CC BY
0
Philosophical and literary aspects of differentiating “absolute” and “transcendental I” in German romanticist’s works
Gareeva Elvira Abdulgalimovna, PhD of Philosophical sciences, Associate Professor, Bashkir State Pedagogical University named after M. Akmulla, Ufa, Republic of Bashkortostan
The purpose of the study is to reveal the romantic “spirit” as an idea of human mind in the light of the idea of differentiating “absolute” and “transcendental I” and overcoming the dichotomy between “nature” and “subject” based on the axiological approach. Having compared the ideas of I.G.Fichte, F.Hölderlin, Novalis, the authors come to a conclusion that the idea of “Absolute” should be seen as intrinsic aspiration of man for the world of timeless “eternal” values. Theoretical points of the research are illustrated with examples from works by Hölderlin and Novalis. Scientific novelty lies in the scientific-theoretical explanation of the point saying that you should not go beyond “direct” transcendental approach to the world, even if the force of gravity of “absolute” were too great. As a result, Shelling, Hölderlin, Novalis reasoned considering the “transcendental principle”, having formulated the concept of values in writing and of search for criteria of truth in its entirety.
Keywords: romantic “spirit”; “absolute” and “transcendental I”; “absolute I” as intrinsic aspiration of man; “transcendental subject” as “genius”; overcoming polarization of “inner” world of man; overcoming dichotomy between nature and subject.
Цитировать: Гареева Э.А. Философские и литературоведческие аспекты разграничения "абсолютного" и "трансцендентального "Я" у немецких романтиков // KANT. – 2023. – №2(47). – С. 129-133. EDN: GVQQZK. DOI: 10.24923/2222-243X.2023-47.24
Гареева Эльвира Абдулгалимовна, кандидат философских наук, доцент, Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, Уфа, Республика Башкортостан
Цель исследования - рассмотреть романтический «дух» как идею человеческого разума в свете идеи разграничения «абсолютного» и «трансцендентального «Я» и преодоления дихотомии между «природой» и «субъектом» на основе аксиологического подхода. В результате сопоставления идей И.Г. Фихте, Ф. Гёльдерлина, Новалиса автор приходит к выводу, что идею «Абсолюта» следует рассматривать как жизненное стремление человека к миру непреходящих, «вечных» ценностей. Теоретические положения исследования проиллюстрированы примерами из произведений Гёльдерлина и Новалиса. Научная новизна связана с научно-теоретическим обоснованием того положения, что не следует выходить за пределы «непосредственного», трансцендентального отношения к миру, даже если бы и сила притяжения «абсолютного» была бы слишком велика. В результате выявлено, что Шеллинг, Гёльдерлин, Новалис исходили из самого рассмотрения «трансцендентального принципа», сформулировав концепцию ценностей в литературном творчестве и поиска критериев истины в её целостности и полноте.
Ключевые слова: романтический «дух»; «абсолютное» и «трансцендентальное Я»; «абсолютное Я» как жизненное стремление человека; «трансцендентальный субъект» как «гений»; преодоление расколотости «внутреннего» мира человека; преодоление дихотомии между природой и субъектом.
УДК 130.33
5.7.2
Гареева Э.А.
Философские и литературоведческие аспекты разграничения «абсолютного» и «трансцендентального «Я» у немецких романтиков
Введение
В современную эпоху нам необходимы смелые, жизнеспособные идеи. В этом плане идея «романтизма» богата «плотью и кровью» философского мышления, преодолевающего дисгармонию индивидуального и общего. Кроме того, немецкие романтики исходят из того, что поэзия позволяет преодолеть дихотомию между природой и субъектом. Этим обусловлена актуальность предпринятого нами исследования.
