CC BY
79
УДК 1(091)
Н. А. Куценко
ФОРМИРОВАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ФИЛОСОФСКОЙ СРЕДЫ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
Рассматриваются вопросы формирования профессиональной философской среды в России в первой половине XIX века в университетской и духовно-академической ее составляющих. Подчеркивается неизученность данного материала. Приводятся программы по логике и психологии для университетов середины XIX века из архива Синода.
The question of the formation of professional philosophy in Russia in universities and in Orthodoxies academies is considered. The article draws attention to the fact that little previous research has been done into the issues. The syllabuses of Logic and Psychology for the university education in the XIX centuries are given.
Некоторые вопросы, поднятые в данной статье, призваны привлечь внимание к такому интереснейшему периоду в развитии профессиональной философии в России, каким была первая половина XIX века, и показать известную его неизученность, а также необходимость дальнейшей теоретической и изыскательской работы в этом направлении. Основными направлениями для изучения профессиональной философии в России указанного нами периода являются богословская и университетская составляющие, причем данное разделение достаточно условно, ведь рассматривается единый процесс усвоения метафизики Нового времени, с теми же идеями, произведениями, учебной литературой. Как два пути философского образования в России Нового времени соединились и почему? Есть современные исследователи, в частности Л. Е. Шапошников и И. В. Цвык, которые рассматривают эти направления отдельно друг от друга. Другие же — В. К. Шохин, М. А. Маслин, В. В. Ван-чугов — считают, что целесообразно объединить эти две ветви.
Формулировка именно такой темы предполагает реконструкцию исторически достоверного образа русской философской мысли в эпоху ее растущей зрелости. Со своей стороны по данному вопросу мы исследовали более двухсот единиц архивного хранения в различных региональных образовательных центрах. Уже в XVII—XVIII веках произошло предметное самоопределение философии на отечественной почве (Киево-Мо-гилянская академия, затем — Славяно-греко-латинская академия). В 1755 г. появился философский факультет Московского университета, велось преподавание философских дисциплин в Киеве, Москве и Петербурге. В начале XIX века после образования Министерства народного просвещения в 1802 г. и реформ духовного образования (1804 г., 1814 г., 1819 г.), а также после учреждения новых гимназий, университетов, семинарий и духовных академий в Москве, Петербурге, Киеве, впоследствии в Казани и
41
Вестник РГУ им. И. Канта. 2008. Вып. 6. Гуманитарные науки. С. 41—51.
42
соответствующих учебных реформ светского образования (1804 г., 1828 г., 1835 г., 1863 г.) ситуация в сфере философского образования, науки и философской культуры в целом кардинально изменилась.
Наша статья нацелена на размышления над относительно новым теоретическим направлением исследований в области отечественной философской мысли, которое можно определить как «Специализированное философское знание в России». Поскольку данный спектр научных исследований затрагивает очень большой исторический пласт и большое количество имен, мы ставим перед собой рассмотрение более конкретной задачи: как сформировалась профессиональная философия в России в первой половине — середине XIX века? Таким образом, мы скорее ставим ряд вопросов, чем даем на них исчерпывающие ответы.
Интерес современных историков философии и богословия к данной теме проявился в научной литературе на рубеже 80—90-х гг. XX века. Известные отечественные исследователи (А. И. Абрамов, В. Ф. Пустарнаков, З. А. Каменский, Н. В. Мотрошилова, П. П. Гайденко, С. С. Хоружий, Л. Е. Шапошников, А. А. Ермичев, М. Н. Громов, М. А. Маслин, В. Н. Брю-шинкин, В. К. Шохин, В. В. Сербиненко, И. В. Цвык, А. П. Козырев, С. М. Половинкин, В. В. Ванчугов, П. В. Калитин, В. А. Бажанов и др.) считают, что есть существенный пробел в интерпретации поднятого вопроса, поскольку процесс институциализации философии в России, т. е. становления ее как специальности и профессии, изучен еще слабо. Именно такая постановка вопроса возникла в связи с необходимостью выработки нового подхода — теоретического, который объединил бы изучение как профессиональной философии в университетской, т. е. светской среде, так и в духовно-академических кругах. Проблемно-аналитическое исследование статуса профессиональной философской мысли в России в ее целостности относится лишь к самому последнему времени.
