CC BY
149УДК 821.161.1: 14 Гаршин В.М.
Шелюто В. М.
(д.филос.наук, профессор) Луганский государственный университет имени Владимира Даля (г. Луганск, ЛНР)
e-mail: IVI sacra@i. ua
ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА В. М. ГАРШИНА: ЧЕЛОВЕК С БОЛЬНОЙ СОВЕСТЬЮ В КОНФЛИКТНОМ МИРЕ
Аннотация. Статья посвящена философским аспектам творчества русского писателя второй половины Х1Х века В. М. Гаршина. Автор статьи утверждает, что не столько абстрактный язык философских категорий, сколько живое слово художественной литературы, обращённое к слушателям и читателям, являлось главным средством выражения глубины философской мысли в русской культуре. Автор затрагивает такие темы творчества В. М. Гаршина как люди и война, человек и Бог; подчеркивает глубоко экзистенциальный характер творчества русского писателя; проводит параллели между творчеством В. М. Гаршина и творчеством других русских и зарубежных писателей и философов.
Ключевые слова: русская литература, сакральное, война, свобода, творчество.
Философия в России, в западноевропейском понимании этого слова, возникает довольно поздно. Только во второй половине Х1Х века в России появляется оригинальное философское направление, которое в историю философии вошло под названием «Русская религиозная философия». После Октябрьской революции 1917 года, когда существенно изменилась сама парадигма не только российской государственности, но и всей русской культуры, русская религиозная философия продолжила своё существование преимущественно в эмиграции. Это направление философской мысли России оказало существенное влияние на такие направления западноевропейской философии, как экзистенциализм и персонализм. Столь позднее появление оригинального направления русской философии вовсе не означает, что до конца Х1Х века философии в России вообще не было. Наоборот, вся русская культура предшествовавшего периода была буквально пропитана философской мыслью. Но эта мысль представляла собой не отвлечённо-категориальное мышление, как это было свойственно Западу. Это была мысль, «вооружённая рифмами». Это было мышление, пропитанное чувствами и переживаниями; мысль, сосредоточенная в языке, «живом как жизнь». Вместилищем философских идей являлось и православное богословие средневековья, и русская икона, и мистико-религиозное мировоззрение великого подвижника Григория Сковороды, и споры западников и славянофилов о роли и исторической судьбе России. Наконец, «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля содержит в себе всё то, чем жил и как мыслил русский народ. Но самым главным источником философских идей являлась великая русская классическая литература Х1Х века. Не абстрактный язык философских категорий, а живое слово художественной литературы, обращённое к слушателям и читателям, являлось главным средством выражения глубины философской мысли в русской культуре.
Одним из русских писателей, творчество которого насыщено философскими идеями, является В. М. Гаршин. Творчество В.М. Гаршина исследовано преимуще-
ственно в литературоведческом плане. Ему посвящены монографии Г. А. Бялого, А. Н. Латыниной, В. И. Порудоминского. О Гаршине написаны статьи Г. И. Успенского, Д. С. Мережковского, В. Г. Короленко, К. И. Чуковского, С. Н. Дурылина, Е. И. Кийко, Б. В. Аверина и др. В статьях и книгах указанные авторы касаются философских взглядов В. М. Гаршина лишь попутно, преимущественно в связи с его литературным творчеством. Данная статья ставит перед собой задачу проанализировать философские взгляды русского писателя.
Раннее детство В. М. Гаршина прошло на Донбассе, в Старобельске. Затем он переехал в Петербург, который и считал своей духовной родиной. Принадлежность творчества Гаршина к Петербургской школе русской литературы очевидна. В его рассказах мы найдём созвучные мотивы и с «Петербургскими повестями» Н. В. Гоголя, и с Петербургом, изображённым в романах Ф. М. Достоевского, и с городом-призраком из одноимённого романа Андрея Белого.
