CC BY-NC-ND
29
История и теория исторической науки
П.А. Алипов
ФОРМИРОВАНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ БАЗЫ В ЛЕКЦИОННЫХ КУРСАХ М.И. РОСТОВЦЕВА (1898-1912 гг.)*
В статье анализируются материалы лекционных курсов крупнейшего русского антиковеда М.И. Ростовцева за 1898-1912 гг., ранее не становившиеся предметом специальных историографических исследований. Автор приходит к выводу, что перед лицом студенческой аудитории ученый охотно формулировал смелые концепции, которые впоследствии легли в основу его наиболее известных трудов. В частности, в ходе подготовки этих курсов им была отточена циклическая теория социально-экономического развития античности, а также дано обоснование презентистскому взгляду на историческое исследование.
Ключевые слова: М.И. Ростовцев, антиковедение, циклическая теория, презентизм, социально-экономическая история, Санкт-Петербургский университет, Высшие женские (Бестужевские) курсы.
Жизнь и творчество выдающегося русского историка античности М.И. Ростовцева неоднократно становились предметом специальных исследований1. Однако лекционные курсы ученого, читавшиеся им студентам Санкт-Петербургского университета и Высших женских (Бестужевских) курсов, остались обойденными вниманием историографов. На сегодняшний день уже опубликовано несколько фрагментов лекций М.И. Ростовцева, находящихся в его личном фонде в РГИА (дела № 22 и № 173), но и они углубленному историографическому анализу до сих пор не подвергались.
© Алипов П.А., 2012
* Работа выполнена при поддержке ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы по направлению «Исторические науки». Мероприятие 1.2.2. Проект: «Переломные периоды в развитии русской историографии ХУ1-ХХ1 вв. глазами молодых исследователей»
Между тем обращение к архивному наследию М.И. Ростовцева и, в частности, к материалам его лекций открывает новые грани научного наследия ученого и дает ключ к пониманию того, каким образом складывалась его оригинальная концепция социально-экономического развития античности. В настоящей статье мы рассмотрим период с 1898 г. (начало его преподавательской деятельности) по 1912 г., то есть время, когда в центре внимания историка оказались вопросы становления античного мира.
Так, уже в курсе по истории древнего Рима за 1898-1899 гг.4 ан-тиковед четко формулирует свои воззрения на ход экономического развития древности. Примечательно, что готовя в последующем свои лекции к публикации, М.И. Ростовцев не пожелал включить в опубликованный вариант5 свои теоретические размышления на этот счет. Тем не менее автограф, хранящийся в РГИА, позволяет нам представить их достаточно полно. В частности, историк заранее предупреждает аудиторию, что будет весьма часто прибегать к аналогиям и использованию современных терминов для характеристики отдаленных эпох человеческой истории, и объясняет это своим особым взглядом на эту историю6.
Ученый открыто демонстрирует приверженность теории циклического развития человечества, стремясь избежать упрощенного ее понимания. М.И. Ростовцев уточняет: «В пределах этого развития наблюдается ряд частичных развитий отдельных наций и государств; взаимодействие всех составных элементов древнего мира, взаимное влияние одних на другие, смешение и перерождение государственных форм не нарушают общего движения, сначала поступательного, потом регрессивного, и приводят к возвращению культурных элементов к первобытным формам бытия наслоившихся на древний мир дикарей»7. Античный цикл истории становится, по его мнению, ясно очерченным лишь тогда, когда все его периоды рассматриваются в комплексе, причем не только хронологически, но и географически. Если же изучать отдельные государства или эпохи в отрыве от общей истории древнего мира, это чревато возникновением ложных концепций. Главным таким заблуждением он полагает идею о непрерывном прогрессивном развитии человечест-ва8. Генезис данной идеи М.И. Ростовцев прослеживает от античных авторов в лице Платона, Аристотеля, Варрона9 до таких ее приверженцев, как Г.Ф. Гегель, О. Конт10 и, конечно же, К. Бюхер, критике концепции которого в лекциях уделяется особое внимание11. Таким образом, автор обосновывает ту же «всеантичную» точку зрения, что и в своих более поздних критических статьях 1900 г.12
Однако теории экономического развития древнего мира - отнюдь не единственное, о чем он считал нужным упомянуть во
вводной части своего курса. М.И. Ростовцев рассуждает о границах исторического познания как такового. Ученый уверенно отказывает истории в предсказательной функции, а также в функции нравственно-поучительной, ссылаясь на огромный опыт, накопленный в этом плане человечеством, который свидетельствует о том, что большинство исторических прогнозов не имело успеха, особенно если они были направлены на ближайшее будущее, на вопросы дня13. Но и в более отдаленной перспективе вся предсказательная сила исторической науки, по его мнению, сводится к установлению вероятной эволюции лишь в самых общих чертах, в то время как жизнь отдельных государственных и общественных единиц развивается индивидуально, вопреки всяким планам, под влиянием самых разнообразных факторов14. Второе, чему учит история, это понимание того, что «каждое государство и общество двигается в действительности в тысячи раз медленнее по пути прогресса, чем это кажется естественным для человека, уверовавшего в тот или другой общественный идеал»15. Заметим попутно, что в данном случае М.И. Ростовцев гораздо выше ставит мудрость историка, чем сообразительность политика. Это неудивительно, ведь наука всегда оставалась для него на первом месте, а от политики ученый отходил с течением времени все дальше и дальше16. Главную же пользу истории он видит как раз в том, что она учит познавать сложность жизни во всем ее многообразии и разнообразии, приводит к пониманию того, что человек не властен над ней17.
Примечательно, что ученый не ограничивается формулировкой отдельных соображений, но и пытается объяснить, почему практическая сторона исторической науки столь несовершенна. Он напоминает, что сама жизнь человека и общества столь сложна и запутанна, что ее чрезвычайно трудно уложить в какие-либо схемы, ведь индивидуального в ней больше, чем типического, каждая отдельно взятая жизнь совершенно не похожа на другую18. К тому же сами методы ее изучения несовершенны. М.И. Ростовцев считает историю наукой, суммирующей данные ряда других дисциплин, как то: социологии, антропологии, политической экономии, статистики, психологии, этнографии. Но сами эти дисциплины, по его мнению, находятся еще в зачаточном состоянии, их инструментарий еще недостаточно разработан, что естественным образом негативно сказывается и на истории, их объединяющей19. Да и источников не так много: по словам антиковеда, «история даже для познания недавнего прошлого обладает сравнительно небольшим, во всяком случае, неполным и недостаточным материалом»20. М.И. Ростовцев находит этому объяснение в том, что те вопросы, которые являются для нас сегодня наиболее важными и требующими незамедлитель-
ного разрешения, прошлыми поколениями воспринимались как несущественные, а потому и не фиксировались документально. В качестве примера он приводит статистические данные, которые имеют большую ценность как раз для социально-экономической истории отдельных стран, но которые стали систематически собираться лишь в последние десятилетия, да и то только в наиболее развитых государствах21. Все это вместе взятое приводит к тому, что история становится наукой неисчерпаемой, и каждое новое поколение вносит в нее новые точки зрения, так что процесс переосмысления одних и тех же вопросов оказывается бесконечен22.
Наконец, наиболее важной идеей автора, на наш взгляд, следует считать его утверждение, что не только прошлое помогает нам познавать современность, но и наоборот: современность дает нам ключи к пониманию прошлого. Он напрямую заявляет: «Новые общественные образования открывают глаза на зачатки их в прошлом, и многое, что обходилось молчанием прежними поколениями, для новых приобретает неожиданную ценность и важность»23. Данное высказывание позволяет нам принять замечание И.М. Савельевой и А.В. Полетаева относительно приверженности русского антиковеда установкам презентизма24. Это означает, что анализировать научное наследие М.И. Ростовцева, известного своими «модернизаторски-ми тенденциями», следует только в русле этого современного ему и довольно влиятельного течения исторической мысли. Презентизм утверждает, что прошлая социальная реальность может быть только заново сконструирована, поэтому история рассматривается как мысленная картина прошлого, создаваемая в настоящем и тем самым становящаяся частью этого настоящего. Важно то, что события прошлого актуализируются лишь потому, что для какой-то группы людей в настоящем они имеют значение, причем часто вовсе не то, которое приписывалось им в прошлом. Следовательно, М.И. Ростовцев умышленно прибегает к аналогиям с современностью для прояснения отдельных вопросов прошлого - это его сознательная методологическая установка, сформировавшаяся еще в самом начале его научно-педагогической карьеры. В этом же смысле следует понимать и его утверждение из статьи «Капитализм и народное хозяйство в древнем мире» о невозможности в настоящее время понять причины гибели Римской империи25. М.И Ростовцев в ту пору даже не делал попытки решить указанный вопрос, он лишь констатировал сложность этого процесса и заявлял, что мы просто «не в состоянии еще теперь понять многих явлений в жизни Римской империи и понимание это суждено лишь нашим потомкам»26.
