CC BY
58Н. И. Хитрова
ФОРМИРОВАНИЕ ЧЕРНОГОРСКИХ ГРАНИЦ И РОССИЯ (1878-1884 гг.)
После окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг. перед Черногорией встала задача присоединить освобожденную славянскую территорию, закрепленную за ней Берлинским трактатом 1878 года. В связи с этим возник вопрос о демаркации и установлении новых границ с Османской и Габсбургской державами. После Ад-рианопольского перемирия, заключенного 19 января 1878 г., Черногории было предоставлено право вести переговоры непосредственно с Портой о проведении демаркационной линии. Однако переговоры шли медленно вследствие нежелания Османской империи уступать Черногории Подгорицу, которая была превращена османским командованием в укрепленный лагерь. Вопрос о возвращении Подгорицы - современной столицы страны - являлся жизненно важным для черногорцев. Российское правительство поддерживало это требование, считая его «основательным», но в связи с непримиримой позицией Порты переговоры о проведении демаркационной линии не могли быть приведены к желаемому результату.
Сан-Стефанским прелиминарным договором, подписанным 19 февраля (3 марта) 1878 г., признавалась de jure независимость Черногории и значительно расширялась ее территория. Россия приветствовала зафиксированные в договоре новые территории княжества в противовес противодействию Османской империи и западных держав, которые отказались признать договор и грозили войной. Они потребовали созыва международной конференции для пересмотра условий мира. Встал вопрос о необходимости уступок. Таким образом, окончательное решение принимала Европа.
Проведение демаркационной линии Черногории с Османской империей оставалось без продвижения, так как Порта рассматривала Сан-Стефанский договор как неокончательный, надеясь добиться от
западных держав «умаления требований княжества». Для достижения этого она стала подстрекать черногорцев к возобновлению враждебных действий, а также укреплять подгорицкий лагерь, увеличивая там численность своих войск. Но следуя указаниям российского правительства, князь Никола тщательно избегал каких-либо поводов к столкновениям. Тем не менее османским властям незадолго до открытия Берлинского конгресса путем интриг удалось вызвать конфликт в Крайне. «К счастью, столкновение это не имело серьезных последствий», - было с удовлетворением отмечено МИД России1.
Австро-Венгрия, опасаясь усиления влияния Черногории среди своих славянских подданных, также «недружелюбно смотрела на расширение границ княжества». Австрийские агенты в Северной Албании по приказанию своего правительства принимали деятельное участие в составлении подложных протестов против перехода к Черногории территорий с католическим албанским населением. Опираясь на это, в австрийской прессе прямо указывалось на невозможность удовлетворить требования княжества об увеличении территории. Тем самым подготавливалась почва австрийскому противодействию Черногории на конгрессе в Берлине. Чтобы в какой-либо мере обеспечить поддержку Австро-Венгрии при определении границ Черногории, князь Никола направил в Вену сенатора Божо Петровича для переговоров с графом Андраши. Однако, принятый там холодно, он заметил, что Австро-Венгрия имеет «твердое намерение протестовать против такого значительного территориального увеличения Черногории, какое было выговорено в Сан-Стефано»2.
Россия, выступая в поддержку территориальных требований Черногории, надеялась создать более благоприятные условия для жизни населения. «Сан-Стефанский договор, расширяя границы Черногории до моря и давая ей торговый путь по реке Бояне, - отмечалось в отчете МИД России, - создавал из нее независимое государство, способное вести в своих приделах вполне самостоятельную жизнь»3.
В отличие от этого венский кабинет стремился поставить Черногорию в полную от себя зависимость и умалить влияние России. Австро-Венгрия выступала против приобретения Черногорией побережья Адриатического моря и берега реки Бояны. При этом австрийский дипломатический представитель не скупился на обещания облегчения связей черногорцев через Боку Которскую. 1(13) июня 1878 г. при такой неблагоприятной обстановке открылись заседания
конгресса в Берлине, определившего окончательно судьбу Черногории. Согласно Берлинскому трактату, Черногория, наконец, была признана Европой независимым государством. Однако присоединяемая к ней территория была значительно уменьшена по сравнению с предназначавшейся ей Сан-Стефанским договором. Но главное - морская граница была оставлена за Черногорией. К Черногории отходили Подгорица, Гусине и Колашин. Турция сохраняла Улцинь и Ди-нош, но порт Бар с небольшой площадью побережья был отдан княжеству. Новая граница не открывала черногорцам торговый путь. Тем самым сохранялась экономическая зависимость от Османской империи.
В августе 1878 г. по просьбе Александра II творец мирного договора российский посол в Константинополе граф Н. П. Игнатьев составил записку, в которой подверг сравнению итоги Сан-Стефанского и Берлинского договоров. 20 августа она была представлена императору. В ней давалась негативная оценка решениям конгресса в Берлине. При этом отмечались территориальные потери Черногории и те выгоды, которые извлекли при этом западные державы, не пролившие ни капли крови. Прежде всего это касалось Австро-Венгрии, которая упрочила свои позиции на Балканах, и Великобритании -в Малой Азии и Средиземноморье. Вместе с тем произошло ущемление интересов славянского населения, значительная часть которого оставалась под османской властью, а другая подлежала австро-венгерской оккупации, что в дальнейшем должно было способствовать падению там влияния России.
Приведем изложенные Игнатьевым в записке территориальные потери Черногории и полученные выгоды западными державами, в первую очередь, Австро-Венгрией4.
1. Бухта Спицца, отданная Австро-Венгрии, порт и прекрасный городок Улцинь, а также берег реки Бояны и южная часть Скадарского озера были возвращены Турции; урезана и герцеговинская часть территории, а главное - Гацко-Метохия, центр местности, первоначально восставшей против османского гнета, был отобран Австро-Венгрией; отняты также слияние реки Пивы с рекой Тарой и весь правый берег реки Пивы до реки Лима, т.е. «весьма значительное, населенное и плодородное пространство» с городами: Чайница, Плевле, Белолье, Прилеполье и Беране; округа Бихор и Ругово, земли племен албанских - Клементи, Хоти и Кастрати, ранее заключившие союз с
Черногорией. Одним словом, по Берлинскому договору к Черногории было присоединено не более 1/3 территории с 1/4 населения, уступленных Турцией по Сан-Стефанскому договору, т.е. уменьшение было в 200 кв. миль.
