CC BY
218
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 42 (180).
Философия. Социология. Культурология. Вып. 15. С. 144-147.
Е. В. Смирнова
ФИЛОСОФСКИЕ ОПЫТЫ А. Н. СКРЯБИНА
В статье дается картина реформаторской деятельности А. Н. Скрябина, рассматривается философия Скрябина, его искания как солипсиста, его прорыв в искусстве XX в., анализируется феномен Мистерии как наивысшего этапа в творчестве композитора. Рассматривается идея Всеединства, объединявшая произведения композитора.
Ключевые слова: реальность, «всеискусство», мистерия, Всеединство.
А. Н. Скрябин стоял на грани двух эпох -уходящего XIX и нового XX в. Творческий феномен Скрябина определили контрасты несовместимых между собой стихий: реализма и модернизма, утонченности и грандиозности, томления, мечты и в то же время воли, самоутверждения, веры в Абсолют и всепоглощающей Мистики.
Н. А. Бердяев писал о Скрябине: «Я не знаю в новейшем искусстве никого, в ком был бы такой исступленный творческий порыв, разрушающий старый мир и созидающий мир новый»1.
Искусство Скрябина, казалось, порывает со всеми традициями классического искусства, его реформаторская деятельность опровергла все существовавшие до него представления о музыке и ее основах. Но это устремление к по-истине космическим высотам стало возможным только на основе органического усвоения всего многовекового опыта в развитии музыкального искусства и потрясающего по своей силе творческого дара Скрябина, его художественного видения, или даже ясновидения.
Скрябин осуществил уникальный, революционный прорыв не только в концептуальном смысле, но и с точки зрения практического искусства. Он открыл искусству XX столетия новые горизонты в трактовке ладо-тональных отношений, вдохнул новую жизнь в такие понятия, как ‘пространство’ и ‘время’, ‘форма’ и ‘содержание’ в музыке и искусстве, переосмыслил категории консонанса и диссонанса, мелодии и гармонии. Все эти компоненты музыкального целого символизировали те результаты философских поисков, к которым пришел Скрябин.
В творческих исканиях Скрябина тенденция превратить искусство в философию жизни была очень сильной. Документы и воспоминания свидетельствуют о серьезности философских интересов Скрябина. Он выказывает большую заинтересованность, пытливость, творческую
активность. Схватывая и в целом, и в частностях весьма сложные абстрактные идеи, он сразу же вводил их в круг собственных размышлений. Композитору, несомненно, были свойственны специфические способности и склонности к философско-теоретическому мышлению. Ему нравилась схематизация отвлеченных понятий, создание стройных и всеобщих систем; он любил фиксировать эти системы в форме графических изображений.
В процессе композиторского творчества Скрябин постоянно находился в ответе перед своей мыслью философа. Возможность выполнения музыкального замысла в его представлении зависела от того, «решил» ли он соответствующий общий вопрос. Он писал в связи с работой над «Поэмой экстаза»: «Каждый раз мне кажется, что канва готова, вселенная объяснена <...>. А завтра, наверное, еще сомнения, еще вопросы! До сих пор только схемы и схемы! <...> Пока в моем мышлении не придет все в полную ясность, пока не будут объяснены все явления с моей точки зрения - я не могу лететь»2.
Представление Скрябина о роли общих философских предпосылок для его музыкальных произведений было в значительной мере иллюзорным. Это, прежде всего, связано с некоторыми самообольщениями композитора относительно того, что он называл «моим учением» или «моей философией». Это «учение» он сам понимал как высший стимул всей своей деятельности. Другие композиторы, казалось ему, писали «просто музыку», он же, Скрябин, с помощью музыки утверждал «учение».
Однако совершенно разное качественное значение музыки и теоретических построений Скрябина бросается в глаза. Как композитор он непрерывно обогащал искусство новыми ценностями; его философия - не более чем любительская компиляция из некоторых книг, приобретшая лишь отблеск художественного темперамента Скрябина. Научная ценность «учения»
равна нулю. Такова же, в сущности, и литературная ценность скрябинских философско-поэтических текстов.