Ту же самую мысль о жесткой обусловленности исторических построений состоянием современности, но уже гораздо более аргу-
ментировано, ученый проводит в курсе лекций по истории древней Греции за 1906-1907 гг.27 Этот курс примечателен даже с формальной стороны: все лекции, его составляющие, написаны весьма кратко, в тезисном варианте, и лишь первая, вводная часть не содержит в себе никаких сокращений, что является ярким свидетельством того, какое значение придавал автор труда теоретическому материалу, предлагаемому студентам.
Здесь М.И. Ростовцев продолжает обосновывать свои презен-тистские воззрения и, надо сказать, делает это весьма убедительно. Он говорит о том, что условия современности, волнующие общество идеи и явления наполняют всю жизнь человека, а потому должны неизбежно сказаться на его деятельности. Научная деятельность историка к этому располагает более всего, ведь он имеет дело не с абстракциями, а с «живой жизнью, с людьми и с обществом в их настоящем или прошлом»28. М.И. Ростовцев уверен, что даже обладая сильным интеллектом и невероятно развитым критическим чутьем, историк остается человеком своего времени, которого прежде всего беспокоит окружающая его действительность, и именно ее он пытается объяснить с помощью выстраивания причинных связей, идя от прошлого к настоящему. При этом, по его мнению, любой историк, как, впрочем, и философ, стремится познать сам принцип эволюции человечества, а потому ему не важно, как далеко по времени отстоит от него изучаемое явление, для него нет существенного различия между близким и далеким прошлым29. Главное заключается совсем в ином: в том, чтобы проследить развитие изучаемого явления от его зарождения «вплоть до момента его перерождения в новые формы под влиянием новых условий»30.
Заметим, что М.И. Ростовцев в качестве конечной точки исследования выставляет не гибель явления, а именно его перерождение в иные формы. Это уточнение еще раз свидетельствует о его приверженности теории циклов. В том же ключе необходимо понимать и его высказывание по поводу того, что выделение отдельных эпох в истории человечества, скорее мешает, нежели помогает адекватному представлению о ходе исторического развития, ведь такой подход создает впечатление его линейности31. Таким образом, антико-вед снова подходит к своей излюбленной идее об античности как об особом периоде в жизни человечества, который дал необходимый «субстрат», или «фермент», для новых явлений следующего, современного, цикла, в общих чертах повторяющего ход предыдущего32.
