CC BY
36УДК 94(470.6)«1792/1910»
ФЕДИНА И.М.
ФОРМИРОВАНИЕ И ХОЗЯЙСТВЕННОЕ ОБУСТРОЙСТВО ХУТОРСКИХ ПОСЕЛЕНИЙ КУБАНСКИХ (ЧЕРНОМОРСКИХ) КАЗАКОВ
В КОНЦЕ XVIII-XIX ВВ.
Ключевые слова: хутор, хуторское хозяйство, кубанское казачество, хозяйственное обустройство
В статье анализируются зарождение и хозяйственная деятельность хуторских поселений на Кубани XVIII-XIX вв. На примере социально-экономического обследования одного из кубанских хуторов конца XIX в. прослежено хозяйственное обустройство и экономическая дифференциация жителей. Рассматриваются исторические и экономические закономерности поселенческой системы кубанских казаков.
FEDINA, I.M.
FORMATION AND HOUSEHOLD ESTABLISHMENT OF FARM SETTLEMENTS OF KUBAN (BLACK SEA) COSSACKS IN THE END OF THE XVIII-XIX CENTURY
Keywords: farm, farm, Kuban Cossacks, economic arrangement.
In the article analyzes the origin and economic activity of the farm settlements in the Kuban of the XVIII -XIX centuries. On the example of socio-economic survey of one of the Kuban farms of the late XIX century traced the economic development and economic differentiation of the inhabitants. It is viewed the historical and economic patterns of the settlement system of the Kuban Cossacks.
История формирования хуторских поселений, является неотъемлемой частью истории кубанского казачества, поэтому изучение проблем развития кубанского хутора позволяет по-новому взглянуть на отдельные принципиальные сюжеты казачьей истории. Ретроспективный взгляд на функционирование кубанского хутора поможет лучше понять этнокультурные тенденции в формировании кубанского казачества. Изучение исторической повседневности кубанского казачества, в массе своей проживавшего именно в хуторах, обеспечивает полноценную научную инсталляцию казачьего образа жизни, сущностью которого являлись активная охрана государственных интересов на Юге России и последовательное освоение приращиваемых к Российскому государству территориальных пространств в культурно-хозяйственном отношении.
На значительных земельных просторах, на окраине Российской империи в конце XVIII в. возник специфический тип хуторских хозяйств, с присущей им структурой сельских поселений. Самодостаточность хозяйственной системы кубанского хутора долгое время оставалась феноменом локальной истории, который еще только предстоит осмыслить в современной российской историографии. Его, прежде всего, партикулярные экономические параметры предопределяли специфику этой хозяйственной системы, обладавшей достаточной экономической эффективностью. Здесь речь идет не только о площади занимаемых земельных наделов, и/или особенностях землепользования, равно как и о перечне выращиваемых сельскохозяйственных культур, хотя и без этих специфических экономических параметров хутор сложно себе представить. Кубанский хутор позиционировал собой именно целостную хозяйственную систему со своей внутренней логикой развития.
Свободное пользование казачеством земельными угодьями на общевойсковой земле закрепило нормативное правило «Порядка общей пользы» (1794 г.), согласно которому Войско имело исключительное право выдавать открытые листы «на вечное спокойное владение дворами, хуторами, мельницами». Параграф 23 гласил: «... вышеописанным старшинам и казакам на вечно-покойное показанными дворами,
хуторами, мельницами, лесами, садами, виноградами и рыболовными заводами владение выдать открытые листы, с тем, чтоб до оного, кроме хозяина и законного его наследия, ко владению никто права не имел [,] да и землею не утеснял» [1]. Таким образом, владельцами хуторов становились казачьи старшины и зажиточные казаки. И это вполне объяснимо, ведь для эффективного ведения хуторского хозяйства непременно требовались: орудия труда, рабочий скот, а также немалые материальные средства для найма работников, поскольку казаки несли постоянную военную службу и не всегда могли уделять достойное внимание своему хозяйству.
Расширение прав собственности казачества на землю являлось подтверждением его заслуг и большого значения для продвижения государственных интересов. Именно свободное пользование земельными участками и обустройство хуторов на общевойсковой земле способствовали появлению законодательно закрепленного правила. С получением войском исключительного права выдавать «открытые листы» на вечное пользование землей, по сути, землевладение стало военно-войсковым, и все возникавшие споры решались согласно законодательству военного времени.
