CC BY
173
УДК 130.2
Н. Н.Суворов
Флуктуации времени: темпоральность субъективного опыта
Статья посвящена проблемам субъективного времени. Исследуется природа внешней и внутренней субъективной темпоральности, особенностям различных аспектов социального и повседневного проживания, актуальность совпадения культуры и деятельности, их проявлений в искусстве. Обращается внимание на совпадения/несовпадения процессов темпоральности в координатах неопределенности культурных процессов. Рассматривается проявление темпоральности в различных полях и практиках, исследуются некоторые аспекты проявления темпоральных процессов в ментальном пространстве субъективного.
Ключевые слова: время, темпоральность, событие, ментальность, субъективный опыт, поступок, ускорение, замедление
Nikolay N. Suvorov
Fluctuations of time: temporality of subjective experience
The article reviews a subjective time. The nature of inner and outer subjective temporality, the singularity of different aspects of social everyday life, the similarity of culture and activity and their demonstration in the art. The author remarks the process of coincidence/noncoincidence of temporality in culture development. And considers as well the demonstration of the temporality in different fields and the mental environment of the subjective.
Keywords: time, temporality, event, mentality, subjective experience, act, acceleration, deceleration
Движение культуры во времени осуществляется равномерно и последовательно, но движение времени в культуре подчинено иным закономерностям. Неустойчивое пространство культуры направляется меняющимися векторами различных сил. В нем нарастают флуктуации, как случайные, проходящие почти без следа, как опыт отдельных биографий, так и яркие взрывы, вызванные закономерными процессами итоговых перемен. Флуктуации времени в культуре возникают в ее сферах и существуют в различных темпах, ускоряя или замедляя временность событий.
Понятие темпоральности в философии и культуре получило свою разработку в феноменологии М. Хайдеггера. Уточняя понятие временности для характеристики бытия, Хайдеггер использовал категорию темпоральности. Темпоральность представляется как временность, на фоне которой разворачивается понимание бытия: «время исходно как временение временности, в качестве каковой оно делает возможной конституцию структуры заботы»1. Иными словами, темпоральность выступает как проживание временности и нацеленности субъектного в бытие в мире.
В немецком языке «время» - Zeit, «временной» - zeitlich, а «темпоральность» - Zeitlichkeit, где Keit есть «качество». Отсюда темпоральность есть «временное качество». Таким образом, темпоральность есть осознание изменений различных качеств и секторов бытия. Понятие
темпоральности имеет прямое отношение как к субъективному миру человека, так и к динамике культуры. Темпоральность выступает характеристикой самосоотнесения с событием: темпоральность осознается как временная сущность явлений, порожденная их собственным движением. Для темпоральности важен не только уровень развития материального мира, но и момент самодвижения, качественного субъективного самоосмысления и проживания.
Время чертит свой след в пространстве культуры. Приметы времени по-разному видятся в культурных феноменах: одни явления остаются без заметных изменений, содержат в себе прошлое, консервируют привычные качества, другие - взрывают повседневность, вырываются из координат существования единичного и обозначают в своем бытии манифестации будущего. Темпы времени оставляют в теле культуры неоднородные образования.
Таким образом, культура имеет не только одну компоненту - время, но и вторую - темпоральность. Время есть условие формирования культуры, темпоральность же есть реальное существование субъективного опыта и осмысление культуры.
Проявления темпоральности в сферах субъективного осуществляется в двух слоях: во внешнем слое существования личности, в ее сопричастности к событиям внешнего мира -повседневном проживании и переживании происходящих событий. Личность как участник
35
Н.Н.Суворов
происходящего в материальном мире истории и культуры включается в его процессы с разной степенью активности, ускоряя или замедляя движение социального. Темпоральность разворачивается во временности присутствия как повседневности, выделяя в потоке событий индивидуальную судьбу. «Время временит»2. Присутствие перед лицом будущего концентрирует свою природу, которая обозначается во «временении» событий, в их длительности, в темпоральности смыслов. Присутствие выступает как самоосмысление и как активное проживание событий культуры. Само присутствие покрывается флуктуациями, направляющими движение в векторах и темпах времени.
