CC BY
108
Лингвистика
А.И. Васильев
Фразеологическая тавтология в древнерусском языке
Данная статья посвящена описанию различных видов тавтологических фразеологических единиц древнерусского языка, которые имели широкое
употребление в нем. Древнерусские тавтологические фразеологизмы образовывались в результате реализации различных фразеологических моделей. Ключевые слова: древнерусский язык, фразеологическая единица, фразеологическая тавтология, фразеологическая модель.
Тавтологические выражения имели широкое употребление в древнерусском языке, гармонично вписывались в древнерусские тексты и были способны выразить различные оттенки смысловых отношений.
В лингвистике существует узкое и широкое понимание тавтологии. При первом к ней относят только сочетания однокоренных слов (зиму зимовать, криком кричать), а при широком - также тавтологические обороты, основанные на синонимии (путь-дороженька), оборот творительный тавтологический (смеяться громким смехом) и другие сочетания-повторы. Учение о тавтологии близко к общей теории редупликации - учения «о повторе вообще любых языковых единиц и на любых языковых уровнях» [1, с. 34-36].
Под тавтологической фразеологической единицей (ТФЕ) мы понимаем «сочетание однокоренных слов, близких по значению и различающихся морфологически» [4, с. 13-17]. Тавтологические ФЕ обладают высокой экспрессивностью благодаря своей фиксированной и постоянной структурной модели, которая свободна для конкретного лексического наполнения.
Тавтологические устойчивые сочетания особенно активно подвержены процессу моделирования и при своем образовании представляют собой типологические серии фразеологизированного характера, «смысловое содержание которых зачастую находится в теснейшей связи со значением всего грамматико-ситуативного комплекса» [1, с. 35-36].
ТФЕ древнерусского языка образовывались по следующим фразеологическим моделям. 1. Модель «глагол + имя существительное в винительном падеже»: видйти видение ‘представлять себе что-либо необычное’ (Усп. сб., 21б)'; доумлти доумоу ‘усиленно что-либо обдумывать’ (ИЛ, 1147, 126 об.); изасллвъ же реме нмъ целовали ко »N4 ^Рестъ л доумоу
1 Здесь и далее примеры из следующих источников: Лаврентьевская летопись. Т. 1. М., 1997; Ипатьевская летопись. Т. 2. М., 1998; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Т. III. М., 2000; Новгородская первая летопись старшего извода и Новгородская первая летопись младшего извода; Новгородская четвертая летопись. Т. IV. Часть 1. М., 2000; Псковские летописи, вып. II. М., 1955; Рогожский летописец. Тверской сборник. Т. XV. М., 2000; Летописный сборник, именуемый летописью Авраамки. Т. XVI. М., 2000; Успенский сборник ХП-ХШ вв. / Под ред. С.И. Коткова. М., 1971.
Филологические
науки
Лингвистика
ЄСМИ С НИМИ доумллъ Л ВСА.КО сего поути не ^ОЧОу ЮТЛОЖИТИ Л ВЪ1 доспйвлите; дйллти д4ло ‘заниматься по-настоящему каким-либо делом ’ (Усп. сб., 44 г.); жити житье ‘жить ’ (ИЛ, 1074, 73); злповйдлти злповйдь кому ‘сделать кому-либо наставление’ (Усп. сб., 102 г.); ополчити (исполмити) полкъ1 - ‘установить войско в боевом (предбоевом) порядке ’ (НІУЛ, 1378, 215); соудити соудъ ‘судить’ (ИЛ, 1168, 189 об.); мостити (плмостити, помостити) мостъ ‘строить новые и укреплять действующие мост(ы)’ (НІУЛ, 1014, 51); и реме володимеръ тревите поуть и мостъ1 мостите ^оташи ВО пл аросллвл ити пл съ1пл своего ПО рЛЗЕОЛ^Са; мьстити (отмьстити) мьсть ‘отомстить кому-либо ’ (Псков. 2-я лет., 1460, 202 об.) и др. ТФЕ плйпити полонъ ‘захватить в плен' представляет собой интересный пример сочетания двух совпадающих по смыслу слов, но имеющих разное происхождение - южнославянского пити и восточнославянского полонъ: (ЛЛ, 1242, 164 об.) велнкъш кп^зь аросллвъ послл съшл своего лпдр4л в новъгородъ великъ1и в помочь юлекслпдрови пл пймци и пов4дишд а зл плесковом пл Юзер4 и полонъ многъ пл4пишл. Фразеологическая модель «глагол+имя существительное в винительном падеже» могла осложняться предлогом: троувити (въстроувити) въ троувъ! ‘подавать при помощи музыкальных инструментов определенные военные сигналы ’. они же ПЛЄСКОВИЦИ ОТЪ 0р4шкл в полъдпи отй^лшл ВЪСТрОуВИВЪ В ТрОуВЪ1 и оудлри въ воувпъ! и в посвистели (Лет. Авр., 1348, 80);
