CC BY
63
E.V. Dzyakovich Local Identity Formation:
Territorial Factors and their Social-Cultural Meaning (by the Example of the Khopyor Region Territory)
The processes of local identities formation in socio-cultural space of modern Russian regions are actualized. The role of the territorial factor is considered by the example of the Khopyor Region local identity.
Key words and word-combinations: socio-cultural space, local identity, territorial peculiarities, Khopyor Region.
Исследуются процессы формирования местных идентичностей в социокультурном пространстве современных российских регионов. Роль территориального фактора рассмотрена на примере местной идентичности Прихоперья.
Ключевые слова и словосочетания: социокультурное пространство, местная идентичность, территориальные особенности, Прихоперье.
УДК 326.2 ББК 60.2
Е.В. Дзякович
ФОРМИРОВАНИЕ МЕСТНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ: ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ
И ИХ СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ
(на примере территории Прихоперья)
I I онятие пространства, его свойства, характеристики и особенности, традиционно рассматривается в различных гуманитарных и естественнонаучных областях знания. Данный факт, безусловно, связан с особой значимостью этого феномена, так как территориальное измерение, «привязка» к конкретному месту является одним из свойств любой сферы социальной действительности.
Пространство российского социума представляет собой уникальное явление с территориальной, национальной, культурной, религиозной и других точек зрения. В его рамках актуализируется региональная информационная составляющая. Это связано с целым рядом обстоятельств как объективного, так и субъективного характера. К первым можно отнести обширные территории, находящиеся в различных геоклиматических условиях, промышленную или сельскохозяйственную ориентацию экономики, гендерный баланс населения, различия в социокультурной среде регионов, развитие науки и образования на региональном / местном уровнях. Вторые обусловлены наследием советского прошлого, а также с последующим укреплением самостоятельности (прежде всего экономического характера) регионов, образованием новых территориально-политических структур (в частности, федеральных округов).
В современной повседневности приходится постоянно сталкиваться с понятием пространственной идентичности, или ментальной самоидентификации населения, связанной с «привязкой» к той или иной местности. Говоря о местной идентичности, необходимо учитывать целый ряд факторов. Одним из первых обращает на себя внимание фактор территории. Именно в неких территориальных границах, очерченных формально-административно или же сложившихся путем естественного исторического развития, происходит первичная локализация пространства.
В России сейчас наблюдается очевидный кризис самоопределения мест, так как после распада СССР многие территории символически выпали из единого пространства. «В сознании нескольких поколений своих жителей они были винтиками с назначенными заданиями, сейчас этого уже нет; неясно, где они, что, для чего... Почти весь двадцатый век города были немы и безОбразны. За них говорила партия, и образ был для всех един. Все процессы в культурном ландшафте возобновились после того, как сошел-стаял советский ледник. И вот на повестке дня местное. самоопределение» [1]. При этом, как отмечается далее, исторического опыта такого самоопределения у большинства городов нет.
Весьма интересным объектом исследования в данном контексте представляется территория Прихоперья. Это достаточно четко локализованная местность как с точки зрения географического единства, даже некоторой монолитности (несмотря на разделенность по разным регионам), так и с точки зрения сфор-мированности на достаточно высоком уровне единого коммуникативного пространства.
Прихоперье как географический объект представляет собой местность на юго-востоке Европейской части Российской Федерации, расположенную в бассейне реки Хопер (левого притока Дона). Условно верхнюю идентификационную границу Прихоперья можно провести по Ртищевскому району Саратовской области, нижнюю - по Урюпинскому району Волгоградской области. При этом самое верхнее течение реки не обладает своей собственной местной и социокультурной идентичностью, оно органично вписано в контекст Пензенской области. Аналогично - и низовье, устье Хопра, где наблюдаются все характерологические черты донской идентичности.
На современном этапе есть основания говорить о формировании прихопер-ской идентичности на территории Саратовской, Волгоградской и Воронежской областей, которые в силу расположения областных центров относятся к Поволжью или к Черноземью. Заметим, что «хоперские» названия нигде формально не закреплены. Именно «официальная» невыделенность Хопра как идентификационнообразующего центра и способствовала формированию на рассматриваемой территории естественной, «низовой» идентичности. Этим во многом объясняется и некоторая уникальность социокультурного прихоперского феномена.
