CC BY
466
УДК 141.201
С. Л. Буланов *
ФИЛОСОФИЯ НИЦШЕ НА ПРИМЕРЕ «АНТИХРИСТА»
Статья посвящена исследованию философии Ницше на примере одного из последних его произведений, «Антихрист». Разоблачительный пафос Ницше показывает заблуждения, которые стали причиной упадка Европы его времени. Но таким образом открывается «чистый поток жизни» или не ограниченное рамками морали и логики созидающее движение мысли. Носителями его являются «гипербореи» или «сверхчеловек».
Ключевые слова: Ницше, рессантимент, христианство, сверхчеловек, Гиперборея, Сократ, иудаизм, жизнь, движение.
S. L. Bulanov
PHILOSOPHY OF NIETZSCHE ON THE EXAMPLE OF «ANTICHRIST»
The article is devoted to the study of Nietzsche's philosophy on the example of one of his last works "Antichrist". The revealing pathos of Nietzsche shows the fallacies that led to the decline of Europe of his time. But in this way a "pure stream of life" opens up, or a creative movement of thought is not limited by the framework of morality and logic. Its carriers are "hyperboreans" or "superman".
Keywords: Nietzsche, ressantiment, Christianity, superman, Hyperborea, Socrates, Judaism, life, movement.
Ницше оказал сильное влияние на развитие европейской культуры. Карл Ясперс, например, вносит его в список трех философов XIX в., которые определили направление века XX — Кьеркегора, Маркса и Ницше. Интуиции Ницше нашли свое развитие во многих философских системах, от философии жизни и фрейдизма до постструктурализма, и продолжают оказывать влияние и по сей день. Его философия имеет огромный эвристический потенциал, помогает избежать многих заблуждений, ведь в первую очередь Ницше учит мыслить свободно и смело, не бояться ставить под сомнение несомненное, выйти из тени великих авторитетов.
* Буланов Станислав Леонидович, бакалавр философии, бакалавр богословия, пресвитер, Свято-Троицкая церковь Евангельского Христианского Миссионерского Союза; hagadol@mail.ru
О философии Ницше написано настолько много, что даже простой обзор этой литературы представлял бы собой отдельное исследование. Фактически еще при его жизни уже начался процесс толкования. Но именно здесь мы сталкиваемся с наибольшими трудностями. Философия Ницше не укладывается в прокрустово ложе однобоких концепций, но легко при желании надергать цитат и состряпать очередной идеологический штамп. Как, например, это было сделано нацистами при помощи сестры Ницше Элизабет. Мы постараемся избежать этой опасности.
Для нашего исследования мы выбрали одну из последних его работ — «Антихрист». К моменту ее написания Ницше завершил свое становление, в его философии соединяются идеи о «воле к власти», «вечном возвращении» и «сверхчеловеке». Ницше приступает к подготовке фундаментального труда, который должен был вместить в себя всю его философию, но так и не был завершен, он успел реализовать только первую часть этого замысла — «Антихриста». Кроме того, Ницше придавал «Антихристу» исключительное значение, намереваясь опубликовать его миллионными тиражами на всех европейских языках. Это произведение глубоко полемично, обличительно по форме, и в нем почти отсутствуют положительные утверждения — читатель постоянно вынужден давать толкование тексту. Но особенность философии Ницше такова, что ни в каком рассуждении или положении она не может быть выражена с исчерпывающей полнотой. Ясперс замечает, что
смысл ницшевской философии — не в какой-то определенной позиции, а том, что она сообщает вам движение, и еще в том, что открывается лишь в ходе этого движения. Иными словами, весь смысл ее заключен не в объективном содержании, а в том, как она будет воспринята. Ницше требует особого подхода [4, с. 32].
