CC BY
37
УДК 94 (470+571)" 17/1917"
ФОРМИРОВАНИЕ АБХАЗСКОЙ ЭТНИЧЕСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX СТОЛЕТИЯ
© 2011 г. Н.А. Трапш
Южный федеральный университет, Southern Federal University,
ул. Б. Садовая, 105/42, г. Ростов-на-Дону, 344006, B. Sadovaya St., 105/42, Rostov-on-Don, 344006,
decanat@hist. sfedu. ru decanat@hist. sfedu. ru
Анализируется сложный процесс генезиса и начального развития абхазской этнической интеллигенции, зародившейся в ходе системной инкорпорации Абхазии в состав Российской империи. Последовательное формирование регионального интеллектуального сообщества рассматривается в контексте творческой и общественной деятельности выдающихся личностей, создававших особую социальную группу.
Ключевые слова: Абхазия, империя, интеграция, историография, интеллигенция, общество.
It is analysed complex process of the genesis and initial development of the Abkhazian ethnic intelligency which has arisen during system incorporation of Abkhazia in structure of Russian empire. Consecutive formation of regional intellectual community is considered in a context creative and public work of the outstanding persons created special social group.
Keywords: Abkhazia, empire, integration, historiography, intelligency, society.
Интеллектуальное сообщество, складывавшееся на имперских национальных окраинах во второй половине XIX - начале XX в., традиционно рассматривается как особый социокультурный феномен, существенно отличающийся по качественным характеристикам от аналогичной общественной группы, представляющей титульный этнос. Однако в отечественной историографии до настоящего времени отсутствует единое представление об объективном содержании самого понятия «российская интеллигенция», которое различные авторы ассоциируют с определенным образом повседневной жизнедеятельности, профессиональной принадлежностью или политическими убеждениями [1 - 7]. Подобная неопределенность может быть интерпретирована как реальное следствие методологического плюрализма, доминирующего в современной исторической науке, а потому в каждом конкретном исследовании необходимо отчетливо выделять авторское представление об изучаемом феномене, опирающееся на имеющиеся достижения предшествующей историографической традиции. Применительно же к проблеме генезиса этнической интеллигенции следует признать, что объективные диспропорции в социально-экономическом, политическом и культурном развитии инкорпорированных регионов детерминировали различные сценарии последовательного формирования местных интеллектуальных сообществ.
В абхазском случае рассматриваемый процесс существенно осложнялся целым рядом значимых факторов, среди которых необходимо выделить достаточно позднее появление национальной письменности, объективное несовершенство складывавшейся системы начального образования, перманентное вооруженное противостояние между горскими социумами и имперской администрацией. В результате полноценное формирование национальной интеллигенции в Абхазии
началось лишь в последней четверти XIX в., что связано с окончательной инкорпорацией прежнего владетельного княжества в состав Российской империи и относительной стабилизацией образовательной политики местной администрации. До указанного периода следует говорить лишь об отдельных личностях, которые соответствуют обобщенному образу этнического интеллигента. Как представляется, подобный индивид должен не только обладать достаточно высоким уровнем личной образованности, но и внести значимый вклад в комплексное развитие общероссийской или региональной культурной традиции, занимать активную гражданскую позицию и участвовать в реальной жизнедеятельности родного этноса.