Устанавливаемый порядок пользования неизбежно подталкивал к формированию частной собственности на войсковых землях. Старшинам предоставлялись значительные привилегии, разрешалось поселять при хуторах родственников и вольнонаемных, «определить им земли» по прилагаемой штатной росписи.
Кроме того, разрешалось в частновладельческих хуторах селить совершенно посторонних людей, не принадлежащих к Войску. И чем больше по занимаемой площади хозяину хутора принадлежала заимка, тем больше требовалось работников для обслуживания созданного в ней хозяйства.
Со временем сами куренные общества - нечиновные члены войсковой семьи -стали жаловать хуторами своих собратьев. Все, кому становилось по разным причинам тесно в курене, кому требовалось спрятаться от преследования полиции и уклониться от выполнения повинностей, ставили обильное угощение куренному обществу и, под естественным влиянием учиненного застолья, получали от этого общества письменное, подкрепленное бесчисленными «рукоприкладствами», дозволение свободно выселиться в поле, «сесть хутором».
Среди владельцев хуторов оказывались и предприимчивые рядовые казаки, о чем свидетельствует, к примеру, прошение казака Незамаевского куреня Захария Нестеровича Белковца. Он писал: «Имея жительство с давнего времени в курень Незамаевский собственным домом [,] я расплодил рогатого скота до 60 штук [,] с которым бывшем в затруднении на дальнейшее время [.] Помещаясь в том курене без угнетения себя жителей к поддержанию скотоводства [,] доставляющие единственный способ поддержания в службе в семейственном быту, я купил ничтожной постройки хутор. Хутор из одного плетнёвого домика и будки» [2]. В такой ситуации хозяйственному казаку хотелось расширить свои владения.
Во взаимоотношениях владельцев кубанских хуторов далеко не всегда проявлялось социальное неравенство. Многие хуторяне десятилетиями жили рядом душа в душу, почитая добропорядочных соседей, независимо от социального статуса. Так, в докладной бейсугского местного начальства упоминаются прошения сотника Гаврилы Скакуна и казачки Евдокии Куренковой, которые «более 20 лет поселились и жительствовали хуторами при речке Великом Бейсуге [,] по течении оной с левой стороны [,] и с того времени обрабатывали куты [небольшие участки, скорее всего, расположенные в тупиковых балках. - авт.] для посева хлеба и покоса [,] соблюдают полную для себя выгоду [,] не делавших никому ни малейшего притеснения» [3].
Расширение масштабов хозяйственной деятельности в хуторах подпитывало потребность в увеличении числа рабочих рук для ведения хозяйства. Дополнительную
рабочую силу хозяева хуторов стремились заполучить любыми средствами, вплоть до незаконных. В этом стремлении многие из них проявляли поразительную изобретательность ради достижения поставленной цели. Помимо широко распространенного укрывательства беглых крепостных в хуторах и кошах, маскировки их в качестве своих родственников, зачисления в казаки и т.д., отдельные владельцы умудрялись записывать в казачье сословие даже захваченных в плен во время польского похода 1794 года повстанцев, а затем использовать их практически бесплатный труд в своем хуторском хозяйстве.
Расширение землевладения «с правом вольной заимки» просуществовало почти пятьдесят лет, поскольку до 1842 г. захват территорий оставался главным способом завладения земельными участками. И здесь преуспевали те, у кого наличествовала возможность частного отчуждения властных функций. Не случайно именно войсковые старшины оказывались первыми и наиболее крупными владельцами земель. Именно хутора открывали широкие возможности для развития на Кубани степного скотоводства, а оно, в свою очередь, отдаляло хутора от коренных поселений, от куреней и станиц. С другой стороны, расположение хуторов вдали от станиц и наличие больших земельных участков облегчало переход к трехпольному (как правило, к смене вариантов: пар, озимые, яровые) и далее - к концу XIX в., - к многопольному севообороту. А это был путь к более эффективному хлебопашеству. Кроме того, в отдаленных степных хуторах проще становилось заниматься лесоразведением, позволявшим не только благоустраивать новые территории, но и влиять на результаты земледельческого труда. Хутора давали возможность их владельцам обзавестись большими плодовыми садами, иметь вольные лошадиные табуны.