Ницше чужд дефиниций, он образен и афористичен. Поэтому в оценке его философии следует быть осторожным и избегать подведения ее под какую-то одностороннюю позицию. Ницше мыслит образами, и поэтому именно образ лучше всего сможет объяснить его. В целом способ философствования Ницше, особенно позднего периода его творчества, можно уподобить человеку, фильтрующему грязную воду. Когда он отсеивает примеси, становится видна собственно вода, мы можем рассматривать с разных точек зрения — то, что открылось именно нам, ведь вода принимает любую форму, оставаясь водой. Недаром Ницше вкладывает в уста Заратустры такие слова: «Поистине, человек — это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым» [1, с. 245]. Ницше открывает перспективу путем отказа от привычного, опровержения несомненного:
В мире больше идолов, чем реальностей: это мой «злой взгляд» на этот мир, а также мое «злое ухо»... Тут задавать вопросы молотом и, быть может, услышать в ответ тот знаменитый глухой тон, который говорит о вспученных внутренностях, — для меня, старого психолога и крысолова, перед которым должно звучать то именно, что хотело бы пребывать в безмолвии. [1, с. 569].
Но все же у философии Ницше есть вполне определенные позиция и цель, с высоты которых открывается широкий горизонт мысли. Ницше как бы
срывает с наших глаз завесу иллюзий и заблуждений, находясь по другую их сторону — по ту сторону добра и зла. Ему совершенно чужда любая формально-логическая система, он принципиально несистемен: «Я не доверяю всем системам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности» [1, с. 563]. Способ, который он избрал для этого, наверное, самый болезненный, но и самый действенный. Он подобен срыванию бинтов, присохших к ране. Философию Ницше с полным правом можно охарактеризовать как философию разрыва. Он порывает с христианством, метафизикой, Вагнером, Шопенгауэром, Кантом. Он как будто падает в разлом реальности, который ранит его. Но тем самым мы обращаем на него внимание, не можем не обратить — потому что философия Ницше рождается не в голове, а в сердце. Она есть отражение его судьбы, полной страданий и разрывов, болезни и одиночества. Настоящую жажду жизни испытывает тот, кому ее не хватает. Падение это закономерно кончается разрывом с самим собой, безумием как завершением. Ницше этим как бы обращается к нам: я прошел путь разрыва до конца, я показал вам, где искать жизнь; не идите за мной, идите своим путем — живите полной, истинной жизнью.
Из этого вполне естественно вытекает и антропология Ницше. Его «сверхчеловек» есть существо, которое живет всей полнотой жизни, не угашает ее, но наоборот, реализует главную характеристику — постоянно растет, сметая все границы, разрывая все ограничения. Воля к мощи (власти), так называет Ницше его суть, — это непосредственное участие в жизни, постоянное расширение, рост, реализация и наращивание силы. «Сверхчеловек» — тот, кто имеет правильный принцип индивидуации, тот, кто сам творит свою этику, который не приемлет извне никаких готовых форм, но все формы есть его порождения, они не абсолютны, они лишь служат сиюминутным целям и создаются по мере надобности. Если это доставляет страдания окружающим и ему самому, то такое допустимо, даже необходимо, потому что всякий рост болезнен, это условие жизни.
Для Ницше этика не есть нечто абсолютное, это лишь правила «игры», которые меняются с изменением условий. Если же сделать их абсолютными, то они станут оковами, клеткой. Жизнь начнет вырождаться, как вырождаются звери в зоопарке. Ницше убежден, что бытие оправдано лишь как эстетический феномен. Если же мерилом взять этику, как она понимается в христианстве (а именно его и имеет всегда в виду Ницше), то она осуждает человека, потому что никто никогда не следовал ее императивам, а мир без человека не этичен в принципе. Следовательно, такая этика есть ложь, а тот, кто делает ее правилом жизни, сам становится лжецом и жизнь угашает. Она может служить лишь оправданием для слабых и больных, она узаконивает их слабость. Западная цивилизация пошла по этому пути, обманутая христианством, итогом стало вырождение. Сверхчеловек должен решить эту проблему.
