CC BY
13УДК 111.1: 130.123.1
Молодцов Б.И.
(к. филос. н., доцент).
Луганский национальный университет имени Тараса Шевченко (г. Луганск, ЛНР)
E-mail: mbilg@mail.ru
ФОРМА ОТРАЖЕНИЯ В СВЕТЕ ДИАЛЕКТИКИ АКТУАЛЬНОЙ И ПОТЕНЦИАЛЬНОЙ БЕСКОНЕЧНОСТИ БЫТИЯ
Аннотация. В статье исследуется отражение как форма восприятия на предмет предоставления ею возможности сознанию воспринимать всеобщее содержание реальности в перспективе его обогащения тем, что в нём не присутствует. Выясняется разница в понимании отражения Марксом и Гегелем. Делается вывод о том, что поскольку у Маркса отражение в его всеобщей форме есть восприятие сознанием объективного отражения определённой реалией имеющегося в себе всеобщего содержания в перспективе, образованной отталкиванием от состоявшегося отражения и различающей отражённое на предмет способности выдержать это отталкивание, то нарекание на то, что форма отражения не восприимчива к тому, что не вошло во всеобщее, оказывается несостоятельным.
Ключевые слова: сознание, актуальная и потенциальная бесконечность, впечатление, обнаружение (вид) реальности, отражение, зеркало.
Актуальность исследования. В ходе исследования присутствия в мире небезразличного к человеческим деяниям, но бесконечно превосходящего их масштаб могущества, предметом нашего интереса стал вопрос о том, возможно ли для человека и если возможно, то как, посредством какой формы опыта сознания, какой его топики, обращение к этому могуществу с целью учёта его действия в своих делах. На наш взгляд, некоторые достигнутые в ходе исследования наработки дают основание сделать вывод о том, что эта проблема была в центре внимания двух авторов, сопоставление подходов которых даёт надежду сделать важный шаг в исследовании заинтересовавшей нас проблемы. Речь идёт о М. Хайдеггере, отце-основателе фундаментальной онтологии, который в деле обращения человека к сверхвластительному властвованию бытия апеллировал к опыту сознания, осуществляемому без посредства опредмечивания им своего естественного состояния; и позиции «обыкновенного марксиста» Мих. А. Лифшица, настаивавшего на том, что только посредством задействования механизма отражения, составляющей которого является как раз рефлексия сознания относительно естественного опыта, человек в состоянии общаться с тем, что Хайдеггер называет сверхвластительным властвованием, христианская традиция - духом, а Гёте - демоническим началом мироздания.
Для Хайдеггера как раз редукция бытия к позитивности определяет формирование, развитие и интенцию исхода всей европейской метафизики. Эта последняя, по Хайдеггеру, не беспочвенна, а происходит из того, что восхождящее к в-себе-из-себя-стоящему, потому пронизанное властью, сбывание сущего являет себя, различаясь с небытием. Но поскольку его восприятие сознанием опосредуется расположением сознания, как идентичности, в отношении к опыту непосредственного восприятия, то восприятие восходящего различения сущим себя с небытием попадает в упряжку идентичности. Явление, в этом случае, приобретает другой смысл - вме-
сто откровения восходящего властвования, обнаружения выстраивания сущим своего бытия из его набросков, явление происходит теперь с опорой на единство взгляда, полагающего некую систему; явление тогда значит: в качестве уже сие-стоящего (Dastehendes) предъявлять передний план, поверхность, вид как предложение взглянуть. «Если разницу между явлением и явлением рассматривать, исходя из сущности пространства, то она, - поясняет Хайдеггер, - окажется таковой: явление в первом и собственном смысле занимает в качестве собранного устанав-ливания-себя (Sich-zum-Stand-bringen) определённое пространство, только тогда и завоёвывая его, создавая себе пространство в качестве так стоящего, добывая всё ему принадлежащее, не будучи воссозданным само.
