bahr]. Несмотря на это, в статье председателя внешнеполитического комитета бундестага Н. Рётгена (ХДС) подчеркивается, что немцам трудно говорить о "стратегии" и "интересах" [Röttgen]. "Поэтому правильно... - приходит к выводу Н. Рётген, - что мы говорим теперь о внешней политике", которая становится делом не только элиты, но и всего общества. "Мы должны серьёзно обсудить вопросы, какие ценности, интересы и цели мы преследуем во внешней политике и что мы готовы для этого использовать...". Не стоит забывать, что Н. Рётген при всем его интеллектуализме является политиком-неудачником, который после вынужденной отставки с поста министра в качестве компенсации за лояльность получил пост руководителя одного их важных комитетов бундестага. У него мало опыта в том, чтобы добиваться результата.
Большинство современных немецких политиков, как правило, выбирают известные подходы и формулы не потому, что они наиболее эффективны, а потому, что с их помощью можно снять с себя ответственность. В этой связи понятно, почему в том же внешнеполитическом комитете самая большая группа депутатов анализирует украинский кризис и восточное направление внешней политики ФРГ крайне односторонне. Р. Кизеветтер (ХДС), полковник бундесвера в отставке, полагает, что стратегическая цель Путина - не Крым, а получение доступа к оборонной и тяжелой промышленности на востоке страны [Kiesewetter]. Й. Вадефуль (ХДС) ещё в октябре 2012 года заявил: "Мы хотим видеть Украину на нашей стороне. И соглашение об ассоциации - лучшая возможность привязать её к ЕС... Для большинства олигархов желателен доступ на рынок Евросоюза..." [Wadephul]. В апреле 2013 года Д. Нитан (СД1II ) с другими социал-демократами написал о политике расширения и "Восточном партнёрстве" следующее: "Если Евросоюз хочет сохранить позиции глобально, то он должен всерьёз направить взгляд за свои границы..." [Nietan: S. 10]. Тот же Н. Рётген указал на непосредственную угрозу конфликта фундаментальным ценностям Запада - таким, как "правовое государство", "свобода" и "демократия" [Röttgen: S. 30-31].
Не менее значимую проблему в выработке внешнеполитической стратегии и "восточной политики" представляет для элиты ФРГ отсутствие серьёзных рекомендаций со стороны аналитических центров, многие из которых - это международные организации с англо-американским участием, тогда как Германии необходимо определять собственные интересы. В качестве аксиом в научных статьях указывается на то, что идёт борьба ценностей. Россия заинтересована в образовании буферной зоны у её границ. В Молдавии, к примеру, действует для этого "пятая колонна" - те же гагаузы. Украинский кризис называется "кризисом Путина", "кризисом России". Россия якобы не может предложить никакой политики интеграции постсоветского пространства. У российского политического руководства нет альтернативных концепций. Майдану приписывается общеукраинское значение: он, по мнению авторов, наглядно продемонстрировал непривлекательность российского предложения. При этом в самой Украине возможно восстановление прежней политической культуры, поэтому предоставление ей помощи следует разделить на этапы. ЕС в отличие от российского руководства не думает "геостратегически". Предложение России об общем экономическом пространстве от Лиссабона до Владивостока "мало продумано". Особо подчёркивается необходимость работы с российским гражданским обществом. Европа якобы находится "перед вызовом поддерживать диалог с Россией при условии, что о „модернизационном партнёрстве" едва ли ведётся речь" [Büscher; Hal-
bach; Halling, Stewart; Kreß, Tams; Meister; Speck]. Таким образом, презентуются броские установки, возможно, любопытные для публики, но мало полезные для практической политики.