Творческая деятельность В. М. Гаршина прошла в переломный исторический период. Он родился в 1855 году, когда шла неудачная для России Крымская война, непосредственно участвовал, в качестве добровольца, в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Гаршин прожил короткую жизнь и покончил жизнь самоубийством, бросившись в лестничный пролёт, в 1888 году. Последние годы жизни В. М. Гар-шина пришлись на период кратковременного торжества самодержавной императорской власти в России - правление Александра III. После череды великих перемен, происшедших при царе-освободителе Александре II, эпоха Александра III представляла последний период затишья и стабильности перед грядущими революционными потрясениями, завершившимися гибелью в 1917 году 300-летней империи Романовых. Хотя современники императора Александра III и прозвали его «Миротворцем», его правление представляло собой переходный период, в котором отмечался серьёзный и глубокий кризис всей предшествующей системы ценностей.
Этот кризис ценностей не был явлением исключительно русской культуры. Он был очевиден и для всей западноевропейской культуры этого времени. В России он ощущался с особой остротой и имел специфические черты, кардинально отличающие русское мировоззрение того времени от западноевропейского. Если западная культура уходила в декаданс, нигилизм, индивидуализм, саморазрушение, то русская культура стремилась противопоставить кризисным настроениям нравственное начало, заложенное в православной духовности. Именно этим русская философия конца XIX века отличается от господствующих направлений западной философии того времени. Если Ф. Ницше, проведя беспощадный анализ существующих ценностей, утверждает атеистическую и, даже, антитеистическую позицию, то русские религиозные философы конца века, после не менее беспощадной критики сложившейся системы ценностей, наоборот, приходят к Богу. Их позиции далеко не всегда совпадают с официальной позицией православной церкви. Иногда они даже активно выступают против неё, как это делал, в частности, Лев Толстой. Другая же, революционно-атеистическая ветвь русского мировоззрения вынашивает грандиозные проекты преобразования общества на справедливых началах. Они готовы даже пожертвовать жизнью ради осуществления этих утопических проектов. Кто они - «Бесы», как утверждал Ф. М. Достоевский, или «Праведные», как называет А. Камю народников-террористов в своей пьесе? - вопрос остаётся открытым.
Творчество В. М. Гаршина во многом созвучно символистской тенденции, которая заявила о себе к концу XIX века в европейской философии и литературе. Она представлена в Америке произведениями Э. По, в Германии - философией Ф.
Ницше и А. Шопенгауэра, во Франции - «проклятыми поэтами» конца века. Философская позиция, обозначенная в творчестве указанных авторов, характеризуется недоверием к рассудку. Однако, в отличие от западноевропейских авторов, у В. М. Гаршина отчётливо просматривается и другая традиция, которая отличала многих русских писателей и философов от западноевропейских. Это - «философия сердца». О приверженности В. М. Гаршина этой традиции свидетельствует Д. С. Мережковский: «Сердце Гаршина, как сердце этого безумного подвижника, жаждет неумолимо чудесного, жаждет Бога...» [1, с. 552].
В то же время, В. М. Гаршин является представителем литературы поколения разночинцев. Проблематика этой литературы отходит от религиозных догм, а мировоззрение разночинцев отрицает трансцендентные основы бытия. Поэтому для всего творчества В. М. Гаршина характерно глубоко трагическое осознание реальности. Этим творчеством говорит со всей силой «больная совесть» человека, страдающего от того «что нельзя уже более любить».
В. М. Гаршин является абсолютно искренним писателем. Он, как человек, всей своей жизнью соответствует своему творчеству. Он писал, следуя зову своего сердца. Ему чужды были холодная отчуждённость и рассудочность, свойственные многим литераторам Запада. Поэтому судьба В. М. Гаршина, как и многих русских писателей того времени, была глубоко трагичной.
Сознание В. М. Гаршина, по сути, религиозное, ибо оно жаждет присутствия Бога. Но, в то же самое время, это сознание отказывается от устоев традиционной веры, со всей остротой ощущая свою богооставленность. Отсюда и происходит глубокая внутренняя драма, которая проявилась не только в произведениях В. М. Гаршина, но и во всей его жизни. Эта внутренняя драма во многом и явилась причиной его преждевременной трагической смерти. Поиски Бога и ощущение его невосполнимой утраты обостряли внутреннюю противоречивость религиозной человеческой натуры В. М. Гаршина. Относительно парадоксальной религиозности В. М. Гаршина, Д. С. Мережковский замечает следующее: «Его мысль, его миросозерцание вышли целиком из великого освободительного движения шестидесятых годов. Утилитарная теория земного счастья, земной свободы не удовлетворяла религиозной потребности его сердца. Он сделал все, чтобы убить эту глухую потребность, боролся с ней до последней капли крови, но не победил. Поэт, имевший несчастие родиться в эпоху и в стране, где отрицание сделалось синонимом умственной независимости, был создан для веры, и только вера в бесконечный идеал могла спасти его. Но мистическое чувство, как почти все люди его поколения, он считал трусливым отступничеством, рабством, возвращением к старым цепям» [1, с. 552].
Говоря о Гаршине, жизнь и смерть которого совершенно неотделимы от его творчества, необходимо подчеркнуть ту глубокую разницу, которая существовала в отношении к жизни и смерти в классической и постклассической русской литературе. Персонажей классической литературы отличало ощущение предустановленной гармонии, благодаря которой герой сравнительно легко мог преодолеть ощущение страха смерти. Часто возникающие конфликты решаются героями, да и самими авторами произведений, на дуэли. По крайней мере, «лишний человек», идущий на дуэль в произведениях А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, мог смотреть спокойно в глаза смерти, а, значит, и сам переход от жизни к смерти воспринимать более отстранённо. Всё в руках Божьих. Те же, кто в это не верил, довольствовались доводами рационализма, почерпнутыми у французских просветителей. «Лишним людям» русской литературы, как и их творцам, был присущ известный
фатализм в древнегреческом его понимании. Наоборот, поколение писателей-разночинцев, к которому принадлежал и В. М. Гаршин, не верило в судьбу так же, как оно не верило в Бога. Поколение разночинцев не участвовало в дуэлях и поэтому не могло смотреть на смерть отстранённо. Соприкасаясь со страхом и пустотой, они пребывали в состоянии поиска Бога. Что было для них Богом? Богом для них могло быть и устройство общества на началах справедливости, и невидимый мир идей, по отношению к которому окружающий мир есть «лишь отзвук искажённый торжествующих созвучий» (В. Соловьёв). Одни звали «в тёмную даль», другие ратовали за то, как «по справедливости» обустроить мир или хотя бы Россию, или утверждали, что «будущее светло и прекрасно». Этот душевный поиск особенно отчётливо выразился в различных вариантах богостроительства и богоискательства, присущих как религиозным течениям русской мысли того времени, в частности, учениям В. С. Соловьёва, В. В. Розанова и др., так и всему спектру атеистических направлений, начиная от революционных народников.
Религиозные искания конца Х1Х - начала ХХ века привели к появлению «но-вомучеников» своего времени, к числу которых и принадлежал В. М. Гаршин. Перефразируя слова И. В. Гёте «немецкий писатель - немецкий мученик», один из выдающихся «богоискателей» Д. С. Мережковский с большим основанием называет В. М. Гаршина и других русских писателей этого переломного периода русской истории и литературы «русскими мучениками» [1, с. 550].
«Русские мученики» нового времени исключительно остро ощущали разделение мира на сакральную и профанную сферы, резко противопоставляли их друг другу. Они не желали и не могли жить исключительно профанными ценностями повседневного существования, искали Бога, одновременно признавая ницшеанский тезис о «смерти Бога». Осознание раскола и раздвоенности мира и собственного сознания, морального дискомфорта, преследовало даже самых непримиримых русских атеистов. Овладевший сознанием «Бес противоречия», о котором писал ещё Э. По, способствовал формированию различных «перверсивных» форм сакрального; привёл к формированию стремления некоторых западных интеллектуалов погрузить своё сознание в ад, во тьму. Опыт такого погружения сознания в ад, хорошо описан в эссе А. Рембо «Одно лето в аду», в «Песнях Мальдорора» Лотреамона и некоторых других произведениях литературы символизма. В русской литературе о различных извращённых формах сакрализации повествует в своих романах Ф. М. Достоевский. Среди его персонажей Родион Раскольников, задумывающийся над вопросом «тварь ли я дрожащая или право имею»; «логический самоубийца» Кириллов; соревнующийся с Богом Николай Ставрогин и др. В отличие от писателей Западной Европы, «смакующих» погружение сознания «в ад», Ф. М. Достоевский разоблачает ложные формы сакральности, обращаясь к глубинным религиозным истокам русского народа, которого он считает народом-богоносцем.
Глубокая трагедия русского писателя и человека, сопряжённая с колоссальным напряжением внутренней энергии и сил, непосредственно происходит как результат того, что именно сакральное начало для религиозного сознания является подлинно реальным, тогда как профанное, связанное с повседневностью, представляет собой лишь вторичную, отражённую реальность. Иван Карамазов выражает эту трагедию сознания словами: «Я ведь не Бога не принимаю. Я мира, созданного им, не принимаю». Амбивалентная природа сакрального, заключается в том, что, по словам немецкого мыслителя Р. Отто, оно представляет собой misterшm ^етеп-dum et fascinans - тайну ужасающую и очаровывающую. Такую тайну при отсутст-
вии веры в Бога могла представлять только смерть как переход к абсолютному небытию.
Душевные порывы к тому, «что гибелью грозит», свойственны творчеству В. М. Гаршина. Грядущий Апокалипсис, «апокалипсис нашего времени», по выражению В. В. Розанова, - вот один из важнейших источников душевного напряжения для русских писателей конца Х1Х - ХХ века. Русская апокалиптика начинается творчеством Ф. М. Достоевского (Легенда о Великом Инквизиторе из романа «Братья Карамазовы»), продолжается в философском творчестве В. С. Соловьёва («Три разговора»), В. В. Розанова («Апокалипсис нашего времени»). Совершенно неслучайно один из программных текстов В. М. Гаршина называется «Четыре дня». В этом названии проводится прямая ассоциация с четырьмя всадниками Апокалипсиса. Творчество В. М. Гаршина пронизывает постоянная тревожность и глубокий экзистенциальный страх-тоска. Этот страх не связан с конкретной опасностью, он имеет глубокую метафизическую природу. Вслед за Гаршиным, ощущение близости крушения всей устоявшейся системы ценностей переживается с особой остротой в творчестве таких видных русских писателей начала ХХ века, как Леонид Андреев, Фёдор Сологуб, Дмитрий Мережковский.
По своей сути произведения В. М. Гаршина - это даже не рассказы, а стихотворения в прозе. Этот литературный жанр был свойственен французским «проклятым поэтам» П. Верлену, А. Рембо, Т. Корбьеру, С. Малларме и другим представителям символической традиции. Как отмечает Д. С. Мережковский, «в такой поэзии есть что-то священное и страшное, как в исповеди» [1, с. 551].
В. М. Гаршин является поздним романтиком. Но в отличие от романтиков, воспевавших идеальных, хотя отнюдь не добродетельных героев, Гаршин делает героями своих рассказов своего рода «антигероев». Среди персонажей его рассказов неисцелимо больной гангреной, проститутка, раненый, покинутый на поле сражения рядом с гниющим трупом, безумец, самоубийца. Основные темы рассказов В. М. Гаршина - люди и война («Четыре дня»), поиски абсолютной свободы («Attalea princeps»), борьба с мировым злом («Красный цветок»).
В рассказе «Четыре дня» В. М. Гаршин описывает (совершенно безжалостно для читателя) процесс разложение трупа убитого солдата турецкой армии: «Да, он ужасен. Его волосы начали выпадать. Его кожа чёрная от природы, побледнела и пожелтела; раздутое лицо натянуло её до того, что она лопнула за ухом. Там копошились черви. Ноги, затянутые в штиблеты раздулись, и между крючками штиблет вылезли огромные пузыри. И весь он раздулся горою» [2, с. 28]. В натуралистическом описании распада мёртвого тела ощущается почти первобытный порыв к самому древнему типу сакрального. Сакральное начало в контексте первобытных языческих представлений часто ассоциировалось с мерзким и отвратительным. Оно было связано со страхом и отвращением именно к мёртвому телу. Такая древняя форма сакрального именовалась sacer. Физиологически точное описание гниющего трупа убитого врага у В. М. Гаршина напоминает описание разлагающегося трупа лошади в стихотворении Ш. Бодлера «Падаль». Это - торжество первичной материи над духом. Рассказ В. М. Гаршина полон боли, эта боль ощутима и передаётся читателю почти с физиологической точностью. «Физиологизм» описания даёт возможность ощутить экзистенциальную интенцию творчества В. М. Гаршина. В произведениях писателей-экзистенциалистов ХХ века, острота переживания поставленной в произведении проблемы, придаётся благодаря «физиологическим» описа-
ниям болезни, тошноты, процесса умирания и других подобных «физиологических» состояний.
В. М. Гаршин является человеком с больной совестью, истинным русским интеллигентом. Больная совесть героя рассказа «Четыре дня» заставляет его воспринимать себя как убийцу. Из рассказа известно, что он пошёл на войну, исходя из высоких идейных побуждений: для того чтобы сражаться за свободу Болгарии от турок. В этом плане он напоминает героя романа Тургенева «Накануне» Инсарова, также идущего защищать свободу болгарского народа, братьев-славян. Однако, герой рассказа Гаршина признаёт абсурдность войны как таковой и, в некотором смысле, и абсурдность своего «героического» поведения.
Герой рассказа «Четыре дня»» считает себя убийцей исключительно из-за своей одержимости идеей. Он ведь осознаёт, что турок, которого он убил, ничего плохого лично ему не сделал. Более того, из рассказа становится ясным, что убитый является египтянином, т. е. относится к числу порабощённых народов, которые были принудительно мобилизованы Османской империей на войну с Россией. Таким образом, герой рассказа «Четыре дня» осознаёт себя заложником существующих политических обстоятельств, текущей политической конъюнктуры, мифов, на которых базируется политическая идеология. Рассказ направлен против войны как таковой. Однако Гаршин не превращается в пацифиста западноевропейского образца, для которого неважно, является война справедливой или несправедливой. Он остаётся русским патриотом, добровольно идущим на фронт, делающим свой выбор и полностью за него ответственным. Он идёт на войну для того, чтобы спасти множество людей.
Ещё одна важнейшая тема для В. М. Гаршина - это борьба с мировым злом. В творчестве В. М. Гаршина эта тема сопряжена с другой темой, актуальной для русской литературы - темой безумия, душевной болезни. Эта тема неоднократно поднималась в русской литературе. Вспомнить хотя бы «Записки сумасшедшего» Гоголя, «Горе от ума» А. С. Грибоедова, судьбу П. Я. Чаадаева, сходящих с ума героев Ф. М. Достоевского князя Мышкина или Ивана Карамазова, «Палату № 6» А. П. Чехова, рассказ «Мысль» Л. Н. Андреева. Безумец - тот, кто пребывает на грани между жизнью и смертью и стремится выйти за эту грань. Лишь безумцу открывается многое из того, что не видят или стараются не замечать здравомыслящие люди. Как утверждал Э. Гуссерль, высшей степени феноменологического очищения достигает именно сознание душевнобольных, когда теряется грань между познающим субъектом и объектом познания, между реальным миром и миром воображения. Будучи одержимым какой-либо идеей-фикс, безумец идёт на то, чтобы достичь своей цели даже отдав взамен свою жизнь. У Максима Горького таким безумцем является Данко, осветивший своим сердцем путь людям. Тема безумия, сопряженная с темой борьбы с мировым злом отчётливо звучит в рассказе В. М. Гарши-на «Красный цветок». Всё зло мира заключено для безумца в загадочном «красном цветке». Герой рассказа «срывает цветок, в котором, как представляется ему, собралось всё зло мира, прячет его у себя на груди: зло погибает, убивая его» [3, с. 6]. Сумасшедший герой приносит великую и бесполезную жертву во благо человечества. Как отмечает исследователь творчества В. М. Гаршина, В. И. Порудомин-ский: «Фантастическое в рассказе усиливает и возвышает могущество реального -иначе это был бы рассказ «про сумасшедших». Цель героя так величественна, личность так чиста и прекрасна, поступки так самоотверженны, что читатели реальной истории, напряжённо следуя за героем, видят перед собой не потерявшего ум не-
счастного больного (тогда он был бы только смешон или патологически страшен): перед читателями, несомненно, и «первый боец человечества»» [4, с. 200].
