CC BY
37
1. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. И. Николюкина; Ин-т науч. информации по общественным наукам РАН. М. : НПК «Интелвак», 2003. 1600 с.
2. Горохов В. М. Публицистика и ее эффективность // Горизонты публицистики: опыт и проблемы. М. : Мысль, 1981. С. 99.
3. Машарипова Т. Ж. Сущность публицистики // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. 2015. № 1. С. 105-113.
4. Архангельские журналисты: ХХ век: энциклопедия / авт. идеи и ред.-сост. В. Ф. Толкачев. Архангельск: Поморский ун-т, 2008. 560 с.
5. Толкачев В. Ф. Люди тундры // Север. 1983. Январь.
6. Толкачев В. Ф. Здравствуй, тундра! Архангельск : Северо-Западное кн. изд-во, 1969. 40 с.
7. Толкачев В. Ф. Священные нарты. Архангельск : Северо-Западное кн. изд-во, 1999. 464 с.
8. Толкачев В. Ф. Внимание острову Вайгачу! // Наръяна вындер. 1968. 17 февраля.
9. Толкачев В. Ф. Там, где вешние травы пробивают снега // Правда Севера. 1996. 13 августа.
10. Толкачев В. Ф. Библиографический указатель / сост. М. А. Смирнова; ред. Л. Б. Толкачева; Арханг. обл. науч. б-ка им. Н. А. Добролюбова, отд. краеведч. лит. «Русский Север». СПб., 2002. 176 с.
11. Толкачев В. Ф. Будни Северной гидрометеостанции // Нарьяна вындер. 1972. 18 ноября.
УДК В21.161.1
ФИЛОСОФИЯ ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА В ОСМЫСЛЕНИИ ЮРИЯ БОНДАРЕВА
Настоящая работа представляет собой попытку интерпретации суждений Ю. В. Бондарева о философии литературного творчества и задачах литературы. Объектом научного исследования выступила публицистика писателя 1960-1970-х гг. Ее прочтение через соотнесение с положениями новейших исследований по философии творчества подчеркивает актуальность философских воззрений Ю. В. Бондарева для современного гуманитарного (философского, литературоведческого) знания.
Ключевые слова: философия, литература, наука, познание, творчество, прекрасное.
Давнюю исследовательскую традицию, бытующую и сегодня, имеет «тенденция сближения художественного и философского знания» [1, с. 13]. В научной литературе «принята точка зрения, утверждающая, что связь философии и литературы можно выделить в трех основных вариантах:
12. Толкачев В. Ф. От разведки к добыче // Волна. 1991. 4 апреля.
13. Толкачев В. Ф. Дороги к нефти. Архангельск // Правда Севера. 2000. 608 с.
14. Толкачев В. Ф. Новая Земля в прицеле ВПК // Волна. 1991. 15 августа.
15. Толкачев В. Ф. Смотри вперед, ясовей! Архангельск: Северо-Западное кн. изд-во, 1987. 166 с.
16. Ненецкий край: Сквозь вьюги лет: Очерки. Статьи. Документы / ред.-сост. В. Ф. Толкачев. Архангельск: Поморский гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, 2000. 615 с.
17. Terra Incognito Арктика / ред.-сост. В. Ф. Толкачев. Архангельск: Изд-во Поморского педун-та, 1996. 303 с.
18. Толкачев В. Ф. Колокол экологии // Волна. 1995. 28 апреля.
19. Толкачев В. Ф. Десантом на Новую Землю // Правда Севера. 1990. 16 октября.
20. Поморская энциклопедия: в 5 т. / гл. ред. Н. П. Ла-веров. Том I: История Архангельского Севера / гл. ред. В. Н. Булатов; сост. А. А. Куратов. Архангельск: Поморский гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, 2001. 483 с.
21. Толкачев В. Ф. Крестный адмирал новоземельского полигона // Правда Севера. 2014. 17 сентября.
© Авдонина Н. С., Богданович А. В., 2018
Д. А. Бестолков D. A. Bestolkov
PHILOSOPHY OF LITERARY CREATIVITY IN YURY BONDAREV'S COMPREHENSION
This work is an attempt to interpret the judgments of Yu. V. Bondarev about the philosophy of literary creativity and the problems of literature. The object of scientific research is the writer's journalism in the 1960s and 1970s. Its reading through the correlation with the provisions of the latest research on the philosophy of creativity emphasizes the relevance of philosophical views of Yu.V. Bondarev for the modern humanitarian (philosophical, literary) knowledge.