В контексте подобного подхода первым подлинным абхазским интеллигентом следует признать Соломона Теймурковича Званба (1809 - 1855), родившегося в селе Дранда в небогатой дворянской семье [8, с. 50]. В 1824 г. он был взят на воспитание начальником Абхазского отряда полковником А.Г. Пацовским, а в 1826 г. отправлен в Санкт-Петербург вместе со старшим сыном абхазского владетеля Константином Георгиевичем Шервашидзе [8, 9]. В 1828 г. С.Т. Званба был определен в так называемый Дворянский полк, являвшийся военным учебным заведением с 1808 г. и преобразованный в 1855 г. в Константиновский кадетский корпус. После завершения планового обучения он в 1832 г. получил чин унтер-офицера и начал действительную службу в войсках Черноморской береговой линии, а в 1833 г. стал личным секретарем абхазского владетеля [10, с. 6]. В мае 1842 г. С.Т. Званба сопровождал в Санкт-Петербург представительную делегацию садзских (джигетских) князей, направленную указанными горскими сообществами для личных переговоров с Николаем I. После поездки он в 1843 г. становится приставом Джигетии, а затем возглавляет
войсковые части и милицейские подразделения в Це-бельде [11, с. 196].
В 1848 г. в силу «служебной опытности и знания воинского дела» С.Т. Званба производится в чин подполковника и вскоре участвует в качестве посредника в сложных переговорах между российской военной администрацией и горскими сообществами, угрожавшими прибрежному Навагинскому форту [8, с. 52; 11, с. 203]. В дальнейшем он командовал несколькими отдельными линейными батальонами, которые были задействованы в активной борьбе с морскими контрабандистами и местными работорговцами [11]. Успешная деятельность С.Т. Званба была отмечена российскими государственными наградами (орден Св. Владимира IV степени, орден Св. Станислава IV степени, орден Св. Георгия IV степени, орден Св. Анны III степени), также именной золотой шпагой [11]. Блестящая карьера талантливого офицера трагически оборвалась в 1855 г., когда он командовал 11-м Михайловским крепостным пехотным батальоном и принял активное участие в ожесточенном сражении с десантом Омер-паши на реке Ингур [11].
Но С.Т. Званба был не только мужественным и прекрасно образованным военным специалистом, получившим следующую характеристику в собственном формулярном списке: «... российской и французской грамоте читать и писать умеет; математику, тригонометрию, алгебру, историю, географию и фортификацию ... знает ...» [11]. Он являлся прекрасным знатоком абхазских обычаев и вдумчивым исследователем национальной духовной культуры, что отразилось в целом ряде исторических и этнографических произведений: «О Гагре и джигетах» (середина 40-х гг. XIX в.), «Зимние походы убыхов на Абхазию» (1852), «Обряд жертвоприношения Святому Победоносцу Георгию, совершаемый ежегодно абхазами» (1852), «Поцелуй за занавесом» (1853), «Абхазская мифология и религиозные поверья и обряды между жителями Абхазии» (1855) [12]. По мнению К.А. Бороздина, С.Т. Званба был «... очень начитанным и развитым человеком, а свободное время от службы охотно посвящал чтению и литературным занятиям.» [13, с. 207; 14, с. 27 - 28]. Как представляется, последовательный интерес к родной истории и национальной культуре наряду с несомненной образованностью и неизменным стремлением действовать в общественных интересах позволяет рассматривать этого неординарного офицера как своеобразного предшественника региональной этнической интеллигенции.
Важнейшим фактором, существенно ускорившим последовательное формирование интеллигентского сообщества в избранном регионе, стало издание литографированной грамматики абхазского языка в 1862 г., осуществленное на основе бзыбского диалекта П.К. Ус-ларом. По мнению выдающегося абхазского писателя и общественного деятеля Д.И. Гулиа, учебное пособие «сохранило речь абхазского народа и сделало ее доступной ученому миру» [15, с. 3]. В том же 1862 г. особая комиссия в составе председательствующего И.А. Бартоломея (руководитель «Общества восстановления православного христианства на Кавказе»),
Д.П. Пурцадзе (чиновник по особым поручениям при наместнике Кавказа и заведующий делопроизводством «Общества восстановления православного христианства на Кавказе») и В.Г. Трирогова при содействии И. Гегия, Г. Курцикидзе и С. Эшба на основе буквенных начертаний П.К. Услара с небольшими изменениями составила «Абхазский букварь» с параллельным переводом на русский и грузинский языки, который был издан в Тифлисе в 1865 г. [8, с. 57].
