CC BY
36
УДК 123.1 ББК 87
Рожковский Виталий Борисович Rozhkovsky Vitaly Borisovich
профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридического института МВД России доктор философских наук, доцент.
Professor, the Department of Humanitarian and Socio-Economic Disciplines, the Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Associate Professor. E-mail: v-rozkovskiy@mail.ru
ФИЛОСОФИЯ СВОБОДЫ H.A. БЕРДЯЕВА В КОНТЕКСТЕ КРИТИЧЕСКОЙ ОЦЕНКИ ИМ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ И ЗАПАДНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ КОНЦЕПЦИЙ
N.A. Berdyaev's philosophy of freedom in the context of his critical assessment of the European culture and western social conceptions
В статье раскрывается критическая оценка Н.А. Бердяевым развития европейской культуры и цивилизации, приведшее к постулированию и воплощению в советский период истории России западных социальных концепций. Анализируется связь между экзистенциальными идеями Бердяева о духовной свободе личности и смысле истории и его политико-правовыми взглядами.
Ключевые слова: Н.А. Бердяев, свобода духа, европейская культура, социальные концепции, духовное творчество, смысл истории, социализм, религиозный смысл революции.
В современной России можно наблюдать продолжающийся активный поиск и формирование стратегий дальнейшего развития, находящие свое выражение в создаваемых концепциях национальной политики по различным областям социальной жизни. Все более очевидным за последние десятилетия становится отказ от западных идеологических моделей и ценностных установок и поддержка традиционных для России ценностей и их носителей - социальных институтов семьи, религии и ряда других, способствующих не только самобытному развитию российской культуры и общественных отношений, но и национальной безопасности государства. В этом отношении дальнейшая разработка идеологических элементов национальной политики идет в русле тех идей, которые еще в Х1Х-ХХ веках развивались русскими философами консервативного и религиозного направления.
Среди таких философов, ссылки на которых в своих публичных выступлениях
The paper reveals N.A. Berdyaev 's critical assessment of the development of the European culture and civilization, which led to the postulation and implementation of Western social conceptions in the Soviet period of the Russian history. The connection between Berdyaev's existential ideas about the spiritual freedom of the individual and the meaning of history and his political and legal views is analyzed.
Key words: N.A. Berdyaev, freedom of spirit, European culture, social conceptions, spiritual creativity, the meaning of history, socialism, the religious meaning of the revolution.
использует и Президент Российской Федерации В.В. Путин, можно назвать И.А. Ильина, Н.А. Бердяева и некоторых других. Николай Александрович Бердяев - выдающийся русский мыслитель «серебряного века», творчество которого было многогранным, включало широкий круг проблем в области философской антропологии, теории познания, философии культуры и истории, социальной философии и оказало влияние на формирование интеллектуально-духовного горизонта русской религиозно-философской среды первой половины XX столетия. Философские размышления Бердяева о судьбах России в эпоху революций и глубоких социально-политических трансформаций в контексте социальных учений времени явились проникновенными и даже пророческими.
Экзистенциально-философские взгляды Бердяева по своему генезису, по его собственному признанию, носят дуалистический характер - это дуализм духа и природы, свободы и
ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВ,
детерминации, личности и общности и др. Для него определяющим является стремление исходить не из понятия абстрактного субъекта познания, а из полноты духовной жизни человека, из его порыва в вечность, и строить, таким образом, философию духа как диалектику божественного и человеческого в рамках всемирного социально-исторического процесса. Неслучайно «стержневой идеей» всего творчества Бердяева некоторые исследователи признают тему свободы [1, с. 443], как имеющую источник в духе человека, в данной ему Богом способности к внутреннему личностному самоопределению. Ведь для того, чтобы принадлежать духовному миру, человеку необходимо проявить свободу, даже совершить «подвиг свободы». Но постичь сущность свободы нелегко, ведь она не есть предмет или вещь, ее нельзя сделать предметом одного рационального, отвлеченно-интеллектуального рассмотрения. Так же, как нельзя овеществлять личность, природа и духовное достоинство которой не могут получать полное воплощение в каких бы то ни было социальных отношениях и быть полностью обусловленными социальными качествами или, например, политической конъюнктурой. Свобода личности, по убеждению Бердяева, связана с «иррациональным содержанием жизни», с «бесконечностью бытия», даже с «бездной бытия» [2, с. 94]. Свобода, таким образом, несет, по Бердяеву, религиозно-духовный смысл связи человека с трансцендентной сферой и наполняется тем или иным содержанием из этой сферы. Развертыванию в экзистенциально-философском ключе идеи свободы посвящена специальная книга Бердяева «Философия свободного духа».
