CC BY
37
РЕФЛЕКСИЯ
Студентка читает «Капитал» Карла Маркса рядом с его пластиковым бюстом во Временном музее современного Маркса, Хемниц, Восточная Германия.
Фото ©Uwe Meinhold, AFP-Getty, 2008
УДК 11:17:27-175
DOI: 10.24411/2226-7271-2018-11071
Нижников С.А Лагунов А.А.**
A.A. Лагунов
С.А. Нижников
Фил и Соф: диалоги о вечном и преходящем.
К 200-летию со дня рождения Карла Маркса: марксизм, государственная идеология и «русский социализм» 1
*Нижников Сергей Анатольевич, доктор философских наук, профессор кафедры истории философии Российского университета дружбы народов (Москва) ORCID ID https://orcid.org/0000-0001-5597-1785 E-mail: [email protected]; [email protected]
"Лагунов Алексей Александрович, доктор философских наук, профессор кафедры социологии и теологии Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) ORCID ID https://orcid.org/0000-0002-8498-6449 E-mail: [email protected]; [email protected]
В статье в диалогической форме полемически обсуждаются проблемы, связанные с осмыслением актуальности социалистических учений, а также необходимость преодоления современного идеологического хаотического плюрализма и формулирования единой государственной идеологии. Обосновывается конструктивность концепта «русского социализма», соединяющего в себе идеи внешнего переустройства жизни и внутреннего преображения человека.
1 Публикация подготовлена при поддержке Программы РУДН «5-100».
if
Ключевые слова: марксизм; идеология; «русский социализм»; социализм; экономизм; либерализм; квазирелигия; идеологический консенсус.
Фил. Не покидает меня в последнее время меня ощущение крайней неустойчивости нашего общества. Стоит лишь совсем немного поменять условия, стоит кому-то снова показаться, что над ним веют «вихри враждебные» - и, получи этот «кто-то» влияние на «средства массовой пропаганды», как все изменится в одночасье. И все потому, что нет у нас твердой идеологии, колышемся, как флюгер на ветру - куда подует, а дует в век информационных технологий всегда в «кем-то» организованную сторону. И у этого «кого-то», в отличие от большинства из нас, свои идеи и цели есть, мы же оказались способными только к их рецепции, причем к стремительной в условиях развития технологий манипуляции общественным сознанием.
О том, что нам нужна государственная идеология сегодня, кажется, не говорит только ленивый. Модный бренд. Собираются большие научные конференции, печатаются тезисы докладов, которые если начать немедленно воплощать в жизнь, тут же начнется гражданская война - настолько они противоречивы. Но это еще полбеды, грустно то, что моды в гуманитарной сфере быстро меняются. Вот совсем недавно мы изгоняли само слово «идеология» из нашего словаря, заклеймив его неувядаемым позором. И, нужно сказать, на это были свои резоны, - уж больно насытились мы у тому времени тоталитарным режимом, основанным на марксистской идеологии. Странное дело, Карл Маркс, решительно на протяжении своей жизни боровшийся и с тоталитаризмом, и с тоталитарными идеологиями, сам же стал родоначальником одной из них, причем наиболее всеохватной. Впрочем, стремление к всеохватности всякой идеологии, если мы под последней будем понимать систему идей, идеалов, смыслов, ценностей, приемлемых для реализации личного и социального целеполагания, неудивительна, ведь ее органическая черта - подчинить себе все стороны жизни человека или хотя бы их регулировать.
Кстати, К. Маркс не был первым, декларирующим свое негативное отношение к идеологии. По свидетельству А.А. Зиновьева, до него это делал Наполеон:
«Со времени Наполеона, который с презрением относился к идеологии и идеологам, пошла традиция смотреть на идеологию как на ложное, извращенное отражение реальности... Я такой взгляд на идеологию отвергаю. Но я тем самым не хочу сказать, будто идеология дает истинное отражение реальности. Такое утверждение тоже было бы ложно. Тут есть третья возможность, а именно - что идеология ни истинна, ни ложна. Ее вообще нельзя рассматривать с точки зрения истинности и ложности», это было бы подобно рассматриванию картин Пикассо с точки зрения их адекватности реальности. «В отношении идеологии и ее частей уместна оценка в соответствии с критериями эффективности воздействия их на умонастроения и поведение людей. При этом утверждения идеологии не непосредственно соотносятся с реальностью, а опосредованно, то есть в качестве факторов поведения людей и их объединений вплоть до целых стран и народов»1.
