CC BY
54
УДК 101.1
Кечерукова Марина Аламатовна
кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Тюменского государственного нефтегазового университета
ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВЫ СОВРЕМЕННОГО МИФОТВОРЧЕСТВА
Kecherukova Marina Alamatovna
PhD in Philology, Assistant Professor, Foreign Languages Department, Tyumen State Oil and Gas University
THE PHILOSOPHICAL FOUNDATIONS OF THE CONTEMPORARY MYTHOPOETRY
Аннотация:
В статье исследуются причины обращения современных авторов к таким древнейшим жанрам, как миф (притча, аллегория), среди которых повышенный интерес к скрытым возможностям формы художественного произведения, тяготение к условным формам отображения действительности. Рассматриваются философские постулаты А. Бергсона, Ж.-П. Сартра, А. Камю, З. Фрейда, К. Юнга.
Ключевые слова:
миф, притча, экзистенциализм, художественная условность, психоанализ, аллегория, фабула, жанр.
Summary:
The article discusses the reasons of the wide usage of such ancient genres as a myth (parable, allegory) by contemporary authors, including increased interest in the possibilities of hidden forms of art, inclination to the conditional forms of representation of reality. The author considers philosophical postulates of Bergson, Sartre, Camus, Freud, Jung.
Keywords:
myth, parable, existentialism, conventionality in art, psychoanalysis, allegory, fable genre.
Потребность в мифотворческом отображении жизни в той или иной степени свойственна любой эпохе, однако в искусстве прошлого и нынешнего столетий интерес к мифу как в художественной литературе, так и в других видах искусства (театре, кино) чрезвычайно велик.
Обращение современных авторов к таким древнейшим жанрам, как миф (притча, аллегория), - явление в определенной степени закономерное для культурного процесса прошлого века. XX век - время глобальных перемен, революций, мировых войн и катастроф. Время изменения представлений о человеке и его сознании, о его месте в мире. Время открытий в области естественных наук и философии, поменявших представление и о самом времени (теория относительности Альберта Эйнштейна, философские трактаты Анри Бергсона). В сфере искусства в целом и литературы в частности начинаются активные поиски новых художественных средств, которые были бы способны передать все многообразие аспектов современной жизни, мироощущение человека XX в. Писателей все больше занимают скрытые возможности формы художественного произведения. Они ищут новые художественные модели, усложняют литературную технику. Особое значение в прозе приобретают разные виды художественной условности, не в последнюю очередь в связи с научными открытиями, обосновавшими представление об условном характере человеческого мышления.
Художественная условность определяется как «нетождественность художественного образа объекту воспроизведения» [1, с. 1116]. Ей противопоставляется миметический, жизнеподоб-ный принцип художественной изобразительности, предполагающий нивелирование различий между изображаемым и формами реальности, «создание иллюзии тождества искусства и жизни» [2, с. 105]. Наиболее полно принцип жизнеподобия воплотился в эстетике и поэтике натурализма.
Традиционно разграничивают первичную и вторичную условности. Первичная, по мнению некоторых исследователей, генетически присуща любому произведению искусства. Размышляя о сходстве искусства (в основном концентрируясь на изобразительном) и жизни, выдающийся отечественный ученый Ю.М. Лотман также приходит к выводу, что условность - характерный признак любого художественного творения. «...Искусство всегда есть аналог действительности (объекта), переведенный на язык данной системы, - утверждает Лотман. - Следовательно, произведение искусства всегда условно.» [3, с. 387]. Ученый считает, что «противопоставление условного искусства реалистическому» теоретически неправомерно [3, с. 377], речь может идти лишь о степени условности произведений. Соотношение принципов жизнеподобия и условности - весьма спорный вопрос, детальное освещение которого не входит в задачи настоящей статьи. Подчеркнем только, что, говоря об условном характере сочинений авторов ХХ в., мы имеем в виду вторичную (сознательную) условность, нарушение автором принципа жизнеподобия в каких-либо целях, а не первичную, неизменно присущую каждому произведению искусства.
Таким образом, обращение к мифу писателей ХХ столетия вписывается в общую тенденцию отказа от миметического принципа и тяготения к условным формам изобразительности.
Однако в современной прозе нередко условность ситуации, равно как времени и пространства, сочетается со стремлением автора сохранить иллюзию достоверности. Повествовательный план обрастает множеством бытовых деталей, воссоздавая колорит. Развернутость внешнего событийного плана, его наглядность и выразительность делают миф XX в. созвучным миметической концепции литературы. Тем самым в большинстве современных мифов уникальным образом взаимодействуют жизнеподобный и условный, иносказательный принцип отображения действительности.
Необходимо также отметить, что обращение к поэтике мифа в ХХ в. может рассматриваться и как попытка скрепить повествовательную структуру романа, придать ему целостность и законченность в противовес процессу дезинтеграции, снижения роли фабулы, утрате линейности повествования, отсутствию воспроизведения целостной картины мира.
Американский исследователь Роберт Скоулз связывает реалистический метод со стремлением наиболее достоверно отобразить мир видимый, окружающую действительность, в то время как миф всегда передает нечто скрытое за поверхностью вещей, мир невидимый, постижение которого требует определенной работы воспринимающего сознания. «Второе рождение» мифа в ХХ в. Р. Скоулз соотносит с развитием психологии: «Глубины человеческой психики - это тот же невидимый мир. <...> Фрейд и Юнг предоставили современному писателю новую модель невидимого, которая требует аллегоризации» [4, р. 152].
Большое значение в развитии искусства прошлого столетия сыграло существенное изменение роли религии в жизни человека. Как отмечает Л.Г. Андреев, «по сути своей ХХ век начинается по мере осознания того, что "умерли все боги, остался человек" - остался наедине со своим могуществом и своей человеческой слабостью» [5, с. 3]. Фридрих Ницше видел в религии, главным образом в христианстве, основанном, по его убеждению, на исправительной морали, препятствие на пути эволюции человека к сверхчеловеку, а Зигмунд Фрейд сравнил религию с неврозом, «который каждый культурный человек должен был преодолеть на пути от детства к зрелости» [6, с. 406]. Карл Юнг связывал развитие психологии с кризисом религии, которая, по его мнению, не может больше охватить всей полноты жизни человека. «Нынешний интерес к психологии, - пишет Юнг, - свидетельство того, что мы ожидаем от души чего-то такого, чего не дал внешний мир, чего-то, что, несомненно, должны были содержать в себе религии, но чего они, по крайней мере для современного человека, уже не содержат. <...> Современное сознание с отвращением отвергает веру, а поэтому и основанные на ней религии» [7, с. 303-304].
Казалось бы, современный человек, утративший веру в Бога, должен видеть опору в науке. Однако и наука, столь бурно развивающаяся в ХХ в., становится весьма сомнительным убежищем для современного человека, ибо, как утверждал Ницше, «сциентизм рано или поздно обнаруживает свою ограниченность и даже разрушительность. Знание совсем не обязательно делает человека счастливым, а его существование сколько-нибудь сносным» [8, с. 230]. Человек живет с постоянным ощущением, что «всякий прогресс вовне создает также и постоянно возрастающую возможность еще большей катастрофы» [9, с. 301].
Священник А. Мень полагает, что, несмотря на «массовый атеизм» XX столетия, современный человек не утратил потребность в вере, он испытывает смутную тоску по чему-то высшему и духовную жажду, «которую он будет пытаться заглушить или утолить у подножия науки, общества, прогресса и любого другого идола его эпохи» [10, с. 113]. «Создатель психоанализа Зигмунд Фрейд пытался вывести идею Бога из подавленных желаний человека, вытесненных в подсознательную сферу души, - пишет А. Мень. - Но не являются ли атеистические суррогаты религии - такие как культ Сталина или Мао - результатом вытеснения чувства Бога?» [11, с. 113].