Длительное сохранение в Черноморском казачьем войске порядка землевладения с «нравом вольной заимки» и подтверждение прав на старозаимочные земельные участки консолидировали основную часть земель в руках зажиточных казаков и обеспечили формирование потомственного землевладения. В результате, новое, молодое поколение казачьих офицеров не могло рассчитывать на получение во владение хуторов [4]. Ему приходилось уповать в жизненном самообеспечении только на свое жалование (без льгот). При этом следовало еще соответствовать званию офицера. С другой стороны, экономическому развитию хуторского хозяйства мешал уравнительный порядок в пользовании земельными угодьями. Старозаимочные земельные участки сосредоточились в руках немногих лиц, а при распределении войсковой земли на пропорциональные участки, войсковые обыватели, имевшие большие стада, не могли поместиться на частных, в собственность полученных участках. Они, по Высочайшему положению, оплачивали войску огромные пространства пастбищ и сенокосов, которыми пользовались по существу на правах государственной аренды. Широкая распространенность, по сути, частного землевладения на войсковых землях и стремление войсковых обывателей уйти от налогов сужали налогооблагаемую базу, а Черноморское казачье войско теряло немалую часть доходов.
После переселения на Кубань к таким исконным видам хозяйственной деятельности запорожского казачества как скотоводство, коневодство и рыболовство добавилось еще и земледелие. На период проведения сельскохозяйственных работ казачьи семьи перебирались в полевые временные жилища: шалаши (коши), землянки, и пр., а более зажиточные казаки выстраивали на дальних земельных участках хаты и хозяйственные постройки для содержания скота.
Чтобы представить, как жили хуторяне в Кубанской области в конце XIX в., какими земельными угодьями казаки располагали, проживая в кубанских хуторах, каким хозяйством обзаводились, какой скот выращивали, чем питались и т.д., обратимся к материалам обстоятельного (хотя и несколько фрагментарного) социально-
экономического обследования хутора Сосыкского Ейского отдела (ныне станица Атаманская в Павловском районе Краснодарского края). В архивном деле эти материалы обозначены как «Сведения об экономическом благосостоянии казаков Кубанского войска, Ейского отдела, Сасыкскаго хутора, составляющегося из 60 домохозяев, кои разделены на три категории: богатаго, средняго и беднаго состояния; в среднем выводе за 12 марта 1899 года» [4].
Итак, небольшой, но многодворный хутор Сосыкский, относившийся к юрту «коренной» станицы Полтавской, расположенный на тот момент в Ейском отделе Кубанской области насчитывал на 12 марта 1899 г. 60 дворов. Все домохозяева из числа войскового казачьего сословия делились по критерию хозяйственной состоятельности на три социальные группы: 1) богатые; 2) середняки; 3) бедняки.
К домохозяевам I категории названного хутора причисляли 14 богатых хуторян, которые составляли четвертую часть (23,3 %) от всего количества домохозяйств. В распоряжении каждого богатого казака находилось три паевых казачьих надела земли, в том числе 30 десятин составлял пахотный клин, 7,5 десятин отводилось под сенокосные угодья, 7,5 десятин использовались для выпаса домашнего скота («толочная земля»). Свой тройной надел в 30 десятин пахотной земли богатый казак сам же и обрабатывал. Однако ему этой земельной площади «для поддержания экономического отношения» не хватало. Нехватку пахотных земельных угодий для развития своего хозяйства он восполнял путем аренды дополнительных земельных участков у своих же хуторян. В результате еще 20 десятин пахотной земли и 5 десятин сенокосов богатый казак арендовал, прежде всего, у бедных казаков. Кроме того, в хуторском хозяйстве богатого казака содержалось: 4 рабочих лошади; 2 косяка лошадей, состоящих из взрослых лошадей и жеребят; 2 пары рабочих волов; 4 дойных коровы; 6 голов гулевого скота (т.е. крупного рогатого скота, не используемого в качестве тягловой силы, нагуливающего вес, подрастающего. - авт.); 3 телят; 20 овец; 3 свиней. Птицеводческая часть состояла из гусей, уток и кур. Особой частью хуторского хозяйства богатого казака являлось молочное скотоводство, сориентированное исключительно на внутреннее потребление, особенно в зимний период времени. В среде богатых казаков в период Петропавловского и Успенского постов молочные продукты в пищу не употребляли.
К домохозяевам II категории относили 17 состоятельных домохозяев - казаков-середняков, которые составляли в рассматриваемом хуторе Сосыкском немногим более четвертой части (28,3 %) от всего количества домохозяйств [5].