Разумеется, философия Ницше не висит в воздухе, она имеет под собой достаточно прочный фундамент, и мы можем выделить составные его части. Это, несомненно, позитивизм, порой доходящий до вольтерианства, недаром после публикации «Человеческого, слишком человеческого» бывшие друзья и единомышленники прислали в дар Ницше бюст Вольтера. Это также клас-
сическая филология, во многом это Шопенгауэр, чье влияние видно даже после провозглашенного разрыва. Например, найденный однажды в «Мире как воле и представлении» принцип индивидуации красной нитью пройдет через всю его философию. Ницше диалектичен, хотя сам это отрицает, ведь чем как не диалектикой является великолепно обыгранное в «Рождении трагедии» соотношение дионисийского и аполлонического начал? Равным образом и «вечное возвращение» по сути своей есть не что иное, как становление, т. е. диалектика появления и уничтожения — движения и жизни.
Методологически Ницше является продолжателем той самой традиции, которую так страстно критикует. Он видит свое настоящее как следствие некоего мысленного конструкта — идеализированного досократовского прошлого, замещающего прошлое историческое, чтобы оформить идеальное будущее. В пространстве между «прошлым» и «будущим» определяется особый тип бытия, что формирует все смыслы его философии. Для Ницше бытие в первую очередь эстетично, о чем он трижды заявляет в «Рождении трагедии». Но это эстетика бытия, терпящего бедствие. Бытие для него враждебно традиции, с ней он в основном и воюет, поскольку традиция убивает подлинное бытие. Настоящая трагедия Ницше в том, что для этой борьбы он избрал вполне традиционный способ — возвращение к идеализированному прошлому, а возвращение к прошлому всегда формирует традиции и мораль. Потому во многом его философия противоречива, и потому Ницше постоянно вынужден опровергать самого себя, чтобы остаться верным себе.
Кроме этого необходимо учитывать и болезненное состояние психики, проявляющееся в аффектации, порой хаотичности мысли в поздних его произведениях, и даже поверхностности некоторых суждений. Так, рассуждая о психологии веры в «Антихристе», он утверждает, что для христиан показателем истинности веры служит некое «доказательство от силы», которое формулируется следующим образом: «Вера делает блаженным: следовательно, она истинна» [1, с. 679]. А затем начинает разоблачать ложность этого положения, при этом рассматривая «блаженство» как «удовольствие». Не нужно быть богословом, чтобы увидеть наивность и поверхностность такого представления, взятого, по всей видимости, у Фейербаха из его «Сущности христианства»:
Вера делает человека блаженным; но несомненно она не внушает ему действительно нравственных настроений. Если она исправляет человека и имеет своим результатом моральные настроения, то это исходит лишь из внутреннего, не зависящего от веры убеждения в неопровержимой истинности морали [2, с. 345].
Очень показательна также в этом отношении записка, прикрепленная к рукописи «Антихриста», в которой он формулирует полубезумные «Законы против христианства».
Поскольку «Антихрист» в основном касается христианства, то имеет смысл отдельно рассмотреть вопрос отношения к нему Ницше, потому что оно очень сложно и включает в себя не только собственно религиозный институт, но и весь комплекс западной цивилизации как его порождение. А ведь именно против нее в основном и направлен обличительный пафос «Антихриста».