Явление во втором смысле выступает из уже готового пространства и становится зримым при взгляде на него в прочных границах этого пространства. Решающим здесь становится лик (Gesicht), который принимает вещь, а не она сама. Явление в первом смысле вскрывает пространство. Явление во втором смысле даёт возможность обозреть и измерить вскрытое пространство» - [1. с. 97. - курсив мой - МБ.]. Иначе говоря, являющееся явление не есть больше фйог^, восходящее властвование, как и не самопоказывание вида, но явление есть возникновение отражения. Истина, лежащая в фйац, aX^öeia как несокрытость в восходящем властвовании, становится оцо^оц и цфп^, уподоблением (Angleichung), подражанием (Sichrichten) чему-то (что в качестве уже сие-стоящего, охватываемо единством взора), полагая правильность зрения, разумения как представления [1, с. 98].
Хайдеггер настаивает на том, что всякий опыт сознания, руководствующийся принципом отражения, а наиболее полно, по его мнению, таковой опыт культивируется гегелевской философией, оказывается не в состоянии вобрать в себя время, не в качестве промежутка между одним и другим «теперь», а как полагающее континуум тому, что в зависимости от ситуации, так или эдак «бывая», может сбыться, т. е. быть в зависимости от своего бытия, а не от ситуации. Однако, учитывает ли Хайдеггер исход гегелевской философии в диалектико-материалистическую теорию отражения?
Постановка проблемы. Вообще, проблема отражения (или уподобления, подражания всеобщему виду бытия) обнаруживает себя как сторона более широкой проблемы, а именно, если мир бесконечен, то как соотносятся в его бытии бесконечность актуальная и потенциальная. «Марксизм здесь полностью стоит на точке зрения завоеваний немецкой классической философии, на точке зрения «истинной бесконечности», которая даётся сразу, но с более тонкой диалектикой «кругового» движения и «поступательного» [2, с. 330- 331]. Поскольку мы доверяем этому высказыванию, то для нас становится актуальной задача - выявить эту тонкую диалектику в понимании марксизмом соотношения «кругового» движения и «поступательного», актуальной и потенциальной бесконечности мира, как и роли сознания в этом процессе.
Изложение основного материала. Прежде всего, отметим, что для немецкой классики человек оказывается в состоянии иметь дело с бесконечностью в силу того, что обладает самосознанием, т. е. способностью выделять себя как «я», единичности и одновременно абстрактной, пустой всеобщности, в содержаниях своего сознания. Сознание же полагается развитием свойства всякой действительной реалии, поскольку она есть отдельность, быть в отношении к другой, а не только в себе. Но будучи в отношении к другой реалии, конечная реалия тем самым обнаруживает в составе себя то, что способно выдержать отношение к другой, что спо-
собно быть даже вне пределов своей отдельности, может быть в другом. Реалиям оказывается присуще свойство обнаружения себя, а потому восприятие того, что обнаруживается, чем-то другим для них, и содержание этим другим в составе себя того в реалиях, что превышает их конечность, существуя как их наружность, внешность, вид в другом и из другого. Как ответ на призыв бытия служить для его реалий зеркалом, воспринимающим и удерживающим в себе то, что в реалиях может быть вне их конечной определённости, и возникает сознание. Для того, чтобы соответствовать своему призванию специфика материала сознания должна быть близкой к нулю, что невозможно в силу того, что оно есть именно как приемник и хранитель обнаружений, видов всякого бытия.
Разрешение от невозможности реализовать своё призвание имеет основание в том, что сознанию, как некой вбирающей в себя виды всего бытийствующего реалии, отличной от небытия, тоже полагается быть в отношении к другому, но этим другим может выступать только оно само в модусе самосознания. Опосредуемое опытом самосознания, сознание человека, как и всякая другая реалия, тоже обнаруживает имевшееся до того в себе нечто, превосходящее его конечность. В качестве такового выступает абстрактное, отличное от всего особенного, «я» человека. И если в ощущении, - разъясняет Фихте специфику модуса самосознания, - я являюсь мягкой глиной, которая то формируется различным образом, то подвергается давлению, то сжимается под каким-либо воздействием, то будучи в отношении с собою же, я воспринимаю то в составе себя, что может быть вне пределов какого-либо особенного существования себя, и посредством того, я предстаю для бытия зеркалом, перед которым только проходят предметы, не изменяя его даже малейшим образом [3, с. 623].