В распоряжении каждого казака-середняка находилось два паевых казачьих надела земли, в том числе 20 десятин составлял пахотный клин, 5 десятин отводилось под сенокосные угодья, 5 десятин использовались для выпаса домашнего скота («толочная земля»). Свой двойной надел в 20 десятин пахотной земли казак-середняк обрабатывал самостоятельно. В результате он получал урожай зерновых культур общим объемом 80 четвертей (по нашим подсчетам более 9 тонн - авт.). Хлебные излишки продавались приезжим покупателям на дому. Садоводством, виноградарством и пчеловодством казак-середняк не занимался. В хуторском хозяйстве казака-середняка содержалось: 3 рабочих лошади; 1 пара волов; 2 коровы; 4 головы гулевого скота и 2 телка; пара свиней. Овец в таком хозяйстве обычно не имелось. Птицеводческая часть хуторского хозяйства казака-середняка также состояла из гусей, уток и кур.
К домохозяевам III категории на хуторе Сосыкском относили 27 домохозяев - они составляли почти половину (45 %) от всего количества хуторских домохозяйств. В распоряжении каждого казака-бедняка находился один паевой казачий надел земли, в том числе 10 десятин составлял пахотный клин, 2,5 десятины отводилось под сенокосные угодья, 2,5 десятины использовались для выпаса домашнего скота («толочная земля»). Одну половину своего надела, или 5 десятин пахотной земли, казак-бедняк обрабатывал
самостоятельно. Еще 5 десятин пахотной земли казак-бедняк сдавал в аренду из расчета по 5 руб. в год за каждую десятину. В аренду также передавалась половина имевшихся в распоряжении казака-бедняка сенокосных угодий (1,25 десятины) из расчета по 2 руб. в год за десятину. В хуторском хозяйстве казака-бедняка получали урожай зерновых культур общим объемом 20 четвертей (по нашим подсчетам примерно 2,3 тонны. - авт.). При таком урожае зерновых культур хлебных излишков никак не выходило. Полученное зерно делилось на две части: продовольственное и семенное, которое, соответственно, использовалось для внутреннего потребления семьи казака-бедняка и для обеспечения будущего посева.
Кроме того, имелись 2 рабочих лошади, 1 корова, 1 телка, 1 свинья. Птицы, кроме кур, в этом хозяйстве не разводили. Поголовье кур у хуторянина-бедняка заметно увеличивалось лишь в летний период. Если же выращенное поголовье кур превышало внутренние потребности, то его избыток осенью и в начале зимы продавался приезжим покупателям. Получаемые молочные продукты рассчитывались исключительно на внутреннее потребление, особенно в зимний период времени. Излишков в этом случае практически не бывало.
Все свободное время от насущных дел в своем хозяйстве у казака-бедняка уходило на выполнение поденных работ у домохозяев I и II категории, то есть у богатых и состоятельных казаков-соседей.
В отношении проведения обработки земельных участков в хуторах существовали разные подходы у хуторского населения. Многие арендаторы, да и богатые казаки сами обрабатывали свои земельные участки. Однако часть землевладельцев и землепользователей прибегали к услугам наемных работников, причем нанимали батраков с расчетом на их дешевую рабочую силу. Батраков привлекали в основном из числа иногородних, которые проживали в тех же хуторах.
В пореформенный период второй половины XIX в. на Кубани формируются овцеводческие хозяйства, которые после накопления материально-финансовых ресурсов, постепенно переросли в многоотраслевые латифундии. Эти обширные поместья («экономии») быстро сориентировались в развитии сельскохозяйственного производства на использование исключительных экспортных возможностей своей продукции. Предприимчивые династии Макеевых, Меснянкиных, Мазаевых, Николенко сумели зарекомендовать себя как достаточно крупные поставщики среди скотопромышленников Юга России. В мощных хозяйствах этих семейств, закрепившихся в кубанских хуторах, насчитывалось от 40 до 80 тыс. голов тонкорунных овец [6].
Развитию товарного земледелия на Кубани со второй половины XIX в. способствовало значительное увеличение масштабов использования наемного труда. Причем, наиболее активно применялся труд так называемых сезонников в период проведения трудоёмких полевых работ, особенно во время уборки урожая. Так, в 1902 г. на полях Кубани трудилось около 90 тыс. наемных рабочих [7]. В первую очередь, их привлекали станичные землевладельцы с исключительно рыночной ориентацией хозяйств.