2. Вместе с тем Черногории были навязаны «стеснительные условия». Она лишалась права иметь военные суда и военный морской флаг. Порт и морские воды княжества должны быть закрыты для военных судов других государств, а, следовательно, и России, но не для Австро-Венгрии, которая приобретала право полицейского, санитарного и морского надзора в Баре и над всем берегом, навязывая Черногории и свое консульское покровительство. Таким образом, заключает Н. П. Игнатьев, там устанавливалась «полная промышленная, торговая и морская эксплуатация» Черногории Австро-Венгрией, которая добилась также права постройки и содержания железной дороги на новой черногорской территории. Затем на Черногорию, «обрезанную со всех сторон и стесненную до крайности в своих правах на пользование новою территориею», еще возложена часть османского государственного долга в размере соответственно присоединяемой территории, который должен был определен впоследствии по соглашению между правительствами европейских держав и Портой.
Российский историк В. М. Хевролина в своей книге, посвященной жизни и деятельности графа Н. П. Игнатьева , указывает, что, перечитав свои записи, Игнатьев отметил, что Александр II был сильно взволнован решением Берлинского конгресса о Черногории. Он заявил, что не ожидал такого «унижения результатов войны». Записка была передана наследнику. Вполне возможно, что «собранные воедино Игнатьевым негативные данные в мельчайших деталях с точным указанием размеров потерянных территорий, количества населения и др. произвели впечатление на Александра II».
Оценка Берлинского трактата и его сопоставление с Сан-Стефанским договором была сделана также российским генеральным консулом в Дубровнике А. С. Иониным, в ведении которого находились дела, связанные с Черногорией. При оценке принятых конгрессом в Берлине решений о Черногории Ионин исходил из сложившейся расстановки сил по этому вопросу и возможности России отстоять свои требования.
22 июля 1878 г. А. С. Ионин направил заведующему канцелярией МИД Н. К. Гирсу «Записку по черногорскому вопросу»6. В ней он писал: «Сан-Стефанский мир представлял только закрепление, засвидетельствование победы над Турциею, и что в этом смысле Берлинский трактат ничуть не изменил его внутреннего смысла, а умалил только разве плоды победы в подробностях, в частностях, имеющих важное практическое, но не решающее значение». Далее консул подчеркнул, что черногорцы, бывшие до сих пор какой-то «политическою амфибиею», вышли из борьбы маленьким, но все-таки государством, существование которого входит в общее сознание и тем закрепляется. Таким образом, приветствовалось признание независимости Черногории, несмотря на территориальные потери.
Вместе с тем А. С. Ионин спрашивал: «Можно ли было решить югославянский вопрос только посредством войны, без соглашения с Европою?», и отвечал, что «нет», так как и до войны были видны своекорыстные виды Австро-Венгрии (на Боснию), Англии и Италии. Обессиленная войной Россия не могла снова воевать, поэтому было необходимо договариваться с западными державами. Вследствие этого, заключал консул, нужно довольствоваться, что первая задача восточного вопроса решена и на будущее время остается главным образом забота о решении второй, т.е. «о действительном установлении нового и прочного порядка вещей на Балканском полуострове в связи с Ausgleich с Европою».
Наметив будущее и создав основу для нового порядка вещей, Берлинский трактат породил «целый ряд неудобств», затруднив решение Восточного вопроса. Так, Черногория, получая по трактату Подгорицу, Гусине и Колашин, которые она фактически не занимала, должна была возвратить много занятых ею османских округов. Так, она освободила большую часть местностей в Герцеговине -Билек, Зубцы, Гацко, Црквицу, которые согласно трактату должны были отойти к Австро-Венгрии, которая получила также Спиццу, занятую черногорскими войсками. Кроме того венское правительство в качестве своего интереса рассматривало Улцинь.
Получив «узкие» границы - «эти обглоданные со всех сторон», Черногория оказалась еще окруженной Австро-Венгрией и тем самым практически еще более отдаленной от России. Оккупация Бос-
* Соглашение (нем.).
нии происходила в противовес желанию Черногории и России и при установлении самых неудобных границ для княжества. Но бороться теперь же против «этой горькой действительности» не представлялось ни малейшей возможности. Поэтому, утверждал консул, «необходимо установить себя крепко в границах», которые приобретены по трактату. В Черногории, продолжал он, общее впечатление, что нужно получить то, что приобретено от разрушения Османской империи, и ожидать, пока можно будет воспользоваться этим наследством в более широких размерах. А. С. Ионин считал, что в этом направлении должна быть направлена политика как Черногории, так и частной и официальной деятельности России. А это означало необходимость демаркации и укрепления новых границ. Далее он указывал, что историческая задача и первой важности политическая необходимость должны заключаться как для России, так и для княжества, в одной главной цели: « ... сохранить во что бы то ни стало Черногорию в её новом виде, что бы вокруг нее ни происходило. Если бы даже этой Черногории пришлось на минуту действовать по виду заодно с Австриею». Но если Черногория должна пассивно относиться к занятию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, то тем решительнее действовать по присоединению закрепленной трактатом территории, т.е. «отмежеванием» с Османской империей. Таким образом, Черногория должна уступать Австро-Венгрии и получать от Турции. А это задача весьма трудная! - заключил Ионин7.
Берлинский конгресс, определив границы Черногории, установил в главных чертах способ размежевания с Османской империей. Но что значили для Порты трактаты без надлежащей силы, могущей привести в исполнение условия в случае необходимости и помимо ее воли.