Сознание оказывается способным воспринимать обнаружения предмета в их собственной целостной определённости. И поскольку обнаружение единства реальности как объекта имеет своим основанием опыт самосознания, предполагающий исключение из состава основания всякого отрицания, то объект оказывается не в состоянии преодолеть своё открытое посредством умозаключения состояние. Тем самым, если мы адекватно понимаем мысль Хайдеггера, гегелевское понимание сознания и полагает отражение как уподобление реальности тому в ней, что не действительно есть, а что ею выставлено в обнаружении, как предложение очищенному от какого-либо отрицания сознанию вобрать его в свой состав.
Поэтому и всеобщая бытийственная определённость того или иного существования не воспринимается в перспективе восхождения к себе, избрания своего бытия из того в себе, что ещё не способно обнаружить, положить бесконечное в себе как вид в другом и из другого. А всё потому, что бытие у Гегеля логизируется, определяется только из отношения к опосредованному опытом самосознания сознанию. Это замечает Хайдеггер, замечает и Маркс, указывая (текст приводится в докладе Мих. А. Лифшица о действительности гегелевского понятия духа) на то, что абстрактное философское созерцание знает один вид отношений - отношение к себе, и поэтому искажает естественный смысл понятия [4, с. 139].
И всё-таки, если сознание призвано бытием для себя, призвано открывать в реалиях мира то, что отлично от их конечности и превышает её, то это предполагает в сознании свойство быть прозрачным, что отмечалось тем же Фихте. Как же сознание может исполнить своё призвание и открывать бытие не в качестве ограничивающей, вбирающей в себя отрицание гомогенности, а в качестве единства, поступательно преодолевающего себя, т. е. становящегося бесконечным не столько
вопреки, сколько благодаря своей конечности. Нам представляется, что диалекти-ко-материалистическое понимание сознания как отражения бытия, выработанное марксизмом, как раз и отвечает на этот вопрос.
Марксизм, как известно, исходит из предпосылок, отказаться от которых можно только в воображении, таковой, в частности выступает принадлежность человека к окружающему его материальному миру. Будучи реалией мира, человек оказывается в зависимости от давления потребностей своего конечного тела и воздействия среды, к которой он непосредственно принадлежит. Поэтому многими интеллектуалами, в частности представителями классической немецкой философии, и делался вывод о том, что опыт сознания, исходящий из его расположенности воспринимать конечное, не содержат в себе чего-либо, способного стать для человека основанием способности его сознания сохранять прозрачность и посредством того воспринимать не конечные впечатления чего-либо конечного, а превышающее конечность содержание.
Но ведь человек принадлежит не только своему телу, но и внешнему для него миру, поскольку его тело способно универсально отзываться на воздействие извне. И тогда получается, что внешний мир не исчерпывает себя сосредоточением в сознании и обнаружением сосредоточенности в качестве абстрактной самости «я». Так независимое от сознания бытие обнаруживает себя не в качестве актуальной целостности, т. е. не как бог, а в качестве становящейся целостности, атрибутивным свойством которой оказывается различение с имеющимся в себе отрицанием.
Атрибутом мира как субстанции оказывается не способность его конечных реалий просто обнаруживать имеющееся в себе всеобщее содержание и соответственно воспринимать его, а способность воспринимать его в перспективе становления, восхождения мира к своему целостному состоянию. А такое восприятие включает в себя различение всеобщего, вменяемость ему, как актуальной бесконечности, ответствования пред судом бесконечности потенциальной, равняться на которую и может сознание, очищенное опытом самосознания от восприятия какого-либо отрицания себя, выступая как абсолютная прозрачность.