Исследование культуры с позиции темпоральности позволяет видеть ее движение как ритмы и темпы индивидуальных судеб, ускорение и торможение в процессах осуществления исторических фактов и событий. Повседневное существование складывается из феноменов экзистенции, обращенных в будущее в опыте старения, проживания биографий, с разной степенью решительности ожидания грядущих перемен или убаюканное настоящим, с возможной ностальгией по прошлому. Переживания субъекта, «экзистенциальное беспокойство» (И. Пригожин) формируют вектор направленности и темпоральность проживания. Внешний слой темпоральности культуры выступает как ускоренное или замедленное движение социальных процессов, подчиненных базовым законам развития цивилизации, превращается в историческое время, в «длительную временную протяженность» (Ф. Бродель). Во внешнем слое заметно участие пассионариев, наделяющих культурные изменения окраской событий своих биографий и лично участвующих в зарождении временных флуктуаций. Смена культурных парадигм осуществляется в ускоренном темпе проживания, активно вовлекает в свои складки агентов различных полей, вплетая их судьбы в картину социальных изменений.
Жизнь культур и цивилизаций подчинена ритму исторических волн. «Архаизм и футуризм - две альтернативные попытки заменить перекос во временном измерении на перекос поля действия с одного духовного плана на другой, который характеризует движение роста»3. Переходное время, переломы его спокойной длительности сказываются на конкретных судьбах, резонируют в повседневном проживании. Различные измерения времени находятся в отношениях взаимной коррекции. Примером может служить мемуарная литература, отражающая личное восприятие и темпы проживания одних и тех же событий. (Для сравнения:
А. Блок. Интеллигенция и революция и И. Бунин. Окаянные дни.) Романтические или трагические оценки событий формируют субъективный фон проживания.
Внутренний слой темпоральности складывается в субъективном мире, в конфигурациях интеллектуального пространства личности, определяется возникновением и движением эмоций, образных моделей воображения, интеллектуальных конструктов, наполняющих индивидуальный мир проживания разной степенью интенсивности. Темпоральность субъективного мира, «внутривременность» (Хайдеггер), складывается из переживания собственных состояний прошлого, настоящего и будущего, переплетенных в индивидуальном опыте узора жизни. «Различие между сознанием времени и самим временем может быть выражено также и как различие между внутривременным переживанием и, соответственно, его временной формой, и его темпоральными способами явления как соответствующего многообразия»4. Сюда вплетается как поток реальных событий, так и воображаемый мир желанных и нежеланных фантомов и симулякров. Ментальное пространство порождает особую темпоральность, пульсирующую в интенсивном потоке воображаемого. Здесь мечтательность и креативность утрачивают определенность, выступая то патологическим безумием, то «сумасшедшими идеями», необходимыми для реального творчества. Навязчивые идеи бредовых фобий больного сознания могут создавать скоростной фон интеллектуальной экзистенции, равный по интенсивности творческой практике профессионального интеллектуала. Безумие способно драпироваться в культурные складки и его демагогия организует активность субъективного. Виртуозная игра политического на страхах и надеждах усредненного субъекта приводит последнего в эстетический экстаз иллюзорного единства с массой и ощущение своей персональной значимости. Политическое выстраивает презентацию события, стягивает темпоральные смыслы в узел усредненной метафоры. Между тем властная симуляция - «временщик», и она недолговечна, а границы интеллектуальной продуктивности очерчиваются культурной практикой - время поверяет временность.
