CC BY
63
УДК 811.161.1
О.В. Нагель
ФРЕЙМООБРАЗУЮЩИЙ ПОТЕНЦИАЛ СИНКРЕТИЧНЫХ ПРОИЗВОДНЫХ
Рассматривается явление синкретизма языковых форм на уровне словообразовательной системы русского языка и выявляется его фреймообразующий потенциал посредством анализа непрототипических синтаксических позиций производного имени. Анализируется пропозициональное наполнение фрейма [ОЦЕНОЧНОЕ НАИМЕНОВАНИЕ ЛИЦА] и особенности его языковой объективации производной единицей синкретичной семантики.
Ключевые слова: синкретизм, теория номинации, оценка, фрейм, пропозиция, текстовое функционирование.
В данном исследовании понимание синкретичной природы некоторых словообразовательных типов мутационной сферы [Резанова 1996, Нагель 2005] соотносится с определением синкретизма в языке, предложенным Я.В. Высоцкой: «Синкретизм - это обусловленное единством чувственного и рационального мышления, универсальное свойство языка, проявляющееся в способности языковой единицы выражать комплекс противопоставленных значений» [Высоцкая 2006: 85]. В общем смысле синкретизм - это нерасторжимая слитность, одновременное совпадение в одном лингвистическом знаке двух или более значений, функций или категорий.
На необходимость исследования синкретизма на всех уровнях языковой системы и речи указывали ведущие лингвисты современности (см. работы Л. Блумфильда, Л.В. Щербы, А.М. Пеш-ковского, Д. Лайонз, А. Мартине, С.Д. Кацнель-сона, Н.Д. Арутюновой, и др). Различные аспекты синкретизма в грамматике английского, русского, немецкого и других языков исследовались в трудах таких ученых, как Л. Ельмслев, В.В. Виноградов, Ш. Балли, О. Есперсен, В.В. Бабайцева, В. Скаличка, В.В. Бузаров, M. Aronoff, C.H. Daniel, T. Petterson, J.P. Blevins, B. Bloch, A. Cala-breese. Существует немало работ, посвященных описанию сущности, природы и типологии синкретизма (см. работы В.В. Бабайцева, И.В. Высоцкой, G. Meiser, S. Luraghi, J. Johnston, M. Wheeler). Во многих современных трудах учеными описываются характерные особенности проявления синкретизма на синтаксическом уровне (см. работы Н.А. Кобриной, Т.Е. Аношкиной, В.В. Ба-байцевой, З.В. Валюсинской, П.В. Чеснокова). Наибольшее количество исследований посвящено описанию синкретизма падежных форм (см. работы B. Milan, T. Pettersson].
В рамках данной работы предлагается рассмотреть явление синкретизма на уровне словообразовательной системы.
В синкретичном деривате совмещаются объективные и субъективные аспекты номинации. Они формируют категорию словообразовательного значения (СЗ). Субъективные смыслы, наряду с объективными, представляются актуальными в структуре СЗ, что доказывается их контекстной значимостью и согласованностью с модальными смыслами высказывания, выраженных разными способами.
До недавнего времени слова когниция и объективное содержание рассматривались учеными как синонимичные. Исследователи в области исскуственного интеллекта сознательно исключали субъективную составляющую, стараясь работать лишь с объективным экстрактом, но как показали исследования, разделение сферы объективного и субъективного вскоре послужило не подспорьем, а препятствием на пути дальнейшего исследования человеческой когниции. Когнитивно-процессуальная и эмоционально-аффективная сторона интеллектуальной деятельности не могут существовать и исследоваться в изоляции и не должны противопоставляться друг другу. Когни-ция вызывает эмоции, а эмоции влияют на когни-цию, «вмешиваясь» во все уровни когнитивных процессов.
Интересно, что лингвистические исследования также проходили похожую эволюцию отрешения от эмоционального фактора в языке до его возведения в статус ведущего, особенно в рамках семасиологии. Проблема денотативного и коннотативного компонентов значения до сих пор не дает покоя исследователям. Так, еще в начале XIX в. В. фон Гумбольдт отметил, что язык - как деятельность человека - пронизан чувствами. В настоящее время лингвистика вновь обратилась к его учению, призывавшему всегда изучать язык в тесной связи с человеком. В человеке как в существе биопсихосоциальном все движимо эмоциями, являющимися мотивационной основой его деятельности.
Оценка квалифицируется как языковая категория, так как разные способы ее выражения составляют группу языковых элементов, характеризующихся семантической общностью. Одновременно она является и понятийной категорией, поскольку оценка включает положительное или отрицательное суждение человека о том или ином объекте действительности, в том числе и в первую очередь о другом человеке. Оценка как объект лингвистических исследований неразрывно связана с аксиологией, философским учением о ценностях, определяющих направленность человеческой деятельности, мотивацию человеческих поступков [Философский словарь 2001].