Опыт такого равнения и представил Маркс, выявив присущность реалиям среды хозяйственной деятельности человека как способности иметь, обнаруживать и отражать своё всеобщее содержание, так и ущербность всеобщего содержания в виде капитализированной стоимости, поскольку таковой вид в перспективе восхождения обнаруживаемой им реальности к полноте реализации имеющегося в себе бытия как самостоятельной целостности отражается, как противоположность таковой. На это призывает обратить внимание Э. В. Ильенков, не соглашаясь с передачей содержания термина «Wert» словом «стоимость», ибо такой перевод обрывает важнейшие смысловые связи, несомненно имеющиеся у Маркса, поскольку анализ всеобщего содержания среды хозяйственной деятельности человека завершается у него главой о явлении товарного фетишизма.
Дело в том, отмечает Ильенков, что «в лексиконе русского языка - в отличие от немецкого, английского, итальянского и т. д. - «стоимость» непосредственно производится от «стоить» в смысле только «цены», - и в этом плане чётко противостоит «ценности» как более широкой категории, которая может выражаться и не только ценой - т. е. в деньгах. Для капиталистического рынка характерно превращение «цены» - денежной формы ценности - в универсальную и высшую форму выражения и измерения ценности вообще, а не только ценности товара. ... А принятый у нас перевод создаёт впечатление будто «ценность вообще» это одно, а
«стоимость» - это другое, что они от разных корней» [4, с. 451-452]. Маркс же пишет о родственности объективных реалий, выражаемых этими категориями, но обращает внимание на то, что «стоимость» есть такое выражение «ценности вообще», или (да простит нас Эвальд Васильевич за это уточнение) хотя бы всеобщего содержания реалий хозяйственной сферы жизнедеятельности человека, которое выражает это содержание посредством сведения конкретного к абстрактному, выдачей особенного за всеобщее, т. е. посредством усечения этого содержания. Поэтому, чтобы отметить вменяемость «стоимости», её восприятию в перспективе не редуцированного выражения всеобщего, Маркс, говоря о ней, использует термин «ideelle», что значит «сущее для ума» а не «idealle», т. е. идеальное, преодолевшее даже разрыв между собою и реальностью, обретшее, в силу богатства своего содержания, способность самобытия [5].
Но то, что существует как содержание человеческой мысли, даже не достигая статуса истины как отражения истинного бытия, все же имеет соответствующую ему объективную реальность. Реалии мира существуют не одиноко, уже их конечность обнаруживает их в соотношении с другим для них, с их отрицанием. Но в силу того, что отрицание само нуждается в результате и потому полагает некое бытие, то подвергшаяся отрицанию реалия оказывается способной обнаруживать себя в другой реалии, как отличный от своего конечного телесного состояния вид в другом. Данный факт даёт основание тому положению дел в мире, что одна его реалия оказывается подобной другой, уподобление оказывается свойством реалий мира, как и необходимость его различения в отрицании, смене реалиями друг друга.
Мир тем самым предполагает дифференциацию, различение в составе себя отражающихся тел (т. е. тел, отражающих себя в другом, способных сохранять себя в соотношении с другим) и тел, в которых отражаемость развита слабо, а восприимчивость, чувствительность есть основание, которые призваны быть для отзыва на обнаружение других тел. Чувствительность в последних способна утончаться до того, что с определённого момента тело, которому она свойственна и которое, как обладающая своей особенной природой отдельность, прерывает обнаружение воспринимаемой реалией имеющегося в себе надситуативного содержания, становится относительно незначащим, отступает на задний план и разнообразие обнаружения в другом (притом, что сама исходная реалия, выступая в качестве другой для тех других реалий, с которыми она устанавливает отношения, оказывается в соотношении с собою же, опосредованным другим) проступает как целостность. Такое обнаружение конечной реалией себя в качестве целостности, неопределяемой ничем другим идентичности, актуальной бесконечности и есть отражение в отличие от простого конечного обнаружения в другом и такого же конечного его восприятия.