Следует отметить, что Порта, в нарушение международных правил, вооружала мусульманское население. Вместе с тем в связи с принятым ею еще в июле 1878 г. циркуляре о невозможности присоединения к Черногории некоторых округов, населенных мусульманами, Александр II заявил, что, в случае обращения к России по этому вопросу, он «никогда не согласится на уменьшение черногорской территории, означенной в Берлинском трактате».
4 сентября 1878 г. МИД направил Ионину телеграмму, в которой указывалось, что «царь одобряет Ваш взгляд на настоящее политическое положение Черногории и соображения по поводу Берлинско-
го трактата». Далее сообщалось, что употребляются все усилия к скорейшей передаче Черногории «присужденной ей территории». «Мы потребовали немедленного созвания комиссии по разграничению, но должны были согласиться на временную отсрочку по настоянию всех держав в виду опасности, которой бы ныне могла подвергнуться комиссия, но с условием, чтобы наши требования перед Портой относительно Черногории, в особенности бы о безотлагательной передаче Подгорицы, были поддержаны»8, - отмечалось в телеграмме.
В Отчете российского МИД за последующие после войны годы был дан подробный анализ произошедшей расстановки сил и создавшейся новой международной обстановки. В Отчете МИД за 1878 г.9 было выражено удовлетворение международным признанием независимости Черногории, хотя оно и сопровождалось сокращением освобожденной территории. В нем указывалось, что границы княжества были уменьшены, но главное - морская граница была оставлена за Черногорией. Выражалось сожаление, что северные округа отходили к Австро-Венгрии, но черногорцы получили Подгорицу. Вместе с тем на юге новая граница закрывала черногорцам торговый путь и ставила их в зависимость от Османской империи. Далее подчеркивалось, что невыгоднее всего для черногорцев были уступка Спиццы и род полицейского надзора со стороны австрийских властей в Баре. Несмотря на все это, Черногория жаждала прочного мира, который дал бы ей возможность хотя бы немного привести в порядок свои внутренние дела.
Второй важной проблемой для Черногории было решение вопроса о герцеговинских беженцах, нашедших во время войны убежище на ее территории. К началу 1878 г. в княжестве находилось до 78 тыс. герцеговинцев. Учитывая создавшееся трудное положение, Александр II повелел, помимо ассигнованных в конце 1877 г. 600 тыс. рублей на покупку хлеба, выдавать по 5 тыс. червонцев каждый месяц до приведения в исполнение решений Берлинского трактата10.
Во время оккупации Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, право на которую она получила на Берлинском конгрессе, черногорский князь Никола решил придерживаться строгого нейтралитета и избегать по возможности каких-либо «недоразумений». При сохранении враждебного отношения со стороны Османской империи, Черногория могла попасть в «безысходное» положение, если бы ре-
шилась выступить на помощь герцеговинцам. МИД России пришел к выводу, что участие Черногории в выступлении против австро-венгерской оккупации Герцеговины может породить только новые осложнения.
Оккупация, начавшаяся с Боснии, была встречена крайне враждебно населением, что вынуждало венский кабинет опасаться вооруженного сопротивления в Герцеговине. Поэтому австрийские власти вступили в переговоры с Черногорией. В результате князь Никола решил не только не поощрять сопротивление населения, но и задержать передачу отходивших к Австро-Венгрии территорий -Билек, Гацко, Зубцы, Црквица, пока их окончательно не займет австрийская армия. Взамен венский кабинет обязывался оказать черногорцам поддержку при переговорах с Портой о передаче Черногории Подгорицы, что в полной мере не было выполнено.
В конце июня 1878 г. австро-венгерские войска вступили в Герцеговину. Благодаря влиянию черногорского князя, ее жители воздержались от враждебных манифестаций. Сопротивление оказала только часть мусульманского населения. Ионин поддерживал решение князя Николы воздержаться от антиавстрийского выступления. По его словам, если бы Черногория стала играть «двухсмысленную роль», то это только затруднило бы, но не помешало действиям Австро-Венгрии. Консул повторил, что для Черногории, а, «может быть, и для нас», необходимо по возможности скорое и полное разграничение с Турцией. Для осуществления своей главной задачи ей выгоднее всего «не ссориться» с Австро-Венгрией. «Несмотря на всю неудовлетворительность решений конгресса..., настроение черногорцев ничуть не изменилось, как и их нравственное отношение к России. Они все-таки довольны совершившимся, ибо это совершившееся все-таки огромно: решение вопроса, заданного миру четырехсотлетним мусульманским завоеванием»11.
Но Черногории было не суждено сразу воспользоваться плодами своих побед. Ни одно «из юных независимых государств» Балканского полуострова, провозглашенных Берлинским трактатом, не встретило таких затруднений как Черногория при воплощении в жизнь его постановлений.
Обмен территориями между Черногорией и Османской империей должен был произойти в течение двадцати дней после ратификации Берлинского трактата. Но если Черногория выполнила террито-
риальные требования, то Порта готовилась к вооруженному противостоянию и медлила с передачей черногорцам Подгорицы. У нее было достаточно времени, чтобы организовать сопротивление на всем пространстве Северной Албании и Старой Сербии. Мусульмане были организованы в отдельные банды и снабжены оружием. Везде был собран провиант, и лозунгом этого движения являлось «не уступать нигде ни пяди земли, не занятой еще христианскими войсками». Все их силы группировались, с одной стороны, около регулярных войск, сосредоточенных между Призреном и Митровицей, которые османское командование тщательно укрепляло, а с другой -между Шкодрой и Подгорицей. Около Митровицы находилось, по всей видимости, до 15 батальонов, в Подгорице - 8, в Шкодре - 6, в Дураццо и его окрестностях - 3 или 4. Османские войска там, как и в Боснии, были готовы переодеться в национальные костюмы и перейти на сторону так наз. инсургентов. Вместе с тем османские власти старались вызвать столкновения и ссоры с Черногорией так же, как они это делали во время Берлинского конгресса.