Ницше в своем отношении к христианству остается верен себе, т. е. противоречив. Среди массы резко негативных высказываний, оскорблений и психологических наблюдений разоблачительного толка вдруг можно заметить вкрапления положительных оценок. Например, в одном из писем Гасту он пишет: «Это лучший кусок идеальной жизни, какой мне по-настоящему довелось узнать: я устремился вслед за ним чуть не с пеленок и, думаю, никогда не предавал его в сердце своем» [3, c. 134]. Подобное отношение становится понятным, если разделить христианство на историческую данность, особенно на момент жизни Ницше, и те направления духовного движения, которые оно породило. Например, наука, с точки зрения Ницше, родилась из стремления к истине любой ценой: «...даже мы, сегодня ищущие познания, мы — безбожники и антиметафизики — зажигаем наши факелы от того старого пожара, разожженного тысячелетнею верой» [1, c. 315]. Само понятие истории как некоего движения, имеющего начало и конец, в котором каждый момент уникален, и которое имеет смысл и цель, стало возможным только лишь благодаря христианству с его концепцией творения, священной истории и ее завершения. То же самое можно сказать и о человеке, который благодаря идее об абсолютной Личности Бога обрел черты подлинной независимости, свободы и преобразующего творческого начала, стал хозяином природы. Христианство имеет огромный потенциал. Идея творческой свободной личности, способной к преобразованию себя и своего окружения, соединенная с неудержимым стремлением к истине, в лучших умах порождало борьбу с историческим христианством, воплотившим в себе все плохое. Это стало движущей силой западной цивилизации — противостояние христианству из христианских побуждений. Таков был Ренессанс, давший миру науку и искусство, но «убитый» Реформацией. Такова немецкая философия, которая выросла из внутреннего протеста против очерствевшего протестантизма:
Слишком много в Германии философов и ученых, которым случалось в детстве, послушав проповедь, перевести глаза на самого проповедника — и в результате они больше не верят в Бога. Немецкая философия есть, в сущности, не что иное, как неверие в homines religiosi (людей религии, лат.), в святых второго ранга, во всех деревенских и городских пасторов, включая и университетских богословов. [1, c. 578].
Таким образом, вырисовывается модель всемирно-исторического процесса в понимании Ницше, равно как и его личной самооценки: преодоление христианства из христианских побуждений:
Борьба против тысячелетнего христианско-церковного гнета создала в Европе великолепнейшее духовное напряжение, какого никогда еще не бывало на земле: отныне, держа в руках столь туго натянутый лук, можно поразить самые отдаленные цели [1, c. 245].
Ницше лишил христианские импульсы христианского содержания, оставив лишь чистое движение, энергию.
Для Ницше борьба с христианством никогда не носила характер отхода от его ортодоксии, потому что Ницше никогда не был верующим в ортодок-
сальном смысле, невзирая на то что происходил из семьи протестантских пасторов. Уже в молодости он признавал в нем лишь некую сугубо имманентную человеку истину: «Главные учения христианства выражают лишь основные истины человеческого сердца», — пишет он в 1862 г., когда ему было 22 года. Такое же отношение сохранил он и до конца жизни.
Неверие в трансцендентального христианского Бога с сохранением христианской этики и стремлением к познанию истины неизбежно привело к бунту против христианства, что и стало движущей силой философии Ницше. По всей видимости, он так и не понял самого главного в нем, а именно того, что без веры в Бога ортодоксии, в преображение и посмертное воздаяние, христианство лишается основы, превращается в пародию на само себя. Тот самый апостол Павел, которого Ницше считает основным виновником извращения христианства, писал об этом: «А если Христос не воскрес, то и вера ваша тщетна. и если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (1 Кор. 15: 17-19). Это стало импульсом и трагедией жизни Ницше.
Современное ему состояние общества Ницше воспринимает как время величайшего кризиса, который может выкристаллизоваться в невиданном ранее величии человека. Виновником этого кризиса он считает христианство. Культура терпит крах — образование подменяется пустым знанием, душевная полнота и искренность — театральным лицедейством. Скука бюргеров заглушается алкоголем и острыми ощущениями. Всякое доброе начинание тонет в потоке пустых слов, все продается. Это такое состояние общества, которое Ницше характеризует как «смерть Бога». Он делает воистину пророческое заявление: «Вот чудовищная новость, которая дойдет до сознания европейцев лишь через пару столетий; но тогда — тогда им долго будет казаться, что вещи утратили реальность» [1, с. 518]. Не к этому ли финалу ведет нас постмодернизм? Даже революции, демократию и социализм Ницше считает порождениями христианства, постулирующего равенство всех перед Богом. Для Ницше это ненормальное состояние общества, идеал которого он видит в законах Ману с кастовой системой.
