CC BY
58
ББК 63 YAK 930
В.Н. ЗУБОВ
V.N. ZUBOV
ФОРМИРОВАНИЕ KOHUEnUHH Е.Н. КУШЕВОЙ О РУССКО-СЕВЕРОКАВКАЗСКИХ ОТНОШЕНИЯХ В СЕРЕДИНЕ XVI в.
THE EVOLUTION OF YE. N. KUSHEVA'S
CONCEPTION OF THE RELATIONS OF RUSSIA WITH NORTH CAUCASUS IN THE MID XVIth CENTURY
В статье рассматривается динамика формирования концепции Е.Н. Кушевой относительно политики «Избранной Рады» на Северном Кавказе как одной из теоретических схем, сложившихся в «сталинской» историографии эпохи Ивана Грозного. Анализ акцентирован не только на общетеоретических воззрениях Е.Н. Кушевой, но и обращён к частным, но важным в историографическом плане наблюдениям исследовательницы. Показана интеграция концепции, предложенной Е.Н. Кушевой, в историографии начала 50-х годов ХХ века.
The paper looks into the evolution of Ye. N. Kusheva's conception of Muscovy's Privy Council's policies in North Caucasus as a stereotyped understanding of Ivan the Terrible's era specific to the Stalinist historiography. The focus is put not only on Ye. N. Kusheva's theoretical concepts, but equally on her special observations which are essential to understanding the general trends in Russian historiography. The integration of Ye. N. Kusheva's conception into the early 1950s' historiography is scrutinised within the framework of the political state of affairs in the Soviet Union in the mid 20th century.
Ключевые слова: Е.Н. Кушева, «Избранная Рада», ирано-турецкая война 15481555 гг., Ногайская Орда, Северный Кавказ XVI в., «сталинская историография», Ю.Д. Анчабадзе.
Key words: Ye. N. Kusheva, Muscovy's Privy Council, the 1548-1555 war between Iran and Turkey, the Nogay Horde, North Caucasus in the 16th century, the Stalinist historiography, Yu. D. Anchabadze.
Современной отечественной историографии присущ интерес к творчеству историка в условиях идеологической атмосферы «сталинского» периода развития советской науки, что находит отражение не только в регулярно появляющихся статьях,но и в в публикациях источников, в частности, писем, в появлении ряда крупных трудов, посвящённых этой теме [7].
В историографии восточного направления внешней политики «Избранной Рады» трудно найти работу, не затрагивавшую в той или иной мере вклад Е.Н. Кушевой в разработку данной проблемы (применительно к северокавказскому региону). Но практически нет работ, раскрывающих концепцию исследовательницы внешней политики России на Северном Кавказе в её целостном виде, не говоря уже об отражении становления системы взглядов Е.Н. Кушевой по этой проблеме. Особое место в историографии темы занимает работа Ю.Д. Анчабадзе «Е.Н. Кушева и русское кавказоведение ХХ века», но она написана с акцентом на личную жизнь исследовательницы и её взгляды относительно политики России на Северном Кавказе в XVII-XVIII вв. [1, с. 396-416].
Как пишет Ю.Д. Анчабадзе, интерес Е.Н. Кушевой к истории народов Северного Кавказа зарождается во второй половине 30-х годов ХХ века. Следуя воспоминаниям Е.Н. Кушевой, историк делает вывод, что на начальном этапе интерес к теме пробудил в исследовательнице дагестанский дея-
тель А.А. Тахо-Годи. Ю.Д. Анчабадзе отметил планомерность деятельности Е.Н. Кушевой по выявлению корпуса источников, особенно из фондов Посольского приказа [1, с. 406-407].
Как явствует из отчёта, составленного Е.Н. Кушевой, доцентом кафедры истории СССР Московского государственного педагогического института имени К. Либкнехта, исследовательница в 1940-1941 гг. «изучает историю народов Северного Кавказа в XVII в. в связи с международной обстановкой» [4, с. 154].