Украинский кризис демонстрирует применительно к смене элит и идейному вакууму любопытную тенденцию: происходит активизация внешнеполитической дискуссии снизу, которая, впрочем, особой новизны пока не содержит. 27 сентября 2014 года, к примеру, предстоит обсуждение внешней политики и политики безопасности Германии на земельном съезде СДПГ Шлезвиг-Гольштейна. "Актуальный украинский кризис показал, - читаем в подготовленных документах, - что дебаты [об этом] в Европе давно назрели, так как убедительных удовлетворительных ответов не существует до сих пор... Неожиданно нам пришлось установить, что Европа остаётся континентом с конфликтным потенциалом... и что блоковое мышление не преодолено". И в этом контексте происходит обращение к традиции: "Социал-демократическая политика мира использовала в 1970-х годах, в период холодной войны минимальное пространство для действий Германии и смогла вызвать максимальные изменения: от политики малых шагов до падения стены...". Кризис, по мнению части членов СДПГ Шлезвиг-Гольштейна, повышает роль Германии, которая почему-то рассматривается как мотор в условиях глобализации: "Мир, не нашедший своего устройства в век глобализации, требует. сильный мотор. Германия на основе её истории, её международной репутации (Glaubwürdigkeit), её экономической силы и социальной стабильности, умений её дипломатии и гражданского общества может быть таким сильным мотором во внутренней мировой политике (выделено мною. - А.С.)". При этом внешнеполитические задачи, которые предстоит успешно решить, поставлены достаточно широко: и разоружение, это и справедливая политика в отношении развивающих стран, и несколько абстрактный тезис о "развитии общеевропейского миропорядка". Интересно, что и таком контексте термин "восточная политика" сомнению не подвергается: "Восточная политика была и должна остаться политикой мира!" [Friedenspolitik: S. 2, 11].
Переходные процессы, в том числе смена элит и её влияние на восточный вектор внешней политики ФРГ, не позволяют пока делать глубоких выводов. В то же время выявленная тенденция может быть полезна для нашей страны: вряд ли целесообразно воспринимать сейчас немецкую элиту как целое, нужно строить диалог с отдельными элитарными группами на федеральном и региональном уровне. В этом, с моей точки зрения, может заключаться залог будущего успеха развития отношений России и Германии.
Список литературы/References:
Орлов Б.С. Социал-демократия: история, теория, практика. Работы 2000 - 2005 гг. М., 2005.
Орлов Б.С. Социал-демократия как объект научных исследований в России. М., 2000.
Orlov B.S. Social-demokratija: istorija, teorija, praktika. Raboty 2000 - 2005 gg. M., 2005.
Orlov B.S. Social-demokratija kak objekt nauchnyh issledovanij v Rossii. M., 2000.
Bahr E. Deutsche Interessen: Streitschrift zu Macht, Sicherheit und Außenpolitik. München, 2000. 176 S.
Beschluss des 17. Parteitages der CDU Deutschlands 2003: Bürgerpartei CDU - Reformprojekt für eine lebendige Volkspartei. Leipzig, 2003. 38 S.
Büscher K. Republik Moldau: EU-Assoziierung im Schatten der Ukraine-Krise // SWP-Aktuell 48. Juli 2014. 4 S.
Deutscher Bundestag: Plenarprotokoll Nr. 4 vom 29. Oktober 2002. S. 69-74.
Friedenspolitik heute: Positionen der SPD Schleswig-Holstein zur deutschen Aussen- und Sicherheitspolitik: Antrag zum Landesparteitag der SPD Schleswig-Holstein am 27. September 2014. Lübeck, 2014. 16 S.
Halbach U. Russland im Wettkampf gegen „den Westen": Propagandistische und ideologische Aufrüstung in der Ukraine-Krise // SWP-Aktuell 43. Juni 2014. 4 S.
Halling S., Stewart S. Die Ukraine inmitten der Krise: Chancen und Probleme einer neuen politischen Kultur // SWP-Aktuell 15. März. 2014. 8 S.
Kiesewetter R. Ukraine muss ohne Druck Moskaus ihre Zukunft gestalten // Landeszeitung Lüneburg. 2014. 20 März.
Kreß C., Tams C.J. Dichtung und Wahrheit. Was ist dran an Moskaus Argumentationsversuchen im Ukraine-Konflikt? // Intenationale Politik. 2014. Mai/Juni. S. 16-19.
Meister S. Die Putin-Krise. Europa muss den Dialog mit der russischen Zivillgsellschaft intensivieren // Intenationale Politik. 2014. S. 8-15
Nietan D. u.a. Unsere Verantwortung endet nicht an den Grenzen der EU. Berlin, 2013. 13 S.
Röttgen N. Mehr debattieren - und europäisieren. Der Konflikt um die Ukraine zeigt: Nichtstun ist für Deutschland keine Option // Internationale Politik. 2014. Juli/August. S. 30-33.