В формировании профессиональной философской культуры в России видная роль принадлежит также европейским, главным образом немецким, профессорам, роль которых в советское время искажалась и недооценивалась (Й. Б. Шад И.-М. Шаден, Ф. Х. Рейнгард И. Ф. Буле и др.). Например, известная деятельность профессора теоретической и практической философии Харьковского университета Йогана Баптиста Шада, высланного из России в 1816 г., привела к формированию в Харькове целой «школы» поклонников немецкой классической философии, которые не только защитили диссертации по философии, но и издали первые переводы работ Канта и Фихте на русском языке1. Что касается университетской философии и философских курсов в духовных академиях, то первоначально формировались они под влиянием философии Лейбница и Вольфа. Затем на протяжении 20 — 30-х гг. происходил переход преподавания академических дисциплин, в том числе и философских, на русский язык. Это важнейший вопрос, требующий отдельного исследо-
1 Отметим, что первый перевод с публикацией произведения Канта на русский язык выполнен преподавателем штурманского училища Яковом Рубаном и издан в Николаеве в 1803 г. под названием «Кантово основание для метафизики нравов». В фонде старопечатных изданий Национальной библиотеки Украины, поступивших из КДА, он находится в разделе «Сочинения философов» под номером 7420.
вания. Отметим лишь, что формирование и применение развитой русской философской лексики во многом происходило именно в духовноакадемической среде, изначально богатой своими филологическими традициями, откуда данная лексика была постепенно ретранслирована в университетскую среду в 30—50-х гг. посредством привлечения духовноакадемической профессуры. Так, Святейший синод уже в 30-х гг. поручил на конкурсной основе виднейшим преподавателям философских и богословских дисциплин академий и семинарий написать академические программы на русском языке, по которым оные дисциплины читались в дальнейшем и во всех российских университетах [6, с. 30—55].
Для понимания отличия профессиональной философии от других существовавших форм философствования целесообразно выделить три главные формы бытования русской философии, которые можно обозначить как «вольную», университетскую и духовно-академическую (последние две и есть собственно профессиональные) и которые не были принципиально отделены друг от друга, поскольку существовали сквозные проблемы, в решение которых внесли свой вклад все три главные ветви отечественной философской культуры. Именно это указывает на необходимость их оценки и восприятия в качестве разновидностей единой, интегральной истории русской философии мысли [8, с. 22 — 26].
Безусловно, что при рассмотрении такого сложного вопроса требуется и усовершенствованная комплексная методология интегрального типа, применяемая, в частности, в исторических, искусствоведческих, культурологических, религиоведческих изысканиях. В частности, весьма необходимо профессиональное изучение и описание архивов, поиск новых пластов исследования, введение в научный оборот и соответствующая интерпретация вновь найденных источников и т. д.
Также необходима постановка вопросов для широкой дискуссии как по обозначенным выше проблемам, так и по поводу уточнения общих концептуальных теорий, интерпретации генезиса и развития отечественной философской мысли, ее типологии, периодизации, соотнесения с традициями и интенциями мировой философии, чтобы определить подходы к выработке единой теоретической модели оценки профессиональной философии в России указанного времени.
Можно утверждать, что понятие «профессиональная философия» требует уточнения как по своей формулировке, так и содержанию. Актуальность именно такой постановки вопроса в начале — середине XIX века перекликается и с современным состоянием развития философского знания.
Здесь духовно-академическое образование имеет ощутимое преимущество: стабильность классического философского образования, которое было теистически определено, в данный момент играет роль «охранной» философии, соблюдая традиционность своего статуса. Как пример традиционности можно привести юбилейные сборники академий в XIX и XX веках. В частности, очень популярным в научной среде является «Сборник лекций бывших профессоров КДА, изданный по случаю 50-летнего ее юбилея», содержащий лекции И. Борисова, И. Скворцова, П. Авсенева и других выдающихся деятелей отечествен-
43
44
ной культуры. В университетах также было принято чтение актовых лекций ведущими профессорами гуманитарных дисциплин, носивших философскую, а иногда и богословскую направленность. К сожалению, данный тип научного материала слабо известен, а то и неизвестен вовсе по причине малотиражности изданий такого рода, что требует его систематизации и введения в научный оборот.