В целом Прихоперье располагается таким образом, что его основные центры (Балашов, Борисоглебск, Новохоперск, Урюпинск, Поворино) оказываются на достаточно большом расстоянии (не менее 200 км) от соответствующих региональных административных центров, что приводит к значительному ослаблению связей между каждым из них и соответствующим центром области.
Более того, каждый из этих городов обладает абсолютно самостоятельными и достаточно мощным центростремительным потенциалом.
Перечисленные особенности не позволяют в рамках данного исследования в полной мере опираться на институциональный подход, когда территория рассматривается как формальный регион, имеющий отдельный конституционноправовой статус [2, с. 12-13]. Значительно большую актуальность приобретает сообщественный (или коммуникационный) подход, согласно которому «политические коммуникации создают сообщество, которое представляет собой географически компактный сгусток политических коммуникаций» [2, с. 14].
Настоящее исследование предполагает анализ не только и не столько политической стороны проблемы, сколько рассмотрение широкого спектра различных социокультурных явлений. В связи с этим представляется актуальным более широкое понятие социальных коммуникаций.
При характеристике местного, территориального образования нельзя оставить в стороне его ландшафтные составляющие. С точки зрения «пейзажных» особенностей Прихоперье достаточно однородно. Картины природы там легко узнаваемы и практически неизменны в различных районах. Это зона лесостепного, с преобладанием степного, ландшафта.
Уникальные черты местному колориту придают величественные сосны (известно, что на территории Xoпeрскoгo заповедника брался строительный материал для петровской флотилии), растущие на песчаных дюнах, но не прибалтийского, а южного типа. И лес и степь представлены в официальных элементах позиционирования многих прихоперских городов во внешнюю среду - в городских гербах. Так, на гербе Урюпинска изображен стилизованный дуб, на гербе Балашова - стилизованные же арбузы.
Xoпeр и его притоки (Карай, Ворона, Ольшанка, Бузулук и др.) отличаются чистотой воды и обилием естественных родников, что составляет предмет особой гордости местных жителей. В разговорах чистота водоемов упоминается столь часто, что приобретает не только эколого-географическое, но и интересующее нас в первую очередь социокультурное значение.
Тема рек вообще в Прихоперье приобретает особый, подчас символический статус. Xoпeр по своей длине входит в число достаточно крупных европейских рек, он длиннее, чем Темза или Сена - культовые, или брендовые, в своем роде реки. На статус такого же бренда - по крайней мере, для России - может претендовать и Xoпeр, тем более что многие растения, занесенные в Красную книгу и практически не встречающиеся в естественной природе, там представлены достаточно широко. Аналогичная ситуация наблюдается и в отношении рыбы: типичный житель Прихоперья - непременно заядлый рыбак.
Один из известных исследователей (прежде всего географов) Прихоперья В. Каганский отмечает: «Недавно я был на среднем течении реки Xoпeр (о которой не знает ни один житель России) и отметил три города: Новохопёрск и небольшие Борисоглебск и Балашов. Какими они были соседями до революции - сейчас неизвестно, но очевидно были - их связывала река» [1]. Взгляд и позиция исследователя, безусловно, представляются весьма интересными. Тем не менее в приведенной характеристике легко отметить ряд неточностей.
В частности, вызывает сомнение утверждение о полной неизвестности реки Хопер в масштабах современной России. Проведенное эмпирическое исследование (массовый опрос и ассоциативный метод) показало, что хотя уровень осведомленности респондентов об этой реке и прилегающей к ней местности достаточно невысокий, но говорить о полной ее неизвестности неправомерно. Несколько субъективным и однобоким представляется, на наш взгляд, выделение только трех упоминаемых городов как своеобразных центров Прихоперья. Так, по меньшей мере, остались за рамками исследовательского внимания город-анекдот, город-бренд - Урюпинск, а также крупный железнодорожный узел Поворино. Что касается численности населения, то лишь один из упомянутых В. Каганским городов (Новохоперск) относится к категории малых -менее 20 тысяч постоянных жителей. Например, Балашов был областным центром в период с 1954 по 1957 г. Не уделено внимания сельской и хуторской культуре, которая является яркой и своеобразной чертой Прихоперья, а также собственно малым городам и районным центрам (таким, как, например, Ро-мановка, Самойловка, Аркадак, Елань, Рудня и др.) - без хотя бы упоминания о них «портрет» территории выглядит неполно.