Ницше обвиняет в упадке цивилизации христианство, которое разрушило все, чем жило человечество ранее. На место настоящей жизни оно поставило духовные фикции: мораль, бессмертие, грех, искупление, сострадание. Не имея подлинного существования, вполне закономерно оно оставило в европейской культуре пустоту, нашедшую выражение в нигилизме. Все великие идеалы и ценности оказались разрушенными. В чем же заключалось это «великое извращение»? Почему христианство оказалось столь порочным? Ницше считает, что здесь играют роль три фактора: иудаизм, Сократ и Христос.
Иудаизм. Евреи с точки зрения Ницше — это нация, которая, будучи поставлена перед выбором: существование любой ценой или гибель, выбрала существование. Евреи совершили нечто удивительное, они из своей слабости сделали силу, изобретя для этого соответствующую религию, религию рессан-тимента, в которой извращенные моральные идеалы обращают силу в слабость. «Инстинкт рессантимента — злобной зависти — достиг степени гениальности и изобрел иной мир» [1, с. 534], в котором всякая настоящая сила и жизнь являются злом. Отрицание власти, могущества и успеха в мире, где торжествует
жизнь, вынуждало евреев отрицать реальность, в т. ч. и историческую реальность их собственного прошлого. Еврейские священники извратили историю Израиля. Последователи Христа были евреями.
Личность Иисуса Ницше противопоставляет христианству, вовсе не считая Его основателем Церкви. Для него Христос является человеком, достигшим особого психического состояния, подобного состоянию просветления Будды. Христос принес в мир не новую веру, не новое знание, а новую практику жизни. Пребывать в Царстве Божьем означает «чувствовать себя дома в том мире, который не властна потревожить никакая реальность — в мире внутреннем» [1, с. 544]. Все, существующее во времени и пространстве, весь внешний мир является лишь источником символов для определения этой внутренней реальности. Любовь — это состояние «принятия всего», когда нет вражды, разделений, ненависти, желания что-либо иметь. Даже смерть в ней преодолевается как не имеющая уже значения для человека:
В Евангелии начисто отсутствует понятие естественной смерти: смерть не мост, не переход — ее просто нет, ибо она принадлежит иному, нереальному, призрачному миру. Время, физическая жизнь с ее кризисами просто не существует для проповедников «благой вести» [1, с. 311].
Поиск и достижение такого состояния происходит от крайней чувствительности к боли, когда человек начинает отрицать реальность, а единственное удовольствие находит в том, чтобы ничему не противиться. Только Христос был тем, кто смог достичь такого состояния.
Сократ. Уже в «Рождении трагедии» Ницше объявляет Сократа причиной упадка античной культуры. Именно он явился виновником появления «духа разумности» и метафизики, которые убили истинную дионисийскую жизнь греков. Формально-логическое мышление противно жизни, оно заставляет оценивать, измерять и ограничивать ее. Направление философии, начатое Сократом, оправдало существование упаднических мистических культов древнего Рима, которые затем вобрало в себя христианство.
Каким образом взаимодействовали эти три составляющие, чтобы породить христианство? Сразу после смерти Христа его последователи, ничего не поняв, верные своей еврейской природе рессантимента, объявили Христа родоначальником новой религии, ниспровергателем и обличителем религии прежней. Апостол Павел завершил этот процесс, придав христианству окончательные черты, систематизировав его и досочинив необходимое. Затем христианство вобрало в себя все мистические культы империи и вытеснило остальные вероучения. В итоге это привело к кризису европейской цивилизации.
Однако именно этот кризис Ницше объявляет временем великих возможностей. Люди должны наконец осознать, что шли неверным путем, и найти в себе мужество и силы вернуть себе истинную жизнь, стать на правильный путь развития. В этом заключается идея сверхчеловека как выражающего полноту жизни, постоянно растущего, реализующего свой потенциал (воля к власти), самого создающего свою этику, свою нравственность.
После этих предварительных замечаний можно перейти к самому «Антихристу».