Научная богословско-философская школа, переживавшая на рубеже ХУШ—ХІХ веков период своего реформирования, а точнее, нового формирования, ответила на процесс мощного развития западной философии созданием оригинального философского стиля, «русского теизма»2. И в деловом жанре, и в научном после известной «франциза-ции» языка и стиля стала происходить русификация лексики и мысли. С 30-х гг. XIX века утверждались программы преподавания богословских и философских дисциплин на русском языке, происходил перевод всего преподавания на родной язык, что приводило к расширению профессиональной лексики. Альтернативой этому были последние схоластики, т. е. профессора, читавшие лекции на латыни. Появились, несмотря на вездесущую цензуру, и авторские курсы на русском языке. Созидалась богословско-философская полемическая школа.
Духовная школа, в которой философский элемент носил обязательный характер, была по своей традиции корпоративной со всеми плюсами и минусами. На вызовы времени ведущие ее представители отвечали научным образом оформленными и изданными трудами. В данном плане в качестве примера приведем большую работу святителя Феофана Затворника «Православие и наука. Руководственная книга изречений и поучений» 1876 г., в которой не только рассмотрены и проанализированы вопросы христианской гносеологии, православной метафизики, антропологии, психологии, педагогики, но и «соде-лан» новый систематизированный философский язык.
В свою очередь университетская философия с середины XIX века созидала свой особый академизм. Его не стоит называть «прохладным» ни в первом, ни во втором случае3. Поскольку присутствовала цензура
2 Характеристика такой постановки вопроса о «русском философском языке» в основных чертах дана в книге В. Ванчугова «Очерк истории философии «Самобытно-русской» (М.,1994).
3 Для подтверждения необходимости пересмотра акцентов приведем размышления над достаточно известной, программной статьей А. Ахутина «София и черт. Кант перед лицом русской религиозной метафизики», в которой, на наш взгляд, несколько были смещены акценты в оценке развития философского процесса в России. Так, отношение к профессиональному философу Канту и немецкой классической философии он классифицирует от «прохладно-академического» до «крайности горячего». Данную оценку автор «базирует» на таких фамилиях, как
Н. Федоров, Ф. Достоевский, А. Белый, П. Флоренский, И. Киреевский, С. Булгаков, Е. Трубецкой. Не берется какой-либо эмпирический материал от академической составляющей первой половины — середины XIX века, берутся духовные «лидеры» второй половины XIX века (а в России они были не столько от академистов, сколько от политической оппозиции) и их спор с Кантом и НКФ в целом. Статья не отвечает на вопрос, как сам автор относится к русской религиозной метафизике, но в любом случае последняя нужна ему для полемики по поднятому вопросу.
Синода и Министерства, академизм был взвешенным, но «обаятельным». К тому же данный период становления институализированного философского знания в России был калейдоскопичен, так как наряду с выходцами из отечественной, в основном богословской ученой, среды, в университетах работало большое количество иностранных профессоров, которых понимали единицы, точнее — десятки студентов. Так, упомянутый выше профессор философии Йоган Баптист Шад, читавший лекции на немецком, был рекомендован для занятия кафедры самим Фихте. Отметим, что уровень философии в лице европейских протестантских профессоров, т. е. профессиональной западной элиты, некоторое время опережал уровень российских профессоров. В данном вопросе, особенно в начале XIX века, следует особо выделить значение философии Вольфа и влияние его учебных пособий.
Со своей стороны отечественные ученые регионально расширили «научное проповедничество», показав свой вариант отстаивания ценностей. Были проведены реформы духовно-академического образования. Открылись Казанская духовная академия и университет, в том числе и для целей «просветительства», среди мусульманского населения. Отметим также, что в западных губерниях Российской империи существовали католические богословские учебные заведения, где преподавался ряд философских дисциплин. Причем возникло некое противостояние университетской и академической философско-богословской традиции преподавания гуманитарных дисциплин, некое «два в одном» и одновременно друг против друга. Возник парадокс: при государственной цензуре светскость оказалась не в лучшей форме — иностранные профессора, преподававшие не на русском, все меньше были востребованы, а в духовно-академической среде философское образование, подвергавшееся внутренней цензуре, постепенно переходившее с латыни на родную речь, становилось все более профессиональным в соответствии с современными европейскими стандартами. Оно стало изъяснять философскую мысль доступным русским языком, интерпретируя при этом свои незыблемые богословские догматы и оставаясь в определенной оппозиции новейшей философии.
