CC BY
175
УДК 1/11:008
ФОРМЫ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ СМЕРТИ ВО ВТОРОМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ И ИХ ЭКСТРАПОЛЯЦИЯ В МАССОВУЮ КУЛЬТУРУ
Н.В. МИНЬКОВА
Статья представлена доктором философских наук, профессором Скородумовой О.Б.
Выделены три типа смерти, осмысливаемые современной культурой: смерть реальная, смерть метафоричная и смерть зеркальная. Автор рассматривает формы репрезентации зеркальной смерти в современной массовой культуре: Пляска смерти, Триумф смерти, Театр смерти, Смерть эротическая, Смерть - партнер по игре, Смерть-личность, являющиеся экстраполяцией средневековых форм.
Ключевые слова: средневековье, макабр, смерть, формы смерти, массовая культура.
Развернувшийся в конце прошлого века дискурс вокруг проблемы смерти связан с забвением этой темы в предшествующее время и снятием табу на нее в силу различных причин, таких, например, как переоткрытие трансцендентного в эпоху постмодерна, в противовес просвещенческим идеалам упования на рацио, а также стремительное развитие научно-технического прогресса, приоткрывшее путь к возможности физического борения со смертью. Особенно активная разработка данной темы ведется в постсоветском пространстве, что связанно с крушением общезначимой социальной цели и поиском новых точек соприкосновения «Я» и мира, новой цели бытия. Проблема смерти рассматривается как на уровне конкретно-научного познания (в биомедицине, в рамках психологических, социологических, культурологических подходов), так и на уровне массовой культуры.
Разнообразные и многочисленные подходы к представлению о феномене смерти в духовном опыте человечества можно классифицировать по разным основаниям: по вере в жизнь после смерти, по отношению к загробному существованию, по этапам осмысления (Ф.Арьес), по отношению смерти к какому-либо лицу (В. Янклевич) и др. Эпоха постмодерна вобрала в себя элементы неклассической концепции смерти (М.Биш, М.Фуко, Ж.Делез) и классического подхода, соединив в одном пространстве разные *
смыслы.
Нам представляется возможным выделить три основных формы смерти, осмысливаемые современной культурой: смерть метафоричная, смерть реальная и смерть зеркальная.
Представление смерти как метафоры основано на ее главной характеристике - конечности и обозначает прекращение жизнеспособности какого-либо объекта, разрушение целостности. Эта форма смерти стала значимой в условиях доминирования постмодернистской философии, где она выражена в терминах децентра-ции, деконструкции, детерриторизации, Смерти субъекта в лице автора, читателя, творца, личности и даже Смерти Смерти (М. Уваров).
Что касается смерти реальной, то эта форма не поддастся рефлексии, но определяет отношение к жизни и поиск ее смыслов. Как отмечает А. Демичев, «главная проблема танатологии — ее предмет или, иначе говоря, гносеологическая не представляемость предмета, сохраняется» [1, с. 162]. Эта форма контрагента жизни, оставаясь за непроницаемой границей, осмысливается апофатически и косвенно.
Понятие смерти является ускользающим и потому представлено как стратегия утешения (в религиозном аспекте), либо как стратегия устрашения, излитая в символах и образах. В этом отношении смерть выступает как Большой брат, невидимый, находящийся вовне, но проявляющийся в действиях по отношению к человеку. Образ Большого брата смерти\бессмертия явно просматривается в социальной стратегии ослабления страха смерти, представленного через массовую культуру в проговаривании бесконечных инвариантных аспектов смерти. «Мы, - говорит Бауман, - предпринимаем все, что в наших силах для сохранения в максимально возможной тайне наших естественных пределов» [2, с.21]. Страх перед неиз-
*Мы придерживаемся взгляда У.Эко, считающего постмодернизм «духовным состоянием», присущим любой эпохе, что позволяет нам сравнивать современность со вторым средневековьем XIV - сер. XVII вв.
вестностью приводит и к поискам, и к обоснованию бессмертия, предстающего в различных формах иммор-тализации: в «спиритуалистических» и «антиспиритуалистических» (Г. Ершов), доходящих до радикальной формы практического бессмертия (И. Вишев).
Вышеназванные формы смерти - реальная и метафорическая - достаточно полно описаны. Нам представляется более значимым анализ третьей формы - зеркальной смерти, являющейся отражением сознательных и выражением подсознательных представлений о возможных формах интерпретации смерти, послесмертия, персонификации этого абстрактного понятия, всего того, что невозможно помыслить, обращаясь к смерти реальной из контекста жизни.
Подобная глобальная попытка представления о смерти в контексте ее переноса в жизненное пространство была предпринята вторым средневековьем, где оно материализовалось в феномене макабра, выражавшего патологический интерес к смерти и характеризовавшегося количественностью. В конце XX века апология смерти и возведение ее в абсолют стали значимым социальным явлением и феноменом массовой культуры, который не представляется возможным игнорировать. Рассмотрим формы репрезентации зеркальной смерти в современной массовой культуре, являющиеся экстраполяцией средневековых форм, к которым мы относим Пляску, Триумф смерти, Театр смерти, Смерть эротическую, Смерть - партнера по игре, Смерть-личность.