Однако в идее свободы с самого начала кроется важнейшая проблема человеческого существования. Ведь человек - существо не только духовное, но и душевно-телесное, а значит подчиненное закономерностям бытия. Его свобода всякий раз в истории необходимым образом находит свое выражение, объективацию в артефактах культуры, социальных отношениях, мире техники и др. В этой объективации своей жизни человеку проще подчиняться тем или иным вещественным связям и сложившимся закономерностям, то есть быть конформистом, приспособленцем. Не все хотят нести бремя или крест личностной свободы, заключающийся в необходимости поддер-
жания и развития порыва духовного творчества. Представляется, что спокойствие и стабильность в состоянии «необходимости» предпочтительнее. Реальность такова, что «человек легко отказывается от свободы во имя спокойствия и благополучия, он с трудом выносит непомерное бремя свободы и готов скинуть его и переложить на более сильные плечи» [2, с. 93]. В качестве примеров такого отказа человека и человечества от бремени свободы Бердяев называет те или иные формы социального устройства, в частности, теократию и социализм.
Духовно-творческий опыт самого Бердяева не был застывшим опытом, и многие христианские аспекты в понимании свободы были им приняты и доведены до значимого философского осмысления. Одно из ключевых религиозно-философских положений Бердяева: «Бог принимает лишь свободных,... ждет от свободного ответа человека на Божий зов» [2, с. 92-93]. Нет ценности в каком-либо принужденном действии, даже самом возвышенном, и даже со стороны Бога. И христианское спасение человека вне его свободного действия не может состояться. Иными словами, ценность и смысл человеческого существования не могут состояться без проявления человеком свободы духа.
С проблемой свободы у Бердяева связаны размышления о сути духовного творчества (творчество представляется переходом небытия в бытие посредством проявления свободы духа) и постижения духовно-религиозного смысла исторических событий, даже эсхатологического (конечного) смысла духовного творчества. Проблема творчества, под которым Бердяев понимал иррациональный порыв духа как отдельной личности человека, так и целого народа, или общества, в свою очередь, была связана с рассмотрением проблемы смысла истории. В истории порыв духа находит свое оригинальное воплощение, но, вместе с тем, воплощаясь, он объективируется и затем застывает, выхолащивается в своих мертвых формах. Опасность такой объективации наиболее отчетливо видна на примере развития современной технической цивилизации, которая, принеся удобство материальному существованию человека, вместе с тем, принесла ему, по мнению Бердяева, и новый вид порабощения - подчинения своим же собственным творениям.
Известны яркие работы Бердяева, посвященные «смыслу истории» и «религиозному смыслу революции». В них смысл истории рассматривается как религиозно-духовный процесс обновления, «искупления греха». И в этом плане смысл революционных событий в России должен быть понят как как неизбежный опыт очистительных страданий, смывающих ветхие формы объективации духа.
Говоря об истории, Бердяев различает «время испорченное» (действительное) и «глубинное». Как романтик мысли, он не хочет принимать ставшие формы истории, культуры и социальности, или наличную действительность, которая, по его мнению, всегда есть «мещанство», всегда есть порабощение свободы духа. В истории, правда, возможны «прорывы» духа, но это лишь, согласно Бердяеву, разрушает историю, знаменует приближение эсхатологического конца времени. Более всего он обрушивается с критикой на установившийся в России строй, который сделал невозможной свободу духа и мысли. Вообще, именно исходя из положений своей экзистенциально-философской концепции свободы Бердяев строил и свои социально-философские и историософские взгляды, критически оценивая формы социального устройства, которые Россия переняла от западной цивилизации.
По убеждению Бердяева, уже в основе европейской цивилизации заложены катастрофы неслыханных войн и революций, поскольку «торжество буржуазного духа привело в XIX и XX веке к ложной и механической цивилизации, глубоко противоположной всякой подлинной культуре» [3]. Важно отметить, вслед за известным историком русской философии В.В. Зеньковским, что такое противопоставление культуры и цивилизации вводилось им еще до О. Шпенглера, сделавшего его в своей знаковой для начала XX века книге «Закат Европы». Европейская цивилизация, по Бердяеву, развила силы господства человека над миром, но последние сами властвуют над человеком, делая его рабом, убивая его душу. «Цивилизация Европы и Америки создала индустриально-капиталистическую систему - которая является истребителем духа вечности, духа святынь, капиталистическая цивилизация новейших времен убивала Бога, она была самой безбожной цивилизацией» [4, с. 134].