Хочу уточнить, что неприязнь Наполеона к «идеологам» была вполне конкретной - тогда существовала французская школа идеологов, под руководством Антуана де Траси пытавшихся объяснить механизм образования идей из ощущений и памяти (чувственного и рационального), выяснить влияние определенных концептов на деятельность человека. Так что император выражал свое презрение именно к этой школе. У К. Маркса отрицательная оценка идеологии относится уже к явлению, имеющему всеобщий характер. Поэтому негативное определение идеологии - это его прямая заслуга. Однако, как я говорил, произошла странная метаморфоза, в борьбе с идеологиями родилась новая идеология. Есть ли здесь закономерность? Думаю, да, даже диалектическая.
Возникает вопрос: как стал возможен поворот от понимания идеологии в качестве науки, хотя и нелюбимой Наполеоном, к представлению о ней как о некоей извращенной форме сознания, негативном феномене, требующем преодоления?
Погружение в проблему привело меня к неожиданному выводу: у К. Маркса и его соратника Ф. Энгельса (который трудно отделим от Маркса), нет четкого определения идеологии! Они, в зависимости от контекста, понимают под идеологиями вообще все формы общественного сознания -и религии, и философии, и право, и пр. Точнее, те формы, которые возникают из представлений человека о бытии. По их мнению, все должно происходить естественно и само собой, тогда бытие будет определять истинные формы сознания, не перевернутые «с ног на голову», которые «распу-
1 Зиновьев А.А. Запад. М.: Алгоритм, Эксмо, 2007. С. 299. 206
стятся» в положенное время, как листья на деревьях. Так, в своей знаменитой «Немецкой идеологии» они пишут:
«Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития: люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления. Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание»1.
Ф. Энгельс в письме к Ф. Мерингу уточняет, приводя нечто подобное определению идеологии:
«Идеология - это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движущие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизвестными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом»2.
Такая вот «дефиниция». «Плохие пчелы делают плохой мед» - а что такое плохо или хорошо -читай в трудах Маркса и комментариях Энгельса. Процесс, совершаемый «так называемым» мыслителем с «ложным» сознанием. Такая, с позволения сказать, научность ведет к отрицанию всей исторической культуры как духовного феномена. Остается только мессианское ожидание некоей естественно-бытийной культуры, с необходимостью возникающей в качестве «надстройки» над правильным «базисом». Проблема упрощается донельзя - стоит только все отнять и поделить, и совершенство воцарится в нашем мире. Так что Шариков из «Собачьего сердца» в целом верно следовал марксистской теории. И революционеры вполне обоснованно пели о мире насилия, который они разрушат. Ведь ложное и плохое нужно устранять, а потом - «мы наш, мы новый мир построим...». Только вот откуда взялось это «мы»? Оно здесь явно лишнее, ведь бытие «выстроится» само собой, а всякие «мы» будут этому мешать, снова измышляя «идеологии».
Удивительный взгляд и достойное внимания самомнение: почему же собственная когнитивная деятельность представлялась мыслителями не идеологией с неотъемлемыми от нее погрешностями, а естественным процессом самораскрытия бытия в их собственных «бытиедухновенных» произведениях, написанных под воздействием «истинных движущих сил»? Но этот вопрос, кажется, нужно оставить психологам.
