CC BY
6
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2021. № 6. С. 57-64
УДК 130.2
Научная статья
ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ
ФИЛОСОФИЯ И ТЕКСТЫ КАК ФЕНОМЕНЫ КУЛЬТУРЫ В.Г. Кузнецов*
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, 119991,
Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия
Аннотация. Статья посвящена памяти профессора Владимира Васильевича Миронова. Основное внимание уделяется проблеме природы философского знания. Существуют ли точно определенные границы философских исследований? Что такое Текст как способ представления феноменов культуры? Анализ отношений понятий «автор», «текст», «читатель» показывает нетривиальность их понимания. Отношение между этими понятиями особенно специфично в контексте сотворчества при написании текстов. Автор статьи на примере совместной с Владимиром Васильевичем Мироновым работы над текстами пытается связать практические субъективные интуиции философа, находящегося в процессе творческого поиска, с теоретическими положениями в этой области.
Ключевые слова: текст, автор, читатель, философия культуры, знаково-символическая система, интерпретация, понимание, множественность интерпретаций, произведение, конструирование смысла
Благодарности/ Финансирование
Публикация выполнена при поддержке Междисциплинарной научно-образовательной школы Московского университета «Сохранение мирового культурно-исторического наследия».
Original article
PHILOSOPHY OF CULTURE
PHILOSOPHY AND TEXTS AS A PHENOMENA OF CULTURE V.G. Kuznetsov
Lomonosov Moscow State University, Leninskie Gory, Moscow, Teaching and Scientific
Building "Shuvalovsky", 119991, Russia
Abstract. This article is dedicated to the memory of Professor Vladimir Vasilyevich Mironov. The focus is on the problem of the nature of philosophical knowledge. Are there precisely defined limits to philosophical research? What is Text as a way of presenting cultural phenomena? The analysis of the relations of the concepts "author",
* © В.Г. Кузнецов, 2021
"text", "reader" shows the non-triviality of their understanding. The relationship between these concepts is particularly specific in the context of co-creation when writing texts. The author of the article by way of example of joint work on texts with V.V. Mironov tries to connect the practical subjective intuitions of the philosopher's creative work with the theoretical positions in this field.
Keywords: text, author, reader, philosophy of culture, sign-symbolic system, interpretation, understanding, multiplicity of interpretations, work, constructing meaning
Acknowledgments/Financial Support
The article was supported by the Multidisciplinary scientific and educational school of Moscow University «Preservation of the World Cultural and Historical Heritage».
«Кто же такой философ? Целитель души или ее растлитель? Вопросы эти очень непростые. Сократ, считал, что он исцеляет души, просвещая их. Однако общество квалифицирует его действия как "растление душ' юношей. Сократ осуждается на смерть (причем вполне демократично и легитимно), что не мешает нам, в свою очередь, сегодня, осуждать его судей. Кто же такой философ? Дьявол — искуситель, но приобщающий к истине? Или Бог — требующий слепой веры? Государство очень часто осуждало людей, которые учили других задумываться и мыслить, и истина, достигаемая мудрецами, отнюдь не всегда устраивала общество».
Владимир Миронов
В одном из своих произведений Владимир Васильевич Миронов написал: «Философская работа есть не что иное, как постоянный комментарий к текстам и к Тексту (как феномену культуры)». Именно эта мысль определила название предлагаемой вниманию читателей статьи, в которой я хочу рассказать о своей работе с Владимиром Васильевичем Мироновым по написанию совместных текстов.
Таких материалов было достаточно много. Сначала они писались по наитию, без рациональной оценки, — как писать и какова природа текста. Мы полагали, что текст — это простая семиотическая система, состоящая из совокупности знаков, о которых все и всё знают с древнейших времен. Главное — то, что содержательно выражается в текстах. Но постепенно мы дошли до рубежа, за которым, как нам казалось, скрывается (ощущается, чувствуется) какая-то важная тайна. Также постепенно, не сразу, было осознано, что разгадка этой тайны коренится в еще практически до конца не осознанном нами в то время положении, что понятия «текст» и «произведение» не являются тождественными. Написанный текст как совокупность знаков — это лишь предварительная заготовка и только структурная единица в системе отношения «Автор — Текст — Читатель». Разворачивание всех отношений этой структуры и включение их в социальный контекст
создают разнообразие литературной действительности — существенной части человеческой культуры, данной нам в виде объективаций (материальных воплощений) созидательной деятельности человека. Далее можно сделать еще одно обобщение. Если на основе широкого понимания текста («Текст» с заглавной буквы, как употребил его В.В.) как знаково-символической системы рассматривать весь универсум культуры, то богатейший арсенал текстовой методологии может быть использован при изучении «феноменов культуры». Однако для Владимира Васильевича вставала здесь своя особая задача: как связать мир культуры с миром философского знания. И он это сделал в четко выраженной программной установке, которая в дальнейшем была реализована в его многочисленных работах по философии культуры: «Человеческая культура не сводима только к неким рафинированным образцам, которые признаются какой-то группой людей в качестве таковых. К человеческой культуре относится все, что имеет знаково-символический характер и несет нам информацию о мире. Найти смысл в этой информации или сконструировать новые смыслы представляет одну из важных задач философии, и результаты, которые здесь достигаются, безусловно, представляют особую философскую ценность, они дают нам иной взгляд на человеческую культуру, а значит, раскрывают для нас новые смыслы» [1, 105].
