CC BY
72
В. В. Мурский ФИЛОСОФСКИЙ МЕТОД ПЛАТОНА И ФИХТЕ
Для Фихте характерно двоякое отношение к диалектике. С одной стороны — ее развитие и употребление в качестве основного метода, что сближает Фихте с Платоном, а с другой стороны — доставшееся ему через Канта от Аристотеля негативное понимание диалектики.
Платон дает несколько определений диалектики. В диалоге «Софист» он определяет предмет диалектического знания в том, чтобы «различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый». В шестой Книге государства Платон характеризует диалектическую способность как способность разума восходить к бес-предпосылочному началу. «Свои предположения он (разум. — В. М.) не выдает за нечто изначальное, напротив, они для него только предположения, как таковые, то есть некие подступы и устремления к началу всего, которое уже не предположительно»1. Платоновские определения диалектики характеризуют ее положительным образом. Для него это чисто умозрительный способ познания.
Аристотель положил начало традиции негативного отношения к диалектике. Для Аристотеля диалектика имеет дело лишь с правдоподобным. «Диалектические (доводы. — В. М.) — те, которые заключают от правдоподобного к одному из членов противоречия.»2 А во второй главе четвертой книги Метафизики Аристотель даже прямо противопоставляет диалектику философии. «Диалектика делает попытки исследовать то, что познаёт философия». Но, в отличие от философии, диалектика занимается привходящими свойствами вещей, а не сущим как таковым. Т. е., Аристотель, как и Платон, связывает диалектику с познанием идей, но отказывает им в статусе сущего самого по себе и, соответственно, отвергает диалектику как способ истинного познания; хотя сам Аристотель, конечно же, занимается диалектикой, особенно, например, в двенадцатой книге Метафизики, когда он рассуждает об уме.
Начиная со средних веков, аристотелевская точка зрения в отношении диалектики стала господствующей. Таковой она продолжала оставаться вплоть до девятнадцатого века.
1 Платон. Государство. 511Ь.
2 Аристотель. О софистических опровержениях //Аристотель. Сочинения в четырех томах. — Т. 2. — М., 1978. — С. 537.
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Том 12. Выпуск 4
223
Кант, как известно, называл диалектику логикой видимости, отмечая при этом ее необходимость. И хотя он имел свои причины для такого определения, поскольку диалектика выходит за рамки опытного познания, но все-таки в самом этом словоупотреблении заметно влияние аристотелевской традиции, в том числе и потому, что Кант связывает диалектику с идеями чистого разума. В своей «Критике чистого разума» Кант очень часто говорит о диалектике, но именно в указанном критическом смысле, как о неизбежном источнике трансцендетальной иллюзии. У Канта диалектика является логикой видимости потому, что она выходит за пределы опыта, единственно которым и может ограничиваться человеческое знание.
Фихте, конечно, испытал сильное влияние Канта, в том числе и терминологическое. Фихте ни разу не употребляет этот термин в своих «Наукоучениях», и вообще использует его очень редко. Контекст, в котором Фихте говорит о диалектике, а также смысл этого термина, различаются в разные периоды его творчества. В своей ранней работе «Опыт критики всяческого откровения» 1792 г. Фихте говорит о диалектике в кантовском смысле, в смысле логики видимости. Наиболее четкая характеристика такой антиномической диалектики содержится в примечании к пятнадцатому параграфу. «Этот спор основывается на антиномии понятия откровения и есть полностью диалектический. Признание откровения невозможно, говорит одна часть; признание откровения возможно, говорит вторая: и таким образом, оба положения прямо-таки выразительно противоречат друг другу. Но если первое определяется так: Признание откровения невозможно из теоретических оснований; а второе: Признание откровения возможно ради определения способности желания, т. е. вера в откровение; то они дольше не противоречат друг другу, но оба могут быть истинны, и таковы оба согласно нашей критике»3. В этом примечании Фихте кратко резюмировал установку антиномии и путь ее разрешения. Здесь можно отметить, что, несмотря на кантовский характер употребления терминов диалектика и диалектическая антиномия, эти термины даже в этой работе не являются для Фихте рабочими, он их применяет, скорее, чтобы отослать к Канту. Но здесь есть отличие от Канта и содержательного характера. Дело в том, что хотя Кант и решает проблематически некоторые из антиномий, но делает он это спекулятивным образом в пределах критики чистого разума. Практический разум у Канта неспекулятивен и лишен антиномий. Поэтому и антиномия между ними невозможна. Антиномиями занимается спекулятивный, разум, но он не понимает смысла практического. У Канта нет инстанции, которая могла бы заниматься такой антиномией. У Фихте же это, по сути, попытка установления и разрешения антиномии теоретического и практического.