Schröder G. Eine neue Form der Selbstverteidigung // Die Zeit. 2001. 18. Oktober.
Schröder G. Klare Worte: Im Gespräch mit Georg Meck über Mut, Macht und unsere Zukunft. Freiburg, 2014. 238 S.
Speck U. Moldaus langer Weg nach Westen. Zwischen Russland und EU: Eindrücke aus einem eingeklemmten Land // Intenationale Politik. 2014. Juli/August. S. 84-88.
Teltschik H. „Stümperei ohne Strategie" // www.deutschlandradiokultur.de/deutsche-aussenpolitik-stuemperei-ohne-strategie.1008.de.html?dram:article_id=294860 (Accessed 18.08. 2014).
Wadephul J. „Wir wollen die Ukraine an unserer Seite" // www.euractiv.de/ukraine-und-eu/interview/wir-wollen-die-ukraine-an-unserer-seite-006811 (Accessed 12.05. 2014).
"Ostpolitik" of Germany in the context of change of political elites
Author: Alexei Sindeev - doctor of historical sciences, senior researcher at the Center of German Studies of the Institute of Europe, Russian Academy of Sciences. Address: 125993, Moscow, ul. Mokhovaya 11-3b, email: a_sin74@mail.ru
Abstract: The article analyzes the slow change of elites and its impact on Germany's Ostpolitik. The German elite has lost the ideological mechanisms of reproduction of tradition. Therefore, in Germany there is no still coherent foreign policy strategy. Currently, the discussion begins about it. Russia should closely monitor these processes.
Key words: Ostpolitik, political elite, foreign policy, a change of elites.
УДК 327
Николай ПАВЛОВ
МОСКВА - БЕРЛИН - БРЮССЕЛЬ: ОТ ТРИЛАТЕРАЛИЗМА К БИЛАТЕРАЛИЗМУ?
2014 год стал переломным в истории Европы и всего комплекса отношений Россия - Запад, в которых связи в треугольнике Россия - Германия - Евросоюз являются, пожалуй, определяющими. Причём для Москвы партнёрство в сфере политики и экономики с Брюсселем и Берлином как ключевой столицей объединённой Европы
© Павлов Николай Валентинович - доктор исторических наук, профессор МГИМО (У)
МИД России. Адрес: 119454, Москва, проспект Вернадского, 76. E-mail: kotjaico@mail.ru Ключевые слова: Россия, Германия, ЕС, российско-германские отношения, внешняя политика. DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope42014106110
играло и пока ещё играет экзистенциальную роль, учитывая их вес при решении кризисных и конфликтных ситуаций в континентальном и глобальном масштабе, во взаимовыгодном товарообороте и перемещении капиталов. Стремительно переросший национальные рамки кризис на Украине 2013/2014 года, которую каждый игрок тайно или явно включал в сферу своих геополитических интересов, нарушил связи в этой, казалось, устойчивой структуре, где, с точки зрения России, два полюса - ЕС и ФРГ - были самостоятельными и достаточно автономными действующими лицами. Иными словами, российская внешнеполитическая доктрина исходила из наличия устойчивого трилатерализма в этой связке при приоритете отношений с Берлином -безусловным лидером ЕС, а также самым благожелательным, давним и приоритетным партнёром, зачастую выступавшим адвокатом интересов Москвы в авторитетных международных организациях, прежде всего в том же ЕС.
Из всех членов ЕС ФРГ была единственной страной, которая в условиях постбиполярного мира прикладывала максимум усилий если не к интеграции в систему евро-атлантических координат, то как минимум адаптации России к изменившейся международной обстановке после ликвидации глобального противостояния Восток -Запад. Запад в самом широком смысле этого слова, частью которого является Германия, понимал, что полноценной адаптации Москвы к его образу жизни не может быть без адаптации к евро-атлантическим ценностям с христианским учением в качестве стержня, которые, собственно, и составляют основу его общности. Преимущественно христианско-православной России, по мнению западных политиков и прежде всего немцев, в силу именно этого фактора такое приспособление представлялась относительно безболезненным и недолгим с точки зрения исторической перспективы процессом.
В этой связи достаточно вспомнить слова и дела руководства объединенной Германии вне зависимости от партийного состава правительства, не забывая при этом пролонгированное действие "эффекта благодарности" за содействие в бескровном присоединении ГДР. "Интенсивное сотрудничество" правительства Г. Коля сменилось на более скромные "хорошие отношения" (коалиционное соглашение СДПГ -Союз 90/"Зелёные" 1998 года). Те, в свою очередь, - на "стремление к выверенному и прочному сотрудничеству по обеспечению безопасности" (коалиционное соглашение 2002 года). Ему на смену в 2005 году пришло "стратегическое партнёрство", трансформировавшееся под занавес деятельности "большой коалиции" в "партнёрство для модернизации". В 2009 году планка была опущена до "важного партнёрства", а в 2013 году речь вновь зашла о "модернизационном партнёрстве", но теперь уже с очевидным упором на соблюдении Москвой "норм демократии и правового государства в соответствии с принятыми на себя международными обязательствами", включая и обязательства, вытекающие из членства в ВТО [Белов, 2014; Павлов, 2014].
Дела же правящей германской элиты заключались в масштабной экономической помощи, содействии в реструктуризации внешних долгов, продвижении интересов России в НАТО, ЕС, "семёрке" (впоследствии "восьмёрке") и на других авторитетных международных площадках.
Итог оказался нулевым. Россию не то что не удалось адаптировать, но даже приблизить к евро-атлантической цивилизации и выстроить шкалу совместных ценностей. Понимание того, что в принципе эта затея обречена на провал, пришло к немцам не сразу. Рубежными стали события 2007/2008 годов, которые немецкие эксперты назвали переходом к "холодному миру". Первым было выступление В. Путина на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности 10 февраля 2007 года, в котором российский президент озвучил заявку окрепшей Москвы на новое силовое позиционирование в постбиполярном мире. Вторым - отпор России грузинской агрессии в отношении Южной Осетии и защите своих граждан в августе 2008
года, признание независимости Цхинвала и Сухума. Обострение отношений между двумя странами было связано с публикацией 3 октября 2011 года В. Путиным в "Известиях" статьи о Евразии, из которой следовало, что российское руководство решило сосредоточить свою активность на республиках бывшего Советского Союза, то есть на сфере своих интересов в Евразии. 2012 год прошел под знаком критики немцами верхушечной рокировки, механизма выборов в России, усиления авторитарных тенденций, а также рестриктивной политики Кремля в отношении правозащитников и оппозиции.
"Особый" геополитический подход ФРГ к России, с точки зрения Берлина, себя не оправдал, и теперь немцы вынуждены переходить на рельсы значительно более сдержанного (а после украинского кризиса даже конфронтационного) общееэсовско-го курса.
Украинский кризис и присоединение Россией Крыма привели к невиданной в постбиполярный период военно-политической и экономической консолидации Запада, сворачиванию двустороннего межгосударственного диалога с Москвой при параллельном повышении роли международных объединений в выработке единого курса по отношении к России. При этом с сожалением приходится констатировать, что такие влиятельные организации, как нынешняя "семёрка" (бывшая "восьмёрка"), ЕС и НАТО, следуя логике холодной войны, "закукливаются" в своей деятельности, проявляют деструктивизм, отсекая Россию от субстантивного диалога и переводя её из категории партнёров в категорию противников. Фактически мы являемся свидетелями переформатирования двухмерного состояния отношений (Россия - западный партнёр и Россия - международное объединение западных стран) в одномерное (Россия -объединения Запада), из треугольника в линейное состояние. Чем же объясняется эта всеобъемлющая трансформация, эта кардинальная перестройка международных отношений, есть ли выход из сложившейся ситуации и если есть, то какой?
Во-первых, все без исключения участники евро-атлантических структур убеждены, что в случае с Крымом имело место нарушение норм международного права, в частности Устава ООН, Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года, Парижской хартии для новой Европы 1990 года и Будапештского меморандума 1994 года о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия, в котором содержатся пункты, предоставляющие Киеву гарантии его суверенитета и безопасности.