Соф. Фил, удивительно, я думал, что, говоря о Марксе, ты начнешь с базиса - с экономики, а ты с самого начала обратился к идеологии. И верно подметил связь идеологии с религией. Еще добавлю, что сама идея экономики как базиса - это тоже определенная идеология, как и то, что всем идеологиям должен наступить конец, также как и государству, классам, деньгам и т.д. и т.п. Удивительно, но утверждение того, что бытие, «жизнь», экономика первичны - совершенно идеологично. Вообще в человеческой жизни идеологично все, что человек ни делает. Человек, как пишет Мамар-дашвили - существо искусственное, «природа не рождает людей»3. Можно сказать, что творят человека идеи. Человек - существо идейное, т.е. идеологическое. Идеология органически, с необходимостью и естественно вытекает из метафизических установок человеческого сознания и общества, она - продолжение нашего мировоззрения, объясняющее социально-политические отношения. Поэтому идеология никак и никогда не устранима. Ленин это прекрасно понял, создав из марксизма, отрицавшего идеологию, ее новый вариант, а Сталин - самого Ленина превратил в идеологию. Так возникла марксистско-ленинская идеология со всеми атрибутами псевдо-религии.
С идеологией все более-менее понятно, а вот почему именно марксизм победил, хоть и в разных вариациях, во многих странах мира? Значит, что-то там есть, что увлекло сотни миллионов людей? Значит, просто критикуя и отрицая этот философско-идеологический экономизм, мы ничего не объясним, а можем и упустить саму суть этого учения?
Фил. Наверное, я не начал с экономики, потому что экономизм, о котором ты говоришь, основанный на идее об экономике как базисе всего и вся, стал уже чуть ли не всеобщим мировоззрением. И в этом, конечно, заслуга Маркса - убедить мир в том, что не сознание наше, не мысли, слова и дела обусловливают образ хозяйственной жизни, а ровно наоборот. И это ему действительно удалось. И критика капитализма у него блестящая, спору нет. Совсем недавно, когда разразился мировой экономический кризис, Маркс стал популярен необычайно. Только, мне кажется, не потому, что так ге-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения: В 3 т. Т. 1. М.: Политиздат, 1983. С. 14.
2 Там же. Т. 3. С. 547-548.
3 Мамардашвили М.К. Опыт физической метафизики. М.: Прогресс-Традиция, 2008. С. 16-17.
ниально объяснил капиталистическую экономику, а потому, что читатели, открыв «Капитал», вдруг с удивлением обнаружили, что сегодняшняя экономика - совсем не классически-капиталистическая, а иная. Финансовая, виртуальная, информационная, маркетинговая ... И марксова формула «деньги -товар - деньги-штрих» сжалась до лаконичной «деньги - деньги-штрих».
Ты верно говоришь о том, что марксистско-ленинская идеология имеет все атрибуты псевдорелигии. Я бы даже усилил это утверждение в духе протестантского богослова Пауля Тиллиха, который говорил:
«Иногда то, что я называю квазирелигиями, называют псевдорелигиями, но это столь же неточно, сколь и несправедливо. "Псевдо" указывает на предполагаемое, но обманчивое сходство; "квази" указывает на подлинное сходство - не предполагаемое, а основанное на идентичности некоторых сторон»1.
Марксистско-ленинская идеология опирается на квазирелигию, и таких квазирелигий сегодня расплодилось огромное количество. В этом исток достохвального плюрализма, в этом - и причина очень многих наших бед, и гарантия настоящих и будущих проблем. Ведь всякая религия, и «квази-» тоже, «завязана» на идеологию. Или, логически точнее - всякая религия, представляя собой социальную ве-роопределенность, т.е. некую сумму «веровательных аксиом», догматов, по поводу которых достигнут общественный консенсус, с необходимостью стремится реализоваться, и тогда принимает идеологическую ипостась. Иначе, идеология есть функциональная сторона религии. Как у монеты обязательно имеется аверс и реверс, так и любая религия одной своей стороной направлена к вероисповеданию, другой же - к воплощению в жизнь исповедуемого, и тогда становится идеологией. При этом вера и идеология не тождественны, могут даже вступать в противоречие, что объяснимо интенцией веры к абсолютному, «горнему», а идеологии - к относительному, «дольнему». При такой разнонаправленности конфликты неизбежны. Но это конфликты внутри антиномии (двух одинаково истинных положений) -нет в обществе веры без идеологии, и нет идеологии без веры. Связывает же веру и идеологию религия, и когда религий в обществе становится чрезмерно много, наступает так называемый идеологический плюрализм, который непосредственно угрожает основаниям общественности и государственности.
