CC BY
40
УДК 821.161.1: 81'42
ФОРМЫ СЕМАНТИЧЕСКОЙ ОСЛОЖНЕННОСТИ СЛОВА В ПОЭТИЧЕСКИХ ДИАЛОГАХ И.Ф.АННЕНСКОГО
Т.В.Бердникова
Саратовский государственный университет им. Н.Г.Чернышевского, sintax2@yandex.ru
Статья посвящена исследованию семантических процессов в поэтическом тексте. В центре внимания — поэтические диалоги И.Ф.Анненского, анализ которых позволяет обнаружить ряд устойчивых форм семантической осложненности поэтического слова.
Ключевые слова: диалог, семантический процесс, словоупотребление
The article is about semantic processes in poetic text. Dialogues in Annensky's poetry are researched. It is discovered some persistent forms of semantic ravelment of poetical word. Keywords: dialogue, semantic process, word usage
В художественном произведении слово наделяется особыми значениями, которые могут быть не свойственны ему в узусе. Многие исследователи
(Б.А.Ларин, М.Б.Борисова, Т.Г.Винокур, В.В.Виноградов и др.) отмечали появление у слова особых оттенков значения, «обертонов смысла», «стилистиче-
ского значения», подтекста. Выделяя особое значение или оттенок значения, которым обрастает слово в контексте художественного текста, ученые заключают, что такое значение «должно соответствовать определенному типу экспрессивной семантики, осложняющее лексическое или грамматическое значение единицы языка» [1].
Активно это значение слова реализуется в стихотворениях с диалогическими структурами, так как именно в диалоге слова в зависимости от ситуации общения, типов коммуникативного поведения говорящих приобретают значение или оттенки значения, осложняющие основную их семантику. В поэтическом тексте диалогическая структура — это совокупность диалога с реплицированием адресанта и адресата и неполных диалогов с инициальной репликой вместе с ремаркой автора или участника диалога, включающей звуковой, жестовый, эмотивно-интеллектуальный и ситуативный комментарий к репликам.
Особенность стихотворений, содержащих диалогические отрывки, состоит в том, что семантическая осложненность слова возникает при чередовании диалога и «сказа». В лирике Иннокентия Анненского осложненность смысла слова обусловлена самим жанром лирического текста, по отношению к которому «не позволительно говорить «образное мышление», мы либо мыслим, либо созерцаем образы, — эти деятельности взаимно исключительны. Обе они случаются в полной мере в условиях, далеких от искусства. Поэзия не укладывается ни в те, ни в другие случаи душевной деятельности» [2]. Лирический жанр предусматривает в какой-то степени осложнен-ность, однако в разных текстах она выполняет разную функцию.
В лирике Анненского семантическая ослож-ненность слова представляет собой способ драматизации лирического повествования, которая состоит в том, что невозможность обрести гармонию, постоянное возвращение к философской идее возрождения, неспособность вернуть ушедший идеал порождает в душе лирического героя Анненского отчаяние, дисгармонию, возникает драматизм отношений между внутренним миром лирического «Я» и миром «Не-Я».
Семантическая осложненность слова в поэтическом тексте соотносится с явлением синкретизма, известным еще в античной поэзии. «Наследием синкретизма в языке можно считать прежде всего комплексное представление набора сем в слове (компонентов значения, семантических дифференциальных признаков), а также полисемию слов и морфем, метафору и метонимию, трансформацию частей речи...» [3].
Семантическая осложненность представлена в поэзии Анненского различными видами.
1. Драматизм диалога возникает при использовании переносного значения слова. В диалоге лирики Анненского, как и в лирике Ахматовой, лексемы в переносном значении реализуются в строе различных тропов. Так, эстетическая активизация семантики слова широко представлена олицетворением. Прием олицетворения — один из самых семантически значимых в поэзии Анненского. Его лирический герой
беседует с неодушевленными предметами, желая достичь гармонии с ними. Поэтому лирический субъект и предметы входят в разветвленную систему двойников. Одухотворение не только предметов, но и чувств, абстрактных понятий свидетельствует о высокой степени важности для героя его собственного голоса, который выражен то через обращение к собственному чувству, то через разговор с явлениями природы.