Параллельно с качественным улучшением методической основы языковой подготовки в пореформенный период в Абхазии появляется широкий слой местных учительских кадров, подготовленных в специализированных учебных заведениях (в частности, в Тифлисской Александровской учительской школе с трехгодичным сроком обучения). Отдельные учителя не ограничивали собственную деятельность образовательными практиками, активно участвовали в общественной жизни и занимались научно-исследовательскими проектами, что привело к последовательному появлению новой генерации абхазских интеллигентов.
Среди них следует выделить прежде всего Алексея Михайловича Эмухвари, получившего первоначальное образование в родном селе Окум и продолжившего профессиональное обучение в Тифлисской Александровской учительской школе [8, с. 76]. Талантливый педагог проявил недюжинные способности не только в образовательной деятельности, но и в общественной жизни пореформенной Абхазии. В многочисленных публикациях он рассуждал об открытии сельскохозяйственных школ, улучшении шоссейных дорог в Самурзаканском участке и открытии железнодорожного сообщения, переводе богослужебных книг на абхазский язык и решении переселенческих проблем [16, 17]. С 1894 г. A.M. Эмухвари был членом Сухумского общества сельского хозяйства, а в период русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. участвовал в боевых действиях в составе Ингурского отряда [18, 19]. Он активно интересовался этнографическими проблемами, которым посвятил две интересные работы «Самурзаканские поверья» и «Воспитание детей в Абхазии» [20, 21]. Подобная деятельность определила высокий общественный авторитет А.М. Эмух-вари, который стал признанным лидером абхазской учительской интеллигенции.
В рассматриваемый период новые кадры этнических интеллигентов продолжал поставлять и офицерский корпус, достойным представителем которого являлся Георгий Михайлович Шервашидзе. Первый сын последнего абхазского владетеля получил прекрасное домашнее образование, а с десятилетнего возраста воспитывался в семье кутаисского генерал-губернатора А.И. Гагарина. В 1863 г. он назначается адъютантом главнокомандующего Кавказской армией, а 19 апреля 1864 г. становится подпоручиком. В связи с восстанием 1866 г. Г.М. Шервашидзе был переведен в пехотный полк в Кутаис, а в 1867 г. принудительно откомандирован к Оренбургскому казачьему войску. В 1871 г. в чине штабс-капитана он был направлен в распоряжение командующего Одесским
военным округом, а 17 июня 1875 г. снова назначен адъютантом командующего Кавказской армией. В апреле 1879 г. Г.М. Шервашидзе становится флигель-адъютантом Александра II, в январе 1880 г. зачисляется в свиту царя. В июле 1883 г. он увольняется в отставку «до выздоровления», а в августе 1887 г. назначается полковником с оставлением в звании флигель-адъютанта [8, с. 88 - 89].
В 1888 г. проживающий в Кутаисе Г.М. Шерва-шидзе снова высылается за пределы Кавказа на время пребывания здесь Александра III. В знак протеста он навсегда увольняется с военной службы с правом ношения мундира [8, с. 89]. В 1904 г. он избирается на должность предводителя дворянства Кутаисской губернии, но министр внутренних дел В.К. Плеве отказался представить соответствующую кандидатуру на рассмотрение императора. Лишь в 1905 г. Г.М. Шервашидзе получает право вернуться на Родину, где всецело отдается литературному творчеству [8, с. 90].
Опальный офицер проявил себя как блестящий драматург, поэт, критик и публицист, представивший общественному мнению комедию «Уходящие тени» (1881 г. - театральная постановка, 1882 - публикация), драму «Дым без огня» (1883), трагедию «Георгий III» (1908). Он известен также классическими переводами А.С. Пушкина и В. Гюго на грузинский язык, а также многочисленными рецензиями на различные пьесы грузинских театров в газетах «Дроэба» и «Иверия» [8, с. 92 - 93].
