CC BY
36
О и
О И
и
И р и <
О
§
ш и
^ Ш
Рн СЦ
<!
НН к—I
ио К
Д «
83
л
£
и
Ч
РЭ
о
С
Д
Т.Б. Ремезовская ФОРМИРОВАНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СПИСКА ОБЪЕКТОВ АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ В ПЕРМСКОМ КРАЕ
ГКУК «Краевой научно-производственный центр по охране и использованию памятников истории и культуры1 Пермского края», г. Пермь
История памятникоохранительной деятельности, имея не только познавательные, но и практические аспекты, на протяжении длительного времени вызывает интерес исследователей. Однако большая часть из них совершенно игнорирует вопрос соотношения законодательной базы, финансового и кадрового обеспечения с реальным количеством охраняемых в тот или иной период объектов культурного наследия.
С конца 1860-х гг., когда по инициативе археологической общественности начинается разработка законодательных актов, охватывающих все аспекты охраны культурного наследия, в российском памятникоохранительном законодательстве закрепляется принцип, т.н. «регистрации» - объект наследия, подлежащий сохранению, определяется не через законодательно закрепленный максимальный формальный набор признаков, а через включение в особый список. В первом же проекте положения об охране древних памятников, выработанном по поручению I Археологического съезда членами Московского археологического общества в 1869 г., предлагалось
© Ремезовская Т.Б., 2008
распределение памятников «по степени важности» (Охрана... 2000, с. 136-139).
В силу различных причин, законодательно эти положения в Российской империи закреплены не были, соответственно отсутствовали и государственные списки памятников, в том числе и археологии, хотя научное выявление проводилось. Идеи археологической общественности по поводу государственной охраны наследия воплотила уже новая власть.
Основы работы по выявлению и централизованному учету памятников заложил Декрет СНК от 05.10.1918 г. «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений». Декретом выделялись две группы объектов наследия: памятники монументальные (недвижимые) и вещевые (движимые), а также давалась ценностная характеристика: «имеющие большое научное, историческое или художественное значение» (Охрана. 2000, с. 392-393). Прямого указания на объекты археологического наследия в нем не было, т.к. основной задачей его было сохранение наследия в условиях Гражданской войны, которая в значительной степени отвлекала население от кладоискательства и нового строительства (прямых факторов разрушения объектов археологического наследия). Соответственно памятники археологии не были включены в первые государственные списки, составленные Нар-компросом к 01.01.1922 г.
Выявление памятников археологии и постановку их на государственный учет Главнаука начала только весной 1925 г., циркулярно обратившись к местным органам НКП о сборе информации.
При этом формирование перечня объектов археологического наследия на
Урале началось независимо от центра. Этому вопросу уделялось основное внимание комиссии по учету памятников старины и искусства при Уральском областном бюро краеведения (УОБК, организована в 1924 г.), возможно потому, что она фактически объединилась с археологической комиссией Уральского общества любителей естествознания. Материалы, поступавшие от краеведческих организаций и музеев области, а также от членов комиссии, регистрировались по карточной системе. Основой списка послужили археологические карты Толмачева и Словцова (ГА РФ Ф. А-2307. Оп. 10. Д. 134. Л. 144; ГАСО Ф. Р-677. Оп. 1. Д. 2. Л. 35 об.). Никакие критерии для отбора объектов в списки не предъявлялись, задача стояла в том, чтобы аккумулировать все сведения. Судить о продуктивности этой работы весьма трудно, так как в первый государственный список памятников археологии, утвержденный ВЦИК 10.12.1934 г., вошел только один памятник Пермского края: археологический заказник - Бродовский могильник (Кунгурский район). Все объекты были поделены на 2 категории: заповедники и заказники. В заповеднике разрешалось только научное изучение. Заказник - «пункт, в котором уже проводились археологические раскопки, но они еще не закончены, поэтому строительство на их территории может быть разрешено только в том случае, если в определенные сроки будут закончены археологические работы, так как значимость добытых памятников на данной территории не представляет особого значения, и поэтому они остаются под наблюдением и охраной до окончания работ. К этой же категории должны быть отнесены и участки, на которых работа еще не велась, но есть основание к тому, чтобы данная территория была обследована» (ГА РФ Ф. Р-1235. Оп. 76. Д. 89. Л. 25).