Вместе с идеей «смерти Бога», по-разному варьировавшейся мыслителями прошлого столетия, а также разочарованием в науке возникает идея о том, что заменить человеку религию сможет искусство. Эту мысль, берущую начало в романтизме, на разные лады повторяют писатели XX в. - Дж. Джойс и Ж-П. Сартр, П. Малларме и Т. Элиот, Х.Л. Борхес и Дж. Барт.
Характерной чертой ХХ в., по мнению Германа Броха, является «немотство» современного человека, «его неспособность что-либо понять», «глубокое страдание по этому поводу» [12, с. 380]. «В этой ситуации, - полагает Брох, - возрастает значение мифического» [13, с. 377-378]. Под мифическим писатель понимает некую «вневременно-лирическую и мифическую праоснову» [14, с. 378], от которой зависит всякое художественное творчество.
Таким образом, миф привлекает писателей не только структурой, но и содержанием - «тяготением к глубинной премудрости» (по выражению Аверинцева) [15, с. 305], которое всегда отличало миф. «Глубинная премудрость», содержащая наиважнейшие вопросы - о смысле жизни,
пути человечества, нравственности, приобретает огромное значение особенно в период, характеризующийся потерей стабильных ценностей, ощущения гармонии, осмысленности бытия.
Возрождение мифопоэтического творчества в XX в. связано также с возникновением и развитием философии экзистенциализма, для которой проблемы добра и зла, жизни и смерти, человека и Бога вполне традиционны. Отпечаток экзистенциалистской теории несут на себе произведения многих авторов XX столетия; кроме того, и сами экзистенциалисты (в частности А. Камю, Ж.-П. Сартр) обращаются порой к литературной форме аллегории для художественного воплощения философских идей.
Ссылки:
1. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001.
2. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2004.
3. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб., 2000.
4. Scholes R. A Fable and Its Gloss. Fabulation and Metafiction. L., 1979.
5. Называть вещи своими именами: программа выступления мастеров западноевропейской литературы ХХ в. М., 1986.
6. Фрейд З. Введение в психоанализ: лекции. М., 1991.
7. Юн. К. Проблемы души нашего времени. М., 1993. С. 303-304.
8. Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000. М., 2001.
9. Юнг К. Указ. соч. С. 301.
10. Мень А. История религии: в поисках Пути, Истины, Жизни. М., 1993.
11. Там же. С. 113.
12. Брох Г. Дух и дух времени. М., 1986.
13. Там же. С. 377-378.
14. Там же. С. 378.
15. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.
References:
1. Literary Encyclopedia of terms and concepts 2001, Moscow.
2. Khalizov, VE 2004, Theory of Literature, Moscow.
3. Lotman, YM 2000, On the art, St. Petersburg.
4. Scholes, R 1979, A Fable and Its Gloss. Fabulation and Metafiction, Leningrad.
5. To call a spade a spade: the program performances of masters of Western literature of the XX century 1986, Moscow.
6. Freud, Z 1991, Introduction to Psychoanalysis: Lectures, Moscow.
7. Jung, K 1993, Issues soul of our time, Moscow, p. 303-304.
8. Foreign literature of the second millennium. 1000-2000 2001, Moscow.
9. Jung, K 1993, Issues soul of our time, Moscow, p. 301.
10. Men, A 1993, History of Religion: In Search of the Way, the Truth, the Life, Moscow.
11. Men, A 1993, History of Religion: In Search of the Way, the Truth, the Life, Moscow, p. 113.
12. Broch, G 1986, Spirit and the spirit of the time, Moscow.
13. Broch, G 1986, Spirit and the spirit of the time, Moscow, p. 377-378.
14. Broch, G 1986, Spirit and the spirit of the time, Moscow, p. 378.
15. Literary Encyclopedic Dictionary 1987, Moscow.