В философских декларациях Скрябина без малейшего труда обнаруживается позиция солипсиста, единоличного и полновластного творца всего сущего. В психологии Скрябина-художника это ощущение в себе «духа», жаждущего жизни и созидающего ее по велению своей мечты, связано, прежде всего, с идеей свободной творческой воли. Предмет увлечения - духовная личность, сбросившая оковы любых принуждений, личность, воспрянувшая для самостоятельного бытия, устремившаяся к полному расцвету. В этом смысле фантазерство Скрябина и его фанатическая вера в свое «учение» - не прихоть и не упрямство, но настоящая подлинно романтическая приверженность к идеально понимаемому Человеку, его истинному призванию, его великой цели.
Философия Скрябина позволяла ему отдаваться движению чувств, зову воображения. Безмерно развиваемые и абсолютизируемые, эти идейные предпосылки вели к гипертрофированному ощущению собственного Я. Личная воля и только ею творимый мир в представлении художника становится универсумом, а сам он - единственным и уникальным вместилищем этого универсума.
Тем не менее, идеи Скрябина-философа ложились в основу творческих поисков Скрябина-композитора. И уже поэтому интересно рассмотреть некоторые из них.
Так, искусство звуков в скрябинском понимании представляет собой не просто «новое описание» мира, а некую глобальную Реальность, в объеме которой физическая вселенная занимает только часть. При этом музыкальное произведение является своего рода «тоннелем в космическое пространство звездных миров». Сам Скрябин неоднократно подчеркивал свою «независимость» от традиционных трактовок Реальности. «Мир, живший в представлении моих предков, - пишет композитор, - я тебя отрицаю. Я отрицаю тебя, все прошлое вселенной, науку, религию и искусство, и тем даю вам жить»3.
Творчество для Скрябина имеет «сознательную» и «бессознательную» стороны. «Бессознательное» творчество соответствует «включенности» человека в миф: «... Бессознательной стороной своего творчества я участвую во всем. Вселенная есть бессознательный процесс моего творчества»4. Сознательная сторона заключается в преодолении рамок тра-
диционной картины мира - «образов прошлого». «Чем сильнее образ прошлого, - отмечает Скрябин, - тем он быстрее овладевает сознанием, тем больший подъем необходим для его исключения из сферы сознания <.> Со стороны сознания у меня переживание иного, нового, с другой - все остальное в своем стремлении завладеть моим сознанием. Подъем в этой борьбе определяет качественное содержание переживаемого мною состояния»5.
Композитор подчеркивает, что мир неизмеримо шире человеческих представлений о нем
- хотя его привычный облик также реален. «Не пугайся этой бездонной пустоты! - восклицает Скрябин. - Все это существует, все есть, что ты хочешь, и только потому, что ты хочешь, потому что ты создал все это силою твоего желания. Разве все это исчезнет, если ты сознаешь свою силу и свою свободу? Ты хочешь летать,
- лети, как хочешь и куда хочешь, вокруг Тебя пустота!»6 Ощущение «полной свободы» при выходе за границы мифа, состояние «божественного опьянения» всемогуществом своего сознания отражено в пафосе таких утверждений Скрябина, как: «Я существо абсолютное. Я бог»7. Композитор считает, что его сознание свободно от Реальности.
Скрябин размышлял над соотношением музыки и сознания. В своих философских размышлениях он считал, что явление невозможно познать, пребывая в его рамках, - сущность музыки можно определить лишь с позиции других ментальных форм человеческой деятельности. Способность к творчеству становится основным условием расширения границ Реальности в сознании. Музыка для композитора являла собой несомненную реальность, к которой физический мир относился как вторичное явление. Для великого мистика, который понимал искусство звуков, было вполне естественно открыть в своем искусстве некие «черты скрытой реальности», основанные на глубинных закономерностях музыкального феномена.
Чисто теоретических упоминаний о музыке у Скрябина практически нет, потому что Вселенная, о которой он пишет, представала его познанию именно в «звучащем», «музыкальном» виде: мир Скрябина был миром звуков, миром его художественных произведений - той метафизической Реальностью, которая была главным предметом внимания великого мистика.
Заявления Скрябина о том, что ему «через музыку» удалось познать многие тайны мира, говорит не столько о проникновенности в
146
Е. В. Смирнова
тайны материальной вселенной, сколько об открытии таинств своего искусства, представляющего некий «субстрат» проявленного мира - его энергетическую основу и фундаментальный структурный принцип. Скрябин считает, что «религия, искусство, наука»
- лишь «крылья» для его творчества8. «В творчестве, - продолжает он, - всякому чувству, всякому исканию, всякой жажде я дарю расцвет»9. Музыкальный феномен, определявший видение мира композитором, был в то же время лишь частью этого мира, лишь одной из многих энергетических оболочек «творящего Я».