Понятие ценного неотделимо от понятия антропности, поскольку лишь человек способен определить, что для него есть добро и что есть зло, и установить ценностные ориентиры. Если главным в аксиологии признается гармоническая жизнь человека, то составляющими ценности должны являться критерии нормы, пользы, целесообразности, определяющие практическую значимость действий и поступков человека как благоприятную. Оценивание объекта происходит в соответствии с его практической значимостью, выражающейся в соответствии норме и являющейся полезной и целесообразной гедонистической значимостью (сенсорного, эмоционального и психологического удовольствия) и нравственной значимостью, состоящей в соответствии этическим нормам. В нашей работе оценка осмысляется как положительная или отрицательная характеристика объекта, обусловленная признанием или непризнанием его соответствия или несоответствия каким-либо ценностным критериям, в фокусе внимания находится выяснение факта отклонения от обычного (нормативного) стереотипа-представления. Таким образом, в модальную рамку оценки входят, как правило, имплицитно, шкала оценок и стереотипы, на которые ориентирована оценка в социальных представлениях говорящих. В основном, «структура оценочной шкалы отражает две основные стороны оценки -субъективную и объективную. Шкала учитывает, с одной стороны, отношение субъекта к объекту оценки, а с другой стороны-свойства объекта, к которому относится оценка», следовательно, определенную позицию в ценностной картине мира может занимать и признак как таковой, который в самой своей семантике содержит оценку: глупый, ленивый, порядочный [Вольф 1985: 49-59]. Оценка того или иного признака, отношение к нему естественным образом является процессом субъек-
тивным и может варьироваться в зависимости от субъекта оценки.
Но, несмотря на субъективность мнений о свойствах объектов и отношений к ним, существует система ценностей, которая закреплена общественными нормативами. Так, «если мнения -это оценочные суждения, то процессы ментальной оценки, результатом которых они являются, предполагают систему социальных ценностей. Мнение о том, что кто-то глупый или умный предполагает ценностные установки о социально желаемых функциях нашего сознания. Соответственно, утверждение о том, что кто-то вежлив или груб, предполагает ценностные установки или нормы об идеальном социальном взаимоотношении в рамках данной культуры, где нормы являются ценностями, которые применимы к действиям, т.е. что люди должны и не должны делать, как люди должны выглядеть и т.д.» [Discourse and ideologies 1996: 10].
Как отмечают исследователи, оценочная шкала на своем протяжении неоднородна (см. работы Е.М. Вольф, Н.Д. Арутюновой, С.С. Хиде-кель, Г.Г. Кошель, А.А. Ивина, Н.А. Лукьяновой, Т.В. Матвеевой, О.А. Новоселовой и др.). В ее структуре имеется зона нормы, которую предположительно обозначают как «зону размытого ограничения на шкале переменных». «Ценностная картина мира в представлении говорящих соотнесена с нормативной картиной мира, с ее стереотипными ситуациями и их характеристиками и с соответствующими шкалами оценок» [Вольф 1988: 125]. Как отмечает Н.Д. Арутюнова, концепт нормы, в свою очередь, соотносится с модальностями долженствования (нормы поведения в человеческом обществе), необходимости (неукоснительные законы мироздания), вероятности (среднестатистические нормы) [Арутюнова 1987: 6].
Необходимо отметить, что «сама норма, соответствующая средней части градационной шкалы, имеет слабый выход в семантику» [Арутюнова 1987: 9], именно ненормативные явления получают преимущественное право на обозначение. Отклонение от нормы, в том числе в сторону увеличения признака как отрицательного, так и положительного, язык может рассматривать как сдвиг в сторону «хуже» [Вольф 1988: 55].
В данном понимании оценка основывается на сопоставлениях как между предметами в каком-либо соотношении, так и между предметами и идеалом: «несколько предметов сопоставляются между собой в определенном отношении или они сопоставляются с избранным образцом» [Ивин
1970: 25]. Таким образом, оценка, в нашем понимании, отражает разные способы комплексного постижения и осмысления мира человеком.