Известный исследователь Г.А. Дзидзария полагал, что Г.М. Шервашидзе писал и на абхазском языке, но Лыхненский архив абхазских владетелей погиб в ходе восстания 1866 г., равно как и библиотека и документальный фонд, хранившийся в очамчирской резиденции [8, с. 93 - 94]. Но даже сохранившиеся материалы позволяют сделать вывод, что жизненные трудности не помешали опальному офицеру и наследнику владе-тельского престола стать одним из самых блестящих представителей абхазской этнической интеллигенции.
В пореформенный период появляются новые представители регионального интеллектуального сообщества, не связанные с военной службой или учительской деятельностью. Ярким примером этнического интеллигента подобной формации можно считать молочного брата Г.М. Шервашидзе Давида Зурабови-ча Чхотуа (1849 - 1929), который учился в Кутаисской гимназии, а затем в Петербургском университете. Первоначально он был студентом физико-математического факультета по отделению естественных наук по специальности геология и минералогия, а с 1875 г. продолжил обучение на юридическом факультете. Однако в том же году по семейным обстоятельствам Д.З. Чхотуа оставил учебу и согласился управлять имениями молочного брата в Восточной Грузии. В 1876 г. он был ложно обвинен в убийстве и приговорен к 20 годам каторжных работ и пожизненной ссылке (вернулся на Родину только в 1906 г.) [8, с. 94 - 95].
Д.З. Чхотуа был не только энциклопедически образованным человеком, но и одаренным публицистом и литературным критиком, сотрудничавшим в грузин-
ских газетах «Иверия», «Дроэба», «Сасопло газети», «Кребули». Он является автором таких любопытных публицистических статей, как «Два обычая в Абхазии», «Влияние языка на развитие мышления народа», «Ян Гус», «История земли или геология», «Герои поэмы Руставели, их мировоззрение» [8, с. 96].
Следует выделить также и то существенное обстоятельство, что именно в рассматриваемый период начинается самостоятельная деятельность выдающегося абхазского гражданина, писателя и общественного деятеля Дмитрия Иосифовича Гулиа, ставшего основоположником абхазской художественной литературы и литературного языка. Лично переживший страшную трагедию махаджирства и вернувшись на историческую родину, он окончил Сухумскую горскую школу, а затем экстерном сдал экзамены на звание учителя народных школ [8, с. 112]. Учительская деятельность не помешала талантливому молодому человеку проявить серьезный интерес к историческому прошлому и современному развитию Абхазии, что проявилось в систематических поездках в отдаленные районы для тщательного сбора фольклорного материала и детального изучения памятников материальной культуры. Накопленные впечатления и собранный эмпирический материал легли в основу многочисленных произведений Д.И. Гулиа, которые впоследствии приобрели мировую известность.
В целом следует признать, что во второй половине XIX - начале XX в. происходит постепенное формирование абхазской этнической интеллигенции, объединявшей образованных и общественно активных представителей офицерского корпуса, учительского сообщества и управленческого аппарата. Несомненное влияние на длительный процесс формирования указанной социальной группы оказали выдающиеся представители российской культуры - декабристы А.А. Бестужев-Марлин-ский и А.И. Одоевский, художники В.В. Верещагин и И.Е. Репин, писатели А.П. Чехов и А.М. Горький [8, 22]. По верному замечанию Г.А. Дзидзария, «плодотворное влияние русской культуры во взаимодействии с местными культурными традициями было решающим специфическим фактором образования дореволюционной абхазской интеллигенции» [8, с. 4]. Следует также признать, что абхазская этническая интеллигенция в рассматриваемый период являлась лишь незначительной общественной прослойкой, которая не могла оказывать существенное воздействие на институциональные преобразования внутри горских социумов и реальную политику царской администрации. Более того, образовательные практики российских властей были преимущественно направлены на последовательное формирование послушного интеллектуального сообщества, обладающего особой имперской идентичностью. В контексте указанного обстоятельства можно в значительной степени согласиться с Г.А. Дзидзария, по мнению которого «школьная политика царизма на Кавказе, как и другие мероприятия в области культуры, была теснейшим образом связана с его общей программой идеологической обработки кавказских народов. Школа была признана основным ору-
дием распространения здесь идей православия, а христианизация горских народов становилась стержнем всей идеологической линии самодержавия на Кавказе» [8, с. 67]. Однако появление абхазской этнической интеллигенции, включавшей и представителей традиционной культуры, свидетельствует о глубоких внутренних изменениях, непосредственно связанных с комплексным развитием инкорпорационных и модерниза-ционных процессов в региональном сообществе.
