CC BY
64
УДК 7.067
Balakina E.I. THE FORMATION OF SPECIFICS AND APPOINTMENT OF ART IN THE PROCESS OF ITS BECOMING IN THE SYSTEM CULTURE. The article is devoted to the actual problem in modern culture, the problem of understanding the true nature of art, formation of which occurred during the period of its incipience. Loss of interest in art of modern society is explained by the distortion of its purpose in the culture: mystical roots of art assume not its rational cognition, but «co-being».
Key words: the roots and essence of art, art as a way of revelation, «co-being».
Е.И. Балакина, канд. культурологии, доц. каф. философии и культурологии Алтайской
гос. педагогической академии, г. Барнаул, E-mail: balakina2002@mail.ru
ФОРМИРОВАНИЕ СПЕЦИФИКИ И НАЗНАЧЕНИЯ ИСКУССТВА В ПРОЦЕССЕ ЕГО СТАНОВЛЕНИЯ В СИСТЕМЕ КУЛЬТУРЫ*
Статья посвящена актуальной в современной культуре проблеме осмысления исходной сущности искусства, формирование которой происходило в период его зарождения. Утрата интереса современного общества к искусству объясняется искажением его назначения в культуре: мистические корни искусства предполагают не рациональное его познание, а «со-бытие».
Ключевые слова: корни и сущность искусства, искусство как путь откровения, «со-бытие».
...Искусство (серьёзное, о котором можно говорить)
должно возвышать, влить в человека силу подняться,
высоко держать душевный строй...
Иван Крамской
История искусства уходит в глубокую древность человечества. Первые попытки творчества рождались в запредельные для сознания времена в языках пламени магического костра, в сакральном пространстве первобытного ритуала. Как это было на самом деле - точно определить сегодня вряд ли возможно, да и так ли это важно? Важнее найти убедительный научный путь, позволяющий определить место и назначение искусства в системе культуры. Почему в исторической смене эпох, стран и народов, в напряжённой динамике развития научных парадигм, значительных обновлениях в пёстром, но целостном поле мировой культуры появляются и исчезают многие явления, но искусство остаётся? Остаётся, несмотря на тревожные предсказания его судьбы в контексте стремительного развития техники, которая давно должна была вытеснить и уничтожить дружное семейство классических искусств! Мыслители различных школ и направлений расходятся во мнениях о возможностях и назначении искусства, но в одном понимании все единодушны: искусство будет жить до тех пор, пока существует Человечество как уникальное культурное сообщество.
Взаимодействие с искусством в современной культуре почти повсеместно приобрело образовательную, просветительскую направленность. Оно изучается наукой, преподносится в лекциях ознакомительно-просветительского характера как преимущественно материальное явление - в истории жанров и форм, детальном описании артефактов, в сложных аналитических конструкциях, раскрывающих закономерности драматургии произведения искусства или особенности творчества автора. При этом ясно обозначилась глубочайшая проблема утраты интереса общества к искусству, которое, как утверждают мыслители всех веков, только и предназначено для истинной помощи человеку в решении основных сложнейших вопросов его жизни и судьбы: «Вся история человечества свидетельствует, что явление, которое мы называем искусством, или художественной культурой, это неотъемлемая составляющая человеческого способа существования в мире. И её деградация, утрата новыми поколениями понимания её жизненной ценности, утрата ответственности за её сохранение, развитие и «трансляцию» в будущее - это прямой путь к расчеловечиванию данного общества» [1, с. 4]. В чём же причина этого противоречия, доведённого жизненной практикой последних десятилетий до своего предельного состояния?
«Послушайте, ведь если звёзды зажигают, значит это кому-нибудь нужно!», - восклицал В. Маяковский, поражённый простотой гениального прозрения. В этой его фразе звучит один из универсальных жизненных детерминистских законов, доказанный в ХХ веке учёными разных направлений: в мире не появляется и не существует ничего, что не было бы ни для чего нужно.
Если искусство до сих пор существует, значит, в этом есть непреложная культурно-историческая необходимость. Для чего же и кому нужно искусство? Каково его место в общей системе культуры, гуманитарном и эстетическом образовании, в процессе формирования личности вообще - в широком смысле, и личности школьника - в частности?