Установлено и доказывается, что эмоции включены в структуру сознания и мышления, что они сопряжены с когнитивными процессами и с mental style [Шаховский 2008: 16]. Достаточно просмотреть программу любой конференции по когнитивной науке, например, Четвертой Международной Конференции по Когнитивной науке (22-26.06.2010), чтобы убедиться в том, что вопросами, связанными с эмоциональной составляющей нашего сознания, интересуются специалисты разных направлений (особенности отражения эмоционального состояния во фронтальной асимметрии ЭЭГ человека (В.Ю. Иванова, А.С. Вайсертрейгер, В.В. Хороших, Г.А. Куликов), моделирование эмоций в когнитивной экономике (С.А. Каунов, А.Н. Аверкин), создание мультимо-дальных корпусов для описания и моделирования эмоциональной коммуникации (А.А. Котов), роль эмоциональной подсказки в процессе решения задач (Е.М. Лаптева, Е.А. Валуева) и др.
В настоящее время проблема противостояния рационального эмоциональному в языке не существует, а «процессы имянаречения и процессы функционирования всех имен в различных коммуникативных фокусах являются эмоционально мотивированными» [Шаховский 2008: 29].
Словообразовательное значение рассматриваемых словообразовательных типов (СТ):
1) отглагольные с суффиксами: -ун, -ок, -ач, -ух(а), -к(а), -ец, -ул(я), -ш(а) - уш(а), -ох(а) -ах(а), -яг(а), -ак (а), -л(а), -уг(а);
2) отадъективные с суффиксами -ак, -ач, -к(а), -ух(а), -ец, -уш(а), -ышк(а), -иш, -аг(а), -уг(а), -ук(а), -ул(я);
3) отсубстантивные с суффиксами: -ач, -ан, -яг(а), -ун, -юх(а), -юш(а) - также осложнено оце-ночностью, т.е. структура СЗ включает пропозицию, заключенную в модальную рамку, куда входят Субъект оценки, Объект оценки и объединяющий их оценочный предикат. Модальная рамка соотнесена с фрагментом картины мира - системой ценностей субъекта, включающую как систему ценностей социума, к которой принадлежит субъект, так и связанную с ней индивидуальную систему ценностей самого субъекта.
Таким образом, мотивационная формула модально осложненной номинативной деривации синкретичных типов мутационной сферы включает в себя объективную информацию с рациональ-
ной оценкой и субъективную информацию с эмоциональной оценкой.
В современных когнитивных исследованиях утверждается, что когнитивная категория не должна рассматриваться как изолированная статичная сущность, категории должны быть представлены в их концептуальном контексте на фоне более сложных когнитивных моделей и очевидно, что эти модели должны анализироваться во временной последовательности. Такая установка на восприятие когнитивных моделей привела к тому, что в рамках когнитивной науки очень активно начали постулироваться такие понятия, как «фрейм», «скрипт», «история», «сценарий», «событийные фреймы» и т.д.
Фрейм рассматривается как способ хранения информации в сознании человека, как обобщенная концептуализация контекста взаимодействия. Согласно сформулированному И. Гофманом тезису об изоморфизме наблюдения и наблюдаемого, фрейм представляет собой матрицу свершающихся в пространстве и времени событий и, одновременно, схему их интерпретации наблюдателем. Сценарий (=динамический фрейм) содержит стандартную последовательность событий, обусловленную некоторой повторяющейся ситуацией [Гофман 2003].
В лингвистику, как известно, понятие фрейма было введено Ч. Филлмором в середине 70-х гг. и позволило преодолеть многие проблемы в области лексической семантики и синтаксической теории.
В настоящее время многие исследователи также обращаются к методике фреймового описания для выявления глубинных процессов организации языковой системы.
Словообразование не является в данном случае исключением: разработаны модели описания фреймовой семантики производного (префиксального глагола) (под руководством Л.Г. Бабен-ко), изучаются фреймовые механизмы семантической деривации (В .И. Заботкина), С.А. Жаботин-ская предложила классификацию базовых фреймов при изучении номинативного акта. Интересны исследования Кемеровской дериватологиче-ской школы по изучению фреймово-семанти-ческой организации словообразовательного типа и гнезда (Л.А. Араева, И.В. Евсеева, Е.В. Белого-родцева, Т.В. Жукова, М.А. Осадчий и др.).
Как известно, теория фреймов относится к психологическим понятиям, касающимся понимания того, что мы видим и слышим. Эти спосо-
бы восприятия трактуются с последовательной точки зрения, на их основании осуществляется концептуальное моделирование. Для осознания того факта, что заданная информация в этих областях имеет единственный смысл, человеческая память должна быть способна увязывать эту информацию со специальными концептуальными объектами.
Таким образом, в основе теории фреймов лежит восприятие фактов посредством сопоставления информации, полученной извне с конкретными элементами и значениями, а также с рамками, определениями для каждого концептуального объекта в нашей памяти.
