CC BY
49
Magistra УШв: электронный журнал по историческим наукам и археологии. 2016. № 2. С. 164-171.
ФОРМЫ АКТУАЛИЗАЦИИ И ПОПУЛЯРИЗАЦИИ ЗНАНИЙ ОБ АНТИЧНОСТИ В 1920-1930-Е ГГ.
Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда
(проект № 16-33-01035)
А. А. Мировщикова
Челябинский государственный университет, Челябинск, Россия
Период 1920 - первой половины 1930-х гг. стал временем становления новых условий существования исторической науки: менялись требования, предъявляемые к ученым и их трудам, трансформировались границы предметного поля науки. Антиковедение, не будучи главным объектом интересов советского руководства, все же подверглось значительным изменениям. Исследователи вынуждены были находить в древней истории актуальные для новой социальной реальности проблемы, разрабатывать их на основе принципов марксизма, а результаты своих трудов облекать в научно-популярную форму, понятную и доступную широким слоям общества.
Ключевые слова: антиковедение, актуализация античности, научно-популярные труды.
1920 - первая половина 1930-х гг. стали временем глобальных перемен в жизни российского государства. Исторической науке на долгие десятилетия советской власти пришлось стать «служанкой» идеологии, строго подчиняясь потребностям и запросам государственного руководства, которое могло прямо влиять на форму и содержание научного дискурса. Подобного рода влияние было всегда важной, нередко определяющей, но далеко не единственной чертой исторической науки советского периода. Многое зависело от личного восприятия и выбора, потому-то в советский период из одних одаренных ученых не получалось ничего, кроме «локальных феноменов», другие оказывались сломленными обстоятельствами, третьи сформировались и стали фигурами мирового масштаба [4].
После событий октября 1917 г. отечественная историческая наука развивается на основе марксизма-ленинизма, в основу которого положено материалистическое понимание истории. В 192030-е гг. историческая наука, обретя статус важнейшей части государственной системы образования, должна была демонстрировать результаты своего участия в становлении нового общества и показывать, что делается это в соответствии с общими установками партии и правительства [3].
Первоочередной интерес для идеологического воздействия на общество приобретали разделы истории, связанные с новейшими событиями в жизни страны: революционное движение, история партии. Область знаний о древнем мире оставалась некоторое время на периферии государственных интересов. Но в то же время в области
антиковедения, как и в других областях исторической науки, идут процессы разрушения традиционных условий бытования знаний. В дореволюционное время в России существовала высокоразвитая наука об античности, включавшая не только собственно историю, но и филологию, археологию, искусствоведение, изучение античной культуры, что было связано с развитием европейской культуры. Развитие отечественного антико-ведения во многом опиралось на традиционный интерес образованного общества к античным древностям. Другой важнейшей составляющей развития данной области знания в России, несомненно, была и некая образовательная основа: практически в каждом, даже не самом крупном, городе были классические гимназии с хорошо поставленным преподаванием древней истории и классических языков. Выпускники классических гимназий могли продолжить свое образование на историко-филологических факультетах, хорошо укомплектованных специалистами.
После Октябрьской революции благоприятная среда для развития антиковедения разрушается: исчезает необходимая социальная среда. Вместо хорошо подготовленных выпускников классических гимназий в университеты приходят представители широких народных масс, часто совершенно не подготовленные к занятиям наукой. В скором времени прекращают свое существование историко-филологические факультеты, преобразованные в факультеты общественных наук. Многие «старые профессора» оказываются за пределами новых учреждений. Антиковедение воспринимается советской властью как элитар-
ная область знания, присущая представителям буржуазной интеллигенции. «Классицизм объявлялся чуждым явлением для нового социалистического общества, связанные с ним традиции должны были навсегда погибнуть как нечто ненужное, чуждое, не свойственное советскому человеку. Отныне он ассоциировался с изжившим себя монархизмом» [8].