2. Модель «глагол + имя существительное в творительном падеже»: клзнити клзнию (смертию) кого ‘казнить кого-либо, умертвить ’ (НІУЛ, 1386, 238 об.), моучити моуклми кого ‘применять пытки по отношению к кому-либо ’ тъгдл цеслрь максимиапъ арости испълпи са и повел4 свитого ерлзмл привести и мпоглми моуклми моучити (Усп. сб., 123а); мйрити мйрою ‘мерить, измерять’ (ИЛ, 1172, 197 об.); отъшитиса тъшомъ ‘окружить город защитными сооружениями’ (Н1ЛСИ, 1238, 123); пллклтиса пллчемъ ‘сильно плакать ’ (Усп. сб., 1в); поводити победою ‘одержать подряд одну победу за другой’. (ИЛ, 1250, 271 об.). ТФЕ стр^лати (рлсстр^лати) стрйллми в древнерусском языке была многозначной: 1) ‘убить, казнить кого-либо ’. длвъ1дъ же посллвъ приведе ВАСИЛЕ И ЛЛЗЛра и длсть а и створишл миръ в педелю Л злоутрл ПОЗОрЛ пов4сиша ВАСИЛЕ И ЛЛЗЛрга и рлсстрйлашл стрйллми влсилковичи и идошд ют грлдл (ЛЛ, 1097, 90-90 об.); 2) ‘о непрерывной стрельбе из лука стрелами между противоборствующими сторонами ’ егдл во тотлрове пристоупл^оу КЪ ГрЛДОу ВЛИЗЪ ПрИСТОуПЛЮфе КЪ СТ^ПЛМЪ ГрЛДСКЪ1МЪ ТОГДЛ же Грлждлне СТрЄГОуфЄ ГрЛДЪ СОуПрОТИВИШЛС^ ИМЪ ВЪЗБрАН^ЮфС ОВИ СТр^Л^Оу СТр^ЛЛМИ СЪ ЗЛВОрОЛЪ ови же клмепиемь шивл^оу пл пга
(НІУЛ, 1382, 226).
В состав ТФЕ могли входить устойчивое словосочетание (крестное знлмение) и глагол, являющийся однокоренным одному из компонентов этой ФЕ: знлменлтиса крестнъ1мъ знлмениемъ ‘перекреститься ’: ако та ЛЮБЛЮ и теве гоню и съкончлвъ молитву и пришьдъ и знлменлвъса ЗНЛМСНИСМЬ ^ристовъ1мь тришьдъ! отиде отли въ дроугое мйсто (Усп. сб., 297а).
Другие модели представляют собой редкие случаи употребления. К ним относятся: 1) модель «имя существительное + имя прилагательное»: в4къ вйчнъш ‘вечная жизнь на том свете ’ (НІЛМИ, 1227, 147 об.); 2) модель, представляющая собой оборот «дательный самостоятельный»: стрйлцемъ стрйлаюфимъ ‘в то время, когда стреляли стрелами ’ (ЛЛ, 1154, 114 об.); 3) модель «имя существительное в творительном падеже + союз + имя существительное в творительном падеже в отрицательной форме»: волею и неволею ‘независимо от желания: о ситуации, которую невозможно избежать ’ и реме сватосллвъ оуже илмъ нйклмо ста д4ти волею и неволе ю стлти противоу дл не посрлмимъземлй роуский но костьм тоу мертва во срлмл не имлмъ (ЛЛ, 971, 21об.);
4) модель «имя существительное в творительном падеже + имя существительное в родительном падеже»: тмлми тмъ1 ‘об очень большом количестве войска’. ИЛ, 1111, 100: нлстлвъшю же понйделникоу стрлстнъ!^ недели плки иноплеменници соврлшл полки своа многое множество и въ1стоупишл ако ворове велиции и тмлми тмщ и юстоупишл ПОЛКЪ1 рОуСКЪШ и послл господь вогъ лнгелл В ПОМОфЬ рОуСЬСКЪ1МЪ кпАземъ; 5) модель «имя прилагательное + имя существительное в именительном падеже»: много (многое) множество ‘большое количество кого- -или чего-либо’. киане же рекошл вачьсллвоу и из^сллвоу и ростисллвоу лть же поидоуть вси клко можеть и ^лоудъ В рОуЦИ ВЗ^ТИ плкъ1 ли ^то не поиде нлмъ же и ДЛИ ЛТЬ МЪ1 слми повьемъ! и тлко поидошл дроугъ дроугл <...> с рлдостью ПО СВОИ^Ъ кпазе^ъ и пл кони^ъ и п4ши многое множство шедше и стлшл оу Звенигородл (ИЛ, 1151, 157).