Олицетворение предметов, явлений и абстрактных сущностей (облаков, теней, мглы и т.д.), передача их разговора не является аллегорией, напротив, вещи имеют свое предметное значение. По мнению Б.А.Ларина, в поэзии Анненского, да и в поэзии в целом, «неуместны все эти сверки с действительностью. С нами, с читателями, ничего этого не было; а внушительность стихотворения именно такова, что оно нисколько не нуждается в мотивировке явленно-стью (как это нужно для всякого познания)» [4].
Одухотворение не только предметов, но и чувств, абстрактных понятий свидетельствует о важности для лирического героя его собственных мыслей, переживаний, которые выражены то через обращение к собственному чувству, то через разговор с явлениями природы, приобретающими определенные черты живого существа. Так, дождь способен перевоплощаться. Непостоянство природного явления вводит его в систему маскарадно-карнавальной культуры. Драматизм диалога достигается за счет передачи несоответствия настроений лирического субъекта и одухотворенного дождя: О нет! Без твоих превращений, В одно что-нибудь застывай! Не хочешь ли дремой осенней Окутать кокетливо май?
Иль сделаться мною, быть может, Одним из упрямых калек, И всех уверять, что не дожит И первый Овидиев век:
Из сердца за Иматру лет Ничто, мол, у нас не уходит — И в мокром асфальте поэт Захочет, так счастье находит [5].
Идея перевоплощения связана с идеей умирания. Не случайно только поэт способен «умереть» и вновь ожить в своем искусстве, в своем слове. Умирание одного лирического «Я» и оживание другого представлено через систему олицетворений абстрактных понятий: «Мухи-мысли ползут, как во сне.» (79).
Восприятие явлений природы как живых существ драматично. Природа не вторит голосу героя, напротив, соперничает с ним и противоречит ему («Сиреневая мгла», «Призраки» и т.д.).
Олицетворение чувства воплощает голос лирического субъекта, отношения с чувством драматичны. Драматизм возникает не из-за непонимания лирического героя окружающим миром «Не-Я», причина конфликта — в духовном разладе самого героя: О, неужели это ты, Все то же наше чувство страха? (58)
Характерно для диалогических фрагментов употребление метафоры в образном контексте: О люди! Тяжек жизни след По рытвинам путей, Но ничего печальней нет, Как встреча двух смертей (131) (здесь и далее курсив мой. — Т. Б.). Лексема «след» в сочетании со словом «жизнь» приобретает значение жизненного пути. Само словосочетание «след жизни» имеет оттенок 'нечто ушедшее, прошлое; то, что прошло и невозвратимо'. Момент утраты выражается в словосочетании, приобретающем характер фразеологизированности. Образность усиливает экспрессию, обостряет эмоциональное напряжение диалога.
Фразеологизированное употребление в диалоге представлено и в метафорическом сочетании слов: Позабудь соловья на душистых цветах, Только утро любви не забудь! Да ожившей земли в неоживших листах Ярко-черную грудь! (88)
или:
И щемящей укоризне Уступило забытье: «Это — праздник для нее. Это — утро, утро жизни (125).
2. Другой вид семантической осложненности — «обертоны смысла» (Б.А.Ларин), «смысловые приращения» (В.В.Виноградов). Приращения смысла — это оттенки значения, которые возникают у слова «при соединении с другими словами». Эти приращения смысла в поэзии Анненского развиваются, например, в раскрытии образа маски. Лексема «маска», выступающая в прямом значении: специальная накладка, скрывающая лицо (иногда с изображением человеческого лица, звериной морды), с вырезами для глаз, сохраняет ореол таинственности, свойственный романтическому пониманию маски. Границы «Я» стираются. «Маска» в поэзии И. Анненского — это не только предмет, скрывающий истинное лицо. Лирический герой задается вопросом, какое настоящее лицо его самого. Внутреннее «Я» не может полностью освободиться от маски, поэтому распознать настоящее лицо невозможно:
Откинув докучную маску, Не чувствуя уз бытия, В какую волшебную сказку Вольется свободное Я! <...>
О Царь Недоступного Света, Отец моего бытия, Открой же хоть сердцу поэта, Которое создал ты Я (57).