Таким образом, в советской России начала 1920-х гг. наука о древности не оказалась на переднем крае борьбы за марксистско-ленинское освещение истории. Актуальными становились революционные и недавние события: история свершалась на глазах, и седая пыль веков мало привлекала общественное внимание. Изучение древней истории не было прямым интересом властей [3]. Но определенные изменения все же произошли, связаны они были с самим предметом науки о древности: акцент был перенесен с политической истории и культуры в область социально-экономических отношений - собственно экономику, положение трудящихся масс античного общества и классовую борьбу. Внимание ученых должно было фокусироваться на таких предметах, как формы производства, труд и капитал, формы зависимости и эксплуатации, рабские восстания и революции в древнем мире. Таким образом, в 1920-е гг. оформляются новые рамки научного предметного пространства антиковедения.
Рассматриваемый период является временем, когда происходил переход «старой» науки к новым методологическим принципам, естественно, что процесс этот оказался довольно длительным. Уже в первые годы советской власти была обозначена необходимость отказа от дореволюционных традиций и обновления принципов исто-риописания. Но на протяжении 1920-х гг., хотя и предпринимались попытки выработки новых подходов, ничего конкретного предложено не было, что создавало ситуацию сохранения относительной свободы в научном творчестве ученых-историков. Жесткие методологические рамки в исторической науке оформились к середине 1930-х гг. Условным рубежом в становлении марксистско-ленинской исторической науки можно считать 1934 г., когда были опубликованы постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О преподавании гражданской истории в школах СССР» и «О введении в начальной и неполной средней школе элементарного курса всеобщей истории и истории СССР». Этими документами был задан курс на создание полнокровной истории, преодоление схематизма и упрощенчества, а также обозначилась необходимость создания
учебников по истории. В учебных пособиях нашел свое отражение новый методологический подход к изложению истории. Древняя Греция и Рим рассматривались как общества, проходящие стадию рабовладельческой общественно-экономической формации, в основе которой лежал рабовладельческий способ производства. Движущей силой античного общества была классовая борьба рабов и рабовладельцев. История древних обществ рассматривалась как история зарождения рабовладельческих отношений, их расцвета и разложения. Экономика, классовая структура античного общества определялась как своеобразная, качественно отличная от таковых феодального и капиталистического обществ. Политическая история и культура рассматривались на фоне социально-экономического развития рабовладельческого общества и обусловливались этим развитием. При этом преимущественное внимание уделялось проблемам социально-экономического развития [2].
Учитывая обозначенные тенденции в развитии исторической науки вообще и антиковедения в частности, постараемся выделить общие для 1920-1930-х гг. формы актуализации и популяризации знаний об античности.
Знания об античности использовались обществоведами изучаемого времени преимущественно для иллюстрации процессов, происходивших в тогдашнем обществе, поэтому антиковеды, стремившиеся оставаться «нужными», занимались в 1920-е гг. модернизацией древней истории. Наиболее известны в этом отношении имена С. И. Ковалева и В. С. Сергеева. Применительно к античности в работах этих историков употреблялись такие термины и понятия, как «капитализм», «империализм», «помещики-капиталисты», «государственный социализм», «пролетариат», «крестьянская революция» и т. п. Университетский учебник В. С. Сергеева начинается кратким введением, в котором автор с современной ему точки зрения обосновал необходимость изучения древней истории следующим образом: «современное европейское общество своими корнями глубоко уходит в греко-римскую античность, и потому без знакомства с античным миром, как и вообще с более ранними (докапиталистическими) формациями, останутся непонятными многие характерные особенности современного строя» [7]. Наиболее интересной с историко-социологиче-ской точки зрения признавалась история Греции и Рима.