Der Antichrist, переводимое как «Антихрист» или «Антихристианин», не следует понимать в буквальном смысле. Это утвердительное по своей сути заявление, выраженное в форме отрицания. Ницше постулирует, что христианство в своем историческом виде является антиподом всего растущего, жизнерадостного, сильного, уверенного, иными словами, самой жизни. Следовательно, то, что противоположно этому отрицанию жизни, является ее утверждением. И потому следует «Антихриста» читать как утверждение жизни через анализ системы ее отрицания. Это своего рода апофатическая задача — показать жизнь как таковую через свою противоположность. Таким приемом, весьма для него характерным, Ницше расширяет рамки своего философского дискурса — читатель сам вкладывает смыслы, сам строит свое понимание. А Ницше лишь глумиться, ерничает, сквернословит, смеется, поет, танцует, и тем самым ведет читателя в нужном ему направлении, но не более того. Поэтичность, афористичность, многозначность, образность его речи возводят все это в энную степень, как бы предлагая нам извлечь корень. Ницше здесь подобен Заратустре, что, впрочем, он сам делает условием понимания «Антихриста» в предисловии: «Эта книга принадлежит немногим. Может быть, никто из этих немногих еще не существует. Ими могут быть те, кто понимает моего Заратустру» [1, с. 636].
Такое понимание хорошо согласуется с одной из главных идей философии Ницше, которая лейтмотивом проходит через все его творчество начиная от «Рождения трагедии» — «дионисийское» понимание жизни в противовес аполлоническому, сократовскому, иудейскому и христианскому. И здесь необходимо конкретизировать, что понимает Ницше под жизнью. Как представляется, это постоянное очищающее движение вперед, которое не создает фундамент, основание, но делает возможным неопределенное будущее; это постоянное возвращение, которое следует понимать как становление — одновременные гибель и рождение, возникновение и уничтожение, так что уже становится невозможно «остановить» жизнь дефиницией, поймать логикой.
Однако мы можем выделить и другой смысловой слой названия. Учитывая, что Ницше является филологом, нельзя не обратить внимание на семантику. Древнегреческое слово avtixpiatoc; (Антихрист), взятое Ницше из Нового Завета (1 и 2 послания Иоанна) состоит из двух частей — приставки avti и слова Хрюто;. Значение avti определяется как «против» или «вместо». Если вспомнить, что Христос в книге Откровения называет себя альфой и омегой, то можно сделать вывод, что, с одной стороны, поскольку омега занимает противоположную позицию по отношению к альфе, тем самым образуется пространство, в котором «помещается» подведение своеобразного итога историческому периоду под именем «христианство». С другой стороны, налицо пророческие мотивы обличения, которыми полон «Антихрист». Право на них Ницше также заявляет в названии, вкладывая в него значение «Я есть Альфа и Омега, говорит Господь» (Отк. 1: 8). Эта мысль подтверждается тем, что одной из своих последних работ Ницше дает название «Ecce Homo», взятое из Вульгаты, где именно такими словами Пилат обращается к иудеям, показывая им Христа: «Се, Человек» (Ин. 19: 5). Еще одним подтверждением является письмо Ницше Мальвиде фон Мейзенбург от 3-4 апреля 1883 г.: «Угодно ли вам услышать
одно из новых моих имен? В церковном языке существует таковое: я есть. Антихрист» [3, с. 254].
Такая трактовка названия с необходимостью вытекает из понимания Ницше сущности христианства, о чем мы уже писали. Для него Иисус и христианство историческое, начиная с первой общины, и даже ранее, со смерти Христа, явления не просто разные, а прямо противоположные: «В сущности, христианин был только один, и тот умер на кресте», — пишет Ницше. Ученики Иисуса совершенно не поняли Его, но из чувства мести извратили все Его слова и дела, досочинили необходимое им, превратили в средство достижения своей цели. Ясперс пишет по этому поводу:
Поэтому смысл слов «христианский» и «антихристианский» у Ницше меняется. Если Иисус — христианин, то первоначальная община, и уж тем более вся позднейшая Церковь для Ницше — абсолютно антихристианское явление [4, с. 53].