3. Особой силой эмоционального воздействия обладают так называемые «эстетические значения» (Б.А.Ларин), природа которых определяется рядом признаков: неожиданность слова по поводу данной реалии, но его «целесообразность для передачи психической среды сообщаемого» (это свойство особенно существенно для избранного нами аспекта — изучения психологической напряженности лирического диалога); нарушение привычных смысловых связей
слова, которое служит «намеком включенных мыслей, эмоций, волений», связь слова с художественным целым [6]. Развитие таких значений происходит и в речи персонажей (одушевленных и неодушевленных), и в речи авторской.
Употребление просторечной лексики («космы») в соседстве с названием цветов рождает экспрессию диалога. Использование слова «космы» по отношению к цветам неожиданно для поэтической традиции. Такое употребление обусловлено ассоциативным сходством лепестков цветов с космами, т.е. прядями, клоками волос, обычно спутанных, всклокоченных. Возникает ассоциативное изображение предмета:
Два дня здесь шепчут: прям и нем Все тот же гость в дому, И вянут космы хризантем В удушливом дыму (105). В лирике Анненского значительное место занимает образ месяца, который получает различные номинации, содержащие слова с «эстетическими значениями»: «Ты, скиталец небес праздносумый, / С иронической думой?..» (149). Месяц характеризуется как предмет, способный изменить человеческую судьбу, как колдун, подчиняющий себе жизнь лирического героя. В то же время месяц представлен как скиталец, путник, который, не задерживаясь на одном месте, идет вперед. Ему присуща способность мыслить, он одухотворяется.
В поэзии Анненского развитие «эстетических значений» наглядно проявляется и в функционировании цветообозначений:
Не страшно ль иногда становится на свете? Не хочется ль бежать, укрыться поскорей? Подумай: на руках у матерей Всё это были розовые дети (60). В художественном мире поэта эпитет «розовый», сохраняя переносное значение 'приятный, сулящий радость, счастье', развивает новые значения, служащие основой переноса: 'беззащитность, ранимость'. Проблема восприятия детства, отношения матери и ребенка, их борьба и любовь занимают значительное место в лирике Анненского.
В противоположность солнечному теплу выступает холод. В поэтике Анненского лексема «холод» в сочетании с эпитетом «лунный» рождает ассоциацию со смертью. Луна способна вызывать смерть, но в то же время луна и смерть связаны с мечтой героя о воссоединении с миром «Не-Я»: Неужто ж точно, боже мой, Я здесь любил, я здесь был молод, И дальше некуда?.. Домой Пришел я в этот лунный холод? (112) Таким образом, семантическая осложненность в поэзии Анненского представлена различными ее видами (образное словоупотребление, осложнение «переносностью» номинативных словоупотреблений, «обертоны смысла», «эстетические» значения). Это связано с характером поэтики Анненского. Его лирический герой, пытаясь найти собственное «Я», выделиться из двойников и вернуть гармонию с миром «Не-Я», ведет диалог с неодушевленными предмета-
ми и явлениями. Слова, употребляемые в прямом значении, приобретают ореол абстрактности, «переносности».
1. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 2009. С.42.
2. Ларин Б.А. О «Кипарисовом ларце» // Ларин Б.А. Филологическое наследие: Сб. статей. СПб., 2003. С.398.
3. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л., 1989. С.56.
4. Ларин Б. А. Указ. соч. С.397.
5. Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии. Л., 1990. С.110. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте.
6. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974. С.34-35.