Keywords: philosophy, literature, science, cognition, creativity, beautiful.
- включение литературы как равноправного компонента в контекст философии того или иного мыслителя (например, в работах М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра);
- сопоставление философии и литературы как двух автономных компонентов с целью обнаружить их сходства и различия (Ф. Аквинский);
- попытки найти философские проблемы в литературных текстах» [2, с. 9] самых разных авторов и жанров [3; 4; 5; 6; 7; 8].
Акцентируя внимание на третьем направлении, отметим, что в наибольшей степени философские проблемы получают осмысление в воспоминаниях, дневниках, эссе, интервью, поскольку в подобных сочинениях реализуется «стремление автора к целостному охвату различных явлений духовной культуры, к соотнесению себя с ней... Это как бы постоянное, "вечное" повторение первоначального синкретизма художественной и философской словесности, характерного для античности, "вечное рождение" философии из нефилософского, нетеоретического материала культуры <...> Это, в сущности, сама стихия философского мышления и философствования "внутри" жизни, внутри общения и сознания индивида, внутри его речи и слова» [9, с. 11, 13]. Описанный процесс литературно-художественного философствования предполагает осмысление целого круга вопросов, среди которых вопрос о задачах литературного труда, его специфике и сложности, вопрос о «процессе создания художественного произведения и выражения в творчестве авторской субъективности» [10, с. 5] занимает важное место. К нему на разных этапах исторического развития мировой литературы проявляли интерес различные художники: Лев Толстой, Максим Горький, Владимир Маяковский, Михаил Пришвин, Умберто Эко, Алесь Адамович и др. Уделил внимание этому вопросу и Юрий Бондарев. «Литература, - писал он, - не производит материальных ценностей. Она сильна художественными категориями этики, разумными чувствами. Таким образом, если экономику мы назовем плотью, то искусство можно назвать духом всей деятельности человека» [11, с. 118]. Стоит заметить, что данный тезис встречается и в новейших философских исследованиях. Так, «одним из проявлений духовности» называет «феномен творчества» [12, с. 6] А. В. Широкова. Похожая оценка присутствует и в кандидатской диссертации О. Ю. Нестеровой. В современной философии, указывает она, «наиболее исследованы такие ракурсы феномена творчества, как онтологический (сущность творчества), социальный (социальная природа творчества), гносеологический (теоретико-познавательная природа творчества)» [13, с. 4]. На наш взгляд, похожий трехвекторный подход к философской интерпретации творческого процесса (его специфики и задач) возможен и в публицистике Ю. В Бондарева. В работах писателя он угадывается (прочитывается) через:
- «онтологический ракурс», т. е. осмысление основных категорий этики и эстетики: добро, зло, долг, справедливость, прекрасное, трагическое и др. («Исследование жизни», 1970, «О формулах и красоте», 1970, «Нравственность -это социальная совесть писателя», 1974, «Гомо моралис», 1977, «Перекрестки проблем», 1978);
- «социальный ракурс», т. е. философскую актуализацию общественно значимых тем: памяти о Великой Отечественной войне, защиты природы и др.; («Кредо», 1973, «Ответственность перед будущим», 1973, «От Урала до польских Карпат», 1974, «Не только оружием», 1980);
- «гносеологический ракурс», т. е. анализ философских вопросов о смысле жизни, о человеческом сознании, о том, что есть жизнь, что есть смерть, что есть любовь
и др. («Поиск истины», 1968, «Четыре письма», 1974, «Что такое счастье», 1977).