Итак, как мы практически делали ту «философскую работу», которую Владимир Васильевич называл «постоянным комментарием к текстам»? Что мы интуитивно предполагали? Казалось очевидным, что цель написания текста — адресная направленность на читателя, который воспринимает послание автора, интерпретируя его. Но каковы границы интерпретации? Ясно было, что читатель занимал активную позицию при интерпретации текста. Само собой разумелось, что читатель может либо дополнять авторский смысл, либо вносить свой смысл в текст. Вполне осуществима также особого типа игра автора с читателем, когда автор закладывает нужную ему направленность интерпретации текста читателем. Но, в любом случае, авторский замысел будет считаться реализованным, если читатель сделает текст своим, понятным для себя. Было ясно, что в этом случае читатель — активный участник формирования смысла текста для себя. Но как связать волю автора (если предположить, что таковая существует и встроена в качестве предпосылочного знания в текст) с восприятием читателя без нежелательной произвольной интерпретации и с возможным сохранением творческой свободы? Мы думали, что есть какая-то фундаментальная теория создания текстов, которые бы настраивали, обеспечивали читательское внимание, направляли в нужную сторону восприятие, но не препятствовали бы волеизъявлению читателей. Нам была известна концепция «художественного
мышления» Г.-Г. Гадамера, которая вводила определенный простор, свободу для читательской оценки и рефлексии. Заметим, что именно Гадамер был инициатором герменевтики читательского отклика. Его ученики создали Констанцскую школу рецептивной эстетики и герменевтику читательского отклика. В этом же направлении работали Умберто Эко (поэтика открытого произведения и модель подразумеваемого читателя в тексте автора) и любимый Владимиром Васильевичем Ролан Барт.
Но мы хотели не рассказывать об этом (как говорил В.В. «муссировать» чужие идеи), а воплотить подобный подход в реальной работе. Тогда мы были немного моложе, и нам представлялось, что философ — это человек такой профессии, предметное поле которой практически безгранично. Философ не только может, но и должен писать обо всем. Философ может работать на заказ, выполняя различные просьбы, а может, интуитивно чувствуя социальный запрос, брать на себя ответственность по его выполнению. Он должен, в частности, выступать на различных конференциях, тематику которых предсказать, а значит, заранее спланировать невозможно, писать статьи и заметки на темы не только своей узкой специализации, но и на все иные. В нашей совместной с Владимиром Васильевичем работе это особенно проявилось при написании различных статей для энциклопедий и специальных словарей, а также учебников по философии в целом. Не верите? Взгляните, к примеру, на список статей, написанных нами вместе для энциклопедического словаря «Человек» [2]: вампиры, ведьмы, великаны, волхвы, гадание, жрец, идол, инициация, карлики, колдун, культ и миф, легенда, магия, мистерия, мистика, миф, мифология, обряд, оккультизм, оракул, оргия, полтергейст, привидение, сказка, талисман, хаос. Не впечатляет? Казалось бы, какое отношение имеют вампиры, карлики, оргия, полтергейст, привидение и прочие странные темы к философии? Ведь в общественном сознании сформировался достаточно популярный и устойчивый образ философа, рассуждающего только о «высоких материях», о предельных основаниях бытия, сознания, устройства общества, формах правления. Часто вспоминают крылатую фразу Платона: «Государством должны править философы». Такое высокое предназначение философа кажется недостойным для талисманов с полтергейстами. Разумеется, Владимир Васильевич много писал и рассказывал в докладах и интервью о таких предельных основаниях, но понимал предмет философии значительно шире: «Философия не имеет той льготы, которая есть у других наук — не отвечать на вопросы, выходящие за рамки их предметной области. Философия — не специализированная область знания, и проблемы, решаемые ею, не являются прерогативой их рассмотрения только профессионалами.