Вообще самую суть европейской культуры и цивилизации в ее историческом существовании, по Бердяеву, можно понять на примере революции русской, поскольку в ней присутствуют в немалой степени европейские идеи. При этом философ не обвиняет культуру Европы в том, что в России произошла революция. Нет, она - явление русской истории, но только произведенное чужими средствами и высказанная на чужом - европейском языке. Приходится констатировать, что русские соблазнились чувственно-материальным соблазном Запада, восприняли самый словарь его культуры: «социализм», «интернационализм», «демократия», что они подвержены чуждым его национальной идее влияниям. Это особенно относится к интеллигенции, которая не только изменила духу России, но и западную культуру совершенно неправильно интерпретировала. Она приняла истину «марксизма», но не самого Карла Маркса. На самом же деле истинная идея немецкого социализма, как и душа самого Маркса, а именно с германской нацией Бердяев ассоциирует преимущественно культурную европейскую мысль и силу цивилизации, строится на расовых и империалистических принципах, на истине мирового господства, цивилизаторства. Идея интернациональной социал-демократии, так соблазнившая русских революционеров, привела только к онемечению и порабощению души России, в то время как для немцев она была делом национальным.
Бердяев подробно останавливается на изложении взглядов Маркса; через них он показывает глубинные установки европейского мышления. «Он прекрасно сознает расовое призвание германцев цивилизировать славянский восток, в германизации славян он видит прогрессивный революционный процесс и даже почти классические формулы германского империализма» [5]. Как видно, подчеркивает Бердяев, Маркс понимал важность религиозного момента в миросозерцании русского народа, и все же у него была при этом «серьезная ненависть к славянству и к России» [5]. И вот эту гордую и беспринципную идеологию необдуманно взяла на вооружение отечественная революционная интеллигенция. Рассматривая обстоятельства революции 1917 года, Бердяев отмечает зависимость пришедших к власти большевиков от поддержки со стороны Германии. «Русский
ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВА
революционный социализм у нас... оказался не патриотическим, не национальным и не государственным в момент величайшей опасности для родины, и на него легла зловещая тень германского влияния. Русский интернационализм есть изнанка германского империализма» [5]. Но марксизм был принят в России не столько как концепция социальной справедливости, сколько как теоретическое оправдание нигилизма - отрицание самоценности и самобытности духовной жизни.
Итак, по Бердяеву, в идеологии европейской цивилизации «духовность» отсутствует, поскольку ее основные интересы заключены в земном, в социальном бытии человека, чуждом христианской свободе духа. Но и социальное в материалистическом ракурсе этой идеологии - это чистейшая, нереализуемая утопия. Еще большей утопией считает Бердяев коммунизм, который также принадлежит к вымыслам западной секулярной мысли. Потому что, как пишет он в работе «Истоки и смысл русского коммунизма», коммунизм относится враждебно ко всякой религии и это составляет его основоположное миросозерцание. «Коммунизм по своей идее хотел бы осуществить не только справедливость, но и братство между людьми, - пишет Бердяев. - Но наивно думать, что братство между людьми может быть осуществлено путем внешней принудительной социальной муштровки, путем привычки, как говорил Ленин. Для этого нужно действие глубинных духовных сил. Материалистический и атеистический коммунизм или обречен на неудачу и на гибель или на созидание общества, подобного механизму, в котором нельзя уже будет различать человеческого образа» [6, с. 139].
Именно поэтому всякая рецепция так называемых «общечеловеческих» ценностей европейской цивилизации таит в себе культурную деформацию и, как показал Бердяев, деформацию политическую, моральную, духовную. То, о чем предостерегали еще славянофилы И.В. Киреевский, А.С. Хомяков и др. в XIX веке теоретически, он очень выразительно высказал уже применительно к самим исторически действенным событиям, произошедшим в России в начале XX века.
Как никогда актуально звучит ныне приговор Бердяева европейской культуре и цивилизации на фоне событий Второй мировой войны: «конец Европы как монополиста культуры,
как замкнутой провинции земного шара, претендующей быть вселенной» [7]. По оценке Бердяева, «внутренне этот исторический поворот подготовлялся кризисом европейской культуры, крахом позитивизма и материализма новейшего европейского сознания... Европа давно уже стремится преодолеть себя, выйти за свои пределы. Европа не есть идеал культуры вообще. Задача в том, чтобы конец Европы и перелом истории были пережиты в духовном углублении и с религиозным светом» [7].
Одновременно с критической оценкой исторического этапа европейской цивилизации, сделанной им во время событий Второй мировой войны, Бердяев положительно оценил победу России в этой войне, поскольку всегда верил в ее мессианское предназначение. И одновременно он страдал от того, что после победы в этой войне советский социальный строй только укрепился. Теперь он ждал изменений к лучшему преимущественно от будущих духовно-преобразовательных процессов, происходящих в глубинах психологии русского народа, от какого-то очередного иррационального прорыва духа.