Внешний и внутренний слои темпоральности взаимопроникают друг в друга, ускоряясь энергией центробежных и центростремительных сил социального5, но могут развиваться автономно. Независимость субъективной темпоральности очерчивается энергетическим ресурсом переживаний и аффектов, таких как любопытство, надежда, радость, любовь, во-
36
Вестник СПбГУКИ • № 4 (25) декабрь • 2015
Флуктуации времени: темпоральность субъективного опыта
ображение, но и страх, ужас, уныние, тоска, отчаяние. Время и пространство присутствия окрашено колоритом эмоций, вливающих энергичную струю в субъективную темпоральность проживания.
Любопытство, как модус присутствия обнаруживает себя размыканием зазоров и лабиринтов, исследованием пространственных швов и временных прорех. Любопытство помещает субъективное в измерение исследования и поиска, корректирует координаты присутствия. Интерес к новизне как вектор сознания стимулирует ускорение временности, побуждает присутствие к самоизменению. Продуктивное воображение склеивает фрагменты событий, создает ментальную среду обитания в «просвете присутствия»6. Состояние ментальной среды наполнено различными темпами и скоростью изменений образных картин экзистенции. Креативный набросок меняет темпоральность проживания, подчиняя его логике созданных им концептов и имиджей. Собственное и несобственное понимание окрашивается совокупностью психических состояний, по своей природе временных феноменов и существующих в различном темпе следования. Так, радость и страх, удовольствие и страдание существуют в полюсах памяти и забывания, пульсируют в поле экзистенции повседневности. Представления об эмоциональных состояниях отражают веер переживаний, насыщенных различной динамикой. «Равнодушие, способное совпадать с захлебывающейся деловитостью, надо четко отличать от ровности»7. Хайдеггер, например, различает страх и ужас - состояния по форме близкие, но изолированные в «потоке переживания». Если страх обусловлен заботой субъекта о своем сущем, порожден неустойчивостью процесса проживания и появляется в неуверенном сознании, то ужас есть следствие самого присутствия, «бытия-в-мире как брошенного бытия к смерти» и имеет онтологические основания. Следовательно, темпы состояния страха определены конкретикой бытия субъекта, событиями индивидуальной судьбы, в то время как состояние ужаса раскрывает онтогенетические структуры сознания, отмеченные, например, в религиозном опыте эсхатологии.
Отражение этих состояний в искусстве имеет различный диапазон обобщения. Так, страх любовника, спрятанного за ширмой, в картине Ж.-О. Фрагонара «Успехи любви» не равен по интенсивности чувству ужаса в «Четырех всадниках Апокалипсиса» А. Дюрера. Конкретность выражения переживаний в изобразительном искусстве не уменьшает темпа обобщения. За образами всадников, детально
изображенных художником, скрывается смысл конечной катастрофы, обобщенный финал существования человека и культуры. Конкретика образов произведений А. Дюрера не снижает их вселенского пафоса и не воспринимается как частная экзистенция, но соединяет временность отдельной судьбы с временем культуры.
Опасения любовника быть обнаруженным и осмеянным несравнимы с ужасом созерцания четырех всадников. В этих работах очевидна степень проживания времени - различная интенсивность темпоральности. Тренированное воображение гибко преломляет временную значительность, скользя по невидимой шкале темпов. Так, темпы проживания в работах «малых голландцев» организованы бытовым анекдотом, рассказанным в небольшой компании по случаю и соединившим слушателей (зрителей) забавной историей, а темпоральность «вечных тем» иконописи или старых мастеров обращена как на вечную длительность, так и на суперактуальность, связывая отдельный аккорд индивидуальной судьбы со звучанием универсальной симфонии. Знаток искусства видит не только раскрывшуюся перед ним бездну эсхатологического, но также ощущает эстетическую ценность произведения. Убедительность идеи следует из мастерства художника и уместности способов выражения. В итоге векторы восприятия сливаются в опыте экстатического прозрения и снимаются в катарсисе переживания великого произведения искусства.