Специфика творческого процесса, его включенность в исторический контекст событий, подчеркивает Ю. В. Бондарев, «не дает права смотреть художнику на искусство как на игру, на забаву, как на ритуальное лицедейство, лишенное социальной цели» [11, с. 112]. К ее постановке автора подталкивает «чувство ответственности перед будущим» [11, с. 118]. Но «социально детерминировано» и «научное познание», «кроме того, - полагает Е. А. Воронина, - существуют определенные формы и опосредующие механизмы воздействия культуры, социума на гносеологические основания науки» [10, с. 20]. Указывал на подобный «опосредующий механизм» и Ю. В. Бондарев: «Наука, одна из главных сил научно-технической революции, должна открывать истину всем, а значит - давать блага всем; иначе говоря, она должна подчиняться социально-нравственным законам. Наука, не подчиненная нравственности, разъединяет, отчуждает людей друг от друга. Я не буду сравнивать, сопоставлять науку и искусство, они выполняют разные стратегические задачи - создание материального и созидание духовного. Однако есть точка пересечения этих двух сфер - точка слияния плоти и духа, без чего в современных условиях материальное бессмысленно, так же как бессмысленно и духовное, вырванное из прочной оболочки плоти. Когда между ними происходит разрыв, гаснут огни на пути к цели. Кроме того, производство материальных ценностей, в конце концов, необходимо не для удовлетворения одного потребления, а для освобождения человека от сковывающих тягот бытия во имя полного расцвета его личности. Поэтому труд должен быть импульсом духовной жизни, духовная жизнь - импульсом труда. Здесь я вижу диалектическое единство» [11, с. 115]. Таким образом, по Ю. В. Бондареву, творческое и научное познание в человеческом сознании (как индивидуальном, так и общественном) при всей своей разности не могут быть противопоставлены как антагонисты. К слову заметим, что обращал на это внимание и Д. С. Лихачев: «Искусство как познание первично; наука же вторична. Утверждение это может показаться неприемлемым. Однако вдумаемся. В каких случаях та или иная формула, гипотеза, теория, система признается наиболее правильной? Тогда, когда она самая простая, несложная, легкая для усвоения. Именно такие формулы, теории и пр. учеными и признаются. В этом есть нечто близкое (хотя и не совпадающее) с искусством. Ибо и красота ... в науке лишь "поводырь", под водительством которого ученый узнает наиболее близкое к истине. Только затем в наиболее красивом он узнает и наиболее истинное» [14, с. 12]. Суждения обоих мыслителей представляются обоснованными, логичными, однако в исследованиях последних лет философы чаще указывают на отличия упомянутых типов познания (творческого и научного) друг от друга. Так, Е. А. Воронина утверждает: «в научном творчестве исследователь выстраивает свою работу в рамках сложившейся научной картины мира, придерживаясь уже выработанного стиля научного мышления, отталкиваясь от готовых идеалов, норм и методологии научного исследования <...> Литературное творчество носит субъективный, индивидуальный, уникальный характер, а значит, в процессе созда-
ния литературно-художественного произведения субъект литературного творчества создает индивидуальную художественную и языковую картину мира, индивидуальные художественные образы, вырабатывает индивидуальные художественные концепты. Эти формы единичны и неповторимы, но за ними кроется общее и типическое, за счет чего автору возможно высказывать своим творением суждение о мире и месте человека в природном, социальном и культурном бытии» [10, с. 21]. Разделяет подобное убеждение и С. М. Свинцова: «Языковая картина мира писателя или поэта предстает как произведение, т. е. индивидуально и творчески вербализованное представление о мире, пропущенное через призму сознания поэта, внутренняя духовная действительность, которую художник стремится выразить вовне, используя материальный носитель (язык. - Д. Б.)» [2, с. 8]. Иными словами, согласно убеждениям упомянутых исследовательниц, художественная картина мира отличается от научной индивидуальностью своей структуры. Это обстоятельство очевидно и для Ю. В. Бондарева. «Отдавая должное науке, - писал он, - можно сказать, что есть особый инструмент эмоционального познания ценности мира и ценности человека в нем. Этот инструмент - категория эстетическая и моральная - художественное исследование бытия» [11, с. 50]. Достичь «исследовательского» результата (т. е. к примеру, раскрыть всю полноту переживаемых героем эмоций) автору помогает художественная актуализация таких этических категорий, как добро, зло и др. [11, с. 120] «Человек, - подчеркивал художник, - это наделенная сознанием природа, медленно познающая самое себя. Но каждая вещь имеет свою обратную сторону. Каждое познание несет в себе утверждение и отрицание. Познание не может быть нейтральным - ведь вы хотите докопаться до истины. Истина имеет свои моральные измерения, свою объемность. Значит: или, отрицая, утверждать живое, или, утверждая, отрицать мертвое. Зло - это форма противоположная добру. Но порой зло и добро, как сиамские близнецы, уживаются как бы в единой сущности, мучаясь в противоречиях, но не в силах оторваться друг от друга. Задача искусства - исследовать эти явления, ибо мы рассматриваем жизнь в диалектическом ее развитии» [11, с. 52].