Однако нам следует помнить о противоречивости Ницше, его принципиальной нелогичности. Дело в том, что он при всем пиетете ко Христу все же отвергает и Его, считая явлением декаданса, симптомом упадка, проявлением отрицания реальности, происходящей из гипертрофированной чувствительности к боли. Поэтому еще одним смысловым слоем будет именно противопоставление Христу, что нисколько не противоречит предыдущим толкованиям, поскольку Ницше и здесь остается верен своему принципу утверждения через отрицание. Недаром подзаголовок «Антихриста» гласит: «Проклятие христианству». Подвести итог анализу названия можно цитатой из Ясперса:
Захваченность Ницше христианскими импульсами, затем — использование их в борьбе против христианства и, наконец, поворот вспять, в котором вновь отвергается все, что было позитивно утверждено наперекор ранее отвергнутому христианству, — это движение составляет основную структуру ницшевского мышления [4, с. 48].
Ницше рисует образ гипербореев в самом начале «Антихриста» для того, чтобы настроить читателя на правильное восприятие. Он использует мифическую северную страну древних греков как образ мышления, противоположный теплому «современному человеку», способный понять и увидеть «выход из целых тысячелетий лабиринта» упадочной европейской культуры, культуры декаданса. «По ту сторону севера, льда, смерти — наша жизнь, наше счастье» [1, с. 637]. Это отвращение к «теплоте» как неприемлемому состоянию общества перекликается с посланием к Лаодикийской церкви в Откровении Иоанна Богослова, где Христос обличает неправильное положение христиан:
знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Отк. 3: 15-17).
Очень созвучно по пророческому пафосу с «Антихристом», особенно если учитывать близкое знакомство Ницше с Библией. Ведь в детстве «товарищи
прозвали его "маленьким пастором" и с почтительным вниманием слушали, когда он читал вслух какую-нибудь главу из Библии» [2, с. 32].
Образ Гипербореи как «жизни во льдах» открывает, какие условия необходимы для правильного, с точки зрения Ницше, мышления, что как нельзя лучше рисует нам и образ самого Ницше. Это удаление из какого-либо естественного сообщества, «одиночество» как условие ясного мышления, отказ от любви к ближнему в христианском смысле, отказ от создания традиций и этических систем. Гипербореи у Ницше — оторванные от мира одинокие герои. Это властители будущего, которые ждут момента, чтобы изменить ход европейской истории. У Ницше Гиперборея является образом идеального места для жизни вне социума, метафора независимого мышления, символ «воли к власти», которая отказывает себе во всех «теплых» человеческих чувствах, моральных ценностях и исканиях смысла. Холод, одиночество, сила — вот самые главные признаки гипербореев: «Философия, как я ее до сих пор понимал и переживал, — это добровольная жизнь во льдах и на высокогорьях» [1, с. 780].
В целом «Антихрист» звучит как социально-философско-психологический памфлет. Но глубина проникновения мысли Ницше такова, что приближает его к пророческому озарению. Ницше очень точно и тонко уловил состояние современного ему общества, более того, он предвосхитил многое из того, что происходит сейчас в массовом сознании европейцев. Падение в никуда, девальвация ценностей, размытие понятия истины. Человек предстает уже не как личность, а как набор интенций. И трудно не согласиться с Ницше, если принять исходные положения его философии, что трансцендентного Бога Творца мироздания нет. Тогда действительно, иудеи в вавилонском плену изобрели религию и психологию рессантимента, создали систему мировосприятия с вывернутыми наизнанку причинно-следственными связями. Тогда Христос предстает «идиотом», достигшим некоего психического состояния, заместившего реальность, чтобы избежать мучений. И ученики Его — злобные евреи — создали систему, полностью враждебную жизни, которая захватила Европу и ведет ее к гибели, имя ей христианство. Разумеется, Ницше, как человек, увидевший и осознавший эту опасность, предлагает выход, заключающийся в осознанном «выведении» новой человеческой расы, прямо противоположной «христианину», — сверхчеловека, гиперборея. В этом он видит спасение и грядущую мощь европейской цивилизации. Если же верить в Бога христианства, то все предстает совершенно в ином свете. Но это уже дело личного выбора. В любом случае тонкие и точные наблюдения Ницше, его глубокое проникновение в суть вещей позволяют нам по-новому взглянуть на привычное, делают взгляд свежим, непредвзятым. Можно соглашаться или нет с его философией, но невозможно не согласиться с тем, что Ницше — великий философ, предугадавший многие направления развития западной цивилизации, а во многом и определивший их.