В упрощенной форме единицу человеческого бытия можно представить следующим образом: когда человек попадает в новую ситуацию, он вызывает в своей памяти основную структуру, именуемую фреймом - это единица представления знаний, запомненная в прошлом. Каждый фрейм может быть наполнен различной информацией, которая может касаться способов применения данного фрейма, последствий этого применения, действий, которые необходимо выполнить и т.д.
Одним из способов наполнения фрейма может стать пропозиция, представляющая один из форматов знания. В нашей работе пропозиция, будучи единицей репрезентации, понимается как своеобразная ментальная структура, отражение некоторой ситуации и типов отношений в ней, обобщенных и организованных в нашем сознании [Пан-крац 1992: 84].
Соединив множество фреймов, являющихся отношениями, можно построить фреймовую систему. Таким образом, можно говорить о деривационной природе фреймовой системы.
При анализе видимого объекта различные фреймы родной системы описывают его с различных углов зрения. В одной системе, различные фреймы могут иметь общие терминалы, точки соприкосновения, благодаря которым возможно связывание информации, полученной с различных точек зрения. Данные характеристики фрейма имеют в представленной работе важное значение, так как нас интересует процесс называния лица посредством синкретичного имени, который в дискурсивной парадигме характеризуется достаточно объемной многомерностью и охватывает фреймовую систему. Обратимся к когнитивным основам процесса именования вообще.
Когнитивная наука стремится познать сущностные характеристики человеческой когниции, когнитивная лингвистика фокусируется либо на
той же проблеме, но изучая языковую репрезентацию этих характеристик, либо же посредством языковой объективации выходит на составляющие когниции. В данном аспекте несомненный интерес вызывает теория номинации (В. Матезиус, Б. А. Серебренников, Г.В. Колшанский, Н.Д. Арутюнова, Е.С. Кубрякова, В.Г. Гак, В.Н. Телия, А.А. Уфимцева, Д.Н. Шмелев, С.А. Жаботинская, Е.М. Позднякова, Е.А. Селиванова и др.), которая естественным образом очень близко соприкасается с когнитивной лингвистикой, отвечая на вопрос о том, какие именно единицы становятся носителями тех или иных значений и как осуществляется подобная номинативная деятельность.
В логической теории наименования элементами классов могут быть лишь единичные непустые имена, и они являются элементами, если именуемые ими сущности входят в класс (см. Львовско-Варшавская школа). Каждый акт наречения мира представляет собой акт категоризации - осмысления обозначаемого как принадлежащего какой-либо из известных рубрик членения мира [Кубрякова 2004: 328]. «... Явление, которое должно быть названо, - писал еще М. Докулил, - всегда включается сначала в определенный понятийный класс, обладающий в данном языке своим категориальным выражением, а затем в рамках этого класса оно определяется некоторым признаком [Кубрякова 2004: 328]. Каждый язык характеризуется своими назывными категориями и каждый говорящий выбирает из всего множества этих категорий те, которое наиболее адекватно передадут его восприятие того или иного объекта.
Об особенности именования производным знаком исследователи говорят много и давно. Именно в словообразовании полнее всего были разработаны понятия ономасиологической категории и ономасиологической структуры номинативной единицы и именно в данной области они в настоящее время подвергаются когнитивно-дискурсивному переосмыслению (см. работы Е.С. Кубряковой, С.А. Жаботинской, О.В. Александровой и др.).
Именование производным словом актуализирует процесс отсылки к предыдущему опыту, хранящемуся в памяти при категоризации посредством взаимодействия мотивирущего и мотивированного в мотивационной формуле словообразовательного акта (см. работы М.Н. Янценецкой, Е.С. Кубряковой и др.), и именно данная характеристика производного языкового знака определяет его специфическую фреймообразующую сущность.
Итак, предлагаем рассмотреть фреймообра-зующую категорию называния лица посредством синкретичного имени.
Производное синкретичного типа именует предмет через установление его отношений, приписывание ему признаков и одновременно отражает ценностное отношение говорящего к отображаемому. Так, певун - это не просто тот, кто поет, но тот, кто любит петь, делает это часто и либо хорошо, либо плохо. Таким образом, в содержании синкретичного имени всегда присутствует некое объединение концептов, разворачивающее в определенную последовательность сцен во фрейме - сценарии как динамическом воплощении фрейма вообще. Фрейм наполняется пропозициональным содержанием. Логическую основу синкретичных типов составляет пропозиция характеризующего содержания, которая заключается в именовании предмета/лица через установление его отношений и приписывание ему признаков: кривляка «тот, кто кривляется», пошляк «тот, кто ведет себя пошло», пузан «тот, у кого пузо». Специфичностью данной пропозиции в рамках синкретичного деривата является наличие ограничительного характеризующего содержания. На схеме данное свойство можно представить следующим образом: X имеет отношение к У, при этом У характеризуется признаком А. Синкретичные дериваты характеризуются как структуры полипропозициональные.
