CC BY
87
УДК 101 Куземина Елена Федоровна
кандидат философских наук,
доцент кафедры философии
Кубанского государственного технологического
университета
Пашкова Наталия Викторовна
старший преподаватель кафедры философии Кубанского государственного технологического университета
ФИЛОСОФИЯ КАК ПРОСТРАНСТВО СВОБОДНОЙ МЫСЛИ
Аннотация:
Статья посвящена проблеме понимания - способности, благодаря которой человек осознает собственное бытие и окружающий мир. Проблема понимания рассматривается как процесс качественного преобразования личности. В статье анализируется нестандартное отношение М.К. Мамардашвили к пониманию как к определенному таинству, доступному только конкретному человеку, ибо никто не может понять за него. Более того, понимание представляется как «условие работы с сознанием».
Ключевые слова:
понимание, самопознание, бытие, сознание, надежда, свобода, усилие, способность мыслить, М.К. Мамардашвили.
Kuzemina Elena Fedorovna
PhD in Philosophy, Assistant Professor, Philosophy Department, Kuban State Technological University
Pashkova Nataliya Viktorovna
Senior Lecturer, Philosophy Department, Kuban State Technological University
PHILOSOPHY AS A SPACE OF FREE THOUGHT
Summary:
The article deals with the comprehension as an ability, through which a person realizes own being and the world around. The problem of comprehension is considered as a process of qualitative transformation of the personality. The authors analyze the non-standard attitude of M.K. Mamardashvili to the comprehension as a certain mystery available to a particular person, since no one can comprehend for him, but he himself. Moreover, the comprehension is discussed as a "condition of work with consciousness".
Keywords:
comprehension, self-knowledge, being, consciousness, hope, freedom, effort, capacity to think, M.K. Mamardashvili.
К истине мы приходим только из своей тьмы. Тьма - только наша. Чтобы была мысль, должна быть темнота, которая заставляет мыслить.
М.К. Мамардашвили
Знаменитая формула Декарта: «Мыслю, следовательно, существую», может быть уточнена словом «понимаю», ибо понимание есть способность, благодаря которой человек осознает собственное бытие и окружающий мир. Переживание событий на уровне вечно длящегося (для субъекта) акта мысли позволяет выйти за пределы уже готовых форм, которые выступают своего рода «идолами», описанными Ф. Бэконом, или «пещерой» Платона.
Мы не случайно начали статью с картезианской формулы. Она раскрывает само существо проблемы познания, которая в конечном счете совпадает в одной точке с проблемой бытия. «Мыслю, следовательно, я есть», - говорит Декарт. Соответственно, субъект становится исходной онтологической точкой, вокруг которой обращается все мироздание. Это касается не только его ориентации в мире материальных объектов, но и формирования системы ценностей, личной свободы за счет мысли.
Со временем данная концепция обросла различными интерпретациями, что характерно в принципе для философии, которая, словно птица Феникс, умирает и снова рождается в каждой точке новой мысли.
В середине XX в. традиционные для онтологической гносеологии термины, в том числе упомянутые нами понятия «бытие», «самопознание», «субъект», «исходная онтологическая точка», «понимание», обрели другие значения и функции в контексте философии экзистенциализма. «Наука объясняет то, что функционирует, а не то, что есть», - писал А. Камю.
Современный мир начинает жить по-другому или, если сказать точнее, старается жить по-другому. Две мировых войны, тоталитаризм, глобализация, финансовые кризисы, деполяризация современного мира обнажили истинную антропологическую проблематику - проблему свободы личности. Философы стремятся привлечь внимание к конкретному человеку, без каких-либо привязанных к этой теме терминов. Следуя призыву Ж.-П. Сартра, необходимо отказаться от уже
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
изобретенных «формул» и научных понятий человека, ибо в реальности они не имеют к нему никакого отношения - определение рождается вместе с конкретным опытом, в конкретной точке личностного пространства.