Характеризуя процесс художественного познания бытия, Ю. В. Бондарев обращается к понятию «нравственность» (поскольку искусство - ее «инструмент» [11, с. 53]), а также к эстетической категории «прекрасное». «Нравственность, -рассуждал он, - не усвоенное расписание светлого и темного в человеке, а живая совесть каждого, ощущение прекрасного и доброго в реальности и сопротивление тому, что окрашено зловещими тонами равнодушия, холода, жестокости, античеловечности. Я ставлю знак равенства между нравственностью и социальной совестью и хочу сказать, что эта категория человеческого духа со всей ненавязчивой силой была проявлена новым созвездием писателей, пришедших в литературу после войны (Великой Отечественной 1941-1945 гг. - Д. Б.): законы нравственности стали убеждением, убеждение - идеей. Прекрасное, - пояснял Ю. Бондарев, - всегда таинственно, оно покоряет нас внутренней интригой не познанной до конца красоты, как поэзия Пушкина, проза Толстого, Чехова, Бунина. Мы должны согласиться и с тем, что искусство познает человека через
правду чувств. Художественная правда лежит в категории трагедийного или же смешного, и никогда ее нельзя глубоко познать через "нечто" и "некоторое", через середину равнодушного спокойствия, где нет накаленности страстей <...> Без открытия истины в ее крайностях и столкновениях, без познания прекрасного, таинственного, трагедийного искусство становится бытовой информацией» [11, с. 123]. Развивая мысль далее, Бондарев оспаривает спровоцированное структурализмом (речь идет о французской литературе 1970-х гг.) «бунтарство западных неокритиков против стиля, против специфических средств выражения прозы, против "авторитета освещенного талантом текста"», указывает на стремление этих «неокритиков» утвердить «вместо исследования языковой ткани новоизобретенный тип социолингвистических этюдов*, где с почетного места будут изгнаны "великие писатели", "шедевры" и "само понятие творчества"»**. «Искусство, - в противовес приведенному утверждал писатель, - продлевает человеку жизнь, добавляя к его духовному опыту чужой опыт, другое восприятие жизни, возможно, более углубленное воображением писателя» [11, с. 128-129]. В этой связи сам человек должен стремиться к самосовершенствованию, к духовному саморазвитию, именно творчество (сотворчество) открывает для него эту возможность.
Таким образом, философия литературного творчества, в понимании Юрия Бондарева, определяется как «познание жизни через литературу» [11, с. 122]: автором через творческий акт художественного созидания текста и читателем через творческий акт прочтения произведения автора (т. е. через сотворчество с художником).
* «Философы-структуралисты нередко выступали апологетами современного искусства. Реальной опасностью, подстерегающей литературу, они считали отнюдь не появление новых форм художественного творчества, а догматизацию общепризнанного, канонизированного "прекрасного"», о котором рассуждает Ю. В. Бондарев. По мнению структуралистов, «только акцент на языке - единственном источнике смысла, который имеет над нами власть, но который сам же предоставляет средства эту власть обманывать, - и понимание текста как высказывания, которое есть актуализация возможностей, заложенных в языковой структуре, помогает выйти из замкнутого круга навязанных (чужих) коннотаций к подлинному опыту интерпретации» [15, с. 25].
" Мысль художника становится более понятной, если вспомнить о том, что «потребность реабилитации авторского мировоззренческого сознания возникла в связи с заявлениями модернистов и французских постструктуралистов о так называемой «смерти автора», означающей свободу творческого процесса от сознания и тем более от мировоззрения творца» [10, с. 3].
1. Песоцкий В. А. Художественная литература как социальное явление и предмет философского анализа : авто-реф. дис. ... д-ра филос. наук. М., 2009. 48 с.
2. Свинцова С. М. Произведение как субъектная форма бытия : автореф. дис. . канд. филос. наук. Киров, 2006. 19 с.
3. Бахтин М. М. Автор и герой: К философским основа гуманитарных наук. СПб. : Азбука, 2000. 336 с.
4. Келебай Е. Б. Философия творчества Иосифа Бродского : автореф. ... дис. д-ра филос. наук. М., 2001. 44 с.
5. Ордина О. Н. Русская религиозная философия XIX века: И. Киреевский, К. Леонтьев, Ф. Достоевский, Л. Толстой. Киров: Старая Вятка, 2008. 67 с.
6. Философия Чехова: материалы Междунар. науч. конф, Иркутск, 2-6 июля 2011 г. / под ред. А. С. Собеннико-ва. Иркутск : Изд-во ИГУ, 2012. 280 с.
7. Лукацкий М. А. Философия культуры Л. Н. Толстого. Тверь : ТГУ, 1996. 118 с.
8. Спивак Р. С. Русская философская лирика, 1910-е годы: И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский. М. : Флинта: Наука, 2005. 407 с.
9. Иванов О. Б. Эссе в европейской философской и художественной культуре : автореф. дис. ... канд. филос. наук. Ростов н/Д., 2004. 23 с.