«Пляска смерти» представляет сосуществование жизни и смерти в едином континууме - хоровод живых и мертвых, где мертвые пляшут, вовлекая в танец живых, желая увести их за собой. Как и средневековье, сегодня «Смерть и жизнь, экстремальные противоположности в любой системе миропонимания, оказываются обратимыми, ... мертвые возвращаются к живым, и люди умирают лишь на время» [3, с.217]. Современная массовая культура возрождает Danse macabre, нарушая границы пространств жизни и смерти, благодаря таким приобретениям (или воспоминаниям) постмодерна как детерриториза-ции, отсутствие направленности, понятии «ризома», хаосности. Эти нарушения пространства позволяют мертвым вовлекать в свой хоровод живых, что выражается в существовании потустороннего в качестве неотъемлемой части мироздания, и приводит к явлениям, проявляющимся не только в игровой экранной форме, но и в жизни. К ним мы относим возрождение жанров средневековой церковной словесности visions и exempla в виде свидетельств о посмертном существовании в формах теле- и киноверсий, специальных изданий о привидениях, в том числе, для детских учреждений и др., а также поднятие из небытия некромантов и магов в качестве посредников между мирами, осуществляющих налаживание не только «стандартного» контакта с мертвыми, но и с использованием технологий (например, почтовая связь с потусторонним миром в США).
Вторая форма - «Триумф смерти» - характерный сюжет макабрической культуры утверждает коллективное могущество и безраздельную власть Смерти, характеризующуюся в этой иконографии внезапностью прихода и неизбежностью. Если современная Пляска позволяет живому вырваться из хоровода (возвращение к жизни после наказания, физическое уничтожение мертвецов), то «боевая машина разрушения» не оставляет шансов. Учитывая факт предпочтения современной культурой формы насильственной смерти и признание случайности, значение которой игнорировалось предшествующей философией, можно говорить о коллективной смерти, как излюбленном мотиве. Коллективная смерть характеризуется потерей индивидуального отношения и личной значимости смерти и является коллективной жертвой природе и технике. Символическую средневековую повозку сегодня заменяют падающие самолеты, вулканы посреди городов, взбунтовавшаяся техника, цунами, эпидемии, астероиды - формы конкретизации страха смерти, основанные на анализе экологической ситуации, технических достижений и признания бессилия человечества перед явлениями природы. Массовая культура, учитывающая особенности социальной психологии и изменения в настроении масс, создает произведения, выражающие апокалиптические настроения и признающие катастрофу необходимой для познания смысла человеческого существования, потерянного в условиях «общего пессимизма как физического, так и морального», как писал Ж. Делюмо [4, с.10], анализируя общественное настроение второго средневековья, когда ощущением конца истории было охвачено почти все население. Человек конца XX - начала XXI вв. уже «пережил» несколько «крупных» концов и ожидает очередной в 2012 г. Конец света является доходной темой и обслуживается кино и видеоиндустрией, центральными газетами, Интернетом (сайт с обратным отсчетом до роковой даты), телефонными справочными (в США) и другими средствами.
К форме «Театр смерти» мы относим натурализацию смерти и публичность умирания. Стремление к постоянному наслаждению приводит к трансформации смерти в объект потребления. Тяга к Танатосу и непринятие факта собственной конечности, приводит к появлению такого ресурса удовольствия, как
подглядывание за чужой смертью, смакование деталей процесса разрушения тела. «Кровавая похоть» (английское «ЫооШшЪ) шире охватывает суть понятия «жажда крови», поскольку граничит с сексуальным), наслаждение от мук другого, испытывалась как во втором средневековье, когда живописные полотна и литературные сюжеты предоставляют потребителю натурализированные сцены мученичества, так и в наше время. Игры с мертвым телом становятся более реалистичными и жестокими и занимают значительную нишу в массовой культуре: из художественного поля они все настойчивее переходят в события, освещающие повседневную жизнь.
«Смерть эротическая» демонстрирует связь двух стремлений человека - Эроса и Танатоса, где, с одной стороны, эротика, являющаяся важным и ярким символом жизни, контрастирует со смертью, давая прочувствовать полноту бытия, с другой - удовлетворяет комплексную потребность человека, поскольку два процесса: умирания и интимной жизни исторически скрывались от посторонних глаз. Сближение эроса и смерти начинается в рамках макабрической культуры, остро ощущающей смерть и демонстрирующей «жажду прекрасной жизни», в XV веке, где «Смерть предстает уже не простым орудием судьбы и необходимости, она движима похотью, жаждой наслаждений» [5, с.314]. Этот пласт поднимается в художественных образах (А.Дюрер, Н.Манюэль, А. де ла Рошу) посю- и потустороннего миров и достигает пика в процессах над ведьмами и в теории («Ма1еш Ма1ейсагцт»). Современная эротизация смерти связана с выведением постфрейдистским и постмодернистским дискурсами понятия телесности на ведущее место в массовой культуре. Учитывая, что сексуальность стала главной функцией тела и важнейшей частью бытия, начиная с «Истории сексуальности» М.Фуко, массовая культура наделяет Смерть, выступающую как персонаж, чувством сексуального влечения, либо выставляет умирающее и мертвое тело в современных сексуальных символах, доступных для декодирования.