Литература
1. Колоницкий Б.И. Идентификация российской интеллигенции и интеллигентофобия (конец XIX - начало XX века) // Интеллигенция в истории. Образованный человек в представлениях и социальной действительности. М., 2001.
2. Соколов К.Б. Мифы об интеллигенции и историческая реальность // Русская интеллигенция: История и судьба. М., 1999.
3. Шмидт С.О. Этапы «биографии» слова «интеллигенция» // Судьба российской интеллигенции: материалы научной дискуссии. СПб., 1996.
4. Кемпинский Э.В. К происхождению понятия «интеллигенция» (Петр Дмитриевич Боборыкин) // Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии: тез. докл. науч. конф. Иваново, 1995. Т. 2.
5. Самарцева Е.И. Особенности семантической эволюции термина «интеллигенция» в отечественной историографии XX века // Клио. СПб., 1997.
6. Смирнов Н.Н. Российская интеллигенция: К вопросу о дефинициях // Историк и революция: сб. ст. к 70-летию со дня рождения О.Н. Знаменского. СПб., 1999.
7. Янин В.К. О некоторых вопросах формирования российской интеллигенции // История российской интеллигенции: материалы и тез. науч. конф. М., 1995. Ч. 1.
8. Дзидзария Г.А. Формирование дореволюционной абхазской интеллигенции. Сухуми, 1979.
9. Дзидзария Г.А. Участники польского национально-освободительного движения 20 - 40-х гг. XIX в. в Абхазии // Изв. Абхазского науч.-исслед. ин-та языка, литературы и истории. Вып. 2. Тбилиси, 1973.
10. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. 12. Ч. 1.
11. Стефанов Т.Т. Михайловский крепостной пехотный батальон на Кавказе.1819 - 1906. Юбилейный выпуск. Ба-тум, 1906.
12. Званба С.Т. О Гагре и джигетах // Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Ф. Собрание единых поступлений 1928 г. № 553.
13. Бороздин К.А. Омер-паша в Мегрелии (рассказ очевидца) // Военный сборник. 1875. № 5.
14. Бороздин К.А. Закавказские воспоминания. Мингре-лия и Сванетия с 1854 по 1861 год. СПб., 1885.
15. Гулиа Д.И. Материалы по абхазской грамматике. Су-хум, 1927.
16. Эмухвари А.М. Абхазцы и их потребности // Черноморский вестник. 1898. № 155.
17. Эмухвари А.М. Положение Кодорского участка // Черноморский вестник. 1902. № 215.
18. Отчет Сухумского общества сельского хозяйства за 1914 г. Сухум, 1915. С. 102.
19. Отчет Общества восстановления православного христианства на Кавказе за 1877 г. М., 1878.
20. Эмухвари А.М. Воспитание детей в Абхазии // Черноморский вестник. 1898. № 70.
21. Эмухвари А.М. Самурзаканские поверья // Кавказ. 1873. 12(24).1.
22. Дамения И.К. Россия, Абхазия. Из истории культурных взаимоотношений в XIX - начале XX века. СПб., 1994.
Поступила в редакцию 25 января 2010 г.