В темпах проживания зреет готовность поступка как утверждение субъективности. Энергия внутренних слоев проживания материализует внешний слой темпоральной ризомы, ветвящейся в многообразии социальных полей. Из интенции поступка способно формироваться событие как примета бытия культуры. Поступок измеряется как внутренней, так и внешней активностью субъекта. Замеры переживаний и волевых усилий подготавливают поведение и действие. Активность воображения может не иметь внешних проявлений, но потенциально создает вектор для активных действий. Так, фантазии Отелло могли носить чисто воображаемый характер и остаться в пределах подозрений бытовой ревности, но, как оказалось, они стали причиной рокового поступка, определившего судьбу героев. Поступок как реализация внутреннего проживания способен создать событие, вовлекающее в свой оборот многих субъектов. Субъективная активность пассионария конструирует темпоральность культуры. Культурные преобразования Петра Великого связаны с личным участием реформатора и несут на себе следы его непосредственной деятельности. Поступок
37
Н.Н.Суворов
является невидимой монограммой субъективного, но может становиться ярким отпечатком в культурном пространстве/времени.
Личное время противостоит времени культуры, а культурное время противостоит времени субъекта. Это противостояние порождает энергетическое поле взаимодействия/наложения темпоральностей. Складки культурных темпов способны гасить, но и возвышать взаимную активность. Пассионарий стремится попасть в содвижение культурных волн, чтобы его усилия увенчались успехом и признанием - важно оказаться замеченным историей. Таким образом, время культуры пронизано временными длительностями, вихрями временных флуктуаций, идущих от активности внешнего и внутреннего полей субъективного.
Исследование полей социального пространства раскрывает различные состояния повседневного проживания субъективной темпоральности. Тории социальных полей и практик, создание и обращение символического капитала П. Бурдье можно рассмотреть в аспектах индивидуальной и интерсубъективной (внешней) темпоральности. Социальное поле, имея топологическую определенность, обладает также характеристикой времени. Субъективная топология наделена субъективной хронологией.
Справедливо замечание П. Бурдье8 что следствием ритуализации процессов общения оказывается социальная эффективность времени. Так, существующие стереотипы стратегий поведения: медлить и выжидать, оттягивать и откладывать, играть на опережение, застигать врасплох, забегать вперед, «дарить» свое время кому-либо или экономить «драгоценное» время, поддерживать состояние неопределенности и неуверенности, подать надежду - определяют субъективную темпоральность. Иллюзии темпоральности выстраивают отношения, сверяя и конструируя свои сверхзадачи символическими приемами повседневного ритуала. Индивидуальная временность осуществляется в плане объективной принадлежности к темпу социального поля. Очевидно, что эта вовлеченность в полевой ритм превращает личность в субъекта данного поля, организует ментальное пространство, наполняя его ценностями символического капитала.
Темпоральность индивидуального ментального пространства не исчерпывается темпами движения поля. Полевые вихри лишь частично охватывают личностный мир, вовлекая его в социальное пространство. Сокровенная история субъекта хранит бури и штили, но также и тихие лагуны счастливых событий - драгоценных памятных остановок субъективной темпораль-
ности. Память о мгновениях счастья освещает временность житейского прозябания и подкрепляет природу субъективного надеждой на повторение.
Стратегии «правильного» поведения, освященные надежным конформизмом, отказывают в моменты кризисов. Обыватель, застигнутый врасплох вихрем перемен, не способен оценить и понять актуальность момента и, стремясь затормозить время, существует в привычной временности, тоскует по утраченному. Истерики массового сознания вызваны конфликтом временных потоков, не совпадающих по векторам и темпам. «Вырванность» из привычного ритма времени грозит не только утратой комфорта, но и духовной катастрофой. Временной разлад нуждается в уверенном подкреплении, в энергии убедительных аргументов, исходящих из мифологического. Мифология на время продлевает затухание опоздавшей темпоральности. Массовое сознание существует в плену эфемерных симулякров, легко распадающихся при смене координат присутствия.