Как воспоминает Л. Л. Сабанеев, «Скрябин воспринимал мир как царство призраков, как ряды сновидений, для него реальность сна и яви была почти тождественна, он жил не в действительном мире, а в фантастическом <...> Свои ощущения он передавал не только звуками, но еще своеобразной и оригинальной мимикой и жестами, которые были очень странны, кошмарны, “сонны” по своим настроениям, галлю-циорны. Это были какие-то внезапные паузы жестов, вопросительные и томительные взоры, он как-то внезапно раскрывал широко глаза после того, как они бывали томно полузакрыты, точно увидев видение»10.
Фантастическая вера Скрябина в свое предназначение подкреплялась мистическим совпадением его рождения с Рождеством Христовым. Мистика чисел сопровождала его до последнего дня - дня смерти, выпавшего на Пасху. Мистика вообще стала ключевым понятием в жизни и творчестве Скрябина, именно она вывела его на стезю поиска оптимальной формулы синтеза искусств или «всеискусства», говоря словами Вяч. Иванова.
Для художников Серебряного века «всеи-скусство» было вообще типичным: «живописные» сонаты М. Чюрлёниса, литературные «симфонии» А. Белого, «звучащие» полотна
В. Борисова-Мусатова и т. п. Но только Скрябину удалось подойти вплотную к практическому осуществлению идеи синтеза искусств. Он мечтал, чтобы его искусство было источником радости и жизни для всех людей. Для гениального музыканта наивысшим этапом в его концепции синтеза искусств стала Мистерия.
Идея мистерии в конце XIX в. привлекала не только Скрябина. Так, Ф. Ницше мыслил свободу как растворение в коллективном восторге, который пробуждает человека к мистериаль-ному действу, выражающему непосредственно космическую жизнь. Дионис и его искусство,
с точки зрения Ницше, вырывают человека из изолированности, показывают ему путь, ведущий к Божественной жизни, где душа человека переживает полное преображение.
Можно выделить ряд причин, по которым Мистерия была притягательна для художников той поры.
Во-первых, характерные для этой эпохи апокалипсические тревоги, мистический страх конца. Идея Апокалипсиса нашла отражение в философии А. Белого и А. Блока, Вл. Соловьева и В. В. Розанова. Скрябин также предполагал показать апокалипсическую идею гибели мира, изживающего себя в мистерии.
Во-вторых, ощущение переломности, кризиса, разорванности современной эпохи вызывало стремление хотя бы средствами искусства, в мифе, выразить целостность и единство бытия. Подобно Р. Вагнеру, Скрябин искал художественную форму, которая в синтезе искусств была бы способна показать многообразие и цельность жизни Космоса. При всей заинтересованности вагнеровской музыкой, Скрябин, однако, считал, что немецкий композитор заблуждался, полагая создать синтез искусств на основе музыкальной драмы11. Скрябин приходит к выводу, что синкретизм искусств в древнегреческой драме уже распался, а существовал он лишь в более ранних по времени мистериях. Художник видел в мистериях живой религиозный смысл и мечтал о создании собственной мистерии, в которой сама жизнь станет формой творчества12.
В-третьих, сознание трагичности индивидуальной жизни в современной мире рождало мечту о мистерии как реальном художественнорелигиозном акте, в процессе переживания которого личность вырвется из ограниченного индивидуального бытия и достигнет цельности и единства со всем человечеством, с Космосом. Ощущая свое внутреннее тождество со всей вселенной в ее творческом действии, Скрябин утверждал исключительную действенность религиозного пути, в конце которого человек обретет вселенское бытие.
Это путь приобщения своего «Я» к Всеединому и укоренения себя в нем. Идеи Скрябина адекватны идеям Вл. Соловьева, С. Л. Франка, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова и ряда других русских философов, исповедующих метафизику всеединства.
Идея Всеединства определяла тематическую цельность произведений Скрябина. Три грандиозные произведения: «Божественная
поэма», «Поэма экстаза» и «Прометей», - име-
ют общую главную тему. Этот любимый скрябинский мотив переходит из мазурки в поэму, из поэмы - в прелюдию, из прелюдии - в симфонию. Скрябин пытался осуществить мечту
о создании «искусства из одного слитка», способного служить воссоединению с Единым, Абсолютным началом.