В ответ на это А. С. Ионин говорил, что нужно прежде всего установить границы, чтобы перейти на мирное положение. Но при сложившейся обстановке черногорцы были готовы обратиться к силе. Князь полагал, что чем дольше продлится это положение, тем совершеннее организуются османские власти, тем труднее будет положение Черногории.
Князь Никола выразил намерение при первой возможности начать действовать по овладению Подгорицей и Гусине. Но Ионин отговаривал его от этого шага, считая, что Черногории выгоднее оставаться в более или менее пассивном положении, так как любой неосторожностью можно еще более усложнить дело.
В противоположность этому австро-венгерский дипломатический представитель подполковник Теммель не отговаривал князя «от более энергичных действий», обещая «самое деятельное содействие» венского кабинета при демаркации границ. Но это были пустые слова. Для Австро-Венгрии главным было обеспечить нейтралитет Черногории во время оккупации Герцеговины. Между тем австро-венгерский представитель в Баре «явно и постоянно возбуждал католиков против Черногории». Князь Никола «старается избегать столкновения, но терпеливость его только вызывает австрийских агентов на более дерзкие интриги заодно с английскими агентами», - сообщал в МИД Ионин12.
В апреле 1878 г. А. С. Ионин передал в Петербург, что князь Никола «просит убедительно» во время переговоров России с Турцией «об очищении» болгарских городов Шумлы и Варны не отделять вопрос о Подгорице и временных укреплениях Верхней Зеты. Князь опасался, что если решится вопрос о болгарских крепостях, то «Подгорица непременно останется в руках турок», так как исчезнет возможность давления России. Взамен князь предложил бы выдать османским властям более тысячи пленных низама. Передача Подгорицы, заметил Ионин, значительно развяжет руки Черногории.
Во имя мирного решения пограничного вопроса князь Никола соглашался на некоторые территориальные уступки. Он просил Ио-нина передать в Петербург, что считает «главнейшим интересом» для Черногории владение морским побережьем до реки Бояны. Тут уступка была бы «крайне прискорбна», тем более, что местность эта была занята во время войны черногорскими войсками после больших жертв. Кроме того эта уступка могла возбудить такое неудовольствие среди черногорцев, что князю будет трудно удержать народ от выступления.
27 сентября 1878 г. А. С. Ионин сообщил Н. К. Гирсу, что гарнизон Колашина сдал укрепления Черногории без приказания Порты вследствие требований самого населения. На очереди дня встал вопрос о передаче Подгорицы. Князь Никола тревожился из-за промедления с этим, так как отсрочку нельзя было объяснить ни «состоянием умов населения», ни другими мотивами. Мусульмане Подгорицы сами выражали желание перейти в подданство Черногории. Однако еще в октябре 1878 г. губернатор Шкодринского вилайета Хусейн-паша продолжал укрепление Подгорицы, создавая вокруг нее оборонительные сооружения. Вместе с тем он использовал все средства для восстановления населения против Черногории, включая угрозы. Все обращения князя Николы к великому визирю Хайреддин-паше остались без ответа.
Путь к Подгорице прикрывал укрепленный лагерь, расположенный между этим городом и Спужем, сдача которого, по определению Ионина, являлась теперь «главнейшим пунктом выполнения Берлинского трактата в отношении Черногории». Однако Порта уклонялась от вывода войск, ссылаясь на опасность восстания мусульман, но не на противодействие со стороны Албанской лиги. Речь идет о славянском населении, исповедовавшем ислам. Еще до войны
в Турции проповедовался принцип мусульманского союза под именем «иттихад-и-ислам». Идеи о единстве мусульман турки старались применить в Северной Албании. На Берлинском конгрессе османские уполномоченные заявляли, будто Гусинский округ заселен албанцами. Им верили, пожалуй, верят и сейчас. Из перечня сел Гусинского округа видно, что там проживает население не албанское, а славянское. «Это не мог отрицать мне и Мухтар-паша», - заявил консул в Шкодре И. С. Ястребов. К такому же выводу пришел и консул в Дубровнике А. С. Ионин. Он утверждал, что в области между Подгорицей и Спужем нет мусульман-албанцев, а только незначительное их число живет в горах. Во всем Шкодринском санджаке (Северная Албания) нет никакого следа Албанской лиги и албанского движения. Средоточием его служат Призрен, Ускюб и Косово. Что касается мусульман, живущих в Шкодринском санджаке, то это не албанцы, а сербы, «вовсе не говорящие по-албански». Следовательно, по его словам, «не может быть и речи о национальном движении между албанцами при очищении Подгорицы и Спужа». Поэтому князь Никола был уверен, что мусульманское население окажется там самым покорным. По словам консула, эти пункты для Порты имеют единственно стратегическое значение, так как оттуда она всегда имеет возможность «парализовать свободу движения Черногории»13.
Черногория продолжала держать на своих границах войска для предупреждения столкновения с османскими войсками, в том числе в областях, предназначенных Австро-Венгрии. Еще весной 1878 г. Черногория приступила к репатриации герцеговинцев на родину. Ее проведение было поручено чиновнику МИД России барону Врангелю, который переправил до 47 тыс. человек на прежние места жительства в Герцеговине. В начале октября 1878 г. вся Герцеговина была занята австро-венгерскими войсками, причем ее население было обезоружено. К концу месяца барон Врангель передал австро-венгерским властям последних герцеговинских выходцев в числе 22 тысяч. На попечении Черногории оставалось 5 тыс. васоевичей.
После урегулирования герцеговинского вопроса черногорское правительство могло сосредоточить основные усилия на разграничении. Однако Порта затягивала начатые переговоры, Черногория получала лишь обещания. В действительности положение оставалось без изменений, и черногорские войска по-прежнему должны были занимать свои позиции на границах.
В ноябре 1878 г. Ионин вручил князю Николе верительные грамоты, что положило начало установлению дипломатических отношений между Россией и Черногорией. Ионин стал первым министром-резидентом российской миссии в Цетинье. До сих пор сношениями между двумя государствами ведало генеральное консульство в Дубровнике. После этого А. С. Ионин отправился в трехмесячный отпуск. Делами миссии стал заведовать А. Н. Шпейер, которому Ионин вручил инструкцию. Определяя действия Шпейера, он указывал, что Черногория находится в «весьма затруднительном положении», когда «смутное состояние дел» на Ближнем Востоке может вызвать «компликации», и потому необходимо придерживаться осторожной политики и сосредоточить усилия на выполнении «насущного вопроса», каковым для Черногории являлось исполнение постановлений Берлинского трактата о территориальных приобретениях со стороны Северной Албании. Далее Ионин предостерегал Шпейера: османские власти стараются воспользоваться трудным положением Черногории и принудить ее к уступкам. «Вы, конечно, будете советовать князю не поддаваться на эту удочку» и избегать всяких обязательств, не вытекающих прямо из смысла Берлинского трактата. И далее: в настоящих обстоятельствах остается только твердо держаться в его рамках. Отсюда вытекала необходимость для Черногории сохранять хорошие отношения с Австро-Венгрией, стараясь не попадать в зависимость от нее14.
В связи с попыткой Порты задержать передачу Подгорицы, князь Никола обратился к Ионину с просьбой потребовать выполнения Османской империей условий трактата, а для этого отложить эвакуацию русских войск из Восточной Румелии, пока не будет передана Подгорица. Было дано распоряжение послу в Константинополе Лобанову-Ростовскому потребовать от османского правительства указать срок вывода войск. Россия организовала коллективный демарш европейских держав для оказания давления на Порту. Ответ, полученный 6 декабря от Н. К. Гирса, успокоил князя. Черногория начала подготовку к занятию Подгорицы, надеясь к весне разместить там свою администрацию и принять меры для налаживания связи с Даниловградом15.
13 декабря Лобанов-Ростовский телеграфировал князю Николе, что великий визирь Хайреддин-паша направил прокламацию мусульманам, указав на окончательное решение Порты, - не позже
25 декабря передать Подгорицу Черногории. Он просил князя подготовиться к принятию города. Затем по просьбе князя Николы А. Н. Шпейер передал через российское посольство сообщение для Кередин-паши, что во время этого акта турки не увидят вооруженного сопротивления мусульман, которые согласились принадлежать Черногории. Князь гарантировал им мирное существование. Но османские власти не предприняли никакого приготовления к передаче Подгорицы. Князь Никола решил тогда захватить Подгорицу силой. Черногория сконцентрировала в ее окрестностях несколько батальонов. Эти действия вызвали отрицательную реакцию европейских держав. Австро-Венгрия, Англия и Франция вменили в обязанность своим дипломатическим представителям в Цетинье советовать князю не вступать на этот путь, обещая оказать давление на Порту. Князь просил телеграфировать А. Б. Лобанову-Ростовскому запрос, когда будет приведено в исполнение решение о Подгорице. Он просил передать Порте, что эти войска предназначены только войти в город. Эта телеграмма произвела наилучшее впечатление. Но черногорские войска больше не могли быть увеличены ни на одного солдата. Черногорский вопрос был поставлен на повестку дня, констатировал Лобанов-Ростовский16.
23 декабря Хусейн-паша заявил властям Подгорицы о твердом решении османского правительства передать город Черногории и был удивлен той легкости, с которой они приняли свою участь. Было приказано уже 28 декабря разоружить все форты. 29 декабря 1879 г. А. Н. Шпейер направил Н. К. Гирсу отчет о ходе переговоров с Портой относительно передачи Черногории Подгорицы, что дает возможность проследить, как османские власти оттягивали выполнение Берлинского трактата.
8 января 1879 г. после получения письма великого визиря, князь Никола назначил место и день работы черногорско-турецкой комиссии по разграничению. Поскольку Киамил-паша серьезно заболел, то вместо него был назначен Риза-паша. В качестве места заседаний комиссии был избран Вирпазар. 19 января туда выехал черногорский комиссар, в тот же день начались переговоры.
Но Порта в качестве условия передачи Подгорицы потребовала, чтобы в течение первых трех лет ее жители не рассматривались в качестве черногорских подданных. Кроме того от Черногории требовалось согласие на присутствие в городе турецкого консула. Со-
общая об этих претензиях, российский посол добавил, что, по его мнению, данное назначение является «излишним». Князь сделал на полях телеграммы запись, что он скорее откажется от Подгорицы, чем примет эти условия. И лишь 20 января под давлением России, войска которой еще находились в Адрианополе, Порта согласилась на передачу Черногории Подгорицы без всяких условий.
21 января (2 февраля) 1879 г. в Вирпазаре черногорский и османский комиссары подписали конвенцию, согласно которой устанавливались условия эвакуации обеими сторонами занимаемой ими территории. На этот раз Австро-Венгрия поддержала посредничество России. 26 января 1879 г. турецкие войска покинули Жабляк, на следующий день - Спуж, Мало и Веле Бордо и, наконец, Подгорицу. В свою очередь черногорские части очистили правый берег реки Боя-ны, право на судоходство по которой было передано обеим сторонам. Затем они покинули освобожденную ими территорию Улцина, Крайны и Диноша, отойдя к границам, определенным Берлинским трактатом. Как нам известно, отошедшая к Черногории Подгорица имела славянское население, поэтому в данном случае османские власти не могли апеллировать к албанцам, чтобы спровоцировать военный конфликт. Передача территорий произошла спокойно, без каких-либо столкновений, как и обещал князь Никола17.
Вопрос о передаче Гусине-Плавского округа оставался открытым. Напряженное положение на границе с Северной Албанией грозило принять опасный оборот. Порта продолжала уклоняться от разрешения вопроса. Она то заявляла, что передача Плава и Гусинье -«вопрос дискуссионный», то требовала, чтобы на картах они были обозначены в составе албанского племени Кельменди, которое по Берлинскому трактату должно было остаться в границах Османской империи. Со своей стороны, Австро-Венгрия была заинтересована в разжигании турецко-черногорского конфликта, так как он отвлек бы внимание Черногории и Албанской лиги от Нови-Пазарского санджака, который венское правительство готовилось оккупировать.