Элитарный интеллектуал или чуткий художник, понимая и чувствуя магистральные пути развития культуры, способны своим творчеством активизировать флуктуации времени, внести ускорения в темпоральность, предвидеть итоги изменений. Чувство совпадения времен, внешнего и внутреннего, стимулирует креативность субъекта. Произведения искусства становятся не только зеркальным отражением культуры (М. С. Каган), но в них читается предвидение, прогноз возможных проекций во времени. Величие шедевров заключено в прозорливых видениях, ускоряющих своими пророчествами флуктуации времени. Интеллектуал способен пережить в ускоренном темпе насущные перемены, увидеть итоги будущего, скрытого пеленой повседневности. Вектор присутствия исходит из пластичной природы временности и может быть направлен как в прошлое, так и в будущее. Временность способна содержать качества прошлого и забрасывать его в предполагаемое будущее. При этом симулятивность отживших и ветхих ценностей долго будет отравлять неустойчивую атмосферу перемен. Между тем культурная зрелость временности заступает в будущее, забрасывает присутствие в новые координаты. На этой основе создаются две сосуществующие, но находящиеся в состоянии антагонизма культуры9 - культура стагнации и культура протеста.
Если культура стагнации основана на консервации времени и обращена своим вектором в недалекое прошлое, с ее ценностными аргументами достигнутого, то культура протеста по
38
Вестник СПбГУКИ • № 4 (25) декабрь • 2015
Флуктуации времени: темпоральность субъективного опыта
своей направленности футуристична, артикулирует свободный выбор возможностей последующего развития. Флуктуации времени нарастают, порождая в сознании большинства обоснованное недовольство, переходящее во враждебность к освященным идолам. Ускоренный обмен тенденциозной информацией активизирует рост и обращение символического капитала протеста - мощного стимулятора и ускорителя процессов культуры. Коллективное сознание теряет устойчивость, подчиняясь ускоренному ритму смены приоритетов. Так, вялотекущее, спокойное время удобного застоя сменяется мощными темпами изменений и катаклизмов, мимоходом сметающих зыбкое всеобщее благополучие. Социальное поле покрывается морщинами складок, разделяясь автономией, в каждой из которых звучит особая временность, вливаясь в нестройный хор коллективного ропота. «Чем более автономно поле, тем большее число его событий может быть объяснено логикой поля»10. Ускоренная темпоральность создает условия для обособления особенного, для выделения индивидуальностей, подчиненных логике неповторимых судеб. Сильные флуктуации порождают героев, способных включиться в общий поток и выразить в поступках и произведениях суть событий.
Сшибка времен порождает временную неопределенность, характеризующуюся нестабильностью основ жизни, неуверенностью субъективных состояний. «Субъективность является не только особого рода „посредником" между определенностью и неопределенностью, но и непосредственной сферой существования и рефлексии, в которой неопределенность проявляется и действует»11.
Неопределенность времени относительна к промежуткам, в которых разворачиваются события индивидуальной судьбы. Неопределенность нестабильна и существует в силовом поле векторов предшествовавших и последующих событий. Поступок покрывает неопределенность зыбью складок, намечая в ее рыхлой структуре рельефы событий. Субъективным ответом на неопределенность становится творческая активность, выстраивающая в деятельности продуктивного воображения недолгое равновесие со средой, стремясь согласовать время и темпоральность. Подвижная природа неопределенности времени подталкивает внешний и внутренний слои темпоральности, ведущие к месту встречи личности и культуры.
Позиция субъективного к неопределенности времени выстраивается как частный случай существования, временный в отношении к повседневному проживанию. Субъект осознает
свое бытие как «отведенное» место и определенное качество в пространстве культуры. Субъективное избегает неопределенности и использует ее как искусственный прием достижения определенности. В творческом воображении это осуществляется как работа с проблемной ситуацией, подвижной и вариативной. В то время как онтология бытия разворачивается во времени и пространстве именно как неопределенность, потенциально нацеленная в бесконечность. Определенность в данном аспекте становится частным случаем бытия, пронизанного свободными флуктуациями пространства и времени.