Вопросы о сущности и назначении искусства в развитии духовных и материальных процессов мировой культуры являются едва ли не самыми обсуждаемыми в мировой научно-философской и художественно-публицистической литературе. Не задаваясь глобальной целью обобщить все открытия в одной краткой статье, сошлёмся лишь на некоторые идеи, раскрывающие в обсуждаемой проблеме присущие ей глубину и фундаментальность. Вполне закономерно, что большинство из них характеризуют отношение к искусству и мироощущение именно в переходные эпохи - в периоды ранней древности, когда мир искусства «пробивался первыми ростками» и определял своё место в системе взаимодействия человека с миром; и в теоретических открытиях искусства Авангарда, когда смысложизненные вопросы зазвучали особенно остро и напряжённо для всего мирового сообщества; когда и представители творческих профессий, и каждый сознательный человек вообще оказались втянутыми в сложный процесс обдумывания сути существования и назначения деятельности, в которой они реализуют свою судьбу.
В концепции Г.В. Гриненко искусство рассматривается в перекрёстном поле исторических и теоретических координат, где задача определения сущности искусства проводит автора к необходимости найти его истоки: «Это магические реалии, которые имеют изобразительную, пантомимическую, подражательную, звукоподражательную, интонационно и вербально суггестивную формы. Уходящие к истокам культуры канонизированные словесные суггестивные высказывания (заговоры, заклинания, проклятия, любовные «присушки», поминания, военные песни, «уничтожающие» врагов) не являются ни индивидуальным, ни даже коллективным самовыражением и представляют собой целенаправленную ритуально-магическую деятельность, исходящую из уверенности в практической действенности слова. «Словом останавливали солнце, словом разрушали города» (Николай Гумилёв). Это словесная форма магии, обычно синкретически связана с музыкальной и танцевальной обрядовой деятельностью» [2]. В этом понимании сходятся многие современные исследователи культуры первобытного общества: «Мы опять-таки должны помнить, что такие ритуалы не просто сим-воличны, они составляют неотъемлемую часть космических событий, посредством их осуществляется участие человека в этих событиях» [3].
Идею магического происхождения искусства, высказанную А. Чемберленом в работе «Дитя», приводит в «Философии культа» П. Флоренский: «...магия - мать живописи и скульптуры, -мысль, хорошо выраженная в песне американского индейского лекаря: «Рисование делает из меня бога» [4, с. 94]. Л. Леви-
Брюль тоже утверждает, что мистическим, магическим в своей основе было и искусство, и мышление первобытных людей: «Первобытное мышление является по существу мистическим. Этот основной характер первобытной психики определяет всю манеру мышления, чувствования и поведения первобытного человека» [5, с. 76]. Эта же мысль составляет стержень научной концепции Е. Мелетинского: «Древние мифы содержат в неразвёрнутом ещё единстве зародыши искусства, религии, донаучных представлений о природе и обществе»[5, с. 76].
Магическая гипотеза происхождения искусства представлена и в работах многих других зарубежных и российских исследователей: Э. Тайлора, Дж. Фрэзера, С. Рейнака, А. Брейля, М. Ферворна, С.Н. Замятина, А.С. Гущина, З.А. Абрамова, Я.Я. Рогиньского, Л.Б. Вишняцкого. При этом и сегодня ряд авторов относятся к ней с вполне понятными для рационалистически воспитанного сознания сомнением и недоверием: «Следующая распространённая гипотеза происхождения искусства
- «Магическая» - сейчас в начале XXI века, кажется куда более далёкой от истины, чем «Игровая». <...>... «Магическая» гипотеза уже не может считаться сколько-нибудь способной ответить на многочисленные вопросы, накопившиеся в науке с 60-х годов прошлого века» [6, с. 20-21].
С этим положением можно было бы согласиться, если рассматривать «охотничью магию», которую имеет в виду П.А. Ку-ценков, именно с позиций структурно-содержательного наполнения ритуала в его исторической конкретности. Но если обратиться к сущности явления, называемого на языке рационального мировосприятия «мистикой» или «магией», можно ясно увидеть в ней глубокое типологическое созвучие с широким спектром явлений, наполняющих и мир культуры современного человека. Эта мысль представлена в научной концепции Л. Леви-Брюля (см. Л. Леви-Брюль. Первобытное мышление): «Если разуметь под «магической» операцией всякую операцию, которая предполагает мистические отношения, приведение в действие тайных сил, то не окажется почти ни одного акта даже в относительно развитых обществах, который не носил бы в некоторой степени мистического характера. Пока мышление более или менее подчинено закону сопричастности, виды и способы действия определяются этим же законом» [5, с. 151].