Пока дух экзистенциализма витал по Европе (на Западе), материализуясь в учениях Ясперса, Бубера, Мерло-Понти, Сартра, Камю и т. д., в нашей стране данное направление самым прямым образом разрушало крепость партийной идеологии и именно поэтому вплоть до 80-х гг. оставалось под запретом. Тем не менее это не говорило о том, что сама по себе проблема человека не привлекала внимание советских мыслителей. Своеобразное развитие идеи французских мыслителей получили в учении Мамардашвили. Традиционно его относят к представителям феноменологической школы, однако, на наш взгляд, подобная унификация по отношению к его творчеству выглядит весьма односторонне. Философствование Мераба Мамардашвили имеет широкий диапазон теоретических оснований. Так, идеи Мамардашвили о сущности бытия оказались созвучными с теориями экзистенциалистов. Правда, здесь нужно отметить, что М.К. Мамарда-швили, как и большинство экзистенциалистов, интересует конкретный человек (конкретное сознание) - самопознание, описание внутреннего опыта. Существенным же отличием выступает метод описания данных сознания.
В контексте экзистенциализма существо человека раскрывается посредством его чувств и эмоций, в контексте учения Мамардашвили - только посредством разума. Как и экзистенциалисты, ученый уделяет внимание вопросу о соотношении общественного и индивидуального, оставляя последнему шанс на свое внутреннее освобождение.
Так как каждый субъект неизбежно является частью социального пространства, то все происходящее накладывает на него определенный «отпечаток». Трагедией нашего существования выступает то, что очень часто это происходит против нашей воли и даже без нашего ведома. Являясь не просто философом советского периода, а мощным культурным явлением своего времени, М.К. Мамардашвили символично представил тоталитарную идеологию в виде круга «мертвецов» (здесь вполне уместно сравнить это понятие с «идолами»), из которого необходимо вырваться новому поколению. Суть освобождения заключается, во-первых, в осознании собственного положения (ибо, по выражению Мераба Константиновича, многие даже не видят того, что «находится прямо под носом»), во-вторых, в способности мыслить и понимать.
Таким образом, это не просто отражение или реакция на всевозможные химические и биологические процессы, но и важнейшая составляющая осознания субъектом своего бытия, существования. И если каждая единица - субъект начнет это осуществлять, то перемены сущностных основ коснутся и всего общества. Самопознание, познание, мысль вообще неразрывно связаны с актом понимания, и отношение Мамардашвили к нему абсолютно нестандартно.
Понимание, по мнению философа, есть определенное таинство, доступное только конкретному человеку, ибо никто не может понять за него, только он сам. Более того, понимание представляется как «условие работы с сознанием» [1, с. 12]. Благодаря этой способности мы способны «впустить» в наше сознание нечто новое, до этого к сознанию не имеющее никакого отношения. Этому процессу посвящено немало статей, работ, интервью М.К. Мамардашвили, и все это ради одной, очень важной цели - обновить сознание современного ему общества и стать по-настоящему свободными, мыслящими людьми. Без этого каждый субъект условно мертв. И вечная жизнь гораздо ближе к нам, чем кажется, ведь это и есть внепространственно-временное существование субъекта.
В одном из интервью на вопрос «Насколько вообще возможна философия в условиях тоталитаризма?» М.К. Мамардашвили ответил следующее: «Ведущая к этому страсть заключается в том, чтобы вернуть себя, потому что когда ты пробуждаешься к жизни, то обнаруживаешь, что уже существуешь, "существуешь" в кавычках, во множестве отражений зеркал, зеркал социальных. Вот, это ты, но это не ты. Страсть в том, чтобы накладывать отпечаток себя на твою мысль, на твои действия, на твое существование. Это можно назвать попыткой, страстью, обнаруживающей себя в языковом поле, разрушенном тоталитаризмом, и действующей внутри разрыва между робким желанием мысли и мыслью, между робким желанием существования и существованием. Всегда есть интервал между ними, например, одно дело "я хочу мыслить", и другое дело "я мыслю". Или: я предпринимаю робкую попытку существовать; я бы сказал, это стучащий голос - если голос может стучать, - и стучит он в дверь, в дверь Бытия. Это уже полусуществование, которое всегда может потерпеть крах или войти в адский цикл вечного повторения, как опыт, например, из которого мы никогда не извлекаем урока, как мысль, никогда не находящая слова, чтобы быть высказанной, как чувство, что так и не оформилось» [2].