Необходимость тщательного изучения академической философии в России в XIX веке также обусловлена достаточно неплохой сохранностью рукописных архивов в академических учебных заведениях, так же как и канцелярских бумаг (программ преподавания, курсовых, дипломных, диссертационных работ, различных предписаний и т. п.). «Изучение бюрократии» в данном вопросе является весьма важным, так как позволяет реконструировать реальные события, составить тематическую карту преподавания философских дисциплин в российских высших учебных заведениях и исследовать ее.
Кого же можно называть «профессиональным философом» в России в XIX веке? Прежде всего, выпускников философских факультетов (они назывались тогда историко-филологическими). Далее, выпускников богословских учебных заведений (семинарий и академий), специализирующихся по философской тематике. Также штатных преподавателей философских дисциплин независимо от их первичного об-
45
разования4. Определим, что же является определяющей характеристикой для философа-профессионала: образование, развитие своих взглядов в соответствии с академической традицией в области истории философии, логики, других философских дисциплин, определение своей позиции в соответствии с прошлой мировой философской традицией, в том числе и с «корпоративным интересом». Далее, обязательно присутствие аудитории, т. е. учеников, слушателей, академически устроенной науки, необходима специализация в определенной области исследования, преподнесение для публики ученых трудов в том или ином виде, внутрипрофессиональная «цензура» и другие подобные факторы, а также возможность критики, общественной либо профессиональной оценки, например аттестации. Присутствуют: развитие своих взглядов в русле той или иной традиции, направления, обсуждения, рекомендации, профессиональный рост (защита диссертаций и повышение в должности) ну и, конечно, институциональная определенность, т. е. учебное либо научное учреждение, иногда — административная должность.
Кого же можно назвать философом в богословской среде? Ортодоксальный ученый-богослов имеет специальное высшее академическое образование (семинария, затем духовная академия), прошел защиту магистерских и профессорских работ (в то время не было разделения на ученые степень и звание), как правило — монашествующий, преподающий в семинарии или академии. Даже среди ученых-бого-словов существуют различные характерные типажи, которые можно определить как консервативный, модернистский, индивидуалистский, как и различные манеры и стили в изложении своих мыслей, зависящие от места полученного ими богословского образования: Московская, Санкт-Петербургская, Киевская или Казанская духовные академии. Однако их связывает то, что они не имеют права отступать и не отступают от догматического богословия со всеми вытекающими отсюда последствиями, что, собственно, определяется принципами их веры. Это — элитарное, корпоративное сословие людей, получивших высшее духовное образование и служащих в рамках церковной среды, подчиняющихся ее строжайшему уставу. Следует отметить высокую степень общего гуманитарного образования ученых-богословов. К примеру, в аттестатах П. Д. Юркевича, полученных им по окончании семинарии и академии, числятся пять исторических дисциплин (церковно-библейская история, церковная, всеобщая гражданская история, история Российской церкви и Российского государства) и пять языков (древнееврейский, древнегреческий, латинский, немецкий, французский). Отметим, что выпускники духовных учебных заведений также прекрасно владели и старославянским5.
4 Здесь возникает закономерный вопрос: как охарактеризовать остальных мыслителей и можно ли говорить о стабильной элите в отечественной «ученой» философии указанного периода? Это уже другое направление исследования.
5 См. личный архив П. Д. Юркевича: Институт рукописей НБУ им. Вернадского. КДА. 354 (Л.). Муз. 818 в.
Мыслитель-богослов хоть и занимается богословской проблематикой, но не связан столь жесткими рамками социальной жизни и высказывает свои мнения по богословской проблематике в более свободной форме. Например, А. С. Хомякова можно вполне причислить к религиозным мыслителям-богословам неортодоксального толка.
В нашем случае изучения профессиональной философской среды в России речь идет о наследии представителей ортодоксальной богословской учености, которое характеризуется своей достаточно широкой проблемной средой: богословие, философия, литературные произведения богословско-философского содержания и прочее. По этой причине в изучении наследия мы специально не выделяем только философские курсы в наследии представителей богословско-философской школы духовных академий, поскольку их представители и в произведения богословского плана включали значительную часть философского элемента.