Например, основную пропозицию может представлять предикат, выраженный глаголом обладания, зависимая пропозиция отражает факт отклонения от нормы: усач - «тот, кто имеет усы; усы охарактеризованы как больше нормы».
По признаку включения модального плана в СЗ, как уже отмечалось, синкретичные дериваты соотносятся с группой имен со словообразовательным значением, включающим модальные смыслы. В результате анализа семантики производных синкретиных СТ мы выделяем модус по-лагания (М), модус оценки (М1, М2) и эмотивный модус (М3). Данные модусы объединяет то, что они получают возможность косвенного текстового выражения в высказываниях посредством взаимодействия элементов словообразовательного значения синкретичной модели с другими элементами контекста, т.е. выходят на уровень фреймовой системы высказывания.
Модус полагания конкретизируется в нашей работе, вслед за Е.М. Вольф, как пропозициональная установка, под которой мы понимаем отношение субъекта оценки к именуемому (объекту
оценки): (Некто 82 полагает, считает что...). Связывая суждение с говорящим субъектом, модус полагания образует прагматическую рамку.
Как утверждает Е.М. Вольф, аксиологические предикаты (считать, полагать, казаться, чувствовать себя) - это класс предикатов, которые входят в структуру оценки, объединяя ее субъект и объект. Они служат основным средством экспликации модальной рамки оценки. Модус пола-гания вводит эксплицитную субъективность, указывая на присутствие оценочного субъекта и представляя оценку как относящуюся к его концептуальному миру [Вольф 1985: 97].
Таким образом, данная установка объединяет выделяемые пропозициональные и оценочные смыслы в рамках синкретичного деривата, отражая фрейм [ОЦЕНОЧНОЕ ИМЕНОВАНИЕ ЛИЦА], закодированный синкретичным словообразовательным типом - формально-семантической микросистемой, представляющей ментально-языковую категорию. Модус полагания предстает как некая пресуппозиционная категория, в которой констатируется наличие фактора говорящего - субъекта оценки в семантической структуре синкретичного знака.
Под оценкой понимается «общественно закрепленное отношение носителей языка (хороший-плохой, хорошо-плохо) к внеязыковому объекту и к фактам языка и речи» [Хидекель 1983: 10]. Таким образом, как семантическое понятие оценка подразумевает ценностный аспект значения языковых выражений, который может интерпретироваться в логической формуле как «А (субъект оценки) считает, что Б (объект оценки) хороший/плохой».
На основе выявленного пропозиционального содержания СЗ синкретичного производного представим фрейм-сценарий [ОЦЕНОЧНОЕ ИМЕНОВАНИЕ ЛИЦА] синкретичным именем. При этом необходимо отметить, что дискурсивное функционирование синкретичного имени выявило наличие двух вариаций фреймов в зависимости от коммуникативной потребности субъекта 81: Фрейм-сценарий 1
Стадия 1 для 81 актуализируется лицо 82 82 обладает, характеризуется, имеет признак Признак привлекает 81 Стадия 2 81 испытывает физиологический и
поведенческий эффект Стадия 3 81 оценивает признак по нормативной шкале Стадия 4 81 актуализирует реакцию
Фрейм-сценарий 2
Стадия 1 для 81 актуализируется лицо 82
82 обладает, характеризуется, имеет признак Признак привлекает 81 Стадия 2 81 испытывает физиологический
и поведенческий эффект Стадия 3 81 оценивает признак по нормативной шкале Стадия 4 81 вуалирует, но склонен держать
свою реакцию на признак в фокусе В речи реализация фрейм-сценария 1 или 2 будет зависеть от синтаксической позиции производного.
Для незамедлительной реакции говорящий выбирает конструкции предикативного плана, где для синкретичного деривата создаются текстовые условия реализации предикативного признака и модусных планов.
Пример 1: Миша - умник, добряк и жалкий лгунишка - остался; являлся с невиннейшим видом в Демьяново, будто и не было в прошлом сомнительных экспериментов, будто по-стародавнему он - честный позитивист (Белый А. «Начало века»).
Так, в контексте 1 актуализирован предикативный признак синкретичного деривата «тот, кто добрый» посредством другого производного умник «тот, кто умный», а модальный смысл с негативной окраской актуализируется в результате соседства оценочного прилагательного жалкий и сослагательной конструкцией: будто он - честный позитивист, будто и не было в прошлом сомнительных экспериментов, являлся с невиннейшим видом.
Пример 2: Вы, граф, такой же неисправимый добряк, как и... (Шишков В.Я. «Емельян Пугачев». Кн. 1. Ч. 3).