Однако в данном случае М.И. Ростовцев не ограничивается голословными утверждениями. Автор на многочисленных примерах демонстрирует, как в те или иные эпохи актуализировались совершенно конкретные темы античной истории именно потому,
что эти интеллектуальные проблемы требовали незамедлительного решения. Он не отрицает того, что зачастую такой практический подход приводил к определенного рода искажениям: образ античности то слишком противопоставлялся современности, то несоразмерно приближался к ней33. Не оправдывая подобные перегибы, М.И. Ростовцев все же не может исключить прямого влияния современности на исследование древности. Так, он блестяще демонстрирует, что в эпоху Ренессанса с ее интересом к личности особо была востребована римская история, знаменитые деятели которой брались в качестве примеров морального и физического совершенства. Сама Римская держава в этот период выставлялась как идеал свободной государственности, а муниципальную жизнь римских городов пытались воплотить в итальянской коммуне34. Затем мысль антиковеда переносится во Францию времен накануне великой революции. Он напоминает, что это была эпоха расцвета абсолютизма, поэтому востребованы оказались исследования по истории Римской империи. В это же время в недрах французского суда идет выработка правовых норм - отсюда интерес к римскому праву, издание его памятников35. Сама Французская революция пробудила интерес к личной и гражданской свободе, и филиппики Цицерона становятся образцом речей на эту тему36. М.И. Ростовцев на этом не останавливается: «Триумфальное шествие демократических идей бросило исследование из Рима на родину демократии - в Грецию»37. В эпоху Наполеона главными героями исторических сочинений становятся Александр Македонский и Цезарь, а труды Т. Моммзена, как уверяет ученый, вдохновлены были главным образом объединением Германского государства под эгидой единого монарха38. И наконец, современность, по его мнению, характеризуется установившимся по всей Западной Европе конституционным строем, расцветом социал-демократии и экономической науки, что актуализирует в первую очередь социальные исследования, разработку вопросов экономической жизни древнего мира, экономической и классовой борьбы пролетариата и капитализма в Греции и Риме39. Соответственно мы видим, что свою сферу научных интересов историк относит к наиболее передовым на тот день и, более того, выражает уверенность в том, что интерес к античности в обществе в будущем будет только расти по мере осознания им важности того субстрата, на котором зиждется жизнь современного человечества40. Не случайно поэтому, говоря далее уже непосредственно об истории древней Греции, он особое внимание уделяет ее экономическому развитию, снова останавливаясь на концепциях Родбертуса-Бюхера и их противников41.
Во фрагментах лекций, составивших дело № 4 личного фонда М.И. Ростовцева42, можно отыскать несколько соображений, кор-
ректирующих ранее высказывавшиеся их автором мысли теоретического характера. В частности, схема циклического развития человечества наполняется новыми деталями. Ученый, конечно же, ни в коем случае не отказывается от своей базовой идеи о том, что вся мировая история состоит из двух равных циклов с одинаковыми этапами, первый из которых представлен античностью, а второй -всем последующим развитием европейской цивилизации43. Однако теперь он считает своим долгом сделать особый акцент на тех завоеваниях древности, которые с возвратом человечества на примитивную стадию своего существования в эпоху раннего средневековья, тем не менее, не исчезли, а продолжили свою жизнь теперь уже в новых формах. Чем ближе к современной эпохе, тем они ощутимее, что выражается в достижении человечеством тех культурных высот и свершений, которые можно наблюдать в данное время и поток которых, в соответствии с твердой уверенностью М.И. Ростовцева, не иссякнет и в будущем44. Он убежден, что именно античности мы должны быть благодарны за то, что она «в своей кажущейся смерти пропитала зарождавшуюся современность рядом ее кардинальных, хотя, может быть, и элементарных приобретений»45. Историк подтверждает свою мысль рядом конкретных примеров из сфер государственной жизни, экономики и науки46. Соответственно, теоретические построения М.И. Ростовцева приобретают усовершенствованный вид. Согласно новой модели, человечество на протяжении своей истории не просто два раза проходит по одному и тому же кругу: это теперь два разных круга, однако при этом второй круг оказывается прямой проекцией первого круга, только на более высоком уровне.
Более сильный акцент начинает делать М.И. Ростовцев и на необходимости тонкого сочетания в историческом сочинении внимания к деталям и особенностям эволюционного пути отдельных народов с выведением неких общих тенденций, характерных для них в те или иные периоды47. Продолжая оставаться убежденным сторонником так называемой всеантичной точки зрения, он требует между тем строгого выделения индивидуальности каждого из изучаемых регионов48. При этом особое значение приобретает сравнительный метод, который, по его мнению, дает возможность исследователю не только выявить общее различных явлений, но и взаимодействия между ними, степень влияния одного явления на другое, которая и определяет в конечном итоге своеобразие и неповторимость исторического развития того или иного региона49.
Соответственно, ученый видит центральную проблему изучения античности в выяснении взаимоотношения двух системообразующих факторов древней истории, двух миросозерцаний, которые в своем слиянии и породили неповторимость античной цивилизации.
Первое из них образовалось на почве абсолютистского и коллективистского Востока, второе в индивидуалистической Греции и носит серьезный отпечаток политического равноправия и свободы50. Именно различные сочетания указанных подходов к организации государственной и общественной жизни обусловили, согласно взглядам М.И. Ростовцева, особенности тех эпох и народов, которые в своей совокупности составляют феномен античного мира.