Всем известен вопрос об «изгнании» философии из университетов в середине XIX века (1850 — 1860 гг.), этот период получил в литературе название «темного десятилетия». В российской реальности данный вопрос был вопросом внутренней политики государства, то есть политическим, а собственно наука особо не пострадала, так как произошла окончательная академизация образования: появились единые программы по психологии, логике, метафизике, написанные профессорами духовных академий, критически рассмотренные и одобренные Высочайшим Синодом, а до этого и Цензурным комитетом. Именно таким образом философия была определена как стабильный предмет преподавания. Причем в духовно-академической традиции данное преподавание было непрерывным, начиная от среднего звена — духовных семинарий.
Поэтому специального внимания требует определение статуса философии в богословской среде. Духовное образование было полным и стадиальным. Его можно представить в виде последовательности: начальное образование в церковно-приходской школе, если речь идет о сельской местности, гимназия, семинария, академия, преподавание и подготовка научных работ, аналог современных аспирантуры и докторантуры. Оно было элитарным для тех, кто прошел его высший уровень, можно говорить и о главных компонентах духовного образования. В нашем случае — это философская составляющая. И тот факт, что философию в процесс образования духовного сословия «продвигали» архиереи (Иннокентий (Борисов), епископ Иустин (Михайлов) и др.), профессора духовных академий, они же статские советники (первые двое из вышеперечисленных) и академики Санкт-Петербургской академии наук (тот же Иннокентий, Карпов, Сидонский), говорит о многом. Отдельной темы в рассмотрении данного вопроса заслуживает роль высшей церковной иерархии, в частности святителей Филарета (Дроздова), Феофана (Затворника) и других фигур не просто выдающихся, а знаковых для отечественной истории, принимавших активное участие в реформировании процесса образования, в данном случае — духовного.
47
48
И, подводя итог нашим размышлениям, выделим единую тематику в профессиональной философии, где два основных течения взаи-мообогащали друг друга. Это — история философии и логика: изучение античной традиции на языке оригинала, перевод и интерпретация античных текстов, гебраистика, востоковедение, теологические штудии, историко-философские исследования европейской философии, классические логические построения и их интерпретация. В данном вопросе особого внимания требует рассмотрение программ преподавания предметов и отзывов на них, поскольку материалы научно-методического характера для специалистов являются зеркальным отражением содержания образования, а также ценным аналитическим материалом для определения академического уровня в сфере образования того или иного сословия.
В заключение еще раз подчеркнем, что начиная с 10-х годов XIX столетия уже можно говорить о профессиональной русской философии как предметной и проблемной отрасли историко-философского знания. До сих пор она не была объектом специального научного исследования в своем единстве — комплексном рассмотрении философии как важнейшего предмета преподавания в российских университетах и духовных академиях, т. е. в российской высшей школе начала — середины XIX века. Поэтому проблемно-теоретическое рассмотрение профессиональной философии (духовные академии, университеты) как особого феномена отечественной философской культуры, главной сферы философского образования и распространения систематических философских знаний является весьма актуальным.
Приложение
В фонде 834 архива Синода, хранящемся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге, под номером 2347 находятся программы по некоторым учебным предметам и отзывы на них. Отзывы, их стилистика и содержание не менее показательны, чем сами программы, предназначенные для чтения в университетах с 1850 года.
Представим отзыв на программу по логике Василия Карпова, а также выдержки из самой программы.
(Л. 34).Отзыв Протоиерея А. Окунева
На обозрение Логики Карпова от 9 августа 1850 года.
«В Комитет, для рассмотрения программ Логики, Психологии и Богословского курса, предположенных к преподаванию в высших заведениях, подведомственных Министерству Народного Просвещения, члена Комитета протоиерея А. Окунева.
Честь имею донести Комитету, что предварительно рассмотренное мною обозрение Логики профессора Карпова содержится в роде конспектов о происхождении видов и соединении форм мышления в форму науки. На этом главном разделении основан весь план и объем предлагаемой господином Карповым системы. Но здесь нет ни суждений, ни выводов, почему все это обозрение сделано так, а не иначе. Не указаны ни руководства, ни учебники, ни другие сочинения, которых можно бы-
ло бы держаться в преподавании Логики. Ни слова не сказано о Логике прикладной. В подробностях изложения встречается много слов невразумительных, которых, не видя системы, нельзя объяснить. Впрочем, что предложено, везде выполнено точно. Прот. А. Окунев».