В этом же ряду стоит вопрос о применении силы или угрозы её применения. Он особенно актуален для стран - членов ЕС и прежде всего для Германии, бывшей зачинщиком двух мировых войн. Европейцы являются убеждёнными сторонниками мирного решения международных споров, рассматривая возможность гуманитарных интервенций или проведения миротворческих операций исключительно с санкции и под патронатом ООН. Поэтому, по твёрдому убеждению участников евро-атлантических объединений, выданный (впоследствии аннулированный) Советом Федерации президенту России мандат на использование вооружённых сил Российской Федерации (подчеркнём, ядерной державы и постоянного члена Совета Безопасности ООН) на территории сопредельного государства, имеющего общие границы с ЕС, представлял собой неприкрытую демонстрацию силы или угрозы её применения. А это абсолютно неприемлемо для Европы, которая в XX столетии через локальные конфликты уже дважды была втянута в мировые войны с чудовищными последствиями.
На эти обвинения можно, возразить, а не нарушал ли сам Запад в новейшее время норм международного права в Европе и за её пределами? А не применял ли он силу в обход Совета Безопасности ООН? Не применяет ли он сам двойные стандарты, в которых обвиняет Москву? Чистеньких в политике не бывает. Но взаимные обвинения
согласия не принесут. Трезвый расчёт подсказывает, что нужно отбросить в сторону амбиции, снять идеологические шоры, сесть за стол переговоров, начать не только слушать, но и слышать друг друга. А какая сторона проявит инициативу - неважно.
Изменившиеся условия международной жизни и, соответственно, отход от строгого соблюдения норм международного права заставляют задуматься, а насколько это международное право соответствует тенденциям мирового развития. Поэтому надо либо приводить мироустройство в соответствие с установившимися правовыми нормами, либо подстраивать международное право под новую архитектуру мира. В принципе по этим вопросам можно было бы наладить экспертный либо широкий общественный диалог, памятуя, что любая изоляция, вынужденная или добровольная, любые санкции имеют эффект бумеранга.
Во-вторых, предсказуемость, стабильность внешней политики и, соответственно, взаимное доверие стали в постконфронтационный период неотъемлемыми составными частями внешней политики цивилизованного мира. В наибольшей степени это характерно для действий ФРГ на международной арене вне зависимости от партийного состава правительства. Немецкая правящая элита, да и всё гражданское общество Германии пережили глубочайший шок от неожиданного зигзага внешней политики Москвы весной 2014 года. Берлин был глубоко озабочен непрозрачностью принятия высшим руководством России внешнеполитических решений, их несбалансированностью и неадекватностью. Напомню, что аналогичная озабоченность была озвучена ещё в ходе кавказских событий 2008 года. Но если тогда европейцы и особенно немцы рассматривали произошедшее как разовое досадное недоразумение, то теперь во внешнеполитическом планировании ФРГ вынуждена постоянно учитывать фактор неожиданности как угрозу евро-атлантической стабильности, гарантами которой выступают ЕС и НАТО.
В-третьих, консолидации элит и общества в условиях нарастающей конфронтации между Россией и Западом во многом содействует и взаимная пропагандистская война, раскручивающая образ внешнего врага. Общественное мнение и поддержка со стороны населения действий правительства является существенным элементом стратегии и тактики властных структур. Это касается и России, и Германии, и ЕС в целом. Правящие круги независимо от национальной принадлежности инспирируя пропагандистскую кампанию против конфликтующей стороны, оказываются в итоге заложниками настроений своего электората и вынуждены действовать в соответствии с доминантами общественного мнения. Хвост начинает крутить собакой. Но массированный обмен пропагандистскими ударами должен иметь свои пределы. Иначе легко перейти тот рубеж, за которым эмоции заменяют разум и надолго.
В-четвёртых, экономическая и энергетическая безопасность играют важную, но, тем не менее, подчинённую роль при определении перспектив взаимодействия в треугольнике Москва - Берлин - Брюссель. Долгое время бытовало мнение, что экономика довлеет, если не определяет политику. К сожалению, в век глобализации приходится констатировать, что эти зачастую автономные процессы стали приобретать цивилизационно-идеологическую окраску.