Ты задал очень сложный для меня вопрос - почему марксизм победил во многих местах? Не претендую на полноту ответа, но несколько причин постараюсь назвать. Во-первых, как ты сам отметил, победил у нас, а потом и в других странах не совсем марксизм, а уже марксизм-ленинизм, критикуемый, кстати, теми марксистами, которые не подпали под его влияние. Во-вторых, для своего времени марксизм теоретически очень верно показал изъяны капитализма, а его практики провели эффективную критиканскую кампанию. В-третьих, конечно, - эксплуатация марксизмом религиозной идеи рая, причем не где-то «там», во что еще нужно поверить, а уже «здесь», на земле. В-четвертых, у марксизма не отнять социальной справедливости - не всякого можно убедить в «равенстве возможностей» или в том, что не следует копить сокровищ на земле, а вот «отнять и поделить» каждому предельно ясно и понятно.
Наверное, можно продолжать и дальше. В целом, марксизм ведь паразитировал на христианских идеях, «обезьянничал», не в силах измыслить что-то принципиально новое, потому творческого «запала» ему и не хватило. И потом, побеждал в мире когда-то ведь не марксизм, не коммунизм, побеждали социалистические идеи. Они и сегодня весьма популярны. А у Маркса социализм - только переходный период, конкретные сроки которого старательно умалчивались и им, и последователями. Но обещали, что очень быстро «отомрут» и государство, и право, после чего всем будет по потребностям. Не случилось, однако, и это скоро поняли - после 30-х фанатично верующих сильно поубавилось, а в 60-х уже шутили о коммунизме «не за горами».
Быть может, я излишне несправедлив к марксизму. Были и в нем, конечно, плюсы, но когда я слышу о диких репрессиях против Церкви, крестьянства, о миллионах загубленных в лагерях жизней, о гигантских жертвах войн, вспоминаю о тупейшем вдалбливании нелепейших «истин» в наши головы - как-то о плюсах забывается. А когда читаю Маркса, Энгельса, Ленина, старательно ищу -где же здесь глубокие философские мысли, где попытки ответов на смысложизненные вопросы? Увы, не нахожу. Зато много всяческих ругательств, штампов и клеймений.
Однако повторюсь, вопрос для меня сложный, и хотелось бы знать твое мнение по этому поводу.
Соф. Признаюсь тебе, Фил, я проходил и прохожу ту же эволюцию, что и вся наша страна: в школе беззаветно был предан «партии и правительству», как учили чуть ли не с детского садика, в вузе уже на первых курсах наступило разочарование, вплоть до отрицания в конце 80-х - начале 90-х. Сейчас, после «чумы 90-х», понемногу прихожу в себя и, как мне кажется, более трезво начинаю смотреть на вещи.
1 Методология Пауля Тиллиха [Электронный ресурс] // Словари и энциклопедии на Академике. Режим доступа: . academic.ru/dic. шСГтогЫ/1805442.
Просто мы живем во время, когда на большей части Евразийского континента в целом и в России в частности решены - или почти решены - основные социальные проблемы, как это ни покажется странным: нет - или почти нет - голода (такого, каким он был в начале ХХ в., или такого, каков он сегодня в беднейших странах и регионах сира), живем почти все не в коммуналках, есть пенсии, восьмичасовой рабочий день с отпуском и выходными. И нам кажется, что так было всегда. Однако нет. Это все завоевания 1917-го и последующих времен. И если бы не то ужасное время, могли бы сейчас батрачить на кого-нибудь, или быть в лакеях у господ. Сословное общество было ликвидировано, установлено всеобщее образование и бесплатная медицина. И это по примеру СССР потом на Западе вынуждены были создавать социальное государство, чтобы избежать бунта собственного пролетариата. И почему наши предки все же поднялись и пошли в основной массе за советской властью? Я не склонен думать, что они были глупее нас, а вот мы такие мудрые, предпочