CC BY
42
юбо, пуп земли / музъем гогы, балка-опора земли / музъем козоно объявляются гарантом стабильности как вечные ценности. Заговорные формулы законсервировали представления о «параллельных» - верхнем и нижнем / подземном - мирах, в которых обитают зооморфные небожители (небесный конь, солнечный змей, златокрылый ястреб), хтонические существа -прообразы водной и подземной стихий (водный бык, водный конь, златоголовая змея, златоголовая жаба с серебряными лапами) [2, с. 75-82].
Синтезирование примеров ритуальной практики, фактов языкового функционирования, терминологии дают возможность «развернуть» образ -мифологему и найти подобающее ему место в религиозно-мифологической картине мира народа, где мифологическое сознание превращает мир сугубо реальных конкретностей в систему абсолютных символов.
Литература
1. Владыкин В. Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. - Ижевск: Удмуртия, 1994. - 384 с.
2. Владыкина Т. Г. Удмуртский фольклор: проблемы жанровой эволюции и систематики. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1998. - 356 с.
3. Владыкина Т. Г. Образ родника в традиционной культуре удмуртов // Родники Ижевска. -Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2000. - 176 с.
4. Удмуртский фольклор. Загадки / сост. Т. Г. Перевозчикова. - Ижевск: Удмуртия, 1982. - 256 с.
5. Munkàcsi B. Votjâk Népkoltészeti Hagyomânyok. - Budapest, 1887. -335 о1.
Зеленина Т. И.
ФРАНЦУЗСКИЕ СЛОВА В УДМУРТСКОМ ЯЗЫКЕ (опосредованные заимствования)
Много лет назад французский финно-угровед Жан-Люк Моро ненароком утвердил меня в мысли, что изучение французского пласта лексики, заимствованной удмуртским языком через русский, представляет теоретический и практический интерес. Так, будучи романистом, я оказалась в финно-угроведении. Изучение лексики, относящейся к разным языковым семьям (французской - романской, русской -славянской, удмуртской - финно-угорской), привело меня к типологии языков. Именно этим обусловлен мой интерес к области мультилингвального образования. Занимаясь сегодня со студентами, я пытаюсь показать им типологические особенности разноструктурных языков, нацеливая их на многоязычие. Это реально, и ярким примером тому является наш юбиляр, полиглот Жан-Люк Моро, изучающий многие годы закономерности взаимодействия и взаимопроникновения языков.
В постсоветскую эпоху, отличающуюся коренными изменениями в социальной и экономической структуре общества и его демократизацией, наблюдаются процессы возрождения национальных языков и культур,
активизации этнического самосознания. Вполне закономерная тревога о судьбе родного языка иногда выливается в стремление полностью оградить его от русских заимствований. Однако при решении этой проблемы, помимо эмоциональной реакции, следует основываться на глубоком научном исследовании взаимодействия исконной и заимствованной лексики и роли русского языка как посредника в этом процессе.
Несколько десятилетий назад в докладе известного венгерского лингвиста Л. Гальди на IV международном съезде славистов прозвучало следующее: «Что касается влияния русского языка, в частности его наиболее типичных европеизмов, на тюркские, монгольские, финно-угорские, самодийские, кавказские, палеоазиатские и другие языки, то первейшей задачей (к сожалению, довольно сложной) будет установить, какие примерно романские элементы через посредство русского языка (выделено нами. - Т. З.) нашли доступ в ряд языков -вплоть до Центральной Азии. Сколь бы невыполнимой ни казалась эта задача, ее придется разрешить, по крайней мере, сначала для отдельных языков и групп языков» [2, с. 79]. В свете этого высказывания предпринятое нами исследование французской лексики, проникшей в удмуртский язык через русский, является одним из этапов решения этой проблемы.
Кроме того, представляется, что изучение языкового материала удмуртского (финно-угорского) языка через призму сопоставительно-типологических исследований, в частности известных российских ученых В. Г. Гака (на материале французского и русского языков [1]) и Т. А. Репиной (на материале романских языков [9]), позволит открыть новые пути исследования национальных языков России.
Проникновение французской лексики в русский язык, а через него -в удмуртский обусловлено самой историей народов - носителей этих языков. Французский язык, в свою очередь, также в силу исторических обстоятельств, оказался открытым для заимствований из других языков.
Способом сплошной и частичной выборки из различных словарей и научных публикаций отечественных и зарубежных исследователей был составлен словарь французских по происхождению слов в русском языке, в который включались слова, имеющие хотя бы одно указание на французское происхождение (более 4000 слов). На основе данного языкового материала были выявлены французские по происхождению слова, зафиксированные в удмуртском языке (1435), подготовлен и издан этимологический словарь опосредованных заимствований [3], опубликована монография [4]. Неоценимую помощь нам оказала составленная сотрудниками лаборатории лингвистического картографирования и исторической лексикологии Удмуртского госуниверситета картотека, фиксирующая употребительность русских заимствований в удмуртских письменных источниках (рук. д-р филол. наук Р. Ш. Насибуллин).
В ходе исследования нами была выявлена динамика фиксации в русском и удмуртском языках лексики французского происхождения.
Мы выяснили, что свыше 80% французских слов, пришедших в дальнейшем в удмуртский язык, были заимствованы русским языком в течение XVIII-XIX вв. (в XVIII в. более 45% французских заимствований приходится на первую четверть века, в XIX в. процесс проникновения изучаемых слов был более равномерным).
В удмуртском языке пик заимствований из русского языка слов французского происхождения, по нашим наблюдениям, приходится на 20-40-е гг. XX в. (свыше 90%). В дооктябрьский период количество опосредованных русских заимствований французского происхождения в удмуртском языке составило лишь около 8%, и это при том, что в памятниках удмуртского языка в дооктябрьский период, как отмечают исследователи, зафиксировано уже более 4 тыс. русских слов [7, с. 8]. Это объясняется тем, что, во-первых, в языке освоение лексики не происходит стремительно. Русскому языку потребовалось 1,5-2 столетия, чтобы он стал языком-посредником при передаче французских заимствований в удмуртский язык. Во-вторых, коренное население Удмуртии дооктябрьского периода занималось главным образом сельским хозяйством. Благодаря существующему укладу жизни удмуртов русские слова французского происхождения не были востребованными. В-третьих, само русское население, проживающее совместно с удмуртами, было необразованным и, соответственно, не владело французским языком. Дворянство, которое могло бы способствовать распространению французского языка, практически в крае отсутствовало. Таким образом, слова французского происхождения в дооктябрьский период не употреблялись ни в русском, ни в удмуртском разговорном языках в Вятско-Камском регионе.
В ходе исследования нами были выявлены и систематизированы приемы адаптации французской лексики русским языком и русской лексики французского происхождения удмуртским в области фонетики, грамматики и семантики.
Приспосабливая французскую лексику к особенностям своей ф о н е т и ч е с к о й системы, русский язык редуцировал неударные гласные, которые в самом французском языке не подвергаются редукции (commissaire [k3miss:r] > комиссар [кЛм'исар]), нейтрализовал назализацию гласных (ensemble [àsàmbl] > ансамбль [Лнсамбл']; заменил отсутствующие в нем французские звуки имеющимися в его собственной системе звуками и сочетаниями звуков (régisseur [re3isœ:r] > режиссер [рьжис'ор]); подверг оглушению конечные согласные (narcose [narko:z] > наркоз [нЛркос]) и т. д.
Удмуртский язык, в свою очередь, приспосабливал русские заимствования французского происхождения к своей собственной фонетической системе путем усечения конечного гласного в русских заимствованиях (фр. action > рус. акция > удм. акци; фр. enquête > рус. анкета > удм. анкет); отказа от скопления группы согласных (фр. centimètre > рус. сантиметр > удм. сантиметыр; фр. manifeste > рус. манифест > удм. манифес); замены фонемы (фр. passeport > рус. паспорт > удм. пашпурт)
и т. д. В современном удмуртском языке изучаемые слова, за редким исключением, приняли русскую орфографию и произношение, отразив фонетические изменения, произошедшие с французскими словами в языке-посреднике. Адаптации в удмуртском языке подвергались слова не французского, а русского языка, что свидетельствует об опосредованном характере заимствованных французских слов удмуртским языком.
В области г р а м м а т и к и заимствованные русским языком французские существительные обнаруживали изменения при передаче рода. Так, например, существительные женского и мужского рода получали в русском языке окончание -а, которого не было во французском слове (фр. mode, f > рус. мода, ж. р.; фр. casque, m > рус. каска, ж. р.); слова с французским суффиксом -ette приобретали дополнительный русский суффикс -к с флексией -а (фр. couchette > рус. кушетка); французские слова мужского рода, имеющие вокалический исход, переходили в разряд русского среднего рода (фр. bureau > рус. бюро, фр. tire/t/> рус. тире) и т. д.
На уровне словообразования в русском языке происходили такие процессы, как лексикализация некоторых французских словосочетаний (avant-scène > авансцена), внедрение иноязычных (фр. bandage > рус. бандаж, фр. galanterie > рус. галантерея, фр. dicter > рус. диктовать, фр. isoler > рус. изолировать) и национальных (фр. décadence > рус. декадентство, фр. prétention > рус. претенциозность, фр. unitaire > рус. унитарный) суффиксов, возникновение заимствованных лексических гнезд (фр. accoucheur > рус. акушер, акушерка, акушерство) и т. д.
Грамматический род в удмуртском языке отсутствует. Процесс адаптации удмуртской грамматической системой опосредованных русских заимствований французского происхождения, как выяснилось в ходе нашего исследования, происходил тремя способами: а) заимствованием без каких-либо изменений русского слова (диагональ); б) включением заимствованного слова в грамматическую систему удмуртского языка: -ёс как показатель множественного числа существительных (фр. mémoires > рус. мемуары > удм. мемуаръёс); -ыны как показатель глагольности соответствующей основы (фр. manière 'манера' > рус. манерничать > удм. манеръяськыны); в) приданием заимствованному слову особого маркера, подчеркивающего иноязычный характер: -ой -у прилагательных (фр. agressif > рус. агрессивный > удм. агрессивной); вспомогательные компоненты: карыны - для обозначения глагола (фр. balancer > рус. балансировать > удм. балансировать карыны), карон - в качестве показателя субстантивации (рус. балансирование > удм. балансировать карон 'балансирование'). Присутствие особых маркеров при заимствованных из русского языка словах французского происхождения свидетельствует о стремлении удмуртского языка формально отделить исконный лексический фонд от заимствованного. В области грамматики и словообразования, как показало наше исследование, удмуртский язык использует при адаптации заимствованной лексики собственные языковые ресурсы.
В области с е м а н т и к и французские слова, будучи заимствованными русским языком, сохраняли, как правило, значение французского слова (абрикос, металл, окулист). Обнаруживаются также сужение значения (фр. carrière > рус. карьера ), изменение значения (фр. intelligence > рус. интеллигенция), разведение значений по разным словам (фр. étiquette > рус. этикет, этикетка), калькирование (фр. touchant > рус. трогательный) и т. д.
Удмуртский язык еще в большей степени сохраняет значение русских слов французского происхождения. В некоторых случаях удерживается лишь прямое значение, а для выражения переносных значений используются собственно удмуртские слова (фр. bord> рус. борт > удм. борт 'боковая стенка, бок судна' / палэнтэмын 'за бортом' < палэнтыны 'устранять, удалять, отчуждать'). Опосредованные русские кальки могли усвоиться удмуртским языком (фр. journal > рус. дневник > удм. дневник) или не заимствоваться (фр. aller > рус. идти, быть к лицу / удм. кельшыны, тупаны). В удмуртском языке нами отмечено большое число существительных как конкретного, так и абстрактного значения, пришедших через русский из французского и функционирующих наряду с собственно удмуртскими словами (браслет - поскес, колики - чогъян). Это свидетельствует о том, что лексика, заимствованная удмуртским языком из французского через посредство русского, вступая в сложные отношения с исконной лексикой, находит в лексической системе языка свою «нишу» и что удмуртский язык дает пример реализации универсального закона избирательности при освоении заимствованных слов.