В духе своего времени профессор Харьковского университета В. П. Бузескул пытался актуали-
зировать свои учебные курсы, показать их важность для современности [9]. Профессор не отвергал возможности сопоставления явлений древней истории с современностью, считая, что в сходных исторических условиях могут наблюдаться сходные формы общественного бытия. Из этого убеждения следовал вывод о необходимости изучения древней истории, которое «представляет не один только чисто научный, теоретический интерес; оно получает и практическое значение, история эта делается глубоко поучительною для нас». В. П. Бузескул в пояснительной записке к одному из курсов лекций подчеркивал, что «история культуры <...> должна научить сознательно относиться к окружающей действительности и современности <...> как много в этом прошлом такого, что сближает его с современностью»1. Примечательно, что в лекции о первобытной культуре предполагалось изучение феномена «первобытного коммунизма», проблемы влияния орудия и материала на ход и успехи в развитии культуры, социальной организации общества. В разделе о греческой культуре уделялось особое внимание «политической и классовой борьбе». В пояснительной записке программы по истории социальных отношений и идеологии им отмечалось, что «должна быть подчеркнута связь между социальными отношениями и идеологией и показано, как бытие отражалось на сознании и как в свою очередь идеи влияли на бытие»2. Таким способом ученый пытался найти в прошедших эпохах истории человечества объяснение современным явлениям.
Ленинградский историк С. Я. Лурье так же, как и В. П. Бузескул, обращался к истории античного общества для того, чтобы получить ответы на современные вопросы, найти закономерности исторического развития, отыскать объяснение происходящим в обществе процессам. Один из главнейших вопросов, волновавших ученого в послереволюционные годы, касался причин возникновения антисемитизма как «исторического явления, крайне важного, хотя бы уже вследствие своей многовековой давности» [5. С. 7]. Пытаясь объяснить данное явление, ученый обращается к первоисточникам: литературным и документальным памятникам древности. В ходе исследования С. Я. Лурье пришел к выводу, что «антисемитизм в древнем мире не только не был менее интенсивен, чем в наше время, но и выражался как раз в таких же формах, как и теперь. Нет ни одного обвинения, бросаемого ныне евреям, которое
1 ПФА РАН. Ф. 825. Оп. 1. Д. 67. Л. 2
2 ПФА РАН. Ф. 825. Оп. 1. Д. 67. Л. 9.
не предъявлялось бы им уже в древности. Более того, самое развитие отношений между евреями и не евреями - терпимость и ассимиляция, антисемитизм и партикуляризм - в древности происходило в таких же формах, как и ныне» [5. С. 19]. Причины антисемитизма в древности и современности историк также считает одними и теми же: «постоянной причиной <.> была та особенность еврейского народа, вследствие которой он, не имея ни своей территории, ни своего языка и будучи разбросанным по всему миру, тем не менее (принимая живейшее участие в жизни новой родины и отнюдь, ни от кого не обособляясь) оставался национально-государственным организмом» [5. С. 11]. Книга стала ярким примером применения знаний о жизни древних обществ для ответа на злободневные вопросы, хотя была принята российским обществом неоднозначно. Стоит отметить и еще один труд историка, вышедший в 1920-е гг. «История античной общественной мысли». С. Я. Лурье высказывает убежденность в том, что историческое развитие строго определяется некими социальными законами, действующими во все времена. Изучая античное общество, историк, по мнению С. Я. Лурье, должен «на каждом шагу отмечать аналогии с современностью» [6. С. 17]. Рассматривая развитие общественной мысли в древности в совокупности с социальным и экономическим развитием античного общества, автор приходит к заключению: «и в античном мире сознание определялось бытием» [6. С. 15]. Цель изучения истории С. Я. Лурье представлял двояко: во-первых, мы получаем картину жизни в прошлую эпоху; во-вторых, «мы непосредственно изучаем задерживающее и деформирующее влияние признаков прошлого на общественное развитие данной эпохи» [6. С. 15].
Из приведенных примеров хорошо видно, каким образом историки-антиковеды стремились продемонстрировать свою полезность при новом режиме.
В 1920-30-е гг. одновременно с изменением предмета науки об античности менялись и требования, предъявляемые к форме исторических трудов, к характеру изложения материала. Ученые теперь должны были обращаться уже не к университетской студенческой общественности, прошедшей основательную подготовку в классических гимназиях, но к широким массам населения, в подавляющем большинстве не имеющим соответствующего уровня подготовки. Поэтому стремительно возрастает роль и значение популярных способов изложения, лекций и литературы, «способных в простой и доходчивой форме
донести до масс необходимые им элементарные знания» [11. С. 428]. Не все специалисты-классики готовы были в пределах этих границ заниматься научной деятельностью, возникла необходимость поиска новых форм существования многогранных знаний об античном мире, его развитии и выдающихся личностях. Так или иначе, но ученые 1920-30-х гг. были не только в строгом смысле исследователями и университетскими преподавателями, но и популяризаторами, вынужденными в своих работах учитывать интересы многочисленной «народной аудитории».
Одним из способов трансляции невостребованных научных знаний стало развитие научно-популярного жанра. Уже на рубеже 1910-20-х гг. появляются различные серии изданий, ориентированных на широкий круг читателей (например, «Начатки науки», «Наука для всех», «Введение в науку», «История литературы» и др.). Авторами зачастую выступали крупные специалисты в определенной области науки. Можно отметить научно-популярные труды профессора Петербургского университета историка-антиковеда, эпиграфиста С. А. Жебелева, вышедшие в серии «История литературы» и «Введение в науку». Книги эти характеризуются довольно небольшим объемом (около двухсот страниц текста) и простотой изложения материала. Следует также отметить, что научно-популярные произведения явились неким итогом многолетней преподавательской и исследовательской деятельности ученого, «отчетом о прошлой работе». Ученый считал, что в научно-популярных изданиях можно выразить накопленный предыдущий опыт, который поможет в профессиональной деятельности будущему поколению [1]. Так, например, очерк «Евангелия канонические и апокритические» возник из курса общедоступных лекций, читаемых С. А. Жебелевым в Первом Петроградском университете в летнем семестре 1918 г.
Наиболее известным научно-популярным трудом С. А. Жебелева 1920-х гг. является «Введение в археологию», вышедшее в серии «Введение в науку». Книга также стала своего рода итогом многолетней профессиональной деятельности историка, хорошо знакомого со многими археологами и самой археологической наукой, кроме того, один из первых университетских курсов С. А. Жебелева был посвящен как раз введению в классическую археологию. В предисловии к изданию сам ученый отвечает на вопрос о том, для чего необходимо научно-популярное издание по сути университетского курса. При этом надо помнить, что к моменту выхода книги историче-
ское образование в его классической университетской форме перестает существовать. Автор, университетский преподаватель с многолетним стажем, исходит из убеждения в том, что «невозможно вообще научить науке другого. Всякий должен сам изучать науку. Обязанность же того, кто является более сведущим и более опытным в науке, заключается в том, чтобы руководить занятиями "другого" и, по мере возможности, направить и облегчить эти занятия указаниями и теоретического и практического свойства» [1. С. 6]. Из этого тезиса выводится и назначение книги по археологии для широкого круга читателей. В ее задачи входит характеристика основных направлений, проблем и вопросов археологической науки, определение ее содержания и представление библиографии. С. А. Жебелев оговаривается, что не претендует на исчерпывающий список трудов по археологии, существующих в науке к моменту выхода «Введения в археологию», и в то же время считает, что при помощи указанных библиографических данных «каждый читатель сам в состоянии будет выбрать то, что является для него наиболее нужным, важным и интересным». Особенно это важно в условиях, когда «мало-мальски систематический библиографический указатель русской археологической литературы не существует» [1. С. 5]. Таким образом, «Введение в археологию» становилось своеобразным путеводителем в мир науки для нового поколения, интересующегося вопросами археологии. Издание научно-популярных книг стало для ученого возможностью поделиться своими обширными знаниями с широким кругом читателей в той ситуации, когда знания эти в научной форме не были востребованы ни обществом, ни государством.
В 1920-е гг. появляются научно-популярные труды «новых» историков, которые занимаются исследованиями на основе провозглашаемых марксистских принципов. В свет выходят труды, для которых характерна тенденция к модернизации античной истории. Так, например, под авторством С. И. Ковалева выходят «Курс всеобщей истории»1 в двух томах и «Всеобщая история в популярном изложении. Для самообразования»2. В 1930-е гг. в соответствии с утвердившимся представлением о развитии древних обществ, их общественной структуре и роли рабских восстаний появляются труды ученых, написанные под влиянием новых взглядов. Насколько сами
1 Ковалев С.И. Курс всеобщей истории: т. 1-2. - Пг.; Л.: Рабочее изд-во «Прибой», 1923-25.
2 Ковалев С.И. Всеобщая история в популярном изложении. Для самообразования. - Л.: Рабочее изд-во «Прибой», 1925.
ученые верили или не верили в свои «открытия», насколько вынужденным было создание исследований на новые актуальные проблемы в античной истории, зависело от многих факторов, среди которых - положение в научном сообществе, нахождение ученых на партийных должностях, желание повысить свой научный статус в глазах руководства или просто сохранить свое место в научных учреждениях. Примером подобного рода исследований или «открытий» может служить широко известный труд С. А. Жебелева о первом рабском восстании на Боспоре1.
Еще одной формой популяризации знаний по истории в 1920-30-е гг. стали публичные лекции.
0 важности и необходимости такой формы существования научных знаний было сказано в докладе Ф. Н. Петрова о перспективах деятельности Главнауки на I Всероссийском съезде научных работников еще в ноябре 1923 г. Определяя задачи научных учреждений на идеологическом фронте, Ф. Н. Петров отмечал, что они «до сих пор стояли в стороне от широкой массовой культурно-просветительской работы <.. .> истинная наука всегда проста, понятна и доступна всем массам, <.> работники науки обязаны открыть трудящимся широко двери научного знания»2. Популярные лекции читались профессиональными историками в различных учебных заведениях и на всевозможных предприятиях. В архивных фондах Института истории материальной культуры имеется переписка ГАИМК и различных образовательных учреждений, касающаяся организации и проведения публичных лекций сотрудниками Академии за плату3. Так, например, сохранилось обращение учебной части Ленинградского Текстильного института с просьбой «организовать эпизодические лекции и экскурсии по общей истории»4. С подобной же просьбой обращался Коммунистический институт журналистики, желавший организовать по выходным дням ряд лекций для студентов по истории общественных формаций. При этом к письму был приложен список наиболее желательных вопросов для освещения историками, с предположительным временным объемом для каждой темы: «1. Первобытное общество - 2 лекции; 2. Рабовладельческий строй - 2-3 лекции (из них 1 по востоку); 3. Феодализм - 2-3 лекции»5. Относительно лекторов у
1 Жебелев С.А. Последний Персиад и скифское восстание на Боспоре. 1933.
2 Цит.: Организация науки в первые годы советской власти (1917-1925). Сб. документов. Л., 1968. С.49.
3 Архив ИИМК. Ф.2. Оп. 1 (1935). Д. 49.
4 Архив ИИМК. Ф.2. Оп. 1 (1935). Д. 49. Л.16.
5 Там же. Л. 19.
института также были свои предпочтения: «желательно было бы для лекций по античному обществу закрепить за ними Ковалева, а по Востоку -академика Струве»6.
Курс лекций был организован с учетом всех пожеланий. Программа выглядела следующим образом: «Лекции по истории докапиталистических обществ. 1. Первобытное коммунистическое общество; 2. Древний Восток а) Вавилония, б) Египет; 3. Античное общество - Древняя Греция, Античное общество - Древний Рим; 4. Феодальное общество Западной Европы»7. В качестве лекторов выступали сотрудники Академии, являвшиеся ведущими специалистами в той или иной области исторического знания. Так, например, лекции по истории первобытного общества и проблемам происхождения человека читались такими учеными, как В. И. Равдоникас, П. Н. Третьяков, П. П. Ефименко, В. И. Громов, Е. Ю. Кри-чевский, М. Г. Худяков, П. И. Борисковский; за чтением лекций по истории Древнего мира были закреплены С. И. Ковалев, В. В. Струве, Б. Л. Бо-гаевский, О. О. Крюгер, В. Ф. Гайдукевич, К. М. Колобова, Р. В. Шмидт; лекции по истории СССР читали С. М. Дубровский, Н. Н. Воронин, Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский, Н. И. Артамонов, О. Л. Вайнштейн, В. В. Мавродин8.
Отдельного внимания заслуживают лекции, организованные сотрудниками ГАИМК совместно с Отделом народного образования специально для школьной аудитории. Из переписки ГАИМК и ГорОНО Ленинграда становится очевидно, что интерес к истории проявлялся со стороны старших школьников: «стремясь удовлетворить активно проявляющийся интерес учащихся старших классов к разным областям знаний ГорОНО организует для них специальный лекторий. ГорОНО обращается к ГАИМК с просьбой не отказываться принять участие, как во всей работе Совета организуемого лектория, так и в непосредственном подборе лекторов и разработке тематики лекций по вопросам истории культуры, пользующимся особым вниманием школьников»9. В приложении к письму указывались вопросы, интересующие учащихся по вопросам истории культуры:
«1. Каким образом смогла обезьяна через труд стать человеком.
2. Откуда взялась частная собственность, почему и как она должна быть уничтожена.
6 Там же.
7 Там же. Л.20.
8 Там же. Л. 25 - 25. Об.
9 Архив ИИМК. Ф.2. Оп. 1 (1935). Д. 49. Л.17.
3. Как человечество разделилось на людей умственного и физического труда, и каковы пути уничтожения этого деления.
4. Каково происхождение религии, и как оказалось возможным, чтобы эксплуататоры смогли ее использовать в своих целях.
5. Как появились разные боги, жрецы, святые и всякие мифы и рассказы про них.
6. Как появились разные народности, почему они стали враждовать между собой и что у них общего.
7. Как стал говорить и думать человек, как он стал ученым, изобретателем, художником.
8. Каково происхождение музыки и разных музыкальных инструментов.
9. Как человек терялся перед страшной природой и как он научился овладевать ею»1.
Кроме вышеперечисленных вопросов, в приложении отмечалось, что «многие вопросы имеются по истории отдельных видов и орудий труда, а также разных вещей, в том числе и украшений»2. Видимо, в последний момент к машинописному тексту была сделана приписка ручкой, добавлены еще два вопроса: «1. Как жили древнейшие люди на земле сотни и десятки тысяч лет тому назад. 2. Восстания рабов в Древней Греции и Древнем Риме (Спартак и др.)»3.
Содержание письма свидетельствует, во-первых, о существовании у школьников интереса к вопросам развития человеческого общества, а во-вторых, о том, что сведений из школьных учебников по перечисленным вопросам было недостаточно. Белые пятна в историческом образовании школьников должны были заполнить лекции сотрудников ГАИМК, ведущих специалистов в данных вопросах. Кроме того, можно отметить и роль государственной идеологии в формировании интересов подрастающего поколения. Об этом свидетельствуют характер вопросов, связанных с возникновением и уничтожением частной собственности, социальным делением общества и восстаниями рабов в древнем мире, толкованием религии как инструмента подчинения одних слоев общества другими.
В сборнике, выпускаемом Народным комиссариатом просвещения, публикующим материалы
0 работе учебных и научных учреждений СССР за 1934 г., отмечалось, что силами Академии в целом ряде университетов культуры при ленинградских высших учебных заведениях проводятся циклы по истории докапиталистического
1 Там же.
2 Там же.
3 Там же.
общества (университеты культуры при Медицинском, Горном, Электротехническом, Холодильном институтах, Институте связи); организованы выезды в университет культуры при Пединституте в г. Витебске, по заданиям областного дома работников просвещения в города Боровичи, Псков и другие, и по предложению Ленинградского комитета по радиовещанию два раза в месяц по радио читается небольшой цикл лекций4. Таким образом, даже неспециалисты могли приобщиться к историческим знаниям и сформировать представление о закономерностях исторического развития общества.
Стоит обратить внимание на факт, не получивший отражение в публичном отчете о деятельности ГАИМК. Силами Академии организовывалось довольно большое количество общественных лекций, но в реальности их проводилось значительно меньше. Так, например, в отчете о работе Академии за 1935 г. указано, что в Электромеханическом институте вместо 8 лекций было проведено только 5, в Институте связи из 11 запланированных лекций - 5, на Текстильном комбинате из 8 лекций лишь 3, в Медицинском институте состоялось 8 лекций из 245. Подобная статистика говорит о довольно малой эффективности такой формы образования, как видно из приведенных данных, около половины запланированных мероприятий не были осуществлены, а значит, и значительная часть информации по различным проблемам истории не была доведена до аудитории.
Обратим внимание еще на одну новую форму исторических знаний, являющуюся одновременно одним из способов привития интереса к изучению античности. С ее внедрением связана деятельность С. Я. Лурье. Считая интересными и увлекательными занятия эпиграфикой, дешифровкой древних надписей, он стремился заинтересовать этой наукой и пробудить интерес к жизни древних обществ у детей, увлечь их поиском новых истин. В 1930-е гг. выходит в свет детская книжка «Письмо греческого мальчика», в которой ученый увлекательно рассказывал об изучении папирусов и школьном образовании в древности.
Подводя итоги, можно отметить, что сложные 1920-1930-е гг., ознаменовавшиеся ломкой традиционной системы исторического образования и науки, стали временем поиска и формирования новых способов бытия исторической науки и ученых: менялось предметное поле, к трудам
4 Университеты и научные учреждения. 1935.
5 Архив ИИМК. Ф.2. Оп. 1 (1935). Д.50. Л. 1.
ученых, да и к самим ученым предъявлялись новые требования. Ученым приходилось как-то приспосабливаться к трудным условиям быта и идеологическому прессингу, в той или иной мере менять тематику своих работ и высказываться с оглядкой на постепенно ужесточаемый политический надзор со стороны политической власти. 1920-1930-е гг. стали временем, когда историки «старой» школы находили новые способы акту-
ализации знаний об античности, разрабатывали различные формы их трансляции, а «молодые» писали свои работы в соответствии с новыми политическими веяниями. При этом в трудах историков стала хорошо просматриваться публицистическая струя, при обращении к научной тематике предпочтение отдавалось произведениям научно-популярного характера, рассчитанным на широкую аудиторию.
Список литературы
1. Жебелев, С. А. Введение в археологию. Ч. 1. История археологического знания / С. А. Жебелев. - Петроград, 1923. - 199 с.
1. Историография античной истории : учеб. пособие / под ред. В. И. Кузищина. - М., 1980. - 415 с.
2. Крих, С. Б. Образ древности в советской историографии / С. Б. Крих. - М., 2012. - 319 с.
3. Крих, С. Б. Советская историография древности в контексте мировой историографической мысли / С. Б. Крих, О. В. Метель. - М., 2014. - 256 с.
4. Лурье, С. Я. Антисемитизм в древнем мире / С. Я. Лурье. - Петроград, 1922. - 190 с.
5. Лурье, С. Я. История античной общественной мысли. Общественные группировки и умственные движения в эллинском мире / С. Я. Лурье. - М.-Л., 1929. - 415 с.
6. Сергеев, В. С. История Древней Греции / В. С. Сергеев. - Ленинград, 1934. -370 с.
7. Скворцов, А. М. Антиковедение в первое десятилетие советской власти: время эксперимента / А. М. Скворцов // Вестн. Челяб. гос. ун-та. История. - 2013. - Вып. 57. - С. 114-118.
8. Скворцов, А. М. Историческое образование в первое десятилетие советской власти: основные векторы развития / А. М. Скворцов, Н. В. Гришина // Вестн. Челяб. гос. ун-та. История. - 2015. -Вып. 62. - С. 49-56.
9. Университеты и научные учреждения. - М.-Л., 1935.