Во втором примере мы видим также экспликацию предикативного признака за счет прилагательного неисправимый, актуализирующего модус постоянства. Сам признак и реакция на него говорящего в данной позиции находятся в непосредственном фокусе и фреймовая реализация называния лица посредством производного не вызывает сомнения, как впрочем и его фреймоорганизующая функция на уровне всего высказывания.
В данном исследовании нас больше интересует функционирование синкретичного деривата в качестве референта, когда производное занимает позицию субъекта или объекта. В данном случае коммуникативный фокус смещен с реализации внутреннего содержания производного, а
именно называния лица и его оценки, на дальнейшую дополнительную характеристику. Но, как показывает материал, синкретичный дериват продолжает нести достаточно высокую коммуникативную нагрузку, а именно, продолжает выполнять ту же самую фреймоорганизующую функцию на уровне высказывания.
Данное утверждение доказывается текстовым окружением деривата, которое коммуникативно ориентировано на тот инструментарий пропозиции, который заложен во внутренней форме производного, причем происходит активация как диктумных, так и модусных планов, что подтверждает системность синкретизма рассматриваемых производных.
Предлагается проследить то, как, не привлекая внимания к своей непосредственной оценке лица посредством синкретичного имени, помещая его в позицию топика, S1 выстраивает свое высказывание все с той же целью передать свою эмоционально-оценочную реакцию S2.
Для этого проанализируем первые 70 не-прототипических контекстов (позиция субъекта и объекта) (составляющие 20 %) использование синкретичного имени, примеры взяты из корпуса русского языка [URL: http://www.ruscorpora.ru/], и постараемся выделить параметры характериза-ции, присутствующие в контексте, но выраженные другими языковыми средствами, и сопоставить их с компонентами оценки, представленными в рамках семантики синкретичного имени.
Условно были выявлены следующие параметры идентификации лица в анализируемых контекстах:
1) характеристика речи;
2) характеристика взгляда;
3) характеристика свой-чужой;
4) характеристика совершаемых действий (работы);
5) характеристика одежды;
6) характеристика физических и внешних качеств;
7) характеристика личности (социальное отношение/оценка).
Как представлено в списке, в высказывании присутствуют те же аспекты лица, характеризующиеся отклонением, какие мы обнаруживаем свернутыми во внутренней форме синкретичного деривата, описывающие и оценивающие лицо как физический субъект (обладает внешними и внутренними качествами) и как социальное существо (по выполнению действий и поступков). Таким образом, наличие производного синкретичного
имени в референтной позиции при выполнении функции денотата продолжает заряжать контекст своим активным оценочным модальным зарядом, а фрейм [ОЦЕНОЧНОЕ ИМЕНОВАНИЕ ЛИЦА], закодированный синкретичным СТ взаимодействует с другими фреймами, представленными на уровне текста.
В данном исследовании представлен анализ, проведенный на материале функционирования 3-х синкретичных дериватов работяга, добряк и бородач. Выбор именно этих производных мотивирован тем, что они, во-первых, представляют положительную и нейтральную оценку лица, что, как известно, имеет меньший выход в языковую реализацию, т.е. также является непрототипичным, а во-вторых, данные дериваты пред-
ставляют три словообразовательных типа осн. гл. + -яга, осн. прилаг. + -як, осн. сущ. + -ач, объединенные одним категориальным признаком син-кретичности (см. работы [Нагель 2005; 2007; 2009]).
Проанализировав данные, представленные в таблицах 1, 2, 3, можно сделать вывод о том, что использование синкретичного деривата задает дальнейшую развертку фрейма [ОЦЕНОЧНОЕ ИМЕНОВАНИЕ ЛИЦА], организуя последующее повествование посредством языковых единиц, направленных лексически (изгалялся, прохрипел басом), стилистически (сочился сарказмом), синтаксически (сероватый не то френч; не то толстовка) на характеристику ненормативности признака лица.