Решить плаво-гусинский вопрос должна была международная комиссия по разграничению. В нее вошли представители держав, подписавших Берлинский трактат. От России был назначен полковник Генерального штаба барон Н. В. Каульбарс, который стал активно выступать в защиту черногорских интересов. Международная комиссия начала свою работу в начале мая 1879 г. Вали Шкодры чинил
всяческие препятствия ее работе. Члены комиссии часто были даже лишены возможности посещать те места, о которых шла речь на заседаниях. Тем временем турецкие войска на границе провоцировали столкновения с черногорцами, а турецкие члены комиссии требовали разбирательства этих конфликтов и, пользуясь правом вето, срывали ее работу. В течение нескольких месяцев эта комиссия из-за разногласий между ее представителями не сумела установить ни одной пяди пограничной линии.
МИД России не прекращал заниматься вопросами, связанными с Черногорией. Выражали свою солидарность с черногорцами и многие российские дипломаты. Так, консул в Шкодре И. А. Крылов18 с возмущением сообщал А. Б. Лобанову-Ростовскому, что западноевропейские «комиссары», которые в комиссии имеют большинство, «сознательно обижают черногорцев». Они не хотят слушать возражений и проводят пограничную линию путем прямой черты, нарушая границы частной собственности, разделяя территорию племен. Таким образом получалось, что часть населения племени оказывалась в составе одного государства, а вторая - в другом. Это вызывало возмущение российского консула, который заявлял, что в таком случае некому будет защищать население. Западные члены комиссии стремились поддержать Турцию, что проявилось еще на Берлинском конгрессе: «Ничего не дать Черногории со стороны Северной Албании». 4 сентября 1879 г. И. А. Крылов сообщил А. Б. Лобанову-Ростовскому, что труды комиссии не имеют результата. Западные члены комиссии перешли на сторону Турции.
Османские власти продолжали провоцировать столкновения на черногорско-албанской границе. Военной подготовкой руководил Али-паша Гусинский, который был заинтересован в сохранении своей власти в Гусине, потому что владел там землями. В это время А. Б. Лобанов-Ростовский продолжал энергично настаивать перед Портой на передаче черногорцам Плава и Гусиня. Его решительные действия были одобрены МИД. Для ускорения решения этого вопроса российское правительство еще 24 мая 1879 г. обращалось с циркулярной нотой к западным державам о совместном посредничестве. Поскольку дело не продвигалось, в июне Гирс разослал телеграммы в европейские посольства России с указанием, что задержка делимитации угрожает большими затруднениями. Он настаивал на ускорении решения черногорского вопроса19.
Эвакуация в июле 1879 г. русских войск из Восточной Румелии и Болгарии уменьшила для российского правительства возможность оказания давления на Порту, которая неизменно встречала поддержку со стороны Великобритании и Австро-Венгрии. России стало трудно добиваться делимитации границы Черногории. Между тем вопрос о Плаве и Гусине перешел в сферу бесконечного обмена нотами, меморандумами и протоколами. Порта пыталась найти всевозможные препятствия для решения этого вопроса, старалась добиться признания совершенной непригодности австрийской карты для обсуждения разграничения. Это был не более чем маневр с целью не допустить передачи Черногории Гусиня, так как без австрийской карты Турции легко будет составить такую, в которой округ Гусине будет показан населенным албанским племенем клементи, остающимся по Берлинскому трактату за Турцией. Что касается вопроса о покровительстве черногорцам, то назначение черногорского представителя, хотя бы на короткое время, было необходимым в виду того, что турки не принимали посредничества иностранных представителей в делах черногорских.
Отчаявшись добиться решения гусине-плавского вопроса, князь Никола отдал приказание нескольким батальонам под командованием воеводы Божо Петровича двинуться к границе. 3 ноября после нескольких стычек мусульмане вступили в открытый бой с черногорскими войсками возле села Велико, окончившийся их поражением. 4 декабря произошло еще одно столкновение. После этого Порта заявила о своем решении немедленно покончить с проволочками и направила в Призрен около 16 батальонов регулярного войска под командованием генерала Мухтар-паши. Он должен был содействовать (как было объявлено официально) передаче Черногории Плава и Гусиня. Однако и после прибытия турецких войск дело не прод-
винулось20.
Порта только делала вид, что согласна передать Черногории Гу-сине, стремясь в этом убедить Европу. Российский консул И. С. Ястребов сообщил в МИД, что в Пекском и Дьяковском округах османские власти вербуют арнаутов (албанцев) для сторожевой службы около Гусиня. Уклоняющихся отправляют туда связанными. Со времени приезда (уже три месяца) Мухтар-паша не предпринимал никаких серьезных мер для передачи Гусиня, которых от него ждали. Анархия там царила по-прежнему. Ястребов пришел к заключению, что османское правительство считает гусинский вопрос уже решенным.
Итак, документы АВПРИ дают возможность рассмотреть, какие усилия потребовались Черногории, чтобы присоединить территории, определенные ей Берлинским трактатом. Чтобы сохранить эти земли, Порта шла на дезинформацию, представляя международной комиссии ложные сведения об этническом составе населения Гусиня и Плава. Российские дипломаты предприняли меры для внесения ясности в этот вопрос.
Для выяснения этнического состава населения Гусинского округа И. С. Ястребов провел сбор статистических сведений21. Он обнаружил, что собранные в этом округе статистические данные доказывают, что албанское племя там весьма немногочисленно и что главная часть населения Гусиня и Плава - «мусульмане сербской народности». На основании изучения этнического состава населения он пришел к выводу, что Порта старается возбудить сопротивление идеей не албанского, а мусульманского союза. И далее он повторял: «Да, есть лига, но не албанская, а мусульманская, во главе которой стоит сама Порта». Большинство албанцев-католиков не принимало и не принимает никакого участия в лиге. В одном Шкодринском санджаке имелось 80 тыс. домов албанцев-католиков, которые не имеют никакого интереса разделять мнение албанцев-мусульман того же санджака, которых не насчитывается и 45 тыс. домов. То же можно сказать и о Призренском санджаке. Католические албанские племена Дьяковского округа (фанды, хассы и прочие) нисколько не сочувствуют мусульманам в их движении против Черногории.