10.Фролов, Э. Д. Русская наука об античности. Историографические очерки / Э. Д. Фролов. - СПб., 2006. - 608 с.
Сведения об авторе
Мировщикова Анна Андреевна - аспирант кафедры истории России и зарубежных стран, Челябинский государственный университет. Челябинск, Россия.
Magistra Vitae. 2016. No 2. P. 164-171.
MECHANISMS AND FORMS OF ACTUALIZATION AND POPULARIZATION OF KNOWLEDGE OF ANTIQUITY IN THE MODERN SOCIAL ENVIRONMENT FOR A HISTORIAN
(THE 1920-1930s)
This article is supported by the Russian Humanitarian Scientific Fund Grant.
Project № 16-33-01035
A. A. Mirovschcikova
Chelyabinsk State University, Chelyabinsk, Russia. [email protected]
The period of the 1920-1930s was the time of a new system formation of historical science existence in the broadest sense: requirements for scientists and their work as well as limits of scientific thematic field were changed. Antiquity study, not being the main object of the Soviet leadership interests, also underwent a
significant transformation. Antiquity scientists had to find present-day relevant problems in ancient history, develop them in terms of the principles of Marxism, and explain the results of their work in a popular science form, understandable and accessible to the general society.
Keywords: antiquity, actualization of antiquity, popular-science publications.
References
1. Zhebelev S.A. Vvedenie v arkheologiiu. Ch. 1. Istoriia arkheologicheskogo znaniia [Introduction to Archaeology. Part 1. The history of the archaeological knowledge]. Petrograd, 1923. 199 p. (In Russ.).
2. Kuzishchina V.I. (ed.). Istoriografiia antichno iistorii [Historiography of ancient history]. Moscow, 1980. 415 p. (In Russ.).
3. Krih S.B. Obrazdrevnosti v sovetskoi istoriografii [Image of antiquity in the Soviet historiography]. Moscow, 2012. 319 p. (In Russ.).
4. Krih S.B., Metel' O.V. Sovetskaja istoriografija drevnosti v kontekste mirovoj istoriograficheskoj mys-li [The Soviet historiography of antiquity in the context of world historiographic thought]. Moscow, 2014. 256 p. (In Russ.).
5. Lure S.Ia. Antisemitizm v drevnem mire [Anti-Semitism in the ancient world]. Petrograd, 1922. 190 p. (In Russ.).
6. Lure S.Ia. Istoriia antichnoi obshchestvennoi mysli. Obshchestvennye gruppirovki i umstvennye dvizheniia v ellinskom mire [History of ancient social thought. Social groups and intellectual movements in the Hellenistic world]. Moscow-Leningrad, 1929. 415 p. (In Russ.).
7. Sergeev V.S. Istoriia Drevnei Gretcii [The History of Ancient Greece]. Leningrad, 1934. (In Russ.).
8. Skvortcov A.M. Antikovedenie v pervoe desiatiletie sovetskoi vlasti: vremia eksperimenta [Investigations in the first decade of Soviet power: the time of the experiment]. Vestnik Cheliabinskogo gosudarstven-nogo universiteta. Istoriia [Bulletin of the Chelyabinsk state university. History], 2013, iss. 57, pp. 114-118. (In Russ.).
9. Skvortcov A.M., Grishina N.V. Istoricheskoe obrazovanie v pervoe desiatiletie sovetskoi vlasti: os-novnye vektory razvitiia [History education in the first decade of Soviet power: the main vectors of development]. Vestnik Cheliabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriia [Bulletin of the Chelyabinsk state university. History], 2015, iss. 62, pp. 49-56. (In Russ.).
10.Universitety i nauchnye uchrezhdeniia [Universities and research institutions]. Moscow-Leningrad, 1935. (In Russ.).
11.Frolov Je.D. Russkaja nauka ob antichnosti. Istoriograficheskie ocherki [The Russian science about antiquity. Historiographic sketches]. St. Petersburg, 2006. 608 p. (In Russ.).