Форма репрезентации зеркальной смерти «Смерть - партнер по игре» отражает игровой принцип постмодернизма, приводящий к снятию однозначности восприятия: смерть вновь становится одной из фигур карнавала. Желание понять феномен смерти и изжить страх приводит к попытке общения с ней как с партнером. В качестве сферы партнерства выбирается игра, устанавливающая близкие отношения и уравнивающая играющих в правах. Игры со смертью предлагают зрителю ходы: игра с моей смертью (умереть и воскреснуть, нарушить планы смерти, обмануть) и игра со смертью другого (например, псевдоубийство в Интернете). Игра со смертью выступает неким хаосом, полем бесконечных возможностей, что создает видимость свободы в перемещениях от смерти к жизни и тем самым стимулирует игрока. Часто, как и в народной культуре Средневековья, образ смерти толкуется в сатирическом плане: комичность смерти проявляется в фильмах, в развлекательных юмористических программах, в детских мультфильмах.
Активно разрабатывается рынок товаров с символикой смерти для детей: игрушки-мертвецы, видеоигры, продукты питания, фильмы. Практика вовлечения детей в наблюдение за жестокими зрелищами смерти (как и за сексуальной жизнью взрослых) является повторением подобной практики во второе средневековье, обусловленной нравственными и бытовыми условиями того времени и нравственными и коммерческими - сегодняшнего.
Форма «Смерть-личность» выполняет функцию материализации образа врага. Введение нового персонажа Смерть в средневековый карнавал и мистерии было основано на обостренном чувстве собственной смерти в XIV-XV вв. и представлении о Боге как о грозном карающем Судье. Сегодня единый Бог заменен «коллегией присяжных» (техногенные, экологические катастрофы, эпидемии и др.), а желание избежать смерти обостряется объявленной возможностью отодвинуть ее и победить. Здесь на помощь приходит процесс персонификации. Дух средневековья был пронизан, как указывает Й. Хейзинга, тремя видами мышления: реализмом, символизмом и персонифицированием [6, с. 245]. Необходимо отметить, что персонификация для образованного человека и необразованного имеет различный характер: для первого она является метафорической или аллегорической, для второго - облекается в плоть и обретает самостоятельное существование. Достаточно вспомнить современные рекламные образы персонифицированных абстрактных понятий: голод, кашель, лекарство и др. Это связано с ориентацией на конкретное, наглядно ощутимое (что опять отсылает к важности понятия «телесности» в современной культуре). Персонификация Смерти, предоставляет возможность сражения с конкретным врагом: облекая смерть в плоть, человек получает возможность уничтожать тело и победить врага (в отличие от реальной смерти).
Функциональное значение зеркальной смерти проявляется в удовлетворении потребности человека в «мощных снадобьях» [6, с.259] в терапевтическом эффекте «переживания» смерти в доступных фор-
мах, а также в успокаивающем осознании наличия «других», отягощенных подобной проблемой и схожими переживаниями.
ЛИТЕРАТУРА
1. Демичев А.В. Ориентация к смерти: Стратегии ориентации в постсовременности. - СПб., 1996.
2. Бауман З. Индивидуализированное общество / пер. с англ. / под ред. В.Л. Иноземцева. - М.: Логос, 2002.
3. Гуревич А.Я. Избранные труды. Культура средневековой Европы. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2006.
4. Делюмо Ж. Грех и страх: Формирование чувства вины в цивилизации Запада (XШ-XVПI вв.). - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2003.
5. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти / пер. с фр. / под общ. ред. С.В. Оболенской; — М.: Прогресс-Академия, 1992.
6. Хейзинга Й. Осень Средневековья / пер. с гол. Д.В.Сильвестрова. - 4-е изд. - М.: Айрис-пресс, 2004.
THE REPRESENTATION FORMS OF DEATH IN THE SECOND MIDDLE AGES AND THEIR EXTRAPOLATION TO MASS CULTURE
Min’kova N. V.
Three types of death interpreted by modern culture are analyzed: the real death, the metaphoric death and the mirror death. The representation forms of the mirror death as medieval forms extrapolated to mass culture are considered: dance macabre, the triumph of death, the theatre of death, the erotic death, the death as a game’s partner, the death as a person.
Key words: The Middle Ages, Macabre, death, form of death, mass culture.
Сведения об авторе
Минькова Наталья Валерьевна, окончила Московский государственный открытый педагогический университет (1996), Университет Российской академии образования (2008), аспирантка кафедры культурологии Московского гуманитарного университета, автор 6 научных работ, область научных интересов - философия культуры (аспекты средневековья в современной культуре).