10. Воронина Е. А. Мировоззренческое знание в литературно-художественном творчестве : автореф. дис. . канд. филос. наук. Н. Новгород, 2008. 23 с.
УДК 821.161.1
ЭКФРАСИС-АЛЛЮЗИЯ В ПОЭТИЧЕСКОМ СБОРНИКЕ АНДРЕЯ БЕЛОГО «ПЕПЕЛ»
В статье рассматривается специфика взаимоотношений между лирическим героем и окружающим миром в контексте мироощущения Андрея Белого. Отмечается обращение писателя к живописи Исаака Левитана. Экфрасис-аллюзия в поэме А. Белого «Бродяга» позволяет очертить контуры художественной вселенной писателя, полюсами которой становятся «вечный покой» и «стремление к дальнему».
Ключевые слова: поэтика, культурный контекст, аллюзия, экфрасис, поэтический цикл, лирический герой, художественное пространство.
11. Бондарев Ю. В. Хранитель ценностей. М. : Правда, 1987. 384 с.
12. Широкова А. В. Духовно-творческое начало личности и мировоззрение : автореф. дис. ... канд. филос. наук. Н. Новгород, 2008. 21 с.
13. Нестерова О. Ю. Социально-философские аспекты концептуализации творчества : автореф. дис. ... канд. филос. наук. Кемерово, 2007. 24 с.
14. Лихачев Д. С. Очерки по философии художественного творчества. СПб. : Русско-Балтийский информ. центр БЛИЦ, 1999. 190 с.
15. Крюкова Е. Б. Художественная литература в контексте философских рефлексий языка (вторая половина ХХ века) : автореф. дис. ... канд. филос. наук. СПб., 2015. 26 с.
© Бестолков Д. А., 2018
H. B. MaKweeBa N. V. Maksheeva
EKPHRASIS-ALLUSION IN THE POETIC COLLECTION OF ANDREY BELY "ASHES"
The article deals with the specifics of the relationship between the lyrical hero and the world around him in the context of Andrey Bely's worldview. The writer's appeal to the painting of Isaac Levitan is noted. The ekphrasis-allusion in A. Bely's poem "The Hobo" allows to outline the contours of the writer's artistic universe, whose poles are "eternal peace" and "aspiration for the distant."
Keywords: poetics, cultural context, allusion, ekphrasis, poetic cycle, lyrical hero, artistic space.
В литературоведческих работах, в частности Н. Ска-това, отмечалось, что изображенное пространство в поэме «Бродяга» из цикла «Пепел» и словосочетание «над вечным покоем» обращает нас к известной картине Исаака Левитана. Мертвенности окружающего мира противостоит в поэме А. Белого живая страдающая душа бродяги с ее динамизмом и «стремлением к дальнему». Обращение к живописи позволяет говорить о синтетическом характере творчества Андрея Белого, что соответствует особенностям поэтики писателей символистов. Специфика мировоззрения Андрея Белого в контексте «русской идеи» были рассмотрены нами в диссертационном исследовании «Русская идея в творческом сознании Андрея Белого» [1]. Опираясь на его результаты, в данной статье мы обращаемся к анализу интертекстуальных связей, которые устанавливались в творчестве писателей начала века между произведениями разных видов искусства.
А. Белый писал: «Все - треснуло: омертвела культура; и - валится; какой-то глубинный росток, пробиваясь наружу, рвет ее умирающие и набухшие части...» [2, с. 52]
Современную эпоху писатель осознавал как период, когда старая культура умерла, а ее новый лик еще не явлен. Во время революции происходит лишь акт «зачатия творческих форм, созревающих в десятилетиях» [3, с. 299] Это время писатель связывает с ощущением «безглагольности», «несказанности», когда в искусстве угасает внешний блеск, открывая сияние скрытой красоты - следствие интенсивной внутренней жизни, поиска новых ценностей. «Полюбите нас черными, - писал Белый, - не тогда, когда в будущем выветвим мы на поверхность земли новые храмы культуры; полюбите нас в катакомбах, в бесформенности, воспринимающих не культуру и стили, но... созерцающих без единого слова Видение Бога Живого, сходящее к нам» [4, с. 77].
Отказ Белого от всякой данности: в человеческой личности, в культуре, в мироздании - и акцентирование им всего неготового, становящегося определило и своеобразие художественной манеры писателя, который говорил о себе так: «Лирическому поэту может быть вовсе не дорог отрывок, обладающий всеми техническими совершенствами,