Промежуточным итогом этой работы стала статья Е.Н. Кушевой, опубликованная в начале 1943 года, - «Северный Кавказ и международные отношения XVI-XVII вв. (Обзор материалов русских архивов)» [2, с. 60-68], позволяющая выяснить пути приближения исследовательницы к пониманию содержания восточного направления внешней политики «Избранной Рады», в частности, в северокавказском регионе.
Концепция московско-северокавказских отношений в середине XVI века приобрела завершённый вид в обширной статье Е.Н. Кушевой, опубликованной в 1950 г., - «Политика Русского государства на Северном Кавказе в 1552-1572 гг.», а затем была кратко изложена в сборниках «Русско-дагестанские отношения XVI-XVII вв.», «Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв. Документы и материалы. Т. 1». (Под ред. Е.Н. Кушевой, Т.Х. Ку-мыкова / Сост Н.Ф. Демидова, Е.Н. Кушева, А.М. Персов. М., 1957); «Русско-дагестанские отношения в XVII - первой четверти XVIII века. Документы и материалы» (Махачкала, 1958) [5, с. 237-287].
Ю.Д. Анчабадзе отметил, что «хронологический отчёт русско-кавказских отношений Е.Н. Кушева ведёт с середины XVI века, когда, как было ею показано, начинаются систематические политические контакты Москвы со своими южными соседями». Историк справедливо писал, что в советской историографии до появления книги Е.Н. Кушевой, прежде всего, усилиями Г. Кокиева и Н.А. Смирнова «было высказано предположение о тесной взаимосвязи становления русско-кавказских отношений с динамикой международной ситуации в кавказско-переднеазиатском регионе, где ... сошлись интересы ... Оттоманской империи, шахского Ирана и России» [1, с. 410].
Вместе с тем Ю.Д. Анчабадзе, думается, заметно обеднил содержание концепции Е.Н. Кушевой вследствие того, что кратко резюмировал: первый этап русско-кавказских отношений исследовательница «соотносит ... с ирано-турецкой войной 1548-1555 гг. и её последствиями». Историк, занимаясь изучением этноистории адыгов, из всей палитры заключений Е.Н. Ку-шевой отметил лишь некоторые: «Стремясь овладеть северокавказскими путями, турецкое правительство попыталось поставить народы Северного Кавказа, прежде всего адыгов (именно так! - В. 3.), в зависимость от себя. Этот натиск и вызвал первые обращения адыгских князей к Москве... сначала западных адыгов, а затем и кабардинцев». Ю.Д. Анчабадзе отметил, что Е.Н. Кушева обратила внимание на влияние контактов адыгов с Москвой на ход турецко-иранской войны. Из всего спектра фактов русско-северокавказских отношений после 1552 г., получивших интерпретацию у Е.Н. Кушевой, Ю.Д. Анчабадзе подчеркнул важность того, что «Е.Н. Кушева установила» «местоположение» в устье реки Сунжи первой русской крепости, созданной по просьбе кабардинского князя Темрюка [1, с. 411].
Представляется важным представить эволюцию взглядов Е.Н. Кушевой на русско-северокавказские отношения в период «Избранной Рады», отражённой поэтапно в статьях «Северный Кавказ и международные отношения XVI-XVII вв. (Обзор материалов русских архивов)», и « Политика русского государства на Северном Кавказе в 1552-1572 гг.».
В первой статье Е.Н. Кушева чётко разделяет состояние историографии восточного направления внешней политики Московского государства в целом от изученности русско-северокавказских отношений к 1943 г.: «Вопрос о Северном Кавказе в международных отношениях XVI-XVII вв. остаёт-
ся мало освещённым». В качестве новейших работ по историографии восточной политики Москвы за XVI-XVII вв. исследовательница называет работы М. Полиевктова, Е. Зевакина, Н. Смирнова [2, с. 60, 68]. Статья отражает стремление исследовательницы изложить социально-экономическое и политическое состояние народов Северного Кавказа, а уже потом перейти к изложению политических межрегиональных контактов. Такой порядок и был реализован исследовательницей в монографии 1963 г., но не в статье в «Исторических записках» [2, с. 60].