Тем не менее, преобладающими среди кубанских хуторов по-прежнему оставались большие казачьи хутора, состоявшие из переселенцев какой-либо одной станицы, подчинявшиеся в земельном отношении все той же самой станице. В административно-территориальном порядке каждая станица вместе с «коренными» хуторами (не чересполосно лежащими и подчиненными ей в земельном отношении) составляла отдельный станичный юрт. В юрт также входили: и территория самой станицы, и отдельные частновладельческие хутора. Созданные бывшими станичниками хутора целиком и полностью зависели от лояльного отношения к ним «коренных» станиц. Они никак не могли самостоятельно решить порой даже самые насущные вопросы местной
жизни. К примеру, построить приходскую церковь, организовать общественный хлебный магазин («гамазею»), закупить лесоматериалы для общественных нужд и т.д.
Итак, хозяйственное обустройство кубанских хуторов неизбежно приводило к социальному расслоению казачества, что отчетливо видно на примере социально-экономического обследования хутора Сосыкский станицы Полтавской, когда сформировались три категории домохозяйств: богатые, середняцкие и бедняцкие. Более того, решение насущных вопросов общественной хуторской жизни оказывалось невозможным без развития аренды в поземельных отношениях, в том числе внутри хуторских поселений. Именно аренда земельных участков становилась одним из важнейших (если не самых главных) источников получения дохода для хуторских обществ, повышая уровень хозяйственного обустройства самих хуторов.
Своеобразным полюсом и вершиной экономической эволюции кубанских хуторов являлись мощные латифундии (или, как тогда их называли, «экономии») преуспевающих землевладельцев, скотопромышленников и конезаводчиков. Их имена превращались в символы хозяйственного благополучия Кубани, порой возвышая не только собственные фамилии, но и обозначая товарные знаки качества кубанского сельскохозяйственного производства. Вместе с тем, на Кубани стали фактом исторической действительности хутора-имения с многоотраслевым хуторским хозяйством.
Литература и источники
1. Щербина Ф.А. Земли частного владения лиц войскового сословия в Ейском отделе Кубанского казачьего войска // Кубанский сборник. - 1894. - Т.3. - С.78.
2. Государственный архив Краснодарского края (далее ГАКК). Ф. 250. Оп. 2. Д. 1229. Л. 23.
3. ГАКК. Ф. 250. Оп. 2. Д. 342. Л. 144.
4. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 606. Л.Л. 2-3об.
5. ГАКК. Ф. 449. Оп. 6. Д. 606. Л.Л. 2-3об.
6. Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. / под общ. ред. профессора B.H. Ратушняка. - Краснодар: Советская Кубань, 1996. - С. 362.
7. Предпринимательство на Кубани // Жинкин А., Паламарчук О. Кубань: история, экономика, культура. - Краснодар, 2001. - С.348.
ФЕДИНА ИРИНА МИХАЙЛОВНА - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России Кубанского государственного университета.
FEDINA, IRINA M. - Ph.D. in History, Associated Professor, Department of History of Russia, Kuban State University (ir_Lap@mail.ru)
УДК 94(47.56).08:055.2-058.232
АБДРАХМАНОВ К.А. ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО ЖЕНЩИН КУПЕЧЕСКОГО ЗВАНИЯ В ГОРОДАХ ОРЕНБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ ПОРЕФОРМЕННОЙ ЭПОХИ1
Ключевые слова: купеческие жены, золотопромышленность, недвижимость, оренбургские купчихи, женское предпринимательство, наследство.
Работа посвящена изучению предпринимательской активности женщин купеческого звания в городах Оренбургской губернии пореформенного времени. Изначально заложенный как торговый оплот Российской империи на границе с Центральной Азией, Оренбург разрастался, преображался внешне и укреплялся экономически в немалой степени благодаря финансовым успехам живших в нем коммерсантов. Среди довольно многочисленной бизнес элиты городов региона встречалось немало женщин-предпринимателей, чья профессиональная деятельность нашла очень скупое отражение в документах того времени. В связи с этим, обращение к данной теме выглядит весьма привлекательным на фоне ее малоизученности и популярности в современной науке гендерного
1 Статья выполнена при поддержке гранта РФФИ № 17-31-00010(а1)