Спорным выглядит и тезис В. Каганского о неизвестности «соседских» судеб этих городов в дореволюционную эпоху, а также об их связанности исключительно рекой. Материалы местных архивов и краеведческих музеев, публикации в СМИ (прежде всего в газетах «Балашовская правда» и «Урюпинская правда») дают достаточно полное представление о культурных и экономических связях, объединяющих Прихоперье в разные исторические периоды.
Несмотря на то что идентичность Прихоперья не столько сельская, сколько провинциальная в целом, обращает на себя внимание мысль, высказанная Н.Е. Покровским: «Иногда складывается впечатление, что горожане вообще хотели бы забыть о самом существовании сельской России, просто забыть о ней навсегда, как о большом национальном провале, об Атлантиде, которая погружается на дно цивилизации» [3, с. 5]. Эти же слова в значительной степени можно отнести ко многим местным, не столичным идентичностям.
Территориальная удаленность Прихоперья от столичных, и в первую очередь от собственных региональных, центров привела к актуализации в данной местности концептуальных понятий «свой» - «чужой», «мы» и «они». Эти концепты в рассматриваемом случае приобретают свое, специфическое наполнение. Под концептами в данном исследовании будет пониматься единица мышления со своей, определенным образом не жестко организованной структурой, которая образована «когнитивными классификаторами и объединяемыми ими когнитивными признаками, которые различаются по степени яркости в сознании их носителей» [4, с. 9].
Концепты в частности и концептосфера в целом являются ментальными сущностями. Следовательно, правомерно говорить о наличии различных групповых концептосфер: профессиональных, возрастных, гендерных [5, с. 9]. К ним же примыкают концептосферы территориальные, являющиеся едиными для определенной местности и соответственно относящиеся к идентификационнообразующим факторам. На сам факт актуализации концептной оппози-
ции «свой» - «чужой» применительно к рассматриваемой местной идентичности обратил внимание В. Каганский [6, с. 157].
В целом же понятия «мы» и «они» являются во многом ключевыми для характеристики и других местных идентичностей с точки зрения их ментальной картины мира [7, с. 16-17]. Анализируя Прихоперье в этом ключе, можно обозначить несколько линий территориального противостояния.
На верхнем, в определенном смысле универсальном для любого государства уровне отчетливо выделяется противопоставление «своих» / россиян, - и «чужих» / жителей дальнего зарубежья. Корни этой оппозиции находятся в историческом (еще досоветском) прошлом и не являются уникальной характеристикой местной идентичности.
Следующий уровень противопоставленности проходит по линии «свои» / коренное население - и «чужие» / представители ближнего зарубежья. Здесь в позиции «чужой» прежде всего оказываются жители Закавказья и Средней Азии. Этот факт также не является уникальным для рассматриваемой местности. В той или иной степени подобные проявления можно отметить на всей территории современной Российской Федерации. Более того, во многих регионах Центральной, прежде всего подмосковной России это противостояние выражено значительно отчетливее.
Таким образом, есть основания предполагать, что сформулированные уровни концептной противопоставленности характеризуют картину мира россиян вне зависимости от территории их проживания или принадлежности / непринадлежности к той или иной местной идентичности.
Следующий уровень оппозиции «свой» - «чужой» ярко представлен в провинции (вновь вернемся к определению В. Каганского) как таковой, без учета ее регионального членения. В данном случае оказываются противопоставленными друг другу «свои» / жители не-столицы в целом - и «чужие» / жители столицы. К жителям столицы отношение коренного населения Прихоперья достаточно настороженное и недоверчивое, но вместе с тем содержащее элемент зависти. Такое отношение также не является показателем местной уникальности - оно скорее отражает картину мира современной провинциальной России.
Наконец, самый важный, с нашей точки зрения, уровень концептной и ментальной оппозиции, позволяющей сделать выводы о сформированности на территории Прихоперья именно местной идентичности, - это оппозиция «свои» / жители Прихоперья - «чужие» / жители региональных центров (Саратова, Волгограда, Воронежа соответственно). Для балашовцев, урюпинцев, поворинцев и представителей других населенных пунктов, входящих в состав Прихоперья, региональные центры воспринимаются как некие чуждые, а порой и однозначно враждебные силы. Этим силам нет никакого дела до жизни в «глубинке», более того - сама «глубинка» им не интересна и не понятна.
Несколько примеров из проведенных с 2007 по 2009 г. эмпирических исследований иллюстрируют этот тезис.
Коренной житель г. Балашова (мужчина, 55 лет, образование высшее гуманитарное, доцент Балашовского филиала СГУ): Странный город, и люди там странные, им объяснить ничего не возможно - у них как будто своя система кровообращения.