Детально проанализировав документы, отложившиеся в Посольском приказе, Е.Н. Кушева отмечает, что «первые известия о посольствах от северокавказских владельцев в Москву относятся к царствованию Грозного. После завоевания Казани и Астрахани и возникновения на Тереке русского Терского города послы с Северного Кавказа появлялись в Москве постоянно». Исследовательница отмечает, что дела о северокавказских посольствах сохранились в фондах Посольского приказа с 80-х годов XVI в.», тогда как в статье 1950 г. привлекаются документы ещё 40-х годов того же века.
Исследовательница чётко обозначает интересы России, Ирана и Турции, как и места приложения сил этих держав в социуме северокавказского региона.
Е.Н. Кушева приводит обтекаемую формулировку, ставшую впоследствии главным направлением развития концепции исследовательницы о русско-кавказских отношениях: «На протяжении XVI-XVII вв. положение, степень влияния и политика трёх перечисленных стран - на Северном Кавказе менялись, как менялась и ориентация местных группировок» [2, с. 65].
По мнению исследовательницы, ситуация в регионе стала иной с присоединением Казани и Астрахани к Московскому государству, а также, со строительством по прямой просьбе кабардинских князей Терского города и «нескольких последовательно сменявших друг друга островов (правильнее - «острогов». - В. З.) у перевоза через Сунжу...». Именно с этого времени, по мнению историка, Москва начинает «близко входить в местные дела» [2, с. 65].
В целом видно, что автор статьи прибегает к общим формулировкам в своих заключениях, больше акцентируя внимание на векторах дальнейшего изучения, и если приводит частные наблюдения, то только ярко отражающие важнейшие моменты в перипетиях северокавказско-московских отношений XVI-XVII вв.
Статья в официальном издании Института истории АН СССР «Исторические записки», целью которой стало пристальное рассмотрение политики Русского государства на Северном Кавказе с 1552 по 1572 гг., имеет чёткое структурное деление на вводную, пять содержательных частей и заключение [5, с. 237-287].
Главный вывод Е.Н. Кушевой, важный для последующей историографии восточного направления внешней политики «Избранной Рады», заключается в том, что «основная линия политики московского правительства на Северном Кавказе» - «... опираясь на связи с народами Северного Кавказа и Кавказа, перерезать пути турецкой агрессии через Северный Кавказ в сторону Закавказья и удержать в своих руках выходы через Каспийское море на Восток» [5, с. 286]. Ещё одну черту российского курса на Северном Кавказе исследовательница видит в том, что «правительство Русского государства, как государства феодально-крепостнического, в своих сношениях с народами Северного Кавказа проводило политику поддержки феодального слоя населения Северного Кавказа; выехавшие с Кавказа на службу в Москву черкесские, кабардинские и тюменские князья влились в боярско-дворянские круги Русского государства и не раз занимали видное положение при московском дворе» [5, с. 287].
В вводной части автор определяет актуальность темы и даёт краткий обзор корпуса источников по проблематике статьи [5, с. 236-237].
В части I автор рассматривает геополитические аспекты политики Турции на Северном Кавказе, едва ли не впервые в историографии тесно увязывая эту политику с ирано-турецким противостоянием. Причём акцент сделан на 40-е годы XVI века [7, с. 237-241].
В начале II части исследовательница сразу указывает вектор дальнейшего повествования: «Обратимся теперь к дошедшим до нас известиям о политике Турции и Крыма в отношении Астрахани и ногаев в годы ирано-турецкой войны середины XVI в.» [5, с. 241]. При этом исследовательница не может обойти вниманием влияние Москвы на Ногайскую Орду. Впервые в историографии Е.Н. Кушева доказательно утверждает, что «уже и «астраханское дело» вовлекало Москву в круг вопросов, связанных с ирано-турецкой войной 1548-1555 гг. Некоторые факты указывают на то, что эта война нашла и прямое отражение в московской внешней политике» [5, с. 246].