«В самом городе Гусине, - продолжал консул, - имеется 560 домов мусульманских и 120 семейств христианских. Все жители принадлежат к сербской народности и говорят природным сербским языком». Сам Али-паша Гусинский - «природный серб». В Плаве насчитывается 200 семейств мусульманских и 50 семейств христианских. Все - народности сербской, так же как жители сел, следующих ниже, хотя большинство их мусульмане: 1) в селе Войново 15 домов мусульманских и 15 христианских; 2) в селе Вишнево 20 домов мусульманских; 3) в селе Джурицка река 30 домов христианских; 4) в селе Брезовица 40 христианских домов и 1 мусульманский; 5) в селе Крушево 20 домов мусульманских; 6) в селе Грчаре 15 мусульманских и 15 христианских домов; 7) в селе Скач 20 мусульманских домов; 8) в селе Два метеха 20 мусульманских и 20 христианских домов; 9) в селе Коморача 15 мусульманских домов; 10) в селе Богайче 20 мусульманских домов; 11) в селе Мало село
5 христианских домов; 12) в селе Будовица 6 мусульманских домов; 13) в селе Загража 6 христианских и 4 мусульманских дома; 14) в селе Калиновиче 20 мусульманских домов; 15) в селе Новшичи 15 мусульманских домов.
Все эти села - под властью Али-паши Гусинского.
Под черногорской властью:
16) в селе Велико 150 домов христианских. Село это сожжено мусульманами 27 декабря; 17) в селе Аржаница 15 домов христианских; бывшие в 15 домах мусульмане - 15 семейств оставили село; 18) в селе Пепичи 10 христианских домов; 19) в селе Улотина 30 христианских домов; 20) в селе Луге 15 христианских домов; 21) в селе Первешина 40 христианских домов; 22) в селе Мяшница 20 христианских домов; 23) в селе Грачаница 50 христианских домов; 24) в селе Грудица 20 христианских домов; 25) в селе Жулике 20 христианских домов; 26) в селе Цецуне 20 христианских домов.
Итого, во всем Гусинском уезде, в двух городах и 29 селах, 1032 дома сербской народности и только 230 домов албанской народности (на стороне последних перевес в численном отношении).
Порта утверждала, что население Гусиня и Плава - это албанцы, хотя в них число албанских домов составляло значительное меньшинство. Так же она рассматривала и другие области Старой Сербии, якобы населенные албанцами. В Призренской, Ипекской и Приштен-ской областях большинство жителей принадлежало к сербской народности , хотя мусульманский элемент имел значительный перевес над христианским, так как мусульманские семьи имели много детей.
Далее Ястребов указывал: «В двух последних столкновениях с черногорцами большинство сражавшихся составляли не албанцы, а славяне-мусульмане. В них принимали усердное участие мусульмане-сербы из Ипекского, Призренского и Митровицкого уездов». Таким образом, по мнению Ястребова, гусине-плавский вопрос возник на «основе принципа ислама». «Порта через своих агентов, во главе которых стоял Мухтар-паша, возбуждала не только албанцев против черногорцев, но и мусульман-славян, среди которых она старалась найти поддержку против влияния Черногории и Сербии на Албанию, стараясь воспламенить их идеями о союзе, лиге всех мусульман под знаменем Пророка и устранить от них в самом зачатке такие
* Речь идет о славянах, которых российские дипломаты относили к сербской народности.
или другие тенденции народности, связанные с идеею независимости».
Черногория не смогла добиться присоединения Гусиня и Плава, хотя эта территория была закреплена за ней Берлинским трактатом. Мухтар-паша, тайной целью которого было не уступить эти два округа, выиграл время, дождавшись, когда решение этого вопроса стало возможным передать Европе. В создавшихся условиях Россия обратилась за содействием к Франции, которая стала выступать вместе с ней за разграничение Черногории в надежде на поддержку своих интересов в Египте. Но попытки найти выход из тупика путем территориальной компенсации Черногории передачи ей Груда и Хот провалились.
Тогда Россией было решено поддержать предложение пришедшего к власти в Англии либерального правительства Гладстона, которое отказалось от поддержки Турции в затягивании выполнения условий Берлинского трактата. В мае 1880 г. в качестве компенсации Черногории был определен порт Ульцинь с прилегающей территорией. Но османское правительство, опираясь на силы Албанской лиги, не поддержало это предложение. Убедившись в безрезультатности переговоров, европейские державы решили перейти к вооруженному нажиму. В начале сентября державы, подписавшие Берлинский договор, направили в адриатические воды объединенную военную эскадру, в этой акции приняли участие и военные суда России. Турция была вынуждена подчиниться и 26 ноября 1880 г. передала Ульцинь Черногории22.
Но на этом дело не закончилось. Возникшие на границе с Северной Албанией вооруженные столкновения, организованные османскими властями, создавали условия для затягивания переговоров. В это время османские представители в черногоро-турецкой комиссии потребовали новых территориальных уступок в районе Подгорицы.
Оккупация Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины привела к изменению в расстановке сил на Балканском полуострове. Она способствовала обострению отношений Османской империи с Габсбургской монархией и в то же время привела к смягчению противоречий Порты с Черногорией. Порта стала стремиться к налаживанию политических связей с Черногорией, что оказало влияние и на ее отношение к проблеме разграничения.