Некоторые идеи философии свободы Бердяева были подвергнуты обоснованной критике. Так, В.В. Зеньковский в своей «Истории русской философии» отмечал односторонность и противоречивость понимания Бердяевым смысла духовной свободы и духовного творчества.
Неоднозначными и спорными выглядят его политико-правовые представления, связанные с идеями духовной свободы. Во всяком случае, трудно научно обосновать суждение Бердяева, что государство, по сути, порождается насилием как следствием общей греховности человечества. Так, он пишет, что «государство есть соединяющая, упорядочивающая и организующая онтологическая сила, преломленная во тьме и грехе. Принуждающая и насилующая природа государства сама по себе не есть зло, но она связана со злом, есть последствие зла и реакция на зло. Принуждение и насилие может быть добром, действующим в злой и темной стихии» [8, с. 55]. Соответственно, по мнению Бердяева, и законы, устанавливаемые государством, представляют собой лишь инструмент, который позволяет праву ограничивать зло, но отнюдь не могут служить всесторонней оценкой личности человека и его
свободы, духовная природа которой выходит за пределы компетенции государства. Право, по Бердяеву, лишь охраняет и защищает свободу человека, но не может предписывать ей единственно верные нормы поведения и осуществлять полновесную карательную функцию. В этой оценке роли права и государства и применения им «насилия» суждения Бердяева были во многом противоположны идеям другого выдающегося русского мыслителя И.А. Ильина, который в своих этических и философско-правовых работах выступал за определенное оправдание применения силы государством и действия от лица «воплощенного добра» для ограничения зла, хотя и признавал, что такое применение силы (которое не следует отождествлять с «насилием») и ограничение с точки зрения христианского нравственного идеала по отношению к духовной природе личности не может быть совершенным. Проблемный нерв
Литература
1. История русской философии: учебник / под ред. М.А. Маслина. М., 2008.
2. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994.
3. Бердяев Н.А. Смысл творчества. URL: https://ikmgi.net/avtor-mkolay-berdyaev/19916-smysl-tvorchestva-nikolay-berdyaev/read/page-17.html.
4. Зеньковский В. прот. Русские мыслители и Европа. Критика европейской культуры у русских мыслителей. М., 1997.
5. Бердяев Н.А. Духовные основы русской революции. URL: https://filosoff.org/berdyaev/ tvorchestvo/duxovnye-osnovy-russkoj-revolyucii/ pagen/18.
6. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.
7. Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. URL: http://www.odinblago.ru/konec_evropi.
8. Бердяев H.A. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии. Берлин, 1923.
полемики Бердяева и Ильина по теме свобода-насилие и духовная природа личности -ограничивающая сила государства и права и в наше время выглядит «оголенным», вызывающим в среде ученых самые различные оценки и выводы.
Вместе с тем идеи философии свободы Бердяева в контексте критической оценки им европейской культуры и цивилизации и выросших на ее основе социальных концепций могут быть использованы в качестве актуального предостережения от слепого копирования ориентиров развития Запада. Сделанные Бердяевым критические оценки современного развития европейской цивилизации и западных социальных теорий, воплощенных на практике в советский период истории России, представляются вполне обоснованными и могут быть использованы для разработки идеологических парадигм социальной жизни в современной России.
Bibliography
1. History of Russian philosophy: textbook / ed. by M.A. Maslin. Moscow, 2008.
2. Berdyaev N.A. Philosophy of the free Spirit. Moscow, 1994.
3. Berdyaev N.A. The meaning of Creativity. URL: https://iknigi.net/avtor-nikolay-berdyaev/ 19916-smysl-tvorchestva-nikolay-berdyaev/read/ page-17.html.
4. Zenkovsky V. prot. Russian Thinkers and Europe. Russian Russian Thinkers' Critique of European Culture. Moscow, 1997.
5. Berdyaev N.A. Spiritual foundations of the Russian Revolution. URL: https://filosoff.org/ber-dyaev/tvorchestvo/duxovnye-osnovy-russkoj-revolyucii/pagen/18.
6. Berdyaev N.A. The Origins and Meaning of Russian Communism. Moscow, 1990.
7. Berdyaev N.A. The Fate of Russia. Experiments on the psychology of war and nationality. URL: http://www.odinblago.ru/konec_evropi.
8. Berdyaev H.A. The philosophy of inequality. Letters to enemies on social philosophy. Berlin, 1923.