Со времен Гераклита образным выражением временных изменений стала вода. Образный ряд изменился усложнением темпоральности. А. Тарковский в «Сталкере» вводит различные потоки воды: капли, мерно капающие с потолка, медленное течение прозрачных вод, водопады. Вода символизирует качества темпоральности, захватывающей субъективное состояние героев. В воде все движется, и все застывает - вода/лед. Во льду осуществляется таксидермия события, застывшая фигура воображения.
Вода своей подвижной природой соответствует различным типам темпоральности, и потому ее видимый образ выражает в искусстве различные состояния субъективного. С наибольшей полнотой связь времени и темпоральности в искусстве реализуется во временных видах искусства - особенно в музыке.
Чистая темпоральность музыки свободна от материи. Материальный мир в музыкальном произведении существует в снятом виде как чистое переживание. Принадлежность к полю музыкальной культуры вырабатывает склонность к символическому производству: умение находиться в пространстве музыкальной игры, сочинять и исполнять музыкальные произведения, способность услышать и оценить качество исполнения вырабатывает музыкальное знаточество. Здесь, в поле музыки, осуществляется «производство ценности произведения, или, иными словами, веры в ценность произведения»12. Именно в поле музыки создается и существует музыка. Темпоральность поля музыки, по-видимому, подчинена темпам и звучаниям типичных интонаций и шумам, принятым и культивируемым агентами поля. Топосы культуры, кроме визуальной маркировки, наполнены шумами, отражающими звучание и темпы движения различных культурных сред. В «шуме бытия»13 слышится эхо поступков и событий.
Что касается музыки, выходящей за пределы своего поля, звучащей в интонациях СМИ и живущей в массовом сознании,
39
Н.Н.Суворов
то здесь присутствие бросает свое бытие на любые возможности, переживание обретает универсальный характер, растрачивает силы в суете ритуала, беспомощного и негибкого массового вкуса. Веер возможных интерпретаций не может заменить снятого смысла переживаемого, легко переданного мерой интенсивности и темпом музыкального звучания. Попытка передать изобразительность в музыке всегда кончается неудачей и лишь подтверждает крайнюю отвлеченность образа, уходящего в чистую темпоральность.
В музыке событие отражается в своей длительности с оттенками модуляций, с замедлениями и ускорениями, очищенное от пространственного воплощения. Дискретность, конечность события становится основой музыкальной темпоральности. Начало, середина и конец музыкального события выражаются в различной длительности и интенсивности темпорального проживания.
Примечания
1 Хайдеггер М. Бытие и время. СПб., 2002. С. 331.
2 Там же. С. 336.
3 Тойнби А. Постижение истории: избранное. М., 1991. С. 360.
4 Гуссерль Э. Картезианские медитации. М., 2010. С. 61.
5 Суворов Н. Н. Элитарное и массовое сознание в культуре постмодернизма. СПб., 2004. С. 155-157.
6 Хайдеггер М. Указ. соч. С. 170.
7 Там же. С. 345.
8 Бурдье П. Практический смысл. М.; СПб., 2001. С. 210.
9 Паперный В. Культура Два. М., 2011.
10 Социоанализ Пьера Бурдье: альманах / Рос.-фр. центр социологии РАН. СПб., 2001. С. 115.
11 Грякалов А. А. Неопределенность и неопределенное: проекции субъективности // Неопределенность как вызов: медиа, антропология, эстетика. СПб., 2013. С. 64.
12 Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб., 2005. С. 401.
13 Бадью А. Делез: шум бытия. М., 2004. 184 с.
40
Вестник СПбГУКИ • № 4 (25) декабрь • 2015