Ещё совсем недавно Германия считалась важнейшим экономическим партнёром России на Западе. Федеративная Республика была привилегированным партнёром, к которому Россия обращалась как в НАТО, так и в Евросоюзе. Ещё недавно крупнейшие немецкие компании, такие как БАСФ, "Сименс", "Фольксваген", "Адидас" и Дойче банк, публично выступали против санкций в отношении РФ. Это повышало вес ФРГ на международной арене. Но под знаком рецидива холодной войны теперь от Германии требуют не столько "особой роли" в контактах с Кремлём, сколько "солидарности в западных союзах", в том числе в проведении согласованной экономической политики. Теперь немецкий бизнес готов разделить тяжесть экономических
санкций против России. "Если будет принято решение о введении санкций, мы, разумеется, будем в этом участвовать ', - заявил президент Федерального объединения немецких банков (BdB) Ю. Фичен [Welt am Sonntag, 2014, 18. Mai]. "Пришло время политики", - констатировал несколько позднее президент Федерального объединения германской промышленности (BDI) У. Грилло [Handelsblatt, 2014, 28. Juli], поддержав ужесточение рестриктивной политики в отношении Москвы даже в ущерб германской экономике. Если лидеры стран ЕС и Германии решат, что Россия в недостаточной мере идёт на сотрудничество и необходимо прибегнуть к жёстким санкциям, сказал председатель влиятельного и до сих пор вполне лояльного к России Восточного комитета германской экономики Э. Кордес, "мы поддержим это на сто процентов" [Handelsblatt, 2014, 25. Juli].
Украинский кризис консолидирует европейцев и в вопросах энергообеспечения и энергобезопасности. Подтверждением этому стало предложение в конце апреля с. г. премьер-министра Польши Дональда Туска создать общеевропейский энергетический союз для стабильного газоснабжения государств ЕС по единой цене. Цель -снижение зависимости от российских энергоресурсов, и её достижение, судя по всему, не за горами.
Итак, всё говорит за то, что России не приходится ждать возвращения к классической двусторонней межгосударственной дипломатии со странами ЕС, включая Германию. В связке Москва - Берлин - Брюссель налицо переход от трилатерализма к билатерализму по линии Россия - ЕС. Но осталось ли ещё "окно возможностей" для диалога с нашими ведущими партнёрами на Западе? Да, оно есть, и на это вновь указала канцлер А. Меркель. Для продолжения сотрудничества, по её словам, необходимо выработать определённый минимум общих ценностей. "Мы, без сомнения, имеем дело с глубокими разногласиями. Тем не менее, я убеждена, что в средне- и долгосрочной перспективе нам следует продолжить тесное партнёрство с Россией", - сказала глава немецкого правительства [Frankfurter Allgemeine Zeitung, 2014, 15. Mai]. Рука для диалога протянута. Дело за малым: нужно ответить тем же.
Список литературы / References
Белов В.Б. Российско-германское сотрудничество - хорошее состояние на фоне плохой атмосферы// Германия. 2013. (Под ред. В.Б. Белова) - М.: Ин-т Европы РАН, 2014. С. 107 - 124; Павлов Н.В. Российский фактор во внешней политике А. Меркель// Мировая экономика и международные отношения. - 2014, № 6. С. 31 - 42.
Belov V.B. Rossijsko-germanskoe sotrudnichestvo - horoshee sostojanie na fone plohoj atmosfery// //Germanija. 2013. (Pod red. V.B. Belova) - M. : In-t Evropy RAN, 2014. S. 107 - 124; Pavlov N.V. Rossijskij faktor vo vneshnej politike A. Merkel'// Mirovaja jekonomika i mezhdunarodnye otnoshenija. - 2014, № 6. S. 31 - 42.Frankfurter Allgemeine Zeitung. - 2014, 16. April.
Welt am Sonntag. - 2014, 18. Mai.
Handelsblatt. - 2014, 28. Juli.
Handelsblatt. - 2014, 25. Juli.
Frankfurter Allgemeine Zeitung. - 2014, 15. Mai.
Moscow - Berlin - Brussels: from Trilateralism to Bilateralism?
Author: Nicolay Pavlov, Doctor of History, Professor, Moscow State Institute of International Relations (MGIMO-University), MFA, Russia. Address: 119454, Moscow, Vernadskogo prosp., 76.
E-mail: kotjaico@mail.ru
Abstract: The article analyses the place of the EU and Germany in the Russian foreign policy doctrine, under which transition occurs from the classic interstate diplomacy with the EU countries, including Germany (trilateralism), to bilateralism between Russia and Brussels.
Key words: Russia, Germany, EU, Russia-Germany relations, foreign policy.