Сама программа В. Карпова написана на 7 листах, 15 страницах. Она подписана: «Составлена профессором академии Карповым». Укажем основные составляющие этой программы.
«Обозрение Логики. Предварительные понятия.
А) понятие о Логике; Б) свойства и назначение Логики; В) метода Логики; Г) Разделение Логики.
А) о происхождении форм мышления; а) формы мышления чистые и материальные.
Б) произведение материальных форм мышления; а) чистых из законов рассудка... 1. Об условиях мышления...» и т. д.
Под номером 2347 (внутренний номер 7) находится программа Логики И. Скворцова, а также отзыв на эту программу.
(Л. 58.) Отзыв на программу Логики Скворцова от Архимандрита Иоанна. Получено 4 августа 1850 года. Приводим отзыв.
«Программа Логики, составленная протоиереем Скворцовым, разделяется на главные части: теорию мышления, теорию познания, методологию, или Логику прикладную. Основанием такого разделения представлен постепенный ход деятельности наших умственных сил, в котором мы сперва образуем по началам мышления свою мысль, данные мысли прилагаем к предметам или познаем, наконец, из своих познаний, составляем что-либо целое, например систему наук и прочее. Такое основание имеет свою правильность. Но в программе (2 часть — теория познания отдельно взятая) обещает слишком много в заглавии, в содержании многое переносит в себя из 3 части, Логики прикладной, которая от того выходит скудна содержанием. Непосредственно после введения в Логику вводится история этой науки, но прежде изложения самой науки история ее, конечно, не может быть ясна и понятна слушателю. (Далее отмечаются недостатки и достоинства программы. — Н. К.)
.Вообще программа имеет свои достоинства как-то: достаточную полноту в целом составе, стройность в рассмотрении предметов, благонамеренность направлений, отсутствие изысканности и отвлеченности в мыслях. Но общий и главный недостаток программы есть недостаток надлежащего развития мысли, даже в главных частях. Вся программа состоит из одних голословных понятий ничего не объясняющих ясно, а оттого происходит неопределенность вообще и неточность во многих местах программы, почему она и оказывается неудовлетворительной».
Подпись: Архимандрит Иоанн.
С листа 59 начинается «Программа логики для университетов» Ивана Михайловича Скворцова. Приведем выдержки из нее.
«Программа Логики для университетов.
(Л. 60 — 61). Университетское образование предполагает в студентах рассудок вполне раскрытый для своей деятельности (данные слова подчеркнуты цензором и отмечены знаком вопроса и восклицательным знаком. — Н. К.), главными правилами поставляет себе: первое, чтобы дать этой деятельности надлежащее направление, второе — указать дос-
50
тойные предметы, третье — открыть теснейшие пути к познанию и употреблению этих предметов.
Как все университетские науки должны иметь это в виду, так и логика, тем более, что самый предмет ее есть рассудок и его деятельность. Дабы логика удовлетворяла сказанным условиям и потребностям университетского образования, она должна быть не только наукой о мышлении (правильного сочетания мысли), но и руководством к познанию, а потому иметь предметом своим не одну истину подлежательную (согласие мыслей межцу собой вообще), но и предметную (согласие мыслей с предметами), в том смысле, что ее дело раскрыть и изложить как основные свойства, так и пути достижения истины, какие возможны для нашего разума. Через то не сделается она метафизикою, потому что одно руководство к познанию не дает еще самих познаний, ни опытных, ни умственных, каким даром хвалится метафизика. Довольствоваться в логике одними формами мышления, то же значит, что довольствоваться формами речи в словесности. Полное познание слова, как внешнего, так и внутреннего, будет тогда, когда научимся изображать те и другие предметы и правила и по достоинству их. Таким образом, ища в логике руководство к правильному мышлению и пониманию, обозначим частный предмет и образ ее в следующих чертах.
Понятие о логике, ее предмет, отношение к другим наукам, разделение и обозрение ее области.
Краткая история логики. До Аристотеля. После Аристотеля. Со времен схоластики, во время схоластики и Новейшие времена.
I. Первое, мы мыслим, т. е. понимаем, судим — умозаключаем. Рассудок, образуемый логикою, изучает свои же законы и правила, по коим составляются понятия, суждения и умозаключения.