Во время пребывания князя Николы в августе 1883 г. с визитом в Стамбуле ему удалось принципиально договориться о разграничении и подписать протокол. Князь остался очень доволен своим визитом. В Стамбуле он поддерживал самые дружеские отношения с новым российским послом А. И. Нелидовым. После отъезда князя в сентябре соглашение о разграничении было утверждено султаном Абдул Гамидом II. Ранее, 24 августа, князь Никола возвратился в Цетинье. Вместе с ним прибыли турецкие комиссары, снабженные на этот раз широкими полномочиями для проведения на месте пограничной линии. Таким образом, на решение этого вопроса потребовалось более пяти лет.
В 1883 г. разграничительные работы велись безостановочно и прекратились в 1884 г. в связи с турецкими притязаниями на владение Гусинскими высотами. Для разрешения вопроса князь Никола обратился к султану, который утвердил прежние соглашения. Кроме того вместо этих высот Турция получила Ржаницу с мусульманским населением. Этой уступкой черногорское правительство стремилось ускорить окончание разграничения. 9(21) декабря 1884 г. в Стамбуле был урегулирован вопрос о последнем участке границы в районе Колашина, хотя реализация этого решения затянулась до 1886 г.23.
Таким образом, нормализация черногорско-турецких отношений произошла при содействии России. После этого с окончанием разграничения на границах Черногории установилось спокойствие. Затем довольно быстро произошло расширение торговых связей между населением Черногории и Османской империей. Княжество вступило на путь развития в качестве суверенного государства.
Примечания
1 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. Отчеты МИД. Азиатский департамент. 1878 г. Л. 189-190 об.
2 Там же. Л. 191 об., 192-193.
3 Там же. Л. 194.
4 Государственный исторический архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 730. Оп. 1 Д. 13087. Л. 1-16. Н. П. Игнатьев. «Заметки на договор Берлинский по соотношению к постановлениям Сан-Стефанского договора».
5Хевролина В.М. Российский дипломат граф Николай Павлович Игнатьев. М., 2004. С.263, 268-269, 275-277.
6 АВПРИ. Ф. Главный архив У-Л2. 1878 г. Д. 1049. Л. 131-160 об. «Записка по черногорскому вопросу».
7 Там же. Л. 149, 150 об.-152 об., 159-162.
8 Там же. Ф. Посольство в Вене. Оп. 514 (политич.) 1878 г. Д. 151. Л. 21. Азиатский департамент - А. С. Ионину. 4 (16) сентября 1878 г.; А. С. Ионин - Н.К. Гирсу. 1 августа 1876 г. Л. 176 об.-177.
9 Там же. Ф. Отчеты МИД. 1878 г. Л. 195-195 об.
10 Там же. Ф. ГА У-Л2. Д. 1049. Л. 149 об., 150 об., 159, 169-173 об. А. С. Ионин -Н. К. Гирсу. 1 (13) августа 1878 г.
11 Там же. Д. 1049. А. С. Ионин - Н. К. Гирсу 26 апреля 1878 г. Л. 227; Ф. Посольство в Вене. Оп. 514 (политич.) 1 878 г. Д. 151. Л. 37, 130. А. С. Ионин - Н. К. Гирсу. 19 марта, 1 (13) апреля 1878 г.
12 Там же. Д. 151. Л. 49, 51. А. С. Ионин - Н. К. Гирсу. 27 сентября (8 октября), 30 сентября (12 октября) 1878 г.
13 Там же. Л. 41 - 41 об. А. С. Ионин - Н. К. Гирсу. 11 (24) октября 1878 г.
14 Там же. Л. 52. А. С. Ионин - Н. К. Гирсу. 8 ноября 1878 г.; Д. 1049. Л. 206, 207. 207 об., 209. А. С. Ионин - А. Н. Шпейеру. Инструкция. 6 (18) ноября 1878 г. Копия.
15 Там же. Л. 9-10; РажнатовиЬ Н. Извршеае одлуке Берлинског конгреса о преда]и Подгорице Црно) Гори; он же. Покуша] разграничена Црне Горе и Турске 1880 путем компенсаций за Плав и Гусиае територщем албанских племена Груда и Хота // Исторщски записи. Подгорица. 1963. Св. 1. С. 72-73; 1973. Св. 1-2. С. 34.
16 АВПРИ. Ф. ГА У-Л2. Д. 1050. Л. 10-15. Приложение о переговорах с Турцией о Подгорице. Ноябрь 1878 г. - 27 января 1879 г.
17 Там же. Л. 15 об.; Сенкевич И.Г. Албания в период Восточного кризиса (18751881 гг.). М., 1965. С. 132-133; АВПРИ. Ф. Отчеты МИД. 1879 г. Л. 114 об.-116.
17 АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 2410. Л. 21, 24-25 об. И. Крылов -А. Б. Лобанову-Ростовскому. 21 июля 1879 г.
19 Там же. Л. 28-29. И. Крылов - А. Б. Лобанову-Ростовскому. 4 сентября 1879 г. 2° Сенкевич И. Г. Указ. соч. С. 134-136.
21 АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе. Д. 675. Л. 14-15 об., 63, 65-66. И. С. Ястребов - А. Б. Лобанову-Ростовскому. 29 января 1880 г., 12, 14 февраля 1880 г. 22Хитрова Н. И. Россия и Черногория. Русско-черногорские отношения и общественно-политическое развитие Черногории в 1878 - 1908 годах. Т. I. М., 1993. С. 55-70. 23АВПРИ. Ф. Политархив. Д. 1531. 1885 г. Л. 110. К Э.Аргиропуло - Н. К. Гирсу. 3 октября 1883 г.; Д. 1524. 1883 г. Л. 75-75 об., 81, 81 об., 82. А. Н. Шпейер -И. А. Зиновьеву. 29 и 30 августа 1883 г.; Д. 1528. 1884 г. Л. 107-107 об., 108-108 об., 109. К. Э. Аргиропуло - Н. К. Гирсу. 23 декабря 1884 г.; Д. 1531. 1885 г. П. Вурцель - А. Е. Влангали. 10 (22) марта 1885 г.