В целом, систематизация приемов адаптации слов на фонетическом, грамматическом, словообразовательном и семантическом уровнях в удмуртском языке показала, что изменению подверглись слова не французского, а русского языка, что еще раз подтверждает значительную роль языка, выполняющего функцию посредника при заимствованиях из языка-источника, не имеющего прямых исторических контактов с языком-реципиентом.
Далее нами был проведен анализ с целью выяснения того, насколько изучаемый корпус заимствованных слов является интернациональным.
Мы предприняли исследование э т и м о л о г и и самих французских слов, пришедших впоследствии в русский, а через него - в удмуртский язык. Анализ материала показал, что значительная часть этих слов (60%) не является исконным пластом лексики французского языка. Среди источников заимствования мы обнаружили (по мере уменьшения количества заимствований) латинский, итальянский, испанский, английский, греческий и ряд других языков, в том числе арабский, турецкий, нидерландский. Впитав в себя разноязычную лексику и адаптировав ее в своей собственной системе, французский язык, в свою очередь, явился источником заимствований другими языками (немецким, польским, итальянским, английским и т. д.), в частности и в большей степени - русским. Мы попытались установить типологию взаимодействия французского и русского языков с другими языками. Оказалось, что заимствование французских слов русским языком могло идти параллельно
из французского и тех языков, которые заимствовали эти слова из французского, причем формы взаимодействия языков были различными. Что же касается удмуртского языка, то для него во всех случаях единственным языком-посредником при заимствовании слов французского происхождения, независимо от тех отношений, в которые вступал французский язык с другими языками, явился русский язык.
Присутствие одних и тех же слов одновременно во французском, русском и других языках позволяет отнести их к числу интернационализмов. Изучение по данным составленного нами этимологического словаря удмуртской лексики французского происхождения, заимствованной удмуртским языком через посредство русского [3], показало, что подавляющее число входящих в него лексем относится к терминам и носит интернациональный характер.
В последние десятилетия удмуртская речь, по мнению удмуртских ученых, стала настолько изобиловать русскими и интернациональными словами [11, с. 112], что появилась опасность утраты национальной самобытности удмуртского языка. В связи с этим удмуртская интеллигенция ведет активную деятельность за чистоту удмуртского языка.
Негативное отношение к неоправданному внедрению заимствований в удмуртский язык не является исключительным явлением. Аналогичные процессы наблюдались в разные эпохи в различных языках и культурах. Это было, например, во Франции (борьба с итальянизмами в XVI в.) и в России (борьба с галлицизмами в XIX в.). Ярко выраженная тенденция к регулированию заимствований проявляется в разных странах и сегодня. Общество вплотную подошло к лингвистической экологии как сохранению национально-исторических традиций своих культур и охраны этнического менталитета, воплощенного в словах, категориях и формах родного языка [10, с. 5-26].
Особого внимания заслуживает работа Республиканской термино-орфографической комиссии, образованной постановлением Президиума Государственного Совета и Правительства Удмуртской Республики (1995). В задачи комиссии входит, в частности, упорядочение терминотворчества и образование новых терминов [8, с. 58].
Нами был проанализирован словарь удмуртских слов, предложенных взамен употребляемых русских в современном удмуртском языке Республиканской термино-орфографической комиссией [6, с. 20-52]. Комиссия проделала очень большую и нужную работу при подготовке данного словаря, который включает несколько сотен терминологических единиц. Вне всякого сомнения, это позволит уменьшить существующую русификацию удмуртского языка. Вместе с тем, целесообразность замены некоторых слов представляется сомнительной.
Опираясь на многоязычный словарь, составленный нами совместно с коллегами на основе французской лексики [5], мы рассмотрели слова, пришедшие в удмуртский язык, и сравнили их с аналогичными словами других языков. Как показало сравнение, некоторые лексические единицы вновь
созданного удмуртского словаря употребляются во многих разносистемных языках. Для иллюстрации представим сводную таблицу интернациональных слов в удмуртском языке, воспроизводящих соответствующие русские слова, и те удмуртские новообразования, которые предлагаются им взамен:
фр. propagande social système phrase souverain
рус. пропаганда социальный система фраза суверенный
удм. пропаганда социальной система фраза суверенной
эрз. пропаганда социальной система фраза суверенной
тат. пропаганда социаль система фраза суверен..., суверенлык... -ы
фин. propaganda, propagointi sosiaalinen, sosiaali- systeemi fraasi suvereeni(nen)
венг. propaganda szocialis szisztema frazis szuveren
эст. propaganda sotsiaal süsteem fraas suveräänne
исп. propaganda social sistema frase soberano
ит. propaganda social sistema frase sovrano
рум. propaganda social sistem frazà suveran
англ. propaganda social system phrase sovereign
нем. Propaganda sozial System Phrase souverän
удм. новый валэктон, волмытон мерлыко сознэт бась- тэмкыл асэрико
вар.