Цель исследования - рассмотреть романтический «дух» как идею человеческого разума в свете идеи разграничения «абсолютного» и «трансцендентального «Я» и преодоления дихотомии между «природой» и «субъектом». И.Г. Фихте утверждает, что если человек уже «выбрал» себя моральным, то он отказался от всех других возможностей. Однако, несмотря на то, что такой человек теряет наслаждение, вызываемое чувством полного своеволия, все же, по мнению Фихте, он стоит значительно выше, так как это положительная свобода, утверждающая нечто большее, чем сам человек. Возникает вопрос, каким образом романтический дух преодолевает эту дихотомию между «сущим» и «должным», а также между «субъектом» и «природой». В нашем исследовании мы исходим из того положения, что романтический дух направлен прежде всего на то, чтобы торжествовал дух человечности, нравственности и гуманности. Мы отстаиваем интересы людей творческого духа, духа, преодолевающего противоречие между «сущим» и «должным». Должное делает акцент на факторе воли, которая может подавлять «душевный» мир человека. Сущее способно, на наш взгляд, раскрыть «экзистенцию» человеческого «я».
Методологическую основу нашего исследования составляют философские идеи И. Канта о трансцендентальном субъекте, И.Г. Фихте о «наукоучении», Ф.В.Й. Шеллинга об отношении изобразительных искусств к природе и о сущности человеческой свободы, Новалиса о роли и месте поэта, Ф. Гёльдерлина о роле метафоры в художественной литературе, П.П. Гайденко о философии Фихте и новой онтологии ХХ века, А.В. Лукьянова о немецком романтизме конца XVIII - начала XIX в. и др.
В данной работе нашли свое применение аксиологический подход и трансцендентальный принцип, предполагающий, что трансцендентальное «Я» отлично от «Я» абсолютного. Вслед за И. Кантом, мы рассматриваем трансцендентальное «Я» как некий «регулятивный» принцип, упорядочивающий формы и структуры «рассудочной» деятельности. В статье также на примере литературных произведений рассмотрены подходы к преодолению дихотомии между «природой» и «субъектом».
Основная часть
Поэзия и проза И.Х.Ф. Гёльдерлина, выступившего на заре романтизма, не только оппозиционна «узко-прагматическому духу», но и устремлена к миру никогда ещё не бывшему, к «неземной» красоте, что, конечно же, очень важно для нас сегодня, людей, озабоченных эксцентрическим путём к самой истине и правде повседневности. Романтиков волновал, прежде всего, внутренний мир человека. Однако не следует думать, что романтики уходят от внешнего, реального мира. Поэзия для романтиков – иная форма реальности, так называемая реальность поэтического мира. Согласно Новалису, «поэзия — это великое искусство конструкции трансцендентального здоровья. Таким образом, поэт – трансцендентальный врач» [13, S. 380]. Здесь Новалис имеет в виду понимание и познание природы, так познать природу логическим путем невозможно. Естествоиспытатель рассматривает природу как наблюдатель, для него природа всего лишь объект исследования. Естествоиспытатель представляет природу как материю, лишенную импульса (antriebslose Materie), как мертвый механизм. Согласно Новалису, лишь только чувствующий субъект ощущает живую и истинную природу. Только чувственное участие в изучении природы способствует снятию дихотомии между человеком и природой. По мнению Новалиса, лишь только художник способен понять природу, так как он чувствует значительное и видит мир во всех его проявлениях: “Zum Experimentieren gehört Naturgenie, das ist, wunderartige Fähigkeit den Sinn der Natur zu treffen – und in ihrem Geiste zu handeln. Der echte Beobachter ist Künstler – er ahndet das Bedeutende und weiß aus dem seltsamen, vorüberstreichenden Gemisch von Erscheinungen die wichtigen herauszufühlen [13, S. 443]. Новалис считает, что логическому познанию предшествует динамический принцип взаимного соответствия природы и духа. Этот внутренний принцип невозможно постичь аддитивной системой познания. Тот, кто верит лишь в данную систему познания, тот и нуждается в лечении, в лечении поэзией, поэтому он и называет поэта трансцендентальным врачом. В своем произведении «Ученики в Саисе» (1798-1799) Новалис рассуждает о понимании природы человеком. Поэзия, о которой говорится на протяжении всего произведения, посвящается природе, так как язык поэзии способен выразить непосредственное понимание природы. Философ размышляет и тоскует о потерянном праязыке, который является подлинным языком. В романе решается проблема созерцающего субъекта через познание самого себя. Поскольку природа, согласно ранним романтикам, - это Бог, то она бесконечна. Романтики стремятся преодолеть дихотомию «конечное – бесконечное», «материя – дух». Данное преодоление возможно, если научиться слушать и понимать особый зашифрованный язык природы “Chiffernschrift” [13, S. 95]. Природа, согласно Новалису, одухотворена, ибо без духа природа уже не природа. Поэтам природа ни в чем не отказывает: «Душа природы, недоступная всем остальным, не таится от них…» [8, с.110].