Ориентация на принцип отражения полагает, что выделение той или иной средой материального мира в составе себя реалии, выступающей для других реалий этой среды в качестве объективного зеркала, ориентирует сознание человека, поскольку оно есть отражение бытия, вобрать в себя этот факт, примкнуть к нему. А факт такого примыкания к сложившейся в бытии идиоме грозит сознанию затмением его прозрачности. На это и указывает Хайдеггер, более того, в его понимании такое затмение неизбежно, что как нам представляется, и даёт начало его категорическому неприятию топоса сознания, располагающего его выступать для бытия, в качестве зеркала. Но Хайдеггер, опять же, если мы адекватно понимаем его позицию, не замечает того, что материалистический подход к пониманию созна-
ния, обращает внимание на раскол, происходящий в сознании человека, отражающем состоявшееся в самом бытии отражение.
Уже сама способность сознания гнездится в разнице между миром конечных вещей, фактов, явлений и тем бесконечным общим содержанием, которое заключено в этой конкретной ткани. Но в силу того, что это бесконечное содержание обнаруживает себя вследствие пересечения потоков бесконечного возрастания и бесконечного убывания бытия, оно обнаруживает себя прежде всего в качестве конечной величины, актуальной бесконечности. Уже то, что мир не есть абсолютная полнота, т. е. не есть бог, а бесконечно есть в становлении себя, полагает ему определение бесконечного становления себя, его закрепление через материю, патос. Это род самопроизвольной логики, самодвижения бесконечности, ибо если таковая выступает, как просто бесконечно простирающаяся в даль линия, то оказывается определённой, оконеченной этой линией.
И наоборот, в силу того, что бесконечность обнаруживает себя в качестве определённой величины, отражающейся в сознании, в сознании же, как концентрированном выражении способности мира различаться со своим отрицанием, просыпается его бесконечная природа, способность различать свершившееся отражение в перспективе, положенной отрицанием конечной величины бесконечным становлением мира, причём не вялым отрицанием, а поскольку величина образована пересечением потоков бесконечности, и потому содержит в себе возможность однократного, не предуказанного вполне из себя действия, выход в бесконечность, действием, не чуждым определённости, отталкиванием от патоса. Так и сознание в качестве активной, субъективной агенции становления мира целостной полнотой, движением из крайности в крайность, отражением отражения, обретает шанс преодолеть чуждое себе состояние определённости данным, пассивности.
Как отражение формальной стороны мира вещей, явления мира в целом, сознание может быть только отражением разницы, дифференциала между актуальной и потенциальной бесконечностями бытия, соблюдения равновесия между ними. Но способность такового отражения полагает сознанию быть двойственным, обнаруживая в составе себя момент, так сказать идиоматический, с преобладанием всеобщего содержания в определённом, не лишённом плотности, виде актуальной бесконечности, и момент всеобщий, познавательный, с убывающей ролью специфики, формальный, прозрачное стекло. Но как раз эта двойственность сознания и даёт человеку возможность посредством опоры на второй момент освобождаться от поглощённости воздействием первого, и освобождаться от второго посредством возвращения к первому. Отсюда возможность сохранения им прозрачности своей природы как условия, предохраняющего его от оконечивания: открытия или благоприятного оптимума сочетания актуальности и потенциальности, или выявления зазора между тем и другим, дифференциала двух тождеств как основания движения в форме подъёма одного вследствие отталкивания (причём именно отталкивания, а не вялого отрицания) от другого.
Выводы. Отражение есть способность восприятия обнаруживаемого, выносимого той или иной реалией вне своего тела, целостного вида себя.
В понимании отражения необходимо избегать его редукции к ощущению. И то, и другое есть восприятие, но при ощущении воспринимающее спецификой своего материала искажает воспринимаемое; если же в воспринимающем восприятие есть основание его бытия, то его специфика, становится незначащей, отступает на задний план, давая воспринимающему возможность воспринять разнообразные ви-
ды воспринимаемой реалии в качестве единой целостности. Воспринимающее в этом случае предстаёт в качестве, вполне адекватно передаваемом метафорой зеркала, а восприятие обретает форму отражения.