(Л. 61 об.). Теория мышления.
II. Мы познаем, когда удостоверяемся, что наши понятия, суждения и умозаключения сообразны с их предметами. Рассудок, образуемый логикою, также не выходя из своей области, объясняет себе, что и как может он познавать в предметах, которые действуют или от чувств, или из внутренней области сознания, или из внешней области Духа.
(Л. 63). Теория познания.
III. Мы стараемся устроить наши мысли и познания, т. е. привести их в стройную и целую систему, науку, для лучшего их усвоения себе и употребления в общественной жизни. Рассудок, образуемый логикою, научается, каким образом производить и утверждать это устройство и как избегать неустройства, лжи и заблуждения.
Систематика, методология или логика прикладная.
В следующем обозрении логики, кроме содержания трактата, укажем и пространства их и их известнейшие пособия, которыми можно пользоваться при изучении и преподавании логики. (Указываются пособия как переведенные на русский язык с немецкого, например К.-Ф. Бахмана по системе логики в 3 частях, изданное в Санкт-Петербурге в 1831 г., так и на немецком — К.-Л. Рейнгольда, изданное в Вене в 1827 г., и К. Форлендера, изданное в Лейпциге в 1847 г. Таким образом, здесь указана новейшая для того времени литература на русском и иностранных языках, а не на латыни. — Н. К.)
Теория мышления.
Пособием при изучении сей теории должны быть те писатели-логики, которые старались раскрывать недостатки формализма Кантова. Например К.-Ф. Бахман, К.-Л. Рейнгольд, К. Форлендер.
Теория познания.
Пособия для сей части логики должно находить у тех писателей-ло-гиков, которые не увлекались ни идеализмом Канта и Фихте, ни новой диалектикой Гегеля. Например, у К.-Ф. Бахмана, у К. Форлендера в 3-й и 4-й частях, вообще эта часть требует наиболее тщательной обработки основательности и ясности.
(Л. 66 об.) Логика прикладная.
Ближайшее пособие здесь можно найти в последней части логики Шада (Lógica Schadii, Charcow, 1812) (заметим, что данный учебник был издан в Харькове и был достаточно известен. — Н. К.). У Бахмана в методологии и во многих статьях логики Watts'a (Logique par S. Watts traduite par E. Souzfrey, Paris, 1846), которая особенно богата правилами практическими.
(Л. 68) Подпись — Протоирей Иоанн Скворцов 20 июня 1850 года».
По данной программе, хотя и признанной рецензентом «неудовлетворительной», Скворцов преподавал логику в Киевском университете и Киевской духовной академии в 50-х годах XIX столетия, поскольку каждый профессор имел определенную степень свободы в изложении своего предмета. Из вышеизложенного видно, что становление профессиональной философии на отечественной почве требует конкретного изучения, а каждая региональная философская школа в тот или иной период должна рассматриваться с максимально полным привлечением всех имеющихся источников.
51
Список литературы
1. Авдеева Л. Р., Абрамов А. И., Жуков В. Н. Философия в духовных академиях и университетах в XIX — начале ХХ в.; Философско-правовая мысль// История русской философии. М., 2001.
2. Бажанов В. А. Прерванный полет: История «университетской» философии и логики в России. М., 1995.
3. Баранец Н. Г. Философское сообщество: Структура и закономерности становления (Россия рубежа XIX — XX веков). Ульяновск, 2003.
4. Цвык И. В. Духовно-академическая философия в России XIX в. М., 2002.
5. Пустарнаков В. Ф. Университетская философия в России. М., 2003.
6. Куценко Н. А. Духовно-академическая философия в России первой половины- XIX века: киевская и петербургская школы (Новые материалы). М., 2005.
7. Русская философия: Энциклопедия / Под общ. ред. М. А. Маслина. М., 2007.
8. Маслин М. А. Духовно-академическая и университетская традиции философского образования в России / / Проблемы взаимодействия духовного и светского образования. Н. Новгород, 2004.
9. Ахутин А. Н. София и черт. Кант перед лицом русской религиозной метафизики // Вопросы философии. 1990. № 1.
Об авторе
Н. А. Куценко — канд. филос. наук, ст. науч. сотр., Институт философии РАН, kutsenko@iph.ras.ru.