Коренной житель г. Поворино (мужчина, 39 лет, образование среднее специальное, частный предприниматель - таксист): Сидят всю жизнь в своем Воронеже - а дальше дачи носа не высовывали, не знают, как мы, простые люди, тут живем.
В Урюпинске по методике «скрытый покупатель» была предпринята попытка купить в качестве сувенира что-нибудь из местных спиртных напитков (факт отсутствия в городе своего ликероводочного завода был известен заранее). На сформулированную таким образом просьбу продавец (коренной житель Урюпинска, женщина, 43 года, образование среднее специальное) предложила на выбор напитки, изготовленные в Балашове, но не в Волгограде.
При характеристике территориального фактора Прихоперской идентичности нельзя обойти стороной роль рек и гидронимов в целом.
Общеизвестным является тот факт, что многие названия местностей России происходят от водоемов (например: Поволжье, Забайкалье, Приамурье и др.). «Нетрудно заметить, что неадминистративные самоназвания регионов в большинстве своем - гидронимы. Интересно и то, что речные бассейны имеют четкие границы, которые к тому же обычно не совпадают с административными границами региона» [7, с. 133]. Не составляет исключение и слово «Прихоперье», образованное от названия реки Хопер, а сама прихоперская местность, находится, как уже не раз подчеркивалось, на территории нескольких современных субъектов Федерации.
Прихоперская идентичность формировалась в своеобразном междуречье Волги и Дона. Формально-географически Хопер является левым притоком Дона и находится в бассейне именно этой реки. Но лишь территории, расположенные по самому нижнему течению Хопра, обладают отчетливо выраженной донской идентичностью. К тому же река не протекает по «классическим» донским регионам, а потому в ментальной картине мира прихоперцев Дон играет скорее второстепенную, фоновую роль. При этом нельзя не отметить ряд сходных черт между бытом, повседневным жизненным укладом донским и хоперским.
Гораздо более значим для самосознания коренного населения другой гидроним - Волга. Этот факт связан прежде всего с расположением именно на Волге таких двух региональных центров, как Саратов и Волгоград (Воронеж традиционно считается столицей Черноземья, а потому в меньшей степени гидроцентрирован). Соответственно, значительной части жителей Прихопе-рья было навязано наименование «Поволжье», никоим образом не соответствующее ни менталитету местности, ни природно-ландшафтно-климатическим ее особенностям.
Формальная отнесенность к Поволжью присутствовала практически во все исторические эпохи - исключение составляет, пожалуй, период существования Балашовской области. Однако, анализируя роль рек, мы вновь сталкиваемся с оппозицией «мы» и «они». В связи с этим уместным представляется высказывание Н. Петрова, что «в становлении окружной и других видов надрегиональной идентичности велика роль и сил отталкивания, оппозиции «мы - они». Например, «мы - Урал» (со стороны Башкирии, Пермской области, Удмуртии, включенных в Приволжский федеральный округ)» [7, с. 151]. И хотя приведенные слова исследователя относятся в первую очередь к характеристике фе-
деральных округов, образованных в 2000 г., они в полной мере применимы и к анализируемой прихоперской идентичности.
Ситуация усложняется не только тем, что Прихоперье с позиций географии неправомерно относить к Поволжью. Дело в том, что бренд Волги является одним из самых сильных и знаковых в отечественной культуре. Именно за Волгой давно и прочно закрепился статус «главной реки России» - реки, соединяющей в себе индустриальную мощь, и выполняющей «пограничные» (между Европой и Азией, между Центром и Югом - в их символических выражениях) функции, и имеющей культурно-историческое значение (достаточно вспомнить Сталинградскую битву во время Великой Отечественной войны).
Под «давлением» такого мощного бренда Хопер, естественно, отходил на второй план. Этой реки (и соответственно прилегающей к ней местности) словно бы не существовало ни в картографическом, ни в административнотерриториальном отношении. Достаточно посмотреть любой атлас (опять же за исключением изданных в период с 1954 по 1957 г., когда существовала Балашовская область) - и мы обнаружим Прихоперье «разбросанным» по Поволжью и Черноземью. Вместе с тем, как уже отмечалось ранее, река Хопер интересна сама по себе, к тому же она обладает достаточной протяженностью, чтобы претендовать на свой собственный статус. Эти факты привели к тому, что в ментальности Прихоперья прослеживается достаточно сильная территориальная «отстройка» от бренда Волги.