Философствование Ф. Гёльдерлина эпохи создания романа «Гиперион» представляет собой попытку постоянно отталкиваться от той мысли, согласно которой многое сегодня «остаётся весьма непосредственным и чересчур идеальным, т.е. слишком непреклонно следует эксцентричному голосу Гипериона» [7, с. 97]. Такая интерпретация игнорирует, на наш взгляд, саму «степень отторжения греков от современности»; эту мысль можно проследить в письме Ф. Гёльдерлина Казимиру Ульриху Белендорфу [3, с. 512-514].
Изучение сочинений Гёльдерлина показывает, что его стремление постичь Абсолют, в принципе, не полностью соответствует его натуре. Конечно, он знал и поэзию Ф. Шиллера, ему были знакомы дискуссии с Шеллингом и Гегелем, касающиеся кантовской философии, но в своей «душе» Гёльдерлин всегда носил высокое призвание. Как замечает И.В. Жук, Гёльдерлин «не хочет учить о Боге». Он хочет «говорить с Богом» на поэтическом языке» [5, с. 225].
Уже отсюда можно сделать, видимо, вывод о том, что Гёльдерлин, как и Фихте, не зацикливается на идее «Абсолюта», а пытается представить само «абсолютное» как жизненное стремление человека к миру «вечных ценностей». Гёльдерлин, вероятнее всего, находится за рамками христианской догматики. Формуле И.В. Гёте – «постоянство в перемене» - он противопоставляет романтический тезис – «становление в гибели, через гибель» [5, с. 225].
Отсюда и его «преданность пустоте», отчуждению, стремление анализировать сам вопрос отдаления человека от смерти, от силы «пустоты». Тем самым, проблема погружения в «глубину философского сочинения» приобретает особо рельефные формы [7, с.3]. Гёльдерлин, сталкиваясь с пустотой, пытается осмыслить её, для того чтобы навсегда покинуть то место, которое более не является поэтическим. Пустота – это сила духовного обновления процессов и вещей. Пустота как философская метафора является не просто промежутком между бытием и небытием, а переход к новой духовной жизни. Метафора дает возможность расположиться между существованием и самой пустотой, между возможностью творческой мысли и будущим бытием. Метафора, как отмечает А.В. Лукьянов, достигает границы философствования и предельной грани самой поэзии [6, с. 187]. Метафора, отдаляясь от всего присущего, достигает пустоты настоящего времени. При этом Гёльдерлин считает, что человеку нужны учителя, способные придать ему движение следовать творческой возможности, несовместимое с простым движением в пространстве и во времени. Другими словами, истинный поэт учится переходу от метафоры бытия к метафоре, где господствует сила разрушения настоящего, сила смерти. Метафора ведет к возможности возникновения современного философского сочинения, в котором формы существования людей достигают гармонии.
Сочинения Гельдерлина содержат целый ряд особых метафор – метафора «моря», метафора «орла», метафора «ночи» и ряд других метафор. Все они, по мнению А.В. Лукьянова, «указывают на пустое и в то же время абсолютно законченное отношение к бытию» [6, с. 27]. Метафора «моря» имеет двойственную природу – это два разносторонних движения, движение, которое «даёт», движение, которое «берёт». С помощью метафоры «моря» возможно осмысление традиционных ориентиров науки, не позволяющих нам раскрыть подлинного начала пути. Поэт все же подчинен законам моря, подчинён логике приливов и отливов, это отличает его от философа. Метафора «огня» открывает нам глаза на многие вещи, остающиеся в тени мрака.
«Трансцендентальный субъект», согласно романтикам, практически означает «гений» в искусстве и жизни. Но мы все же заметим, что сам Фихте отвергает такую точку зрения, как «наполеонизм»; Фихте, согласно П.П. Гайденко, «вслед за Кантом считал, что в собственном смысле слова свободен не тот, кто не подчиняет себя ничему, а тот, кто подчиняет себя высшему» [2, с. 163].