О широком распространении магии и весьма размытом в современной науке и культуре смысле этого понятия и сегодня продолжают размышлять учёные: «В современную эпоху [...] интерес к истокам культуры и феноменам архаической жизнедеятельности не угасает. Исследователям важно понять генезис и сущность тех явлений, которые продолжают жить в нашу эпоху вопреки распространённому заблуждению, будто потребность в них была только в древнем обществе. Среди этих феноменов архаической жизнедеятельности - магия. использовалась для широкого круга действий в жизни человека во все времена» [7, с. 213].
Если выделить в многообразных явлениях архаической магии и более поздней объединяющие её сущностные, типологические черты, то окажется, что стержнем всех магических манипуляций была задача оказать воздействие на разных системных уровнях - на мир другой реальности, на природу, общество в целом или его часть, отдельного человека или его душу. Видимо не случайно в качестве инструмента, при помощи которого совершаются магические действия в культурах разных народностей, используется исключительно искусство. Этот факт свидетельствует о внутреннем изоморфизме магии и искусства, что можно заметить и в других концепциях происхождения искусства. Так, например, выделяемые в самостоятельные гипотезы трудовая и игровая концепции культуры тоже содержат в себе магическую составляющую и, более того, являются магическими по сути, так как и в одном, и в другом случае задача «оказать воздействие» остаётся определяющей.
Мистические корни искусства надолго определили его место в культуре как проводника высших духовных состояний, способного устанавливать прямой контакт человека с действующими в мире высшими и низшими духовными силами. Сущность искусства традиционно видели в его способности «воспроизводить божественное творение» (Ф.Р. Ламенне). Все религиозные культуры мира обладали единственным средством, способным погрузить отдельного человека или всё общество в состояние переживания религиозного чувства, озарения, транса - искусством. Эпохи, получившие преимущественно светское направление развития, ставили перед искусством более «земную» зада-
чу внутреннего преображения человека - задачу по существу тоже магическую, хотя формы и содержание художественных произведений становятся совершенно далёкими от религиозного культа или подлинной, известной нам по практике архаических племён, магии.
Вторично с предельной остротой вопрос о сущности искусства, о необходимости вернуться к его истинному предназначению, зазвучал в начале ХХ века в работах идеологов и художников эпохи Авангарда. Это был особый момент осознания глубокого кризиса, разрушившего, по мнению К. Малевича, само существо искусства: «Горизонт, образовавший кольцо, синее небо, крыши и были зданием академических упражнений <...> В ящике под голубым небом вращалось наше сознание, ударяясь лбом в торчащие звёзды, луну, солнце; не было никакого выхода из академической конторы <...> Сейчас время особое, может быть, никогда не было такого времени, время анализов и результатов всех систем, некогда существовавших, и к нашей демаркационной линии века принесут новые знаки» [8, с. 139, 144]. Именно об этом периоде ёмко высказался Владимир Татлин: «Заниматься искусством - не время; время - делать революцию в искусстве» [9, с. 286].
В начале ХХ века происходит переоценка и сущности творчества, и картины мира в целом, которая предельно усложняется, одухотворяется и прорастает «мировым древом» во всех направлениях: и в значительно уплотнившуюся всей технической революцией «материальную толщу мира», и в прозрачную зыбкость сохранившихся в нём духовных вибраций. В эти годы происходит возвращение чувства «мистичности» искусства и назначения самого поэта. Как и в древние эпохи, те, кто владели «священным языком» (теперь эту функцию получили поэты и вообще творцы искусства в самом широком понимании), получили статус посредника между небом и землёй, между истиной и сознанием человека, между Высшим законом и жизнью. «Чувствуемой мыслью» называл поэзию В. Маяковский. Борис Пастернак считал книгу «куском дымящейся совести», «живым существом», определяя метафору как «скоропись духа».
Убеждённость в преображающей сущности искусства была источником композиторского вдохновения и стала духовной основой философских размышлений А.Н. Скрябина: «Музыка -путь откровения. Вы не можете себе представить, какой это могущественный метод познания. Если бы вы знали, сколь многому я научился через музыку! Всё, что теперь думаю и говорю -всё это я знаю через своё творчество. Музыкальные и творческие аналогии удивительны, они часто совершенно объясняют то, что иначе было бы совершенно непонятно. Вы не можете себе представить, до какой степени творчество в искусстве есть путь откровения» [10, с. 61].