Таким образом, анализ лекционных курсов М.И. Ростовцева за 1898-1912 гг. позволяет нам увидеть ту значительную работу, которую проделал русский ученый, разрабатывая свою циклическую теорию социально-экономического развития античности, а также отметить его изначальное убеждение в том, что любое историческое исследование является плодом своего времени, несет на себе его несомненный отпечаток и решает только те проблемы, которые актуализированы современностью.
Примечания
1 Зуев В.Ю. Материалы к биобиблиографии М.И. Ростовцева. Ч. II. Personalia // Скифский роман. М., 1997. С. 221-226; Зуев В.Ю., Тункина И.В. Материалы к биобиблиографии М.И. Ростовцева: addenda et corrigenda. Ч. II. Personalia // Парфянский выстрел. М., 2003. С. 724-727.
2 Зуев В.Ю. М.И. Ростовцев: Годы в России: Биографическая хроника // Скифский роман... С. 61; Зуев В.Ю., Ляпустина Е.В. Две лекции М.И. Ростовцева // Там же. С. 573-580 (Оба фрагмента представляют собой публикации листов 1-10 указанного дела). В.Ю. Зуеву принадлежит и обстоятельный обзор личного фонда М.И. Ростовцева в РГИА: Зуев В.Ю. Рукописное наследие М.И. Ростовцева в архивах России (Краткий обзор) // Там же. С. 17-20.
3 Ростовцев М.И. Эллинизм как термин. Характерные черты эллинизма как эпохи и значение этой эпохи в истории человечества // Парфянский выстрел. С. 309-317.
4 РГИА. Ф. 1041. Оп. 1. Д. 3.
5 Ростовцев М.И. Лекции по истории Рима: Курсы, читанные в 1899-1900 и 1900-1901 гг. Изд. 2-е. СПб., 1910-1911.
6 РГИА. Ф. 1041. Оп. 1. Д. 3. Л. 1.
7 Там же. Л. 19-20.
8 Там же. Л. 2.
9 Там же. Л. 3-13.
10 Там же. Л. 14-15.
11 Там же. Л. 16-20.
12 Ростовцев М.И. Капитализм и народное хозяйство в древнем мире // Русская мысль. 1900. Кн. III. С. 195-217; Он же. Рец.: И.М. Гревс. Очерки из истории
16
17
24
25
римского землевладения (преимущественно во время империи). Т. I. СПб., 1899 // Мир Божий. 1900. № 4. С. 95-99.
13 РГИА. Ф. 1041. Оп. 1. Д. 3. Л. 25.
14 Там же. Л. 25-26.
15 Там же. Л. 26.
Бонгард-Левин Г.М. М.И. Ростовцев в Америке: Висконсин и Йель // Скифский роман... С. 156-157. РГИА. Ф. 1041. Оп. 1. Д. 3. Л. 27.
18 Там же. Л. 26.
19 Там же.
20 Там же.
21 Там же.
22 Там же.
23 Там же. Л. 26-27. Подробнее см.: Савельева И.М., Полетаев А.В. Знание о прошлом: теория и история. Т. 2. Образы прошлого. СПб., 2006. С. 550-551, 557-558. Ростовцев М.И. Капитализм и народное хозяйство в древнем мире... С. 216.
26 Там же.
27 РГИА. Ф. 1041. Оп. 1. Д. 2.
28 Там же. Л. 1.
29 Там же.
30 Там же.
31 Там же.
32 Там же. Л. 2.
33 Там же. Л. 3.
34 Там же. Л. 3-5.
35 Там же. Л. 5.
36 Там же. Л. 6.
37 Там же. Л. 7.
38 Там же. Л. 8.
39 Там же. Л. 8-9.
40 Там же. Л. 9-10.
41 Там же. Л. 38-39.
42 РГИА. Ф. 1041. Оп. 1. Д. 4.
43 Там же. Л. 28-29.
44 Там же. Л. 29.
45 Там же. Там же. Л. 30-34. РГИА. Ф. 1041. Оп. 1. Д. 16. Л. 7. Там же. Л. 7-8. Там же. Л. 7. Там же. Л. 8.