Постановка объектов археологического наследия на государственный учет активизировалась в конце 1930-х годов. К июню 1938 г. на местном учете числился уже 141 памятник археологии (ГА-РФ Ф. 1235. Оп. 76. Д. 117. Л. 106). За 1939-1940 гг. выявлено и учтено 167 (для сравнения, в тот же период: историкореволюционных памятников и памятников Гражданской войны - 1330, исторических, историко-бытовых и памятников гражданской архитектуры - 108, памятников церковного зодчества - 62). На «централизированную» государственную охрану ни один объект археологического наследия не поставлен (К сожалению, детализация по регионам отсутствует).
Основной задачей, которую музейно-краеведческий отдел управления по-литпросветработы НКП РСФСР собирался решить в 1941 г., была выработка единой формы учета, что позволило бы объединить все данные об археологических памятниках, накопленные в краеведческих музеях республики (ОПИ ГИМ Ф. 54. Д. 1087. Л. 40).
Новая государственная система охраны культурного наследия, сформированная в годы Великой Отечественной войны, внесла коррективы в формирование государственных списков. Объекты наследия были поделены по видам между разными ведомствами, памятники археологии отнесены к историческим памятникам и вменены органам кульп-росветработы. При этом предполагалось, что необходимая документация по памятникам будет передана из соответствующих органов народного просвещения вместе со штатными единицами. На практике же обнаружилась полная утрата преемственности.
В соответствии с постановлением СМ СССР № 3898 от 14 октября 1948 г. «О мерах улучшения охраны памятни-
ков культуры», в 1949-50 гг. соответствующими ведомствами первоначально планировалось лишь провести сверку ранее составленных списков, и включить в них новые, в частности, связанные с Великой Отечественной войной. Однако отсутствие списков на местах вызвало необходимость провести общегосударственное выявление и учет памятников, в т.ч., и археологических. В Прикамье, как и в стране в целом, это мероприятие столкнулось с рядом сложностей.
Поставленные сроки совершенно не соотносились с количеством специалистов в регионах. В штате областного отдела культурно-просветительской работы был лишь один инспектор, занимающийся, кроме других обязанностей, памятниками истории и археологии (ГАПО Ф. Р-930. Оп. 1. Д. 51. Л. 49; Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 24. Л. 4). Вероятно, аналогичная ситуация существовала в стране в целом. Поэтому в инструкции, утвержденной 20.04.1949 г., рекомендовалось привлекать к выявлению памятников и паспортизации научных сотрудников музеев, преподавателей и студентов вузов, учителей, краеведов и др. (ГАПО Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 275. Л. 46-49).
Музейная сеть Молотовской области в этот период состояла из 8 музеев, в большинстве которых было по одному специалисту с высшим образованием (при штате в 3 человека) - он же, как правило, и директор. По оценкам краеведов, в области было известно 152 памятника археологии, по мнению директоров музеев, для обследования этих памятников и составления первичной учетной документации требовалось 2-3 года (ГАПО Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 52. Л. 8).
Привлечение студентов-археологов под руководством О.Н. Бадера позволило в 1949-1950-х гг. обследовать большую часть области, обращая внимание,
в первую очередь, на те районы, в которых, по справочнику Талицкого, насчитывалось большое количество памятников. Однако паспорта были составлены с опозданием и низким качеством (Пермская область в отчетах управления охраны памятников значилась среди худших пяти регионов). Причиной этому, как отмечалось на совещании директоров музеев области, было то, что ряд паспортов заполнен не на основе фактических данных, а «с рассказов и литературы» (ГАПО Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 56. Л. 8).
С 1950 г. Комитет по делам культп-росветработы при СМ РСФСР начинает представлять государственные списки исторических и археологических памятников общесоюзного и республиканского значения на утверждении СМ РСФСР (ГАПО Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 275. Л. 59). Пермскими археологами впервые было озвучено, какие объекты считаются наиболее ценными. В государственные списки памятников общесоюзного значения предлагалось включить 8 памятников разных эпох: Орел-городок, стоянка им. Талицкого, изображения на Писаном камне, палеолитическая стоянка «Пещерный лог», стоянка Боровое Озеро 1, Роданово городище, Осинское городище, стоянка Нижне-Адищевская (ГАПО Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 273. Л. 62).
Вопрос о ценности памятников вновь возникает в период работ в зоне будущего Камского моря. По первоначальному варианту Комитета по делам культпросветучреждений при СМ РСФСР предполагалось изучить все 84 известные на тот период памятника. Однако О.Н. Бадер не считал возможным и даже целесообразным проведение раскопок всех указанных памятников, а лишь важнейших из них, каковыми он считал те, с помощью которых можно охарактеризовать ранние этапы истори-
ческого процесса в Прикамье, всего 10 (ГАПО. Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 276. Л. 16).