Пафос «Антихриста» состоит в утверждении жизни как поступательного движения вперед, не ограниченного никакими рамками логики, этики или метафизики, постоянно возрастающего, сметающего все преграды на своем пути. Носителями и выразителями такого «дионисийского» потока жизни должны
стать люди особого склада, представляющие высшую ступень по сравнению с обычным человеком. Ницше называет их гипербореями или сверхчеловеком. Они призваны изменить ход истории, развеять тьму декаданса, в которую христианство погрузило Европу. Это общее понимание «Антихриста», фон, которым объединены несколько смысловых слоев текста, и который складывается при их взаимодействии.
Так, можно выделить уровень психологического анализа, разоблачающего психологию рессантимента, наглядно показывающий, что даже деструктивные по своей сути явления могут при определенных условиях стать смыслообразую-щей творческой силой. Это открытие, широко использующееся в психоанализе, по праву принадлежит Ницше.
Еще одним смысловым слоем является понимание особой роли христианства в становлении культуры Европы. Мы, являющиеся носителями данного типа мышления, принимаем как само собой разумеющееся понимание истории, личности, науки, искусства, социально-политических институтов и движений, характерных для Европы, — социализма, демократии, феминизма. Ницше очень ясно выделил идею, породившую все это, идею трансцендентного Бога, Творца и абсолютную личность, концепцию творения и священную историю, неукротимую жажду истины. В этом заслуга христианства. Его уникальная роль в развитии цивилизации Европы заключается также и в том, что сам импульс движения был задан им — борьба с христианством из христианских побуждений. Равным образом и философия, и наука своим современным состоянием также обязаны христианству. Особенно это касается немецкой классической философии, которую Ницше считает целиком порождением протеста против секуляризированной формы протестантизма, в которую выродилась к XIX в. Реформация. Ницше подводит итог огромному историческому отрезку развития Европы, называемому христианством. Он прослеживает его возникновение и влияние, разоблачает состояние и выносит приговор. Даже оценка личности Христа, которого Ницше превратил в бледную копию Будды, имеет большую ценность с точки зрения психологии. Ведь недаром этот образ так сильно перекликается с образом князя Мышкина в «Идиоте» Достоевского.
Самым лучшим подтверждением любой научной теории является ее эвристический потенциал и прогностическая способность. Всем этим философия Ницше обладает в полной мере. Это тем более удивительно, учитывая форму подачи материала. Страстность, провокационность, даже аффективность стиля «Антихриста» является, с одной стороны, «фирменным знаком» Ницше, уникальным способом разворачивания широкого горизонта мысли, в котором смыслы рождаются в сознании читателя подобно искрам, высеченным при ударе стали о кремень. А с другой стороны, мы не можем не заметить влияния наступающего безумия в некоторой хаотичности, экзальтированности мысли, а в отдельных местах очевидной слабости аргументации.
Способ философствования Ницше вполне можно охарактеризовать как анатомию процесса движения философской мысли, не остановленную логикой, не застывшей в дефинициях. Читатель это сделает сам. Или не сделает. Ницше оставляет выбор за ним.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. — М.: Рипол-классик, 1997. — Т. 2. — 864 с.
2. Фейербах Л. Избранные философские произведения: в 2 т. — М.: Политическая лит-ра, 1955. — Т. 2. — 942 с.
3. Эбаноидзе И. А. Ницше, Ф. Письма. — М.: Культурная революция, 2007. — 400 с.
4. Ясперс К. Ницше и христианство. — М.: Медиум, 1994. — 115 с.