В конце Йенского периода в ответных сочинениях на обвинение в атеизме Фихте тоже в полемике мимоходом упоминает термин «диалектическая видимость»4. Во время первого берлинского периода, например, в одиннадцатой лекции «Наставления к блаженной жизни», Фихте мимоходом говорит о диалектическом искусстве наряду с остроумием, в смысле искусства спора5. В таком же смысле Фихте говорит о диалектическом искусстве и в «Сообщении о понятии наукоучения...» (1806 г.), наделяя этим
3 Fichte J. G. Versuch einer Kritik aller Offenbarung (1792) // SW. — Bd. V. — S. 162.
4 Fichte J. G. Verantwortungsschriften gegen die Anklage des Atheismus (1799) // SW. — Bd. V. — S. 270.
5 Fichte J. G. Die Anweisung zum seligen Leben (1806) // SW. — Bd. V. — S. 552.
искусством, вместе с писательским талантом и софистическим юмором Шеллинга6. Во второй берлинский период у Фихте появляется еще один смысл термина «диалектика». Так, например, в пропедевтическом курсе лекций «Об отношении логики к философии или трансцендентальная логика» он говорит о диалектике в нескольких смыслах. В седьмой лекции Фихте дает дефиницию скептицизма, обильно цитируя при этом Эрнста Плантера. В цитатах в качестве одного из свойств скептического умонастроения называется диалектическое остроумие, «т. е. а. легкость в выдумывании даже еще несуществующих мнений; Ь. каждое мнение оправдывать из его принципа и из его взаимосвязи ... и рассматривать все отношения ... так в Вас возникает вид парящего непостоянства, который делает невозможным всякое убеждение: ...»7 Можно заметить, что этот вид диалектики имеет общие моменты как с диалектическим искусством, о котором Фихте говорил в «Наставлении к блаженной жизни» (правда, если в «Наставлении» речь шла об игре, то в лице скептицизма речь идет о серьезной мировоззренческой и жизненной позиции), так и (имея в виду антиномическую форму установления противоположностей) с кантовской диалектикой видимости. В девятой лекции Фихте вводит еще один вид диалектического искусства, необходимый для генетического способа доказательства, «диалектическое искусство развития»8, которое он отделяет от скептической диалектики. «Я сказал, что здесь мы имели бы дело с диалектическим искусством. Это не диалектика выдумывания и измышления, но мышление делает себя для нас само, нас захватывает очевидность. Через гений — лишь внезапная очевидность, которая снова может исчезнуть; но истинная диалектика — законосообразный метод приходить к этой очевидности»9.
Фихтевское определение диалектического искусства как метода прихождения к очевидности весьма близко к платоновскому определению диалектики из шестой книги государства как способности разума восходить к беспредпосылочному началу.
Подводя итог этого краткого обзора употребления у Фихте термина «диалектика», можно сделать некоторые предположения относительно фихтевского понимания диалектики, а также относительно причины столь редкого и периферийного употребления этого термина. Возможно, Фихте в «Опыте критики всяческого откровения» несколько раз спокойно в кантовском духе о диалектике говорил потому, что тогда у него еще не было наукоучения, в котором как раз получили развитие приемы установления и разрешения антиномий, т. е. приемы, характерные для диалектики как логики видимости (вспомним кантовские обвинения фихтевского наукоучения в схоластичности). И, возможно, поэтому Фихте в последующем говорит о диалектике крайне редко. Правда, Фихте в поздний период все же вводит понятие положительной диалектики. Но все-таки даже в этом случае диалектика мыслится лишь как средство достижения очевидности. «Искусство диалектики, как всякое искусство, бесконечно; но не истина. Конструкция же есть руководство обретать с помощью силы воображения понятие, чтобы установилась очевидность».10 Непосредственно же к очевидности имеет от-
6 Fichte J. G. Bericht über den Begriff der Wissenschaftslehre [...] (1806) // SW. — Bd. VIII. — S. 385.
7 Fichte J. G. Über die Verhältniss der Logik zur Philosophie oder transzendentale Logik (1812) // SW. — Bd. IX. - S. 168.
8 Ibid. S. 184.
9 Ibid. S. 188.
10 Ibid. S. 188.
ношение созерцание. А первостепенное значение для Фихте имеет интеллектуальное созерцание, о необходимости которого Фихте не устает напоминать.
Надо сказать, что хотя Фихте не употребляет в сочинениях, посвященных наукоу-чению слово «диалектика», но зато он достаточно часто, начиная с 1804 г. использует слово «спекуляция». Правда, и по поводу спекуляции Фихте в последней лекции своего курса «Об отношении логики к Философии...» (1812 г.) замечает: «Философия не есть сухая спекуляция и пустые формулы, за что охотно ее бы выдали столь многие, стыдящиеся ее незнания, но она есть пересоздание, возрождение и обновление духа в его глубочайшем корне: вставляние нового органа и из него нового мира во время».11 Разумеется, Фихте диалектикой занимается. Хотя, в тех местах, где он на самом деле занимается диалектикой, он называет ее спекуляцией, генезисом или просто дедукцией. При этом фихтевская диалектика имеет ярко выраженный платоновский характер.
11 1Ы(1. Б. 399£
