CC BY
150
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
УДК -101 А. Т. Павлов*
ФИЛОСОФСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.
В статье рассматривается процесс возобновления преподавания философии в российских университетах после восстановления в них кафедр философии и принятия университетского устава 1863 г., отношение к преподаванию истории философии после принятия устава 1884 г. Кратко освещается преподавание философии в духовных академиях и семинариях и некоторых светских учебных заведениях.
Ключевые слова: философия, история философии, логика, психология, профессор философии, преподавание философии.
A. T. Pavlov
The Philosophical Education in Russia in the Second Half of the XIX Century
The article discusses the process of restoring the teaching of philosophy in Russian universities after the restoration of philosophy departments and the adoption of the University Charter of 1863. The change of attitude to teaching the history of philosophy since the adoption of the Charter of 1884. Summarizes the teaching of philosophy in theological academies, seminaries and some secular schools.
Keywords: philosophy, history of philosophy, Logic, psychology, professor of philosophy, teaching philosophy.
Во вторую половину XIX в. Россия вошла в состоянии жесткого противостояния опасному для существующей власти влиянию Запада. Усилилась цензура, следящая за поступающей в Россию литературой, в университетах были ликвидированы кафедры философии и философские факультеты (существовавшие в составе философских факультетов отделения были преобразованы в самостоятельные факультеты — историко-филологические и физико-математические), преподавание логики и психологии было поручено профессорам богословия, а программы утверждались по согласованию с православным ду-
* Алексей Терентьевич Павлов — доктор философских наук, профессор кафедры истории русской философии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, [email protected].
216 Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2015. Том 16. Выпуск 3
ховным ведомством. Поражение в Крымской войне и унизительный для России Парижский мирный договор 1856 г. продемонстрировали, насколько Россия отстала от европейских стран в своем экономическом и социальном развитии, поэтому после смерти Николая I и восшествия на престол Александра II в российском обществе усилилось стремление к переменам. Необходимость перемен осознавалась и в верхних слоях власти, в стране была ослаблена цензура, и общество захлестнули либеральные настроения. Господствовавшие в эти годы в Западной Европе материалистические и позитивистские учения стали быстро распространяться в России. «По рукам ходили беспрепятственно в оригинале и в литографированных переводах сочинения Фейербаха, Бюхнера, Молешотта и всякие социалистические издания», — вспоминал Б. Н. Чичерин об обстановке в конце 1850-х гг. [6, с. 16]. Под влиянием подобной литературы формировались философские убеждения и в студенческой среде. «Философия, — писал в 1867 г. М. И. Владиславлев, — отомстила за свое изгнание тем, что вместо себя послала к нам доморощенный материализм, погубивший молодые головы». «Молодежь вообще жаждет ответа на вопросы несомненно философского характера, и за неимением ничего лучшего, удовлетворяется грубым материализмом и социализмом. Ведь и материализм — философия, только плохая» [5, с. 372, 385]. Характеризуя философскую обстановку в стране, А. И. Введенский говорил на первом публичном заседании философского общества при Санкт-Петербургском университете в 1898 г., что материализм «исповедовали в России в 50-х и 60-х годах с необычайным увлечением, чисто догматически и чуть не с фанатизмом», и оппозиция против него «не имела никакого успеха» [2, с. 57].
Вот почему в конце 1859 г. обеспокоенные распространением среди студентов материализма и скептического отношения к религии попечители учебных округов обратились в Департамент народного просвещения с ходатайством рассмотреть вопрос о восстановлении в университетах преподавания хотя бы истории философии как дисциплины, способной привить молодежи понимание всех сложностей решения философских проблем. О ходатайстве попечителей сообщили Александру II, который 2 декабря 1859 г. повелел рассмотреть это дело в Главном правлении училищ. В подготовленной правлением справке после изложения причин закрытия кафедр философии говорилось, что
с истечением после того 10-ти лет при совершенном изменении теперь направления современных идей <.. .> не представляется, по мнению Министерства Народного Просвещения, никаких препятствий к восстановлению преподавания философии, если не в полном объеме, то по крайней мере в одной ее части, — истории философии, как науки, по преимуществу проясняющей истины и разрушающей предрассудки и стремления к материализму [цит. по: 1, с. 12-13].
22 февраля 1860 г. император соизволил повелеть: «Возобновить в университетах и в Ришельевском лицее, на прежнем основании, преподавание истории философии с логикою и с психологиею» [8, с. 6].