Если бы это было так, то рассмотрение философских проблем так и осталось бы их муссированием в узком кругу. А это по смыслу задач философии абсурдное предположение, так как целый ряд философских проблем направлен как раз на их прояснение другим людям, может быть, прежде всего тем, которые не занимаются профессионально философией» (хочу специально обратить внимание, что эта цитата взята из главы «Смысл и предназначение философии», в которой рассматривается предмет и проблемное поле философии [1]).
Добавьте к этому списку тексты по античной, средневековой философии и философии Нового времени, разделы по философии гуманитарных наук, праву и религии в других изданиях. Владимир Васильевич предложил мне написать еще статью «Мальчик с пальчик», потому как эта тематика связана с человеком, который еще меньше карлика, о котором статья уже написана, но, поразмыслив недолго, мы решили не травмировать научное философское сообщество. Решили, что нужно мыслить диалектически: если есть карлики и великаны, то «мальчик с пальчик» выбивается из этих противоположностей, а середина между ними уже заполнена человеческим материалом из других статей энциклопедии. Некоторые из этих перечисленных «шедевров» философского творчества вошли затем в состав «Словаря философских терминов» [3], видимо, для связывания философской мысли, разлившейся на 70-ти печатных листах. Правда, Владимиру Васильевичу этого показалось мало, и он написал обширное Введение к этой работе. Редактор от издательства была не согласна с представленной концепцией, поскольку считала, что философия получила свое высшее завершение в одном из небезызвестных учений, которое всесильно, потому что оно верно. Борьба за это Введение расшатала мою нервную систему, но окончилась нашей победой и увольнением редактора словаря, которая пыталась вставить в статью Владимира Васильевича места из трудов чужих авторов, рассчитывая на то, что мы этого не заметим, и он будет обвинен в плагиате, а я — в незнании философской литературы.
Многие, видимо, недоумевают, как обо всем этом можно писать в соавторстве? Существует ли общепринятый метод такого творчества? Прямо скажу — названия для такого способа, с позволения сказать, работы не существует. Каждый из нас самостоятельно писал все, что думает, например о карлике. Потом при личной встрече (тогда техническая оснащенность не позволяла обсуждать тексты в удаленном формате) все сочиненное вываливалось в одну корзину (мысленную конечно), перемешивалось без всякой системы, и мы начинали обсуждать. Владимир Васильевич говорил: «Ты не обращай внимания на то, что я пишу, пиши свое, когда вместе сольется, будет эффект, который трудно предсказать заранее». Результат действительно
превзошел все ожидания. На выходе получилось то, что называется неразделенное соавторство. Кто, что и после чего понять уже было нельзя. Содержимое «корзины» подвергалось интерпретации (начинал работать герменевтический круг: так строго научно называется то, что мы тогда считали «мозговым штурмом» — нашим методом получения из осколков мысли смыслового целого). Тогда мы думали, что нужно создать нечто более или менее похожее на сочинение на заданную тему, а затем подвергнуть это нечто интерпретации. У нас невольно в ходе практической работы получалось, что интерпретация — это не только средство прочтения текста с целью постижения его смысла, как говорится о ней в герменевтической традиции, но и способ создания текста. Но то, что получалось на выходе, еще нельзя было считать окончательным результатом. Мы чувствовали, что чего-то не хватает. Не сразу, но постепенно поняли, что не хватает учета позиции читателя, для которого наш продукт может оказаться непонятным. Подлинным герменевтом является не автор, а читатель. Именно он из наших текстов при помощи доступного ему толкования получает свой субъективный смысл, который вполне может быть назван произведением. Вот так осуществляет свой путь герменевтическая спираль: развитие мысли от автора через текст к читателю. Отсюда следует, что при создании текста автор должен подразумевать (иметь в виду) разных читателей, которые могут по-своему интерпретировать и понимать вроде бы один и тот же текст. На первый взгляд кажется, что читатель свободен при оценке и понимании текста. Действительно, кто ему может запретить получать удовольствие от свободного прочтения и толкования текста? Никто запреты на субъективное мнение накладывать не может. Но мы в то время, о котором я сейчас рассказываю, писали особые тексты, которые относились к научной, научно-популярной и учебной литературе. Разумеется, ко многим текстам можно отнести, как правило, неявно включенные в их содержание такие признаки, как «постулирование сотрудничества, сотворчества читателя» [4, 16]. Такая множественность прочтений не имеет ничего общего с произвольной свободой трактовок содержательной стороны текста. Интерпретация не содержит предпосылки: «Что хочу, то и думаю!» Просто каждая интерпретация есть не что иное, как произведение читателя. В идеале — это его творческий акт. Самовыражение по поводу текста. Текст может быть один, а произведений читателя много. Ролан Барт в работе "S/Z" ввел различие текста-письма и текста-чтения. Эти два понятия очень хорошо подходят для характеристики того, что мы делали совместно с Владимиром Васильевичем. Мы писали тексты, наивно предполагая, что их кто-то будет читать. Для нас очень подходили слова Барта: «Текст-письмо — это мы сами в процессе
письма». А текст-чтение — продукт, а «не процесс продуцирования» (опять Р. Барт, его произведения Владимир Васильевич хорошо знал и уважал этого философа). Знаменитое понятие Ролана Барта «торжествующая множественность текста» больше всего относится к текстам, созданным в соавторстве, потому что в них, кроме звучания темы, слышны напряженные отзвуки прошлых дискуссий соавторов. Текст-чтение вырвался из теснины авторской воли, прорвался в мир литературы и стал вести самостоятельную жизнь, терпеливо ожидая своего читателя. Таковы удел текстов и судьба их создателей.
В свое время нами совместно было много написано для учебника «Философия: учение о бытии, познании и ценностях человеческого существования» (который вот уже более 20 лет тиражируется издательством «ИНФРА-М») [1]. Тексты, написанные Владимиром Васильевичем, были попыткой разобраться в непростом вопросе: «Что такое философия, и может ли она быть профессией человека?» Маленьким фрагментом из этой книги я хотел бы закончить свои воспоминания: «Философия не может быть безразличной ни к какому-либо способу или виду познания, ни к какой-либо системе ценностей. Это — открытая система, представляющая собой рефлексию над наиболее общими, предельными вопросами бытия и одновременно являющаяся конкретно-практическим размышлением над использованием результатов данной рефлексии в жизни людей. Такой широкий мыслительный охват как в постановке, так и в решении проблем порождает соединение в ней, с одной стороны, рационально-теоретического или рефлективного подхода, а с другой — ориентацию на выработку ценностных ориентиров, которые опираются на феномен веры, на эмоционально-образное, ассоциативное мышление. Стремление к мудрости придает философии особую ценностную позицию, направленную на интегративные восприятия мира» [1, 121]. Прошу учесть, что это цитата из общего проекта и, перенесенная в данную статью, может невольно приобрести черты, которых не было в текстовом единстве названной книги. Но она, на мой взгляд, достаточно точно отражает понимание Владимиром Васильевичем Мироновым философии — любимого дела всей его жизни.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Кузнецов В.Г., Кузнецова И.Д., Миронов В.В., Момджян К.Х. Философия:
учение о бытии, познании и ценностях человеческого существования: Учебник.
М.: ИНФРА-М, 2004. 519 с.
2. ЧЕЛОВЕК: Философско-энциклопедический словарь / Под общей редакцией И.Т. Фролова. М.: Наука, 2000. 516 с.
3. Словарь философских терминов / Научная редакция профессора В.Г. Кузнецова. Серия: Библиотека словарей «ИНФРА-М». М.: ИНФРА-М, 2005. 731 с.
4. Эко У. Роль читателя. М.: АСТ, 2016. 640 с.
REFERENCES
1. Kuznetsov V.G., Kuznetsova I.D., Mironov V.V., Momdzhan K.Kh. Philosophy: The theory about entity, cognition and values of human existence: Textbook. M.: INFRA-M, 2004. 519 p. (In Russ.)
2. A MAN: Philosophical-encyclopedic dictionary / Under the general editorship of I.T. Frolov. М.: Nauka, 2000. 516 p. (In Russ.)
3. Dictionary of philosophical terms / Scientific editorship by professor Научная редакция профессора V.G. Kuznetsov. Series: The library of dictionaries «INFRA-M». М.: INFRA-M, 2005. 731 p. (In Russ.)
4. Eko U. Readers role. М.: AST, 2016. 640 p. (In Russ.)
Информация об авторе: Кузнецов Валерий Григорьевич — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии и методологии науки философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: +7 (495) 939-24-09; walery-kus@yandex.ru
Information on the author: Kuznetsov Valery Grigorievich — Doctor of Philosophical Science, professor, Head of Philosophy and Science Methodology Department, Faculty of Philosophy, Lomonosov Moscow State University, tel.: +7 (495) 939-24-09; walery-kus@ yandex.ru
Поступила в редакцию 03.04.2021; принята к публикации 25.06..2021