Возможность получать «откровения» посредством музыки отмечается А.Н. Скрябиным как свершившийся факт. Он и не ставит задачу осмыслить, каким образом это откровение рождается. При этом мы неоднократно оказываемся свидетелями и другого процесса: когда музыка механически заучивается как текст на начальном этапе исполнительской практики, или вызывает лёгкое чувство удовольствия при поверхностном прослушивании. Все разнообразные варианты взаимодействия человека с музыкой (как, собственно, и с другими видами искусства) укладываются в типологию отношений «диалог-монолог», или, в типологию отношений «Я-ТЫ», «Я-ОНО». Углубление в сущность музыкального произведения и всего музыкального искусства непременно предполагает установление с ним диалогических отношений, создание ситуации духовного «вопрошания», в которой искусство становится равноподобным человеку, а человек - продолжением искусства.
Эта особенность касается и создателя произведений, и всех участников процесса общения с ним. Рождение гениального произведения происходит в результате интуитивного диалога автора с духовными проявлениями высшего порядка, когда ему в состоянии творческого устремления удаётся внутренне дотянуться до вершин парения Духа и стать для них на тот момент «равноправным субъектом». Не только восприятие искусства, но и само усилие быть человеком тоже требует вхождения в диалог с высшими представлениями о сути человека и его миссии в мире и культуре.
В сущностном понимании специфика человеческой деятельности - это особое соединение духа и материи, облекающее идею Человека в зримые и ощутимые формы его земного существования и приближающее земную жизнь конкретной личности
к небесным высотам Идеала. В основе этого процесса - работа духа, рождающего идею, достойную воплощения (см. М.С. Каган «Философская теория ценностей» и «Философия культуры»). Высшие смыслы и предназначение человека в культуре раскрывает в работе «Философия культа» П. Флоренского: «Эта деятельность. должна являть смыслы. Это есть нисхождение горнего к дольнему и восхождение дольнего к горнему, соединение Неба и земли.» [5, с. 55]. По сути это тот же механизм диалога, в котором «дольнее», реальный человек, должен подняться до субъектного отношения к «горнему», но не за счёт снижения последнего до своих земных потребностей, а за счёт собственного напряжённого усилия стать равновеликим ему. Искусство расположено для этого самой своей природой, соединяя в себе «дольнее» материальной формы и «горнее» заложенного в ней духовного смысла.
В начале ХХ века напряжённая ситуация в мировой культуре вызвала коренные перемены и в отношениях человека и искусства. Среди множества творческих прозрений эпохи у идеологов Авангарда особенно свежо зазвучала идея Синхронизма, требовавшая соучастия зрителя (читателя, слушателя) в процессе общения с художественным произведением в качестве равноправного творца. Подобную позицию в оценке художественного текста утверждает и К.Г. Юнг. Он выделяет принципиальную направленность произведения на совместность существования - автора и зрителя, автора и персонажей произведения, зрителя и героев произведения - называя это состояние не просто «событием», а буквально - «со-бытием». Из открытой психоанализом необходимости прорастания смыслового зерна произведения в душе и сознании воспринимающего его зрителя или слушателя, в 20-е годы ХХ века в России укореняется разработанная М.М. Бахтиным методология гуманитарного знания, направленная не столько на произведение и личность человека самих по себе, сколько на необходимость их совместного духовного сотрудничества, взаимодействия и взаимовлияния как сущностной особенности жизни человека и бытования искусства. Теория «со-бытия» привела к кардинальным изменениям и в направленности науки об искусстве, и в поиске новых методов включения искусства в систему культуры: в музейной, образовательной практике и процессе свободного индивидуального арт-медитирования.
Отзвук, рождаемый художественным текстом в сердце и душе человека, совершенно индивидуален, и только ради таких индивидуальных прозрений, открытий внутри себя и стоит диалогически общаться с искусством, учить этому детей и взрослых. Как считает М.М. Бахтин, в произведении нельзя найти такого смысла, которого там нет. Если данный смысл кто-то увидел, значит, он действительно присутствует в произведении. На
Библиографический список
уроках мировой художественной культуры и других гуманитарных дисциплин - литературы, изобразительного искусства, музыки, истории, на занятиях по психологии, обществоведению, в кружковой и факультативной работе важно разрабатывать и использовать методы и конкретные творческие формы диалогического общения с искусством: конкурс переводчиков, урок-путешествие в пространство пейзажа, монолог по портрету и др.