Ещё одна философская тема, которая отчётливо звучит в творчестве В. М. Гаршина. Это - тема свободы. Свобода рассматривается им как тяжёлое бремя, которое должен нести человек, если он личность. В центре рассказа В. М. Гаршина «Attalea princeps» великолепная пальма, которой хочется на волю из-под стекла оранжереи. Но, пробив крышу оранжереи, пальма не может выстоять в суровую зиму и погибает от холода.
Герои В. М. Гаршина, которые являются alter ego писателя, находятся в пограничной ситуации между жизнью и смертью. Они изначально обречены на гибель, как и сам писатель. Ощущение большого и чуждого человеку мира, в котором царит несправедливость и ложь, где люди убивают друг друга из-за каких-то неведомых им целей характерно для творчества Гаршина. Сам писатель, как носитель великих традиций русской литературы, стремится любить этот мир, однако понимает, что это невозможно. Больная совесть Гаршина не выдерживает той колоссальной нагрузки, которая существует в его отношениях с миром. Отсюда бегство самого Гаршина в болезнь и смерть. У Гаршина не было той защиты, которая спасала больную совесть его современников: у Ф. М.Достоевского - выход на религиозную стадию экзистенциальной диалектики, у Н. Г. Чернышевского - увлечение революционными идеями освобождения человечества. В. М. Гаршин остаётся один на один со своей больной совестью и несправедливо устроенным миром.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. - М.: Республика, 1995 - 623 с. - (Прошлое и настоящее)
2. Гаршин В. М. Сочинения: Рассказы. Очерки. Статьи. Письма/ Сост. В. И. Порудомин-ский. - М.: Сов. Россия, 1984. - 432 с.
3. Порудоминский В. И. Час выбора// Гаршин В. М. Сочинения: Рассказы. Очерки. Статьи. Письма - М.: Сов. Россия, 1984. - С. 3 - 20
4. Порудоминский В.И. Грустный солдат, или жизнь Всеволода Гаршина.- М.: Книга, 1986. - 287с. - (Писатели о писателях)
V. M. Shelyuto
(Ph.D., Professor)
Lugansk Vladimir Dal' State University (Lugansk, Lugansk People's Republic)
e-mail: IVI sacra@i. ua
PHILOSOPHIC ASPECTS OF V.M. GARSHIN'S WORKS: A MAN WITH SICK CONSCIENCE THE CONFLICT WORLD
Аnnotation. The article is dedicated to the philosophical aspects of work of V. M. Garshin, the Russian writer of the second half of the Х1Х century. The author of the article asserts that not so much abstract language of philosophical categories, such as the living word of fiction, turned to the listeners and readers, was the main means of expression of depth of the philosophical ideas in the Russian culture. An author affects such themes of work of V.M. Garshin as people and war, man and God, asserts on existential character of work of the Russian writer, compares work of V. M. Garshin with other Russians andforeign writers and philosophers. Keywords: Russian literature, sacral, war, freedom, work.
Поступила в редакцию 04.08.2015