Представляется, что искусственное устранение из удмуртского языка русских заимствований интернационального характера (в том числе французского происхождения) может привести к обеднению удмуртского языка и затруднить общение с носителями других языков на уровне культуры, науки, экономики, политики.
Литература
1. Гак В. Г. Сравнительная типология французского и русского языков: учеб. пособие для студентов фак. и ин-тов иностр. яз. - Л.: Просвещение, 1976.
2. Гальди Л. Слова романского происхождения в русском языке // IV международный съезд славистов (Из докладов венгерской делегации). - М.: Изд-во МГУ, 1958.
3. Зеленина Т. И. Французское слово в русском и удмуртском языках: Этимологический словарь. 2-е изд., испр. и доп. / Удм. гос. ун-т; Нац. ин-т вост. яз. и цивилизаций (Париж, Франция). - Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2002.
4. Зеленина Т. И. Опосредованные заимствования в удмуртском языке: Французский пласт. - СПб.: Филол. ф-т С.-Петерб. ун-та, 2002 (Филологические исследования).
5. Зеленина Т. И. Многоязычный словарь: на основе французской лексики, заимствованной русским и удмуртским языками / Т. И. Зеленина, Б. Ш. Загуляева, Н. В. Буторина. - Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2003.
6. Кылвалэктос // Республиканская термино-орфографическая комиссия по удмуртскому языку. Бюллетень № 1. - Ижевск, 1998. - С. 20-52.
7. Насибуллин Р. Ш. Русские заимствования в удмуртском языке (дооктябрьский период): автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Ижевск, 1999.
8. Постановление Президиума Государственного Совета и Правительства Удмуртской Республики о Республиканской термино-орфографической комиссии по удмуртскому языку (от 30 октября 1995 г. № 103/316) // Республиканская термино-орфографическая комиссия по удмуртскому языку. Бюллетень № 1. - Ижевск, 1998. С. 57-59.
9. Репина Т. А. Сравнительная типология романских языков (французский, итальянский, испанский, португальский, румынский): учебник. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996.
10. Савельева Л. В. Современная русская социоречевая культура в контексте этнической ментальности // Язык и этнический менталитет: сб. науч. тр. -Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ун-та, 1995. - С. 25-44.
11. Тараканов И. В. Возникновение, развитие удмуртского литературного языка и пути обогащения его лексики в современную эпоху // Республиканская термино-орфографическая комиссия по удмуртскому языку. Бюллетень № 1. -Ижевск, 1998. - С. 108-117.
Кельмаков В. В.
К ТЕКСТОЛОГИИ ГЕРДА (о пропусках строк и строф в переизданных стихотворениях
Кузебая Герда1)
В современных воспроизведениях стихотворений Кузебая Герда, первично изданных в сборнике «Крезьчи» (1922), встречаются не только случаи замены одних слов и их форм на другие, не характерные для самого автора, пропуски или, наоборот, вставки отдельных слов (они частично были рассмотрены в: [Кельмаков 2013]), но и пропуски отдельных строк и даже - как ни странно! -целых строф.
Вот несколько примеров (при необходимости их количество может быть увеличено).
1 Продолжение серии статей, посвященных самым различным проблемам неадекватного воспроизведения в наши дни произведений классика удмуртской литературы Кузебая Герда, опубликованных им почти столетие тому назад (преимущественно в сборнике «Крезьчи» (1922) (см. предыдущие: К текстологии Герда.
I [Кельмаков 2013], К текстологии Герда. II [2013а]).