Приведем несколько примеров.
Коренной житель г. Поворино (мужчина, 50 лет, образование среднее, частный предприниматель): Да что там на вашей Волге хорошего есть? Вся рыба отравленная! Тьфу!.. То ли дело - наш Хопер. Рыбы - завались...
Коренной житель г. Балашова (мужчина, 31 год, образование высшее, программист): Был я недавно на пляже в Саратове - грязь кругом, вода в Волге мутная, купаться противно. А домой приехал, на Хопер пошел - красота...
Коренной житель г. Урюпинска (женщина, 44 года, образование высшее, журналист): Я недавно была по работе в Волгограде. Пошли мы как-то вечером на Волгу -ну тоска: вода мутная, запах какой-то странный. Я сразу же наш Хопер вспомнила.
Аналогичные примеры можно продолжать. Все респонденты, идентифицирующие себя как представители Прихоперья, вне зависимости от пола, возраста, уровня образования, в качестве «основной» реки указывают именно Хопер, при этом, как правило, противопоставляя его Волге и порой наделяя его самыми разными, подчас мифологическими, достоинствами. Налицо ярко выраженная «отстройка» от более сильного конкурирующего речного бренда - Волги.
Таким образом, можно утверждать, что территориальный фактор в формировании местной идентичности играет весьма существенную, а порой и основополагающую роль. Именно он является первичной идентификационнообразующей предпосылкой.
Однако современные официальные (именно официальные, не коммерческие и не «низовые», возникающие полуспонтанным образом) средства массовой коммуникации могут в существенной степени ослабить значение места именно как ментального единства. Особенно показательные примеры такого
Е.Ю. Стриганкова
деконструирующего влияния средств массовой коммуникации на проявления местной идентичности можно наблюдать в тех случаях, когда природно-географическое, а в еще большей степени - ментальное единство вступает в противоречие с единством административным. Пример местной идентичности Прихоперья подтверждает этот тезис.
Библиографический список
1. ийЬ: http://www.joumal.60parallel.org/ru/joumal/2008/31/294
2. Туровский Р.Ф. Центр и регионы: проблемы политических отношений. М., 2006.
3. Угорский проект: экология и люди ближнего Севера / под ред. Н.Е. Покровского. М., 2008.
4. Попова Д.Д., Стернин И.Л. Основные черты семантико-когнитивного подхода к языку: антология концептов. Волгоград, 2005. Т. 1.
5. Язык и национальное сознание: вопросы теории и методологии. Воронеж, 2002.
6. Казанский В. Средний Хопер // Отечественные записки. 2006. № 5.
7. Центр и региональные идентичности в России. СПб.; М., 2003.
E.Yu. Strigankova Lingvocommunicative Strategies of Social Interaction
The research of lingvocommunicative strategies paradigm includes the investigation of their content, structure, hierarchy, their role in communicative technologies modernization, the functioning in the processes of social changes. Interpretive, hermeneutic, semiotic, and discursive strategies are the effective tools of social reality construction, they provide the efficiency of social interaction.
Key words and word-combinations: social interaction, social communication, lingvocommunicative strategies, discourse, linguistic capital.
Исследование парадигмы лингвокоммуникативных стратегий включает изучение их содержания, структуры, иерархии, их роли в модернизации коммуникативных технологий, функционирование в процессах социальных изменений. Интерпретационная, герменевтическая, семиотическая и дискурсивная стратегии выступают эффективным инструментом конструирования социальной реальности, обеспечивая успешность социального взаимодействия.
Ключевые слова и словосочетания: социальное взаимодействие, социальная коммуникация, лингвокоммуникативные стратегии, дискурс, лингвистический капитал.
УДК 1:316:81 ’27 ББК 60.026:81.001.2
Е.Ю. Стриганкова ЛИНГВОКОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ СОЦИАЛЬНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Д оминирование системы коммуникации, созданной к началу XXI в., принципиально меняет характер общечеловеческой культуры и межкультурного общения. Это влияет на состояние современной социальной теории, разработку научных концепций модернизации современного общества, в том числе его коммуникативной системы, способной соответствовать успешному социальному взаимодействию.
В настоящее время происходит стремительное приращение знаний в сфере социальной информации и коммуникации. Новое направление знания об обществе - социология коммуникации - изучает, как средствами социальной коммуникации способствовать установлению эффективных свя-