Таблица 1
Текстовое окружение синкретичного деривата бородач
взгляд обладатель косого глаза; с застывшим беззащитным взглядом; восхищенно смотрел на нее
свой-чужой какой-то (3); неведомый; тот, что был с Артуром; этот; давешний; такой
совершаемые действия (работа) напористо ухаживал; протянул руку, зацепил парнишку за ремень и потянул назад как бы жестко; стал покрываться малиновыми пятнами; просто ограниченный с боков, поклонился Софье Андреевне и протянул зеленый баллончик; Мгновение бородач выбирал глазами между баллоном и ломиком; бородач бросился в «Жигули. Он все сделал разумно и правильно; этот бородач, он все прекрасно рассчитал; попытался петь; наконец выбрал подходящий по всем признакам гроб, обнял его, как ребенка и перенес на верстак; подписавший в декабре 62-го верстку Коллекционера приблизился; приближался; ярился какой-то бородач; размахивая обслюнявленным микрофоном; Вперед выступили; приглашает нас в потрепанную белую несущийся вдоль магазинов, придавивший тучным телом крохотную мотоциклетку стоявший тут же; на узком тротуаре сидит утирает пот; воткнул ее туда своей мясницкой волосатой лапой; на единственном диване уже сидел; заулыбался; закивал понимающе; но сильно был раздосадован; меня задерет; приведя свою двухметровую тушу в вертикальное положение; милостиво кивнул; кивнул; радостно кивнул; Нельзя было понять, что отвечает; фотографировал телеобъективом Севастьянова; отвечает на любой твой вопрос по поводу новых работ; вытворял бородач руками и ногами; поблагодарил его бородач; улыбаясь, уже возвращался к столику ничего не слышал - только видел, что у его спутницы длинные, кривоватые ноги; согласился бородач; шел торопливо, то и дело оглядываясь по сторонам; возник почти двухметрового роста бородач в кожаной куртке и прохрипел басом; пролетел через всю комнату и вместе с ширмой рухнул в воду, подняв тучу брызг; прошел опять неспешным, размеренным шагом; склонивши острый куколь, неся ведро; вдруг вскакивает бородач; Особенно изгалялся бородач; На ступеньках восседал; к ним через весь зал, рассекая толпу, идет; Спокойно оценив ее с Фомой цепким взглядом; бородач выделил Ефима как главного и обратился к нему: благодарил Михаила; сунул хрустящую зеленую бумажку; строго следил за тем, чтобы боевых быков резали не как-нибудь, а в строгих правилах искусства; виновато-торжественно склонил перед Снетковым голову; неуверенно поднял руку; отпускает скабрезную шуточку; выскакивает бородач; нагоняет и - посреди шумной улицы - передает Ключареву забытые им рулоны; бородач вышел на крыльцо; прикрывая свечу ладонью; секунду замер, как бы вылавливая в человеческом гаме; и не думал пить; вновь наполнил его; как ни в чем не бывало, приблизил лицо к Миле; отлип от ее руки
речь с невыразимой болью и состраданием сказал; агрессивно начал; неотразимого красноречия; шепнул; беседовал с ним рано утром; долго молчал; вскорости засопел; сочился сарказмом; густым басом заявил; сокрушенно сказал; хладнокровно ответил бородач; негромко отозвался бородач; вслед за ней загоготал; прохрипел басом; бородач гулко захохотал; несколько раздраженно буркнул; успокоил бородач; заорал им вслед веселую матерщину; пробасил; заметил; вздохнул; философски сказал бородач; сообщил бородач; просил бородач спокойно; браво тараторит бородач
одежда с большим, в свой рост, луком; В исподнем; накинув тулуп; в традиционном кафтане; раздетый до пояса; с мечом в руке; снял плащ и оказался в белом халате; бородач с сигарой; в кожаной куртке в дождевике; с телефоном в руке; с фартуком и бляхой; в породистой, не снятой с головы шапке и расстегнутом пальто с роскошным воротником; в неизменной тельняшке; снял меховой малахай; сероватый не то френч, не то толстовка и русские сапоги; обтянутые нижней рубахой; в джинсовом костюме
физические и внешние качества крепыш-бородач; молодой бородач; Узкоплечий лет сорока пяти; рослый; черноволосый; лысый; почти двухметрового роста бородач; невзрачный бородач; Благообразный богатырь-бородач; курчавый бородач; волосатой лапой; косоглазый бородач; здоровенный; румяный; свою двухметровую тушу; симпатичный и немолодой; Смазливый; симпатичный длинноволосый; Невысокий такой; пухленький бородач; чем то похожий на гнома; большой, как парник; Корявый; худой; весь составлен был из растрескавшихся черных рубцов; старый бородач; громадный; длинноволосый бородач с внешностью байкера и соответствующим пивным брюхом; огромный бородач; средних лет; большой; Один из молодых и сильных; типичный бородач; седеющий бородач; высокий рост, большая седая борода; умные светлые голубые глаза, в которых жила такая же смешинка, как у папы