Несмотря на то, что романтикам и импонировала мысль Фихте о «трансцендентальном» субъекте, которая самим создателем «наукоучения», зачастую, отождествлялась с идеей «абсолютного», Фихте все же критиковал «романтически-эстетическое» отношение к миру [1, с. 136]. Трансцендентальное «Я» выступает у Фихте как некая «бесконечная деятельность», но на место «бесконечности» понятой объективно, Фихте «поставил бесконечность, понятую субъективно, – бесконечную деятельность «Я» [1, с. 270]. Подлинная свобода, согласно Фихте, возникает именно в тот момент, когда «человек прекращает, как бы витать между природой и нравственностью, когда он избирает мир нравственный и добровольно подчиняется закону совести, закону нравственного долга» [1, с.133].
Философ, пишет Фихте в своём сочинении «О понятии наукоучения», «нуждается в смутном чувстве правильного, или гения, не в меньшей степени, чем поэт или художник, только в другом роде: последний нуждается в чувстве красоты, первый – в чувстве истины, которое, несомненно, существует» [9, с. 52]. Это чувство «истины» все же бесконечно дороже, поскольку позволяет преодолевать случайное и «смутные чувства», порой завладевшие человеком. Человек уже «выбрал» себя моральным, а, тем самым, отказался от всех иных возможностей. «Его свобода не отрицательная, а положительная, в ней он утверждает не самого себя и своё могущество, а нечто большее, чем он сам, – утверждает объективно доброе и справедливое» [1, с.134].
Данная мысль Фихте направлена против Гёльдерлина и романтиков. В самом деле, что такое промежуточное состояние между природой и нравственностью? Это состояние есть, на наш взгляд, состояние эстетическое. Согласно Шеллингу, эстетическое «состояние» человека есть некая полная гармония природных и моральных сил человека. Это состояние есть «цель сама по себе». Но полное «освобождение» от природных страстей, а также от господства «морального закона» – это и есть «эстетическое созерцание», по Шеллингу, который находился в близких отношения с романтиками. Романтизм в эстетике сводится практически к трем культам – культу искусства, культу природы, культу творческой индивидуальности. Для романтиков искусство превосходит и рассудок, и разум, являя собой высшую форму духовной деятельности. Согласно Новалису, поэт понимает природу лучше, чем ученый. «Поэзия героиня философии. Философия поднимает поэзию до основного положения. Она знакомит нас с ценностью поэзии. Философия является теорией поэзии», считает Новалис [12, с. 401]. Новалис убежден, что люди в будущем будут читать только художественную литературу, так как она вытекает из природы. Природа же, в свою очередь, неисчерпаема, она сложнее и богаче, чем знает о ней наука. Только художник, только поэт может увидеть природу целостно. Творческий дар художника представлялся романтикам некой сверхъестественной силой. Художник – это «бессознательное орудие высшей силы». Художник принадлежит творению, а не творение художнику. «Истинный поэт знает всё, он есть настоящий мир в малом», пишет Новалис [12, с. 401].
По мнению А. Гулыги, Шеллинг принимает все три позиции, но с существенными поправками. Искусство является высшей духовной потенцией, но философия, являясь одновременно наукой и «ненаукой», апеллирует к созерцанию и воображению с одной стороны, и требует системы – с другой [4, с. 150]. Таким образом, Шеллинг пытается применить метод построения системы, оправдавший себя в натурфилософии, к философии искусства. Для Шеллинга красота сливается не только с истиной, но и добром. Если в произведении художника нет божественного добра, то его произведение не обладает божественной красотой, так как нравственность надприродна и непосредственно как божественная искра зажигается в сознании человека. «Давно уже понятно, что в искусстве не все совершается сознательно, – пишет Шеллинг, – что с сознательной деятельностью должна сочетаться бессознательная сила и что только полное единение и взаимопроникновение обеих создает наивысшее в искусстве» [11, с. 60]. Для философа творчество художника является единством бессознательного и сознательного. Для Шеллинга искусство, религия и философия являются теми сферами человеческой деятельности, «в которых только и открывает себя высший дух в качестве такового; он – гений искусства, гений религии, гений философии» [10, с. 489-490]. Шеллинг признает божественными только эти три сферы познания, обладающими, исходя из этого, одухотворённостью.