Диалог в общении с искусством имеет ряд особенностей:
- он переносит акцент с познания искусства на его духовноэмоциональное проживание, гармонизирующее современное образование, дополняя чувствами главенствующие в ней логику и рационализм, развивая образность языка и гибкость эмоционального выражения;
- в восприятии искусства как страницы личной судьбы у детей появляется глубокая мотивация для последующего общения с ним. Это направление имеет универсальную природу и проявляется в жизни каждого человека весомее, чем мотивация профессиональная или образовательная;
- как известно, рациональное знание личностно человека не меняет. Внутренняя работа личности и её изменения происходят только в результате эмоционально пережитой ситуации или эмоционально воспринятой информации. Таким образом, эмоциональная направленность диалога с искусством оказывается максимально эффективным и максимально щадящим способом внутренних естественных изменений личности, направление и характер которого определяют три фактора: характер произведения, особенности личности ученика и творческий настрой, которым общение с искусством начинает учитель. Диалог с искусством оказывается средством изменения личности, её духовного роста, общей гуманитарной культуры.
Грамотное, профессионально организованное и заинтересованное гуманитарное преподавание искусства для юношества России остаётся одним из действенных и основательно проложенных путей наращивания гуманизма в нашей стране, для сохранения и упрочения которого имеет смысл объединять усилия лучших научных и творческих сил государства. Важно найти пути и способы вернуть диалог с искусством, а с ним и возможность глубинной гуманитарной подготовки учащихся, в систему общего среднего образования, с тем, чтобы содействовать сохранению в российской школе фундаментального характера общей подготовки вступающего в самостоятельную жизнь человека.
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Минобрнауки в рамках государственного задания Министерству образования и науки Российской Федерации проект № 6.4355.2011 «Русский язык и национальная культура в России и за рубежом»
1. Мелик-Пашаев, А.О состоянии и возможностях художественного образования. Аналитическая записка, представленная в Министерство образования и науки // Искусство в школе. - 2008. - № 1.
2. Гриненко, Г.В. Искусство [Э/р]. - Р/д: http://rudocs.exdat.com/docs/index-47964.html?page=18
3. Франкфорт, Г. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека [Э/р]. - Р/д: http://profismart.ru/web/bookreader-133684.php
4. Флоренский, П.А. Философия культа (Опыт православной антроподицеи) // П.А. Флоренский. Собрание сочинений. Философия культа. - М., 2004.
5. Художественная культура первобытного общества: хрестоматия / сост. И.А. Химик. - СПб., 1994.
6. Куценков, П.А. Психология первобытного и традиционного искусства. - М., 2007.
7. Старунова, Ю.В. Феномен магии в культуре общества // Культурное многообразие: от прошлого к будущему: материалы Второго Российского культурологического конгресса с международным участием. - СПб., 2008.
8. Малевич, К. О новых системах в искусстве // К. Малевич. Чёрный квадрат. - СПб., 2001.
9. Семиотика и авангард: антология / ред.-сост. Ю.С. Степанов [и др.]. - М., 2006.
10. Рыбакова, Т.В. «Этот звенящий эльф.». - М., 2008.
Bibliography
1. Melik-Pashaev, A.O sostoyanii i vozmozhnostyakh khudozhestvennogo obrazovaniya. Analiticheskaya zapiska, predstavlennaya v Ministerstvo
obrazovaniya i nauki // Iskusstvo v shkole. - 2008. - № 1.
2. Grinenko, G.V. Iskusstvo [Eh/r]. - R/d: http://rudocs.exdat.com/docs/index-47964.html?page=18
3. Frankfort, G. V preddverii filosofii. Dukhovnihe iskaniya drevnego cheloveka [Eh/r]. - R/d: http://profismart.ru/web/bookreader-133684.php
4. Florenskiyj, P.A. Filosofiya kuljta (Opiht pravoslavnoyj antropodicei) // P.A. Florenskiyj. Sobranie sochineniyj. Filosofiya kuljta. - M., 2004.
5. Khudozhestvennaya kuljtura pervobihtnogo obthestva: khrestomatiya / sost. I.A. Khimik. - SPb., 1994.
6. Kucenkov, P.A. Psikhologiya pervobihtnogo i tradicionnogo iskusstva. - M., 2007.
7. Starunova, Yu.V. Fenomen magii v kuljture obthestva // Kuljturnoe mnogoobrazie: ot proshlogo k buduthemu: materialih Vtorogo Rossiyjskogo
kuljturologicheskogo kongressa s mezhdunarodnihm uchastiem. - SPb., 2008.
8. Malevich, K. O novihkh sistemakh v iskusstve // K. Malevich. Chyornihyj kvadrat. - SPb., 2001.
9. Semiotika i avangard: antologiya / red.-sost. Yu.S. Stepanov [i dr.]. - M., 2006.
10. Rihbakova, T.V. «Ehtot zvenyathiyj ehljf...». - M., 2008.
Статья поступила в редакцию 28.10.13