личностные характеристики и гениальный бородач; жизнерадостный бородач; Незадачливый как все уверенные в себе люди; добродушный бородач; перевозбужденный; уважаемый; милостивый
Таблица 2 Текстовое окружение синкретичного деривата добряк
речь Ворчал; ответил; Кряхтя и продолжая с собой говорить
взгляд как близоруко вглядывается в лица сестер
свой-чужой Этот (6); тот
совершаемые действия (работа) да и не понял бы ее; Врать ему не хотелось; а правду рассказать он не мог; а потом появился; радушно и ретиво заселял; возвеличится добряк; не справятся со столь запущенной исторической ситуацией; счастье свое берет урывками; с несмелой оглядкой; стыдливо отводя в сторону; ничуть не стыдится; плачет; тянул, тянул, вот и надорвался; Он весь сиял; был прав; боялся его как огня; с важностью принимал этот титул; Разинув рот, хохотал; засопел и потянулся за графинчиком; мог отказать кому угодно
одежда
физические и внешние качества Объемный; крепкий; тучный; грузный; своей плеши; седобородый; с отличными зубами; Румяный
личностные характеристики Чувствительный; трусливый и малодушный; Безвкусный; просто записной; пристрастия к спиртному
Таблица 3 Текстовое окружение синкретичного деривата работяга
речь грубо ответил; по выговору работяга; кричит; с сипатым голосом
взгляд презрительно взглянул
свой-чужой Наш; Любой; этот; какой-нибудь; какой-то
совершаемые действия (работа) Вскакивает; деловито закусывал; симулирует; костерил; чехвостил, корячась, тяпнет; начал сердиться; обязанной работать за двоих; вытер замасленный палец; идти работать в контору; утянувший на заводе гайку; лежал работяга; вдруг в разговор вступил; Идет навстречу работяга; благосклонно кивнул; встал, шатаясь; пошатываясь, приблизился
одежда в ватнике; в грязной телогрейке; телогрейка замызгана; из ботинок торчат портянки; Балахонистый; в замызганной нейлоновой куртке;
физические и внешние качества Плечистый; полнокровный с плоским лицом; был на две головы выше отца; уродец-работяга; здоровенный (2); Щетина на подбородке; с выставленным вперед животом, странно длиннорукий и коротконогий; мослатый; перепачканный мазутом; выгоревший добела, веснушчатый
личностные характеристики Общительный; социально яростный; несчастный работяга; простой парень; обычный (5) работяга; простой (6) работяга; бездумный работяга; не жадный; Аккуратный (2); Типичный; блажной; в общем мирный и покладистый работяга; неугомонный привычный ко всему скромный работяга; небогато живет; любит искусство; находившийся у всех в подчинении; настоящий рядовой работяга; Ниже него никого нет; пьяненький; поддатый работяга; какой-то полупьяный; подвыпивший работяга; выпив водки, боится пожаловаться
Таким образом, мы утверждаем, что син-критичный дериват, будучи результатом мотива-ционного механизма синкретичного словообразо-
вательного типа, объективирующего фрейм [ОЦЕНОЧНОЕ ИМЕНОВАНИЕ ЛИЦА], реализует фреймообразующую функцию данного типа
даже в непрототипической ситуации, что подтверждает системность синкретичности анализируемых словообразовательных типов и позволяет говорить о высоком фреймоорганизующем потенциале словообразовательных моделей вообще.
Список литературы
Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык // Вопр. языкознания. 1987. № 3. С. 3-19.
Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.
Вольф Е.М. Субъективная модальность и семантика пропозиции // Прагматика и проблемы интенсиональности. М., 1988. С. 124-143.
Высоцкая Я.В. Синкретизм в системе частей речи современного русского языка: дис. ... докт. филол. наук. М., 2006. С. 85.
Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / под ред. Г.С. Ба-
тыгина и Л.А. Козловой. М.: Ин-т социологии РАН, 2003.
Ивин А.А. Основание логики оценок. М., 1970.
Кубрякова Е.С. Язык и культура. На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004.
Национальный корпус русского языка. URL: http://www.ruscorpora.ru/
Панкрац Ю.Д. Пропозициональная форма представления знаний // Язык и структуры представления знаний. М., 1992. C. 78-97.
Хидекель С.С., Кошель Г.Г. Лексические и грамматические компоненты в семантике языкового знака. Воронеж. 1983.
Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций. М., 2008.
Discourse and ideologies - Johannesburg, 1996. Р. 10.
O.V. Nagel
FRAME CONSTRUING POTENTIAL OF NOMINAL SYNCRETIC DERIVATIVES
Syncretism as a phenomenon is being discussed in derivational system of the Russian language and its frame construing potential is being revealed by analyzing non-prototypical syntactic positions of the derivatives. The propositional structure of the frame [EVALUATIVE NOMINATION OF THE PERSON] and its language realization by syncretic derivative is presented.
Key words: syncretism, theory of nomination, evaluation, frame, propositional structure, text functioning.