Составление списков и изготовление учетной документации было первым шагом для придания объекту статуса. На государственный учет объект ставился после утверждения списка облисполкомом, которому, в свою очередь, требовалось подтверждение от управления охраны памятников, что «все представленные в списке памятники представляют из себя научную ценность» (ГАПО. Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 276. Л. 46).
Не смотря на то, что экспертом от ИИМК выступал О.Н. Бадер, работавший в Перми, Пермский облисполком не поставил на местный учет в установленном порядке ни одного объекта археологического наследия. Более того, в июне 1953 г. краеведческим музеям области было прямо запрещено использовать средства, отпускаемые на научноисследовательскую работу, на археологические раскопки, так как это наносило ущерб развитию отделов советского периода (ГАПО. Ф. Р-928. Оп. 1. Д. 6. Л. 183).
К 1954 г. в областном управлении культуры на учете состояло 416 археологических памятников, по статусу являвшихся вновь выявленными (ГАПО. Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 56. Л. 119).
В 1961 г. число памятников археологии, учитываемых управлением культуры, составляло 453. Фактически не проведя полноценной процедуры постановки на государственный учет, облисполком принимает решение пересмотреть списки памятников, «имея в виду оставление в них памятников, подлежащих государственной охране, имеющих важную историческую, художественную и архитектурную значимость» (ГАПО. Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 71 Л. 41). Так как это определение недостаточно характеризовало археологические объекты, позднее
было принято решение государственное внимание уделять тем объектам, которым не гарантирована длительная сохранность (ГАПО. Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 184. Л. 26, 28, 31). При этом статус памятника в Пермской области имели только объекты, поставленные на государственный учет Постановлением СМ РСФСР № 1327 от 30 августа 1960 г. (24 - республиканского и 12 памятников археологии - местного значения). Что интересно, Постановлением СМ РФСР № 624 от 4 декабря 1974 г. 11 объектов было снято с государственного учета, причем часть из них в Постановлении 1960 г. отсутствует, а никаких иных законодательных актов не принималось.
С созданием Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры государство сняло с себя значительную часть функций по выявлению и учету объектов наследия, в том числе, археологического. В планы археологической секции Пермского областного совета ВООПИК, в которую вошли практически все специалисты-археологи края, регулярно включались вопросы подготовки списков памятников для передачи под охрану государства и научных паспортов.
Под руководством пермского облисполкома был создан координационный совет для руководства и подготовки материалов Свода памятников истории и культуры Пермской области, в том числе, В.А. Оборин возглавлял авторский коллектив по разделу археология. В 1975 г. намечалось закончить составление свода, подготовку всех статей и карт (ГАПО. Ф. Р-927. Оп. 1. Д. 801. Л. 34). Однако до конца 1980-х гг. ситуация с постановкой объектов на государственный учет оставалась неизменной. В ходе археологических экспедиций и разведок ежегодно выявлялись новые памятники. Информация передавалась в управление
культуры Пермского облисполкома, готовились документы для утверждения списков облисполкомом, который без объяснения причин просто не рассматривал их.
Эта проблема касалась всех видов историко-культурного наследия, но к 1985 г. на государственный учет было принято в среднем 15 % выявленных памятников истории и архитектуры Пермской области, и только 5 % археологических памятников (ГОПАПО. Ф. 3688. Оп. 1. Д. 426. Л. 20). С другой стороны, отсутствие статуса влияло на сохранность памятников археологии в значительно меньшей степени. Земляные работы на территории памятника археологии приостанавливались на основании ст. 39 Закона РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры». Выделение средств на про-тивоаварийные работы также не зависело от включения объекта в государственный список (в отличие от зданий-памятников, где существовала прямая связь).
Коррективы в процесс формирования списка внесла только перестройка. В конце 1980-х гг. в Пермской области была создана модель государственнообщественной системы управления охраной наследия. Значительно увеличенный штат производственной группы и привлечение широкого круга научной общественности позволили провести в 1990-1993 гг. инвентаризацию, по результатам которой на учет было поставлено 1625 объектов археологического наследия - подавляющее большинство выявленных к тому моменту памятников. Созданная модель позволила с гораздо большей эффективностью решать вопросы охраны объектов археологического наследия в новых социально-экономических условиях.