Часть III статьи посвящена политике Москвы в отношении Крыма и военным действиям в 1550-е годы на Северном Кавказе. Исследовательница не только вновь акцентирует внимание на том, что «ирано-турецкая война 1548-1555 годов как раз совпадает во времени с русским продвижением по волжскому пути, взятием Казани и Астрахани и установлением сношений черкесских племён с Москвою», но и утверждает, что эти аспекты проблематики статьи в историографии «подробно ещё не изучены» [5, с. 246-258]. В качестве примера приводятся работы А.А. Новосельского и Н.А. Смирнова. Обнаруженную историографическую лакуну Е.Н. Кушева восполняет не только сведениями о русско-черкесских и крымско-черкесских отношениях того времени, но и посредством, как она выражается, «изучения внутренней истории народов Северного Кавказа» [5, с. 249]. Исследовательница заключает, что «взятие Казани и Астрахани русскими и события в Западной Чер-кесии были в числе причин, побудивших султана к заключению мира: связи Турции с Средней Азией через Астрахань были нарушены, использование северо-кавказского пути для операции в Закавказье затруднено, силы крымского хана и часть турецких сил отвлечены для противодействия русским и черкесам» [5, с. 259].
IV часть статьи исследовательницы отведена событиям «в Черкес-сии в связи с общим планом московских операций против Крыма» в 15581564 гг. Е.Н. Кушева задолго до И.Б. Грекова указала на роль Польши в русско-турецко-крымских отношениях по поводу кавказского театра действий: «Московское правительство приложило много усилий, чтобы удержать свои позиции в Черкесии, Крым и Польша - чтобы выбить из неё русских» [7, с. 259]. Е.Н. Кушева делает акцент на компаративном привлечении не только сочинений А.М. Курбского, летописных известий, как это практиковалось в предшествующей историографии, но и неизданных наказов русским послам в Ногайскую орду - Мокею Лачинову к Али - Мирзе 1557 г., Елизару Мальцеву к князю Измаилу 1558 и 1559 гг., Петру Совину к князю Измаилу и Семёну Мальцеву к сыну Измаила Магмет-мирзе 1560 г. », а также переписки крымского хана с Сигизмундом-Августом, сообщений французского посла при ко-стантинопольском дворе, опубликованных E. Charriere. [5, с. 267-268].
В V части работы исследовательницей рассматривается «несколько вопросов политики Москвы конца 1550-х и 1560-х годов в отношении Кабарды и северо-восточного Кавказа» [5, с. 268]. При этом приводятся статистические подсчёты дипломатических транзакций с кабардинскими правителями. В этой части работы исследовательница специально пытается контурно описать «общую линию политики Ивана Грозного в отношении Грузии в 5060-е годы»: «Она заключалась в стремлении оказать Грузии поддержку» [5, с. 237-241]. Используя приёмы ретроспективного анализа, Е.Н. Кушева «известия с более подробными сведениями о русско-грузинских отношениях последней четверти XVI в.» распространяет на действия русской дипломатии в отношении Грузии в середине XVI века: «одной из важных сторон русско-грузинских сношений при Грозном должен был быть вопрос об опорных пун-
ктах и путях этих сношений. Пути шли через Северный Кавказ, и отношения Москвы с народами Северного Кавказа имели для политики Москвы в Закавказье большое значение» [5, с. 270].