Тавтологические выражения могли представлять собой коммуникативную единицу: стрлжье стрежл^оу ‘сторожа охраняли’ новгородьци призвлше пльсковиме и ллдожлнъ! и сдоумлшл ако ИЗГОНИТИ КН^З^ своего всьволоджл и въслдишл въ епископль дворъ съ женою и съ детьми и съ Тфею мьсацл лимнл въ 28 и стрлжье стрежл^оу день И НОфЬ съ ороужиемь 30 моужь нл день; (НІЛСИ, 1135, 103 об.).
Проведенный анализ структурных моделей ТФЕ позволил прийти к выводу, что абсолютное большинство таких выражений составляют глагольные тавтологические обороты, например: видати видение, доумлти доумоу, д4ллти д4ло, злповйдлти злповйдь кому, оустлвлати оустлвъ!
Филологические
науки
Лингвистика
и др. Именные тавтологические обороты составляли лишь небольшую часть от общего числа ТФЕ: волею и ыеволею, тмлми тмъ1 и др.
Нами отмечены случаи фонетической, морфемной и компонентной вариантности: клзыити клзыию (смертию) кого, мыого (мыогое) множество, мостити (ылмостити, помостити) мостъ (мостъ|), мьстити (отмьс тити) мьсть, ополмити (исполмити) полкъ1, прлз(д)ьыовлти ПрЛЗДЫИКЪ (прлздьыество), троувити (въстроувити) ВЪ ТрОуЕЪ1.
По мнению И.С. Улуханова, «повторение слов, близких по значению, вновь и вновь возвращало читателя к основному предмету речи, к тому общему понятию, которое лежало в основе значений всех повторяющихся слов. Тем самым демонстрировались сложность, многоплановость этого понятия, утверждались его важность, возвышенность» [6, с. 47].
Повторение одних и тех же слов в составе тавтологических фразеологических оборотов, с нашей точки зрения, выражает количественное усиление интенсивности проявляемого ФЕ значения. Такое употребление тавтологических выражений, как нам кажется, можно назвать фразеологической гиперболой.
Причины появления тавтологических фразеологизмов могут быть разные. Л.И. Ройзензон считает, что они в полной или частично видоизмененной форме появляются в языке с целью экономии речевых средств [5, с. 35].
Тавтологические ФЕ обладают высокой экспрессивностью благодаря своей фиксированной, особым образом организованной и постоянной структурной модели, которая регулярно пополняется. Они обладают широкой способностью к моделированию. «Не может быть тавтологии без явлений моделирования» [Там же, с. 54]. Тавтологические фразеологизмы «не нуждаются в особом контексте для сообщения коммуникативному отрезку повышенной выразительности, экспрессивной заданности, ибо это свойство заложено в самой их весьма своеобразной синтаксической структуре» [3, с. 42].
ТФЕ древнерусского языка была свойственна высокая частотность употребления, которая, в свою очередь, способствовала их большей фра-зеологизации.
С точки зрения Л. И. Ройзензона, тавтологические ФЕ находятся между синтаксисом и фразеологией, «выступая тесным связывающим звеном между синтаксическими и фразеологическими ярусами языка» [5, с. 55].
Употребление тавтологических ФЕ позволяет создать определенный коммуникативно-экспрессивный эффект, что способствует более точной и выразительной синтаксической актуализации предложения в древнерусском языке.
Итак, ТФЕ древнерусского языка была свойственна высокая частотность употребления, которая, в свою очередь, способствовала их большей устойчивости и фразеологизации; древнерусские тавтологические фразеологизмы образовывались в основном по двум фразеологическим моделям: а) «глагол + имя существительное в винительном падеже»; б) «глагол + имя существительное в творительном падеже». Другие модели были малоупотребительны и непродуктивны. Абсолютное большинство ТФЕ древнерусского языка составляли глагольные устойчивые словосочетания. Тавтологические выражения в древнерусских памятниках характеризовались преимущественно фонетической и морфемной вариантностью.
Библиографический список
1. Бушуй А.М. Типологические серии тавтологических образований фразеоло-гизированного характера // Вопросы фразеологии: Труды Самаркандского университета. Самарканд, 1971.
2. Васильев А.И. Вопросы фразеологизации в синхроническом и диахроническом аспектах // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Серия «Филологические науки». 2011. № 2. С. 68-73.
3. Гаврин С.Г. Проблема фразеологического моделирования // Проблемы образования фразеологических единиц. Тула, 1976.
4. Ломов А.Г. Понятие о фразеологической тавтологии // Актуальные вопросы фразеологии. Самарканд, 1971.
5. Ройзензон Л.И. Русская фразеология. Самарканд, 1977.
6. Улуханов И.С. О языке Древней Руси. М., 1972.
Филологические
науки