Цель каждого из нас, как об этом говорит Мамардашвили, «найти себя». «Познать самого себя», но не для того, чтобы увидеть в себе отражение потусторонней вечности, а чтобы увидеть
собственное отражение и себя в этой самой вечности. Иными словами, рефлексия позволяет нам не умереть духовно. Без этого акта человек и человечество обречены повторять одни и те же ошибки.
Довольно заметное положение в теории сознания у Мамардашвили занимает категория надежды. Советский мыслитель отнимает у нее ту силу и значимость для человечества, которую придала ей христианская культура. Надежда есть фантазия ума, не имеющая ничего общего с тем, что человек переживает сейчас. Надежда «снимает» с него обязанность что-то решать и понимать, она является своего рода обезболивающим событий, которые мы переживаем как на личностном уровне, так и на уровне целой исторической эпохи.
У Блеза Паскаля в этом смысле имеется одно точное изречение: «Итак, мы никогда не живем, но только надеемся жить, а так как мы постоянно надеемся быть счастливыми, то отсюда неизбежно следует, что мы никогда не бываем счастливы». Дополнением может послужить высказывание самого Мамардашвили: «Надежда - это то, что переносит нас в будущее и мешает интенсивно пережить текущий момент. Сказано ведь в Евангелии: пришел час и это - сейчас. От надежды, говорит Чаадаев, надо отказаться. Только вы, к сожалению, не можете этого сделать, потому что верите в то, что вас от другой жизни отделяет лопата гробовщика» [3, с. 22].
«Пространство истины, - говорил Мераб Константинович, - может быть расширено только трудом», усилием. Все, что делает человек, никогда не дается ему просто так, а когда он устает, то умирает, умирают и цивилизации.
Актуальность идей М.К. Мамардашвили подтверждается перманентным интересом к его мыслетворчеству. «Каким бы абстрактным ни был язык мамардашвилиевских "мыслепредстав-лений", их воздействие очень конкретно: его мыслящий означает воссоздание "личности, способной самостоятельно думать, принимать решения и т. д."» [4].
Чем дальше нас отделяет время ото дня его кончины, тем яснее и современнее становятся его идеи. Он очень много размышлял и всегда с надрывом, ощущая личную причастность и даже ответственность за метаморфозы эпохи. Его слова навсегда станут напутствием для поколений всех постсоветских стран. Сегодня, как и несколько десятилетий тому назад, тема свободы не лишена своей остроты.
Мечта мыслителя была связана с новой эпохой, с пространством свободной речи и мысли, с реальностью, где бытие - это непрерывное участие в мире, в котором необходимо свободно мыслить, чтобы понимать.
Ссылки:
1. Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. Новое (доп. и перераб.) изд. М., 1997. 224 с.
2. Мамардашвили М.К. Интервью для Arte France [Электронный ресурс] / пер. с фр. URL: http://mamardashvili.com/ar-chive/interviews/arte_france.html (дата обращения: 24.04.2015).
3. Мамардашвили М.К. Психологическая топология пути. М., 1997.
4. Zweerde E. van der. Философия в действии: Социально-философский аспект философствования Мамардашвили [Электронный ресурс]. 2009. URL: http://mamardashvili.com/about/zweerde/1.html (дата обращения: 24.04.2015).