В заключение автор не только приводит ретроспективный взгляд на политику России на Кавказе в конце XVI - начале XVII вв., но и даёт идеологическую оценку наблюдаемых явлений в середине XVI века в политической сфере циркум - кавказского региона. Эта идеологическая интерпретация была выстроена в духе своего времени - в её основе лежит «законченное учение» «товарища Сталина» «об образовании многонациональных государств на востоке Европы, где «интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия», и где «зарождаются многонациональные государства с одной, более развитой, нацией во главе... » [5, с. 287]. Используя идеологему И.В. Сталина («В России роль объединителя национальностей взяли на себя великороссы, имевшие во главе исторически сложившуюся сильную и организованную дворянскую военную бюрократию»), Е.Н. Кушева обосновывает свои выводы в том, что во-первых, «продвижение Русского государства по волжско-каспийскому пути в XVI в. отвечало требованиям экономического развития страны и уже в том же веке повело к возникновению постоянных торговых связей Москвы с рынками Востока, в частности, Закавказья»; во-вторых, «не меньшее значение для укрепления связей Русского государства с народами Закавказья и Северного Кавказа имела агрессия со стороны Турции и Крыма, заставившая народы Кавказа искать защиты у России» [5, с. 287]. Так исследовательница мастерски обошла вопрос о «прогрессивном характере» вхождения Среднего и Нижнего Поволжья, как и части Кабарды, в состав Русского государства.
Итак, историографическая значимость концепции русско-кавказских отношений середины XVI в., сформулированная Е.Н. Кушевой в сложной политической обстановке времени «апогея сталинизма», не утратила своего значения не только для современников, но и оказала и оказывает влияние на историческую мысль всей отечественной историографии истории России XVI-XVII вв.
Е.Н. Кушева убедительно обосновывает идеи предшественников, прежде всего Н.А. Смирнова, о том, что анализировать политику «Избранной Рады» на Кавказе необходимо сквозь призму региональных противоречий: ирано-русских, русско-турецких. По её мнению, основная борьба на юго-восточных рубежах России завязалась вокруг Северного Кавказа и Нижнего и Среднего Поволжья. Исследовательница, отметив сохранение формального мира между Россией и Турцией, на обширнейшем фактическом материале не только показала всю сложность и противоречивость взаимоотношений между двумя государствами, но и осветила на основании документов, прежде всего Посольского приказа, сложную судьбу народов, обитающих в северокавказском регионе, доказав существование на конкретном примере действие общности исторических судеб.
Литература
1. Анчабадзе, Ю.Д. Е.Н. Кушева и русское кавказоведение XX века [Текст] / Ю.Д. Анчабадзе // Русско-чеченские отношения второй половины XVI-XVII вв. : сборник документов / сост. Е.Н. Кушева. - М. : Изд. фирма Восточная литература, 1997. - 446 с.
2. Кушева, Е.Н. «Северный Кавказ и международные отношения XVI-XVII вв. (Обзор материалов русских архивов)» [Текст] / Е.Н. Кушева // Исторический журнал. - 1943. - № 1. - С. 60-68.
3. Кушева, Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. Вторая половина XVI - 30-е годы XVII века [Текст] / Е.Н. Кушева. - М. : Изд-во Академии Наук СССР, 1963. - 372 с.
4. Кушева, Е.Н. Научная работа кафедры истории СССР Московского государственного педагогического института имени К. Либкнехта [Текст] / Е.Н. Кушева // Историк-марксист. - 1941. - № 6. - С. 154-155.
5. Кушева, Е.Н. Политика Русского государства на Северном Кавказе в 15521572 гг. [Текст] / Е.Н. Кушева // Исторические записки / Институт истории АН СССР. - 1950. - Т. 34. - С. 237-287.
6. Кушева, Е.Н. Русско-дагестанские отношения XVI-XVII вв. [Текст] / Е.Н. Кушева // Русско-дагестанские отношения XVI-XVII вв. - М. : Наука, 1957. -368 с.
7. Юрганов, А.Л. Русское национальное государство. Жизненный мир историков эпохи сталинизма [Текст] / А.Л. Юрганов. - М. : РГГУ, 2011. - 765 с.