Отражение оказывается атрибутивным свойством самого объективного мира, поскольку таковой актуально не есть полнота, т. е. не есть бог, а только бесконечно идёт к себе и потому полагает в себе потребность восприятия себя в отличие от имеющегося в себе отрицания. В качестве ответа на эту потребность мир и развивает в себе способность сознания. Но в силу того, что бесконечно становящийся мир обнаруживает себя вследствие пересечения потоков бесконечного возрастания и бесконечного убывания в себе бытия, он обнаруживает присущее его реалиям всеобщее содержание тоже в качестве реальной конечной величины, воспринимаемой сознанием.
Поскольку реалии мира обнаруживают имеющееся в них всеобщее содержание в определённом, не лишённом плотности виде, то это полагает сознанию, как концентрированному выражению атрибутивной способности мира различаться с имеющимся в себе отрицанием, не допускать устранения разницы между актуальной и потенциальной бесконечностями бытия, соблюдая при этом равновесие между ними. Отсюда двойственная природа сознания. С одной стороны для него всегда что-нибудь очевидно, и это в нём момент идиоматический, с преобладанием ориентации на имеющее место в самом мире конечных реалий обнаружение имеющегося в них всеобщего содержания. С другой стороны, сознание имеет в себе момент всеобщий, с ориентацией на прозрачность, с убывающей долей специфики материала, представляющего всеобщность, прозрачное стекло.
Наше исследование, как мы смеем надеяться, даёт основание отвести упрёк Хайдеггера в адрес принципа отражения, который, по его мнению, впрягает бытие в упряжку идеи, т. е. оконечивает бытие, определяя его тем, что бытие вынесло вне себя, обнаружило как свой вид. Как раз в силу того, что материалистический вариант принципа отражения ориентирует сознание на восприятие отражения, свершившегося (или способного свершиться) в самом объективном мире посредством выявления им своего всеобщего содержания в качестве определённой и тем самым конечной величины, в сознании же активируется его бесконечная природа, как способность посредством отталкивания от состоявшегося выступать для него в качестве «я», открытой всеобщности мира, или зеркалом, отражающим свершившееся отражение на предмет возрастания в нём целостности или убывания.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Хайдеггер М. Введение в метафизику (пер. с нем. Н.О. Гучинской). - СПб.: Издательство «НОУ - Высшая религиозно-философская школа», 1997. - 303с.
2. Лифшиц Мих.А. Что такое классика? - М.: Издательство «Искусство XX век», 2004. -512с.
3. Фихте И.Г. Назначение чел-ка / Фихте И.Г. Факты сознания. Назначение человека. Наукоучение - Мн.: Харвест, М.: АСТ. - 2000. - С. 564 - 721.
4. Лифшиц Мих.А. Дух и его действительность / Лифшиц Мих.А. О Гегеле. - М.: ООО «Издательство Грюндриссе», 2012. — 304с.
5. Ильенков Э.В. О переводе термина «Wert» (ценность, достоинство, стоимость, значение) / Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. - М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997. - С. 451
- 456.
6. Лифшиц М. А. Диалог с Эвальдом Ильенковым (Проблема идеального). - М.: Прогресс
- Традиция, 2003. - 368с. - [электр. ресурс] // Режим доступа: http://www.gutov.ru/lifshitz/texts/dialog 7.htm - Заголовок с экрана
B. I. Molodtsov
(Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor) Lugansk National Taras Shevchenko University (Lugansk, Lugansk People's Republic)
Е-mail: mbilg@mail.ru
THE FORM OF REFLECTION FROM THE DIALECTIC OF THE ACTUAL AND POTENTIAL INFINITY OF BEING
Annotation. The article studies reflection as a form of perception for the purpose of providing it with the opportunity for consciousness to perceive the universal content of reality in the perspective of its enrichment in that it is not present in it. A difference in understanding of the reflection of Marx and Hegel is found. The conclusion is drawn that since for Marx reflection in his general form is a perception by the consciousness of the objective reflection of a certain real its general content in the perspective formed by repulsion from the held reflection and distinguishing reflected in the subject the ability to withstand this repulsion, then the criticism that the form of reflection is not susceptible to what has not entered into the universal, is untenable.
Key words: consciousness, actual and potential infinity, impression, detection (species)of reality, reflection, mirror.
Поступила в редакцию 7 мая 2018 г.