По Фихте же, речь идёт об «аффекте» свободы или произвола. Фихте – противник «ощущения своей полной свободы». Он не отождествляет себя ни с одним из созданных «персонажей». Его трансцендентальное «Я» слишком абсолютно, чтобы отождествить «Я» с каким-либо модусом человеческой личности, с обществом, с человеческим родом.
Фихте, в отличие от Гёльдерлина и Новалиса, не отождествляет уверенность человека в завтрашнем дне с его «любовью к дальнему», где человек сам, практически, может перейти из «взвешенного» морального состояния в мир духовный, свободный, нравственный. Этот «переход», по-своему, является романтичным. Он постоянно сосредоточен на переживаниях и нравственных исканиях человека. В невозможности выйти за границы «самого себя», в самой «скованности духа» Фихте видит препятствие к достижению свободы. Осмысление философствования Гёльдерлина позволяет, по мнению А.В. Лукьянова, «…сделать ставку на возможность существования самого настоящего, а не на чистый долг, на возможность самого бытия, бытия Бога, которое, как и бытие человека, определено во времени и предполагает сами условия пространства и времени» [6, с. 148]. Иными словами, сама граница философствования Гёльдерлина ставит человека перед свободой безграничного бытия.
Заключение
Таким образом, мы считаем, что не следует трансцендировать за пределы «трансцендентального», «непосредственного» отношения к миру, даже если бы и сама сила «притяжения» абсолютного субъекта была бы слишком велика. Не следует отождествлять уверенность человека в завтрашнем дне с его «любовью к дальнему». Впрочем, эта наша реконструкция философии И.Г. Фихте в контексте осмысления самой идеи романтического «духа» требует дальнейшей конкретизации. Тот, кто хочет обрести истину, должен преодолеть расколотость, прежде всего, своего «внутреннего мира», гармонизируя различные «я», т.е. сущностные силы своего духа.
Литература:
1. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентальному: Новая онтология ХХ века. – М.: Республика, 1997. – 495 с.
2. Гайденко П.П. Философия Фихте и современность. – М.: Мысль, 1979. – 288 с.
3. Гёльдерлин Ф. Сочинения / пер. с нем. – М.: Художественная литература, 1969. – 543 с.
4. Гулыга А. В. Шеллинг. – 3-е изд., испр. – М.: Соратник, 1994. – 316 с.
5. Жук И.В. Гёльдерлин // История философии: Энциклопедия. – Минск: Интерпрессервис; Книжный дом. 2002. – 1376 с.
6. Лукьянов А.В. Немецкий романтизм конца XVIII - начала XIX в. и его философский анализ: монография / А.В. Лукьянов. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2018. – 218 с.
7. Лукьянов А.В. Философские идеи Ф. Гёльдерлина и метафора пустоты: монография / А.В. Лукьянов. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2012. – 206 с.
8. Новалис Ученики в Саисе // Новалис Гимны к ночи. - М.: Энигма, 1996. – С.71-127.
9. Фихте И.Г. Сочинения в двух томах. Т.1. / сост. и примечания Владимира Волжского. – СПб.: Мифрил, 1993. – 687 с.
10. Шеллинг Ф.В.Й. К истории новой философии (Мюнхеские лекции) / Шеллинг Ф.И.Й. Сочинения в 2 т.: пер. с нем. Т.2 / сост., ред. А.В. Гулыга. – М.: Мысль, 1989. – С.387-560.
11. Шеллинг Ф.В.Й. Об отношении изобразительных искусств к природе / Ф.И.Й. Шеллинг. Сочинения в 2 т.: пер. с нем. Т.2 / сост., ред. А.В. Гулыга. – М.: Мысль, 1989. – С. 52-85.
12. Novalis. Fragmente und Studien / Novalis Werke. Herausgegeben und kommentiert von Gerhard Schulz. Verlag C.H. Beck oHG, München. Vierte Auflage. 2001. – S.401.