Такое же стремление к монотематизму встречается у Ф. Листа. Все его произведения основываются на видоизменении одной ведущей темы. Благодаря этому создается единое и многогранное время жизни героев, смысл которой - подвиг предначертанного эволюцией восхождения к Вечному. Исследования И. Лапшина, А. Ф. Лосева, Л. Л. Сабанеева свидетельствуют, что творчество Листа оказало большое влияние на Скрябина. Так же, как и Лист, Скрябин избирает для своих сочинений жанр поэмы, поскольку ее свободная одночастная форма способна ярче других раскрыть образ «едино-множественного Времени».
«Скрябин стремился воплотить в своих музыкальных произведениях диалектику вечного и мгновенного, одномоментного и протяженного, основанного на чувстве Всеединства и бесконечного бытия»13. Философские записи композитора подтверждают, что он рассматривал бесконечное и конечное как два уровня единого бытия. По его мнению, вечность, мгновенность и время - неразрывно связанные характеристики единой процессуальности бытия. «Время -это синтез мгновения и вечности. Вечность и мгновенность - основа времени»14.
В своей музыке Скрябин бесконечную текучесть времени сводит к одному мгновению. Вечность и есть такое мгновение, которое содержит всю бесконечную текучесть времени как одну точку, как целое, которое «присутствует в виде всего во всем»15.
«Философия» Скрябина, воплощенная в художественные образы, призвана была выйти за рамки эстетического внушения, ее миссией становились величайшие жизненные перемены. Такая задача исторически возникала в связи с вполне реальными процессами. Они представляли собой мифологизированное ожидание социальных перемен. Они связаны с ситуацией, когда обострилось ощущение недостаточности дум и чувств по поводу таких перемен, когда все более жгучей становилась потребность действия. Идея же немедленного, магического действия, основанная на абсолютизации нравственного начала, вере в его всесильность, была вариантом этого радикализма, типичным имен-
но для русской общественной среды. Своим творчеством Скрябин выразил духовное состояние этого переломного времени, сам став эпохой в музыкальной жизни России.
«Философия Скрябина есть философия мистерии», - констатирует А. Ф. Лосев. В своей работе о Скрябине он пишет: «Сущностью этой наиболее, я бы сказал, скрябинской философии “я” является именно мистериальный характер этого “я” с необходимым привхождением мистического историзма, охватывающего сокровенные судьбы мира и Бога <...> Это “я” - мировое и Божественное, и вот - жизнь его есть мистерия»16.
Мистерия А. Н. Скрябина осталась лишь в замысле, неосуществленной, но этот замысел, подробно разработанный композитором в его философских заметках и фрагментах, является ключом к пониманию его философии.
Примечания
1 Бердяев, Н. А. Философия творчества, культуры и искусства : в 2 т. Т. 1. М. : Искусство. 1994. С. 402
2 Скрябин, А. Н. Письма. М. : Музыка, 1965. С. 343-344.
3 Записи А. Н. Скрябина // Русские пропилеи : материалы по истории мысли и литературы. М., 1919. Т. 6. С. 152.
4 Там же. С. 163
5 Там же. С. 181.
6 Там же. С. 154.
7 Там же. С. 175.
8 Там же. С. 143.
9 Там же. С. 153.
10 Сабанеев, Л. Л. Воспоминания о Скрябине. М. : Классика-XXI, 2000. С. 99.
11 См.: Рубцова, В. В. А. Н. Скрябин. М. : Музыка, 1989. С. 350.
12 См.: Белый, А. Театр и современная драма // Белый, А. Символизм как миропонимание. М. : Республика, 1994. С. 160.
13 Левая, Т. Н. Скрябин и «младосимволисты» // Русская музыка начала XX века в художественном контексте эпохи. М. : Музыка, 1991.
С. 65.
14 Скрябин, А. Н. Письма. С. 187.
15 Лосев, А. Ф. История античной эстетики. Последние века : в 2 кн. Кн. 2. М. : Искусство, 1988.С. 85.
16 Лосев, А. Ф. Страсть к диалектике. М. : Совет. писатель, 1990. С. 267.