В университетах начались поиски преподавателей, способных читать полноценные курсы истории философии, логики и психологии. Однако после десятилетнего перерыва в преподавании философии в университетах сделать это было непросто.
Первым университетом, где удалось возобновить чтение философских курсов лекций стал киевский Университет Святого Владимира. Работавший на кафедре философии до ее ликвидации в 1850 г. С. С. Гогоцкий был переведен на созданную вместо ликвидированной кафедры философии кафедру педагогики, а после повеления императора о возобновлении преподавания в университетах истории философии, логики и психологии он смог сразу приступить к чтению философских лекций.
Раньше других университетов удалось организовать чтение лекций по философским дисциплинам и в Московском университете. Здесь решающую роль сыграл М. Н. Катков, который до 1850 г. преподавал в университете философию, а к 1860-м гг. стал издателем влиятельного общероссийского журнала «Русский вестник». Катков обратил внимание на опубликованную в «Трудах Киевской духовной академии» (№ 4 за 1860 г.) статью профессора академии П. Д. Юркевича «Из науки о человеческом духе», посвященную критическому анализу опубликованной анонимно в журнале «Современник» статьи Н. Г. Чернышевского «Антропологический принцип в философии». Катков перепечатал в своем журнале обширные выдержки из статьи с небольшим предисловием издателя, в котором подчеркнул, что статья эта «по достоинству своего содержания принадлежит к лучшему, что когда-либо было написано у нас по предмету философии» [16, с. 79], а в заключение написал: «Выскажем желание, чтобы г. Юркевич почаще являлся в литературе, и чтобы преподавательская его деятельность приняла еще большие размеры, на что впрочем мы имеем уже некоторое основание надеяться» [17, с. 59]. Публикация выдержек из статьи в таком популярном журнале сделала Юркевича известным философом и вызвала чуть ли не всероссийскую дискуссию. Однако взять на университетскую кафедру на должность ординарного профессора магистра (П. Д. Юркевич доктором философии не был) было затруднительно, поскольку университетский устав гласил, что никто не может быть ординарным профессором, не имея степени доктора по разряду наук, соответствующих его кафедре. Однако 18 октября 1861 г. состоялось высочайшее повеление о перемещении Юркевича в Московский университет в звании ординарного профессора и с правом поручения через два года степени доктора философии без диссертации [см.: 3, с. 208]. Как пишут некоторые исследователи творчества Юркевича, представление о перемещении Юркевича из Киева в Москву сделали Катков и профессор Московского университета П. М. Леонтьев и, скорее всего, оно сыграло роль в принятии решения о переводе Юркевича в Московский университет. Это было первое перемещение профессора духовной академии в университет после восстановления преподавания философии. Уже 16 января 1862 г. состоялась первая лекция Юркевича в Московском университете, началось регулярное чтение философских курсов лекций. Юркевич оказался в университете в сложное для философии время, ему пришлось преодолевать сложившееся в предыдущее десятилетие упрощенное понимание философских проблем. Студенческая молодежь находилась под влиянием радикальных публицистов, выдвигавших на первый план решение социальных проблем. А Юркевич в своих лекциях старался донести до слушателей всю сложность решения философских проблем, которые, как писал его бывший студент
В. Лебедев, казались студенческой молодежи «тарабарскою грамотой» [10]. Действительно, будучи превосходным знатоком истории философии и обладая умом самостоятельным и творческим, он, по словам Г. Г. Шпета, появился «в эпоху совершенно отрицательного отношения к философии» [20, с. 579]. И тем не менее он все же сумел наладить контакт с молодежью, переломить равнодушие к философской проблематике, ему удалось даже организовать студенческий кружок любителей философии и предложить перевести на русский язык «Историю философии» Швеглера. Помимо лекций на историко-филологическом факультете Юркевич взял на себя труд читать курс лекций по истории философии права, введенный на юридических факультетах университетским уставом 1863 г. Он также стал читать лекции по педагогике и выпустил ряд книг по этому предмету.
Смерть Юркевича в 1874 г. поставила вопрос о его преемнике на кафедре философии. После сложных обсуждений на советах факультета и университета на кафедру философии Московского университета были избраны ординарный профессор Варшавского университета М. М. Троицкий на должность ординарного профессора и только что защитивший в Петербургском университете магистерскую диссертацию Вл. С. Соловьев на должность доцента [см. подробнее: 11, с. 43-85, 112-124]. К сожалению, Вл. Соловьев проработал на кафедре всего два семестра, и лекции по философии читал один М. М. Троицкий — вплоть до 1885 г., когда на кафедру в качестве приват-доцентов были утверждены Л. М. Лопатин и А. Н. Гиляров (переведенный в 1887 г. в Киев в Университет Св. Владимира), а в 1886 г. в связи с выходом Троицкого на пенсию кафедру возглавил переведенный из Новороссийского университета Н. Я. Грот. Впрочем, Троицкий продолжал вести занятия в университете и читал, как и Юркевич, лекции вплоть до своей кончины в 1899 г.: на юридическом факультете по истории философии права, а также по логике (в 1881-1885 гг.) и психологии (в 1883/84 учебном году).
В других российских университетах с подбором профессоров для чтения философских лекций возникли сложности. Профессор русской словесности Петербургского университета Александр Васильевич Никитенко записывает в своем дневнике 1 декабря 1860 г.: «Факультетское собрание в университете. Толки о конкурсе на кафедру философии. Некоторые прочат на нее Петра Лав-ровича Лаврова. Я против этого. Лавров способен не просвещать, а помрачать умы». Ибо, отмечает Никитенко 11 декабря, Лавров, хотя и «человек не без ума и дарований, но с головы до ног матерьялист». И Никитенко полагает: «Уж лучше мы года четыре пробудем без философии, пока не приготовим кого-нибудь из студентов с заграничным образованием» [13, с. 233, 236]. Так оно и получилось в Санкт-Петербургском университете.
В Казанском и Харьковском университетах тоже не могли найти специалистов, способных читать курсы логики, психологии и истории философии.
Дабы ликвидировать нужду в университетских преподавателях философии, Министерство народного просвещения в июне 1862 г. направило на два с половиной года за границу «для приготовления к профессорскому званию» трех выпускников духовных академий: С. П. Автократова и М. И. Владиславлева (выпускников Петербургской духовной академии) и М. М. Троицкого (окон-
чившего Киевскую духовную академию). Следы Серафима Петровича Автократова после заграничной командировки теряются, из словарей С. А. Венгерова и А. А. Половцева известно лишь, что в 1865 г. вышли в свет его «Философские этюды», а в 1866 г. — «Учебник психологии».
Жизнь Михаила Ивановича Владиславлева после возвращения из командировки оказалась тесно связана с Петербургским университетом. Но еще до приезда Владиславлева из-за границы Петербургскому университету удалось наладить чтение лекций по философии. Принятый в 1863 г. новый Общий устав Императорских российских университетов (кстати, весьма демократичный, давший университетам полный набор академических свобод) наделил университеты правом присваивать звание почетного доктора и Совет Петербургского университета в январе 1864 г. присудил действительному члену Академии наук протоиерею Ф. Ф. Сидонскому звание почетного доктора философии, что сделало возможным поручить ему чтение лекций в университете. С 1865 г. Сидонский приступил к чтению лекций по логике, психологи и истории философии в качестве внештатного преподавателя кафедры философии. Таким образом, только через пять лет после высочайшего разрешения читать лекции в Петербургском университете удалось начать преподавание философских дисциплин. Федор Федорович Сидонский был знающим, квалифицированным преподавателем. В 1833 г., будучи преподавателем Петербургской духовной академии, он издал книгу «Введение в науку философии», о которой Г. Г. Шпет написал, что это «положительно лучшая книга по философии из появившихся в России до 1833 года», которая «совершенно заслуженно <...> получила полную Демидовскую премию» Академии наук [19, с. 158]. Однако книга эта, с точки зрения начальства духовной академии, оказалась не соответствующей церковному учению, и ее автор из академии был уволен. В 1854 г. он был избран в Академию наук. Лекции в университете Сидонский читал почти до своей кончины в декабре 1873 г., а всего за несколько месяцев до смерти он был приглашен на штатную должность на кафедру богословия.
М. И. Владиславлев после возвращения из командировки и защиты в 1866 г. магистерской, а затем и докторской диссертации стал преподавателем кафедры философии, которую и возглавлял с 1873 г. до своей кончины в 1890 г. Впервые в истории философского образования Михаил Иванович Владиславлев с 1874 г. по 1885 г. вел дополнительные занятия с желающими специализироваться по философии (официально специализация по философии была введена в Московском университете только с 1906 г.). За десять лет в группе Владиславлева прошли обучение Н. Я. Грот, Э. Л. Радлов, А. И. Введенский (последний после смерти Владиславлева стал заведовать кафедрой), Н. Н. Ланге, Я. Н. Колубовский и другие будущие известные философы и общественные деятели. После назначения в 1885 г. Владиславлева деканом дополнительные занятия ему пришлось прекратить. К тому же он еще возглавлял кафедру философии в Историко-филологическом институте и преподавал на Высших женских курсах. А в 1887 г. Владиславлев стал ректором.
В 1880 г. лекции по философии в Петербургском университете стал читать Вл. Соловьев. После защиты докторской диссертации он получил должность приват-доцента. Лекции молодого 27-летнего доктора философии были
встречены студенческой аудиторией с большим интересом, несмотря на то что философия, как вспоминал один из бывших студентов, «в глазах подавляющего большинства студентов являлась прямо одним из видов умственного разврата» [9, с. 166]. Но Вл. Соловьев читал с таким вдохновением, «что для лекции Соловьева открывали актовый зал университета, так как самая обширная аудитория уже не могла вместить всех слушателей» [9, с. 173]. Однако его педагогическая карьера и на сей раз продолжалась недолго. На одной из своих публичных лекций 28 марта 1881 г. он обратился к Александру III с призывом покарать, но не казнить убийц его отца, императора Александра II. Подобный призыв не мог остаться безнаказанным. Соловьев был вызван к ректору, который предложил ему подать в отставку. В январе 1882 г. педагогическая деятельность Владимира Соловьева завершилась. На кафедре философии опять остался один Владиславлев. Только с самого конца XIX в. кафедра философии начала расти: в 1887 г. начал преподавать приват-доцент А. И. Введенский, в 1894 г. — П. И. Вознесенский, в 1895 г. — Л. В. Рутковский, в 1897 г. — И. И. Лапшин и А. П. Нечаев.
В Казанском университете найти преподавателя на кафедру философии смогли только в 1867 г., когда приехал после заграничной командировки и защиты в Санкт-Петербурге докторской диссертации М. М. Троицкий. Чрезвычайно популярные в студенческой среде лекции Троицкого продолжались всего два года: из-за не сложившихся отношений с профессорской коллегией он перевелся в только что открывшийся Варшавский русский университет [подробнее см.: 15, с. 152-171], а в Киеве лекции по философским дисциплинам поручили профессору кафедры энциклопедии права А. Г. Станиславскому, а лекции по логике и психологии с 1871 г. стал читать профессор Казанской духовной академии В. А. Снегирев, с 1885 г. ставший приват-доцентом и проработавший в университете до своей кончины в 1889 г. В 1873 г. выпускник Казанского университета А. И. Смирнов защитил в Варшавском университете магистерскую диссертацию и был избран приват-доцентом кафедры философии, после защиты докторской в 1881 г. он был избран на должность ординарного профессора и проработал на кафедре до своей кончины в 1902 г. Он читал лекции не только по логике, психологии и истории философии, но с середины 1890-х гг. и по этике, и по эстетике. В курсе логики Смирнов стал выделять проблемы научной методологии и предложил дать этому разделу название «философия науки». Он также был горячим сторонником развития математической логики, и не без его участия в 1888 г. впервые в стране астроном и математик П. С. По-рецкий прочитал в университете курс по этому предмету (Порецкий, кстати, читал в университете и первые в России лекции по алгебре логики). В 1889 г. на должность приват-доцента был назначен защитивший в Дерпте магистерскую диссертацию В. Ф. Любославский, который несколько лет находился в заграничных командировках, а в 1886 г. перешел на работу в Министерство народного просвещения. В том же году на кафедру философии исполняющим должность экстраординарного профессора был взят А. А. Бобров, переведенный из Юрьева (до 1893 г. Дерпт) ученик профессора Дерптского университета Г. Тейхмюллера и сторонник философских взглядов А. А. Козлова. В Казани он много внимания уделил сбору и публикации материалов по истории русской
философии, литературы и просвещения в России XIX в. В 1903 г. он стал профессором Варшавского русского университета.
Позже всего лекции по философии удалось начать в Харьковском университете. Там только в январе 1874 г. на кафедре философии в должности доцента после заграничной командировки и защиты в Варшаве магистерской диссертации появился выпускник Казанского университета, ученик М. М. Троицкого Ф. А. Зеленогорский. В 1878 г. он защитил в Московском университете докторскую диссертацию и стал профессором. Проработал он в Харьковском университете до выхода на пенсию в 1899 г. А в 1886 г. получил должность приват-доцента выпускник Харьковского университета П. Э. Лейкфельд. После защиты в 1891 г. в Варшаве магистерской диссертации, а в 1897 г. в Харькове докторской он работал в университете профессором и в 1904 г. принял участие в работе 2-го Международного философского конгресса в Женеве.
Таким образом возобновить преподавание философии во всех российских университетах удалось только в начале в 1870-х гг. Правда, когда мы говорим о философском образовании в России, нельзя игнорировать тот факт, что преподавание философии сохранялось (и не прекращалось, как в университетах) в небольшом объеме в духовных семинариях и в достаточно серьезном объеме — в духовных академиях: Московской, Петербургской, Киевской и Казанской, где читались курсы логики, метафизики, истории философии, этики, натуральной истории. Как пишет в своем исследовании И. В. Цвык, в духовных академиях много внимания уделялось преподаванию философских дисциплин.
Без них, — цитирует она исследование А. Мустафина [см.: 12], — по смыслу Устава Духовных Академий 1809 г., на основании которого были реформированы высшие учебные духовные заведения России, без философского наполнения учебного процесса, богословское образование, строго говоря, вообще не могло состояться, ибо без этого оно неотвратимо выродится в сухое и безжизненное начетничество [18, с. 53].
А в соответствии с новым Академическим уставом 1869 г. в академиях были созданы три философские кафедры: логики, психологии и метафизики, истории философии. Причем философские курсы читались все четыре года обучения. А в семинариях устав ввел преподавание логики, психологии, оснований философии и истории философии.
Необходимо также отметить, что среди преподавателей философии в духовных академиях были высокообразованные специалисты, не уступающие университетским профессорам, например, во второй половине XIX в. среди профессоров духовных академий выделялись такие известные философы, как В. Д. Кудрявцев-Платонов и А-й И. Введенский в Московской академии, И. А. Чистович, М. И. Каринский и Н. Г. Дебольский в Петербургской академии, П. Д. Юркевич и Д. В. Поспехов в Киевской, В. А. Снегирев и В. И. Несмелов в Казанской академии.
Вопреки довольно критическому отношению к духовно-академической философии некоторых видных историков русской философии рубежа веков и первой половины XX в., современные светские исследователи русской духовно-академической философии положительно оценивают вклад профессо-
ров философии духовных академий в развитие философского образования в стране. Не следует забывать и того, что и среди университетских профессоров философии во второй половине XIX в. было немало тех, кто сформировался как в философ в духовных академиях (П. Д. Юркевич, С. С. Гогоцкий, Ф. Ф. Сидонский, М. И. Владиславлев, М. М. Троицкий, В. А. Снегирев), ибо до серьезного развития университетского философского образования только среди выпускников духовных академий и можно было найти преподавателей философии для светских учебных заведений.
Успешное развитие философского образования в последней трети XIX в. не означает, что в его организации не было серьезных просчетов. Я уже приводил слова В. И. Вернадского, сокрушавшегося по поводу того, что в университетском образовании в России с 1804 г., когда был принят первый Университетский устав, студенты, изучающие науки естественные и математические, не получают философских знаний [см.: 4, с. 50]. И после принятия нового Университетского устава в 1863 г. университетская профессура тоже неоднократно высказывала сожаление, что преподавание философских дисциплин оставлено только на одном факультете, причем на самом многочисленном. М. И. Владиславлев писал по этому поводу, что после восстановления преподавания философии в российских университетах философии «открылся доступ только на один скромнейший из всех факультетов, именно, историко-филологический. Оказалось, что старая спутница математики и классических языков <...> нынче чуть не окончательно сдана в архив» [5, с. 372]. Действительно, студентов на историко-филологических факультетах было значительно меньше, чем на других факультетах. Так, в 1865 г. в Московском университете на историко-филологическом факультете было всего 69 студентов, в то время как на физико-математическом — 367, на юридическом — 686, на медицинском — 407 [см.: 14]. Аналогичная ситуация была и в других университетах. Правда, Владиславлев не учел того, что по уставу 1863 г. на юридических факультетах было введено преподавание истории философии права, а эта дисциплина позволяла излагать такие важные философские темы, как, например, теория естественного права, связанная и с нравственными, и с социальными проблемами, а также и другие близкие к формированию мировоззрения проблемы. К тому же в первые годы введения этой дисциплины лекции читали зачастую профессора кафедры философии историко-филологического факультета, что позволяло им давать знания в более широком объеме; в отдельные годы они читали на юридических факультетах и курсы логики, и курсы психологии. И тем не менее, конечно, отсутствие преподавания истории философии на юридических факультетах значительно снижало объем философских знаний, получаемых будущими юристами. По уставу 1884 г. кафедра юридического факультета, обеспечивающая чтение курса истории философии права, стала называться кафедрой энциклопедии права и истории философии права. Лекции приобрели более систематический характер. И пример выпускников юридических факультетов, ставших известными философами, позволяет сделать вывод, что те знания по философии, которые получали студенты, давали возможность некоторым из них совершенствоваться в области философских наук, а не только в области
права. Вот только некоторые фамилии выпускников юридических факультетов, подтверждающих сказанное: Н. Н. Алексеев, П. Е. Астафьев, С. Н. Булгаков, Б. П. Вышеславцев, И. А. Ильин, М. М. Ковалевский, Н. М. Минский, П. И. Новгородцев, Л. И. Петражицкий, П. А. Сорокин, П. Б. Струве, Е. Н. Трубецкой, Б. Н. Чичерин, Л. И. Шварцман (Лев Шестов).
Кроме университетов, духовных академий и семинарий курсы лекций по философским дисциплинам читались и в других учебных заведениях: на Высших женских курсах, которые в 1870-е гг. были созданы в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве, в Петербургском и Нежинском историко-филологических институтах; в Демидовском юридическом лицее в Ярославле, и некоторых других учебных заведениях, где читались отдельные философские дисциплины, например, философия права, эстетика, история искусств и др. Причем, как правило, философские лекции в этих учебных заведениях читали обычно университетские преподаватели, так что профессиональный уровень их был высок.
Надо сказать, что до конца XIX в. в России было открыто еще три университета: в 1865 г. — Новороссийский университет в Одессе на базе существовавшего Ришельевского лицея, в 1869 г. — Варшавский русский университет, в 1888 г. — Томский университет. Во всех новых университетах были созданы кафедры философии, хотя и не везде сразу удалось на должном уровне наладить чтение лекций по философии.
Возобновление преподавания философии в университетах, преподавание ее в духовных академиях и семинариях, а также в других учебных заведениях позволяет сделать вывод, что философское образование в России наконец-то получило все условия для стабильного развития. Несмотря на лишение философских знаний студентов, изучающих естественные и математические науки, философское образование в России достигло серьезных успехов. После почти полувекового негативного отношения власти к философии (с 1820-х до середины 1850-х гг.) между ними наконец-то установились нормальные отношения: философия мирно развивалась и преподавалась с университетских кафедр, а власть спокойно наблюдала и не вмешивалась в учебный процесс. Только после убийства Александра II у власти снова проявилось настороженное отношение к философии.
Постоянные студенческие волнения лихорадили университетскую жизнь. В министерстве и у части профессуры зрело желание внести изменения в устав 1863 г., который казался слишком демократическим, не позволяющим установить жесткую дисциплину в аудиториях. Взошедший на престол Александр III тоже задумался об усмирении постоянно бунтующих студентов, поэтому принятый в 1884 г. новый университетский устав резко ограничил, а точнее — уничтожил университетскую автономию, отменил выборность на все университетские должности, вся кадровая политика была отдана в руки попечителей учебных округов. Б. Н. Чичерин называл такие ограничительные меры в высшем образовании национальной катастрофой. К тому же была повышена плата за обучение (а в 1887 г. она выросла еще в 5 раз), кроме того, за право слушать лекции студенты должны были вносить гонорар преподавателям, количество студентов в каждом университете было ограничено,
а при приеме в университет поступающий должен был предъявлять справку из полиции о благонадежности. При этом надо еще иметь в виду, что принятый циркуляр (получивший название «о кухаркиных детях») закрыл доступ в гимназии сословиям мещан и крестьян, а в университет поступали, как правило, после окончания гимназий. Все эти мероприятия были призваны ограничить доступ к высшему образованию представителям низших сословий и тем самым снизить накал протестных настроений в студенческой среде.
Принятые после введения в действие нового университетского устава учебные планы в качестве обязательных историко-философских курсов предусматривали только курсы истории древней философии, чтение же курсов новой и новейшей философии отдавалось на рассмотрение кафедр философии и факультетов.
Принятые в 1885 г. «Экзаменационные требования, коим должны удовлетворять испытуемые в комиссии историко-филологической» отмечали, что философские дисциплины
предоставляются собственной любознательности учащихся, но для всех поставляется в обязанность основательное знакомство с Платоном и Аристотелем, потому что в творениях этих мыслителей находятся начала, и ныне имеющие руководительную силу, всего последующего философского развития, и самая философская терминология может быть должным образом понимаема лишь при основательном знакомстве с учениями этих мыслителей. Логика, входящая повсюду в состав общего образования, основана на Аристотеле.
Плодотворные занятия философией требуют особого призвания, но изучение обоих древних мыслителей может быть равно полезно для всех учащихся в историко-филологическом факультете, усиливая и обогащая их филологическое образование [21, с. 4-5].
В соответствии с учебным планом на изучение философии Платона в 7-м семестре отводилось 4 часа в неделю и столько же — на изучение Аристотеля в 8-м семестре. А в Экзаменационных требованиях §10 предписывал
по философии, кроме общего знакомства с философскими произведениями Платона и Аристотеля, испытуемый должен обнаружить, что изучал в подлиннике один из следующих диалогов Платона: Федр, Феэтет, Федон, Софист, Тимей, и один из следующих трактатов Аристотеля: О душе, Нихомахова этика, Пиитика, Политика, Метафизика. Сверх того, требуется знание логики на основании логических трактатов Аристотеля, служащих и ныне главным по этому предмету руководством [21, с. 8].
Таким образом, если историки и филологи, оканчивавшие университет, и не были знакомы с новейшей философией, то Платона и Аристотеля они должны были знать хорошо. Министерство учредило даже специальную благодарность тем преподавателям, которые прочитают курс по философии этих древнегреческих мыслителей, ибо далеко не все преподаватели способны были в первый же год прочитать эти семестровые курсы. Кстати, работавший в те годы в Новороссийском университете в Одессе Н. Я. Грот получил такую благодарность за прочитанный курс по философии Платона.
Такое сведение историко-философских курсов к античной проблематике продержалось недолго. Уже в 1890 г. появились новые программы, предусматривавшие чтение полных курсов истории философии, в том числе философии патристической, схоластической, нового и новейшего периодов, при этом рекомендовалось давать обстоятельные сведения об учениях Декарта, Локка, Лейбница и Канта. Что касается древней философии, то студентов предполагалось знакомить с диалогами Платона и трактатами Аристотеля. Причем экзаменационные требования включали необходимость «отчетливо знать ход мыслей, расчленение доказательств, важнейшие трактуемые в сочинении (Платона или Аристотеля. — А. П.) философские вопросы, наиболее трудные места и их разъяснения». И такие требования предъявлялись студентам, которые своей профессией выбирали не философию, а русский и другие языки, литературу, историю (философские курсы, напомню, читались на историко-филологических факультетах, которые готовили в основном преподавателей для гимназий и других учебных заведений).
Благодаря таким серьезным требованиям к освоению материала, который предлагался в курсах по истории философии, к концу XIX в. в России образовался довольно широкий круг интеллигенции, ориентирующейся в философских проблемах, читающей философскую литературу и активно участвующей в обсуждении философских вопросов в различных философских кружках и обществах. А развитие университетской философии и университетского философского образования обеспечило тот взлет русской философской мысли, который получил название русского религиозно-философского ренессанса. Об этом очень точно сказал в начале 20-х гг. XX в. профессор Дальневосточного университета Матвей Николаевич Ершов (до 1918 г. профессор Казанского университета и Казанской духовной академии):
Реальные результаты университетского преподавания философии обнаружились очень скоро и в одном определенном направлении — в поднятии и культивировании чисто философского интереса, в постепенном созидании почвы для чисто философской работы и чисто философского творчества, имеющего в себе самом собственную цель и собственное оправдание [7, с. 19].
Университетское преподавание философии последовательно создало такую именно атмосферу, в которой явилась возможность работать и мыслить философски в строгом смысле этого слова. Таким путем в университетах явилась возможность для одних учить, а для других — учиться философствовать, явилась возможность учить и учиться методам философского мышления [7, с. 22].
Особенно успешно преподавание философских дисциплин сложилось в Московском университете. Как уже сказано выше, с 1862 г. философские лекции в университете читал Памфил Данилович Юркевич, по отзыву Г. Г. Шпета, «один из интереснейших русских мыслителей», а в последние годы XIX столетия на кафедре философии одновременно работали такие оригинальные, с непохожими взглядами философы, как Н. Я. Грот, М. М. Троицкий, Л. Н. Лопатин, С. Н. Трубецкой; некоторе время на кафедре преподавали молодые, подающие надежды выпускники университета Вл. С. Соловьев, А. Н. Гиляров, Г. И. Челпа-нов, на склоне своих лет работали на кафедре П. Е. Астафьев (в 1890-1893 гг.)
и А. С. Белкин (в 1895-1909 гг.), оставивший свои воспоминания о М. М. Троицком. При этом философскому образованию способствовали и организованные при университете в 1885 г. Психологическое общество и в 1889 г. журнал «Вопросы философии и психологии», которые создавали в университете особую атмосферу сопричастности к решению актуальных задач философских наук. Такой концентрированной философской жизни в XIX в. не имел ни один университет.
Петербургский университет начинает играть важную роль в формировании философских пристрастий в русском обществе лишь на рубеже веков, когда усилиями главным образом А. И. Введенского в 1897 г. при университете создается Философское общество, в котором активную роль стали играть не только преподаватели университета (как это было в Московском психологическом обществе), но и большой круг философов из других учебных заведений и учреждений. Но и кафедра философии университета с конца XIX в. приобретает более значительный вес, когда работать на ней стали В. И. Вознесенский, И. И. Лапшин, Л. В. Рутковский, а в начале XX в. — Н. О. Лосский, С. И. Поварнин, В. М. Каринский (сын М. И. Каринского), а уже в 1910-е гг. — С. И. Гессен, В. Э. Сеземан, С. Л. Франк и др.
В заключение можно сказать, что в XIX в. философское образование в России, претерпев ряд глубоких потрясений, все-таки выжило и к концу столетия стало важным средством формирования духовного мира учащихся, создало условия для расцвета философской мысли в России.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бобров Е. А. Философия в России. Материалы, исследования и заметки. — Казань, 1901. — Вып. 5.
2. Введенский А. И. Судьбы философии в России // Введенский А. И., Лосев А. Ф., Радлов Э. Л., Шлет Г. Г.: Очерки истории русской философии. — Свердловск, 1991.
3. Вера и разум. — Харьков, 1914. — Т. IV.
4. Вернадский В. И. Труды по философии естествознания. — М., 2000.
5. Владиславлев М. И. Положение философии в нашей системе образования // Журнал Министерства народного просвещения. — 1867. — Ч. CXXXIII. Февраль.
6. Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Московский университет. — М., 1929.
7. Ершов М. Н. Пути развития философии в России. — Владивосток, 1922.
8. Журнал Министерства Народного Просвещения. — 1860. — Ч. CVI. Апрель.
9. Книга о Владимире Соловьеве. — М., 1991.
10. Лебедев В. Воспоминания о П. Д. Юркевиче // Московские ведомости. — 1874. — № 292.
11. Лукьянов С. М. О Вл. Соловьеве в его молодые годы. Материалы к биографии. — Пг., 1918 (Репринтное издание: М., 1990). — Кн. 2.
12. Мустафин А. Философия в СПБДА // Богословские труды. Юбилейный сборник. — М., 1986.
13. Никитенко А. В. Записки и дневник. — СПб., 1893. — Т. 1.
14. Отчет о состоянии и действиях имп. Московского университета в 1864-1865 академическом и 1865 гражданском году. — М., 1866.
15. Павлов А. Т. М. М. Троицкий в «умственной истории» и философском образовании // Философская Россия. — 2007. — № 3.
16. Русский вестник. — 1861. — Т. 32. Апрель.
17. Русский вестник. — 1861. — Т. 33. Май.
18. Цвык И. В. Духовно-академическая философия в России XIX в. — М., 2002.
19. Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии // Шпет Г. Г. Сочинения. — М., 1989.
20. Шпет Г. Г. Философское наследство П. Д. Юркевича // Юркевич П. Д. Философские произведения. — М., 1990.
21. Экзаменационные требования, коим должны удовлетворять испытуемые в комиссии историко-филологической. — М., 1985.
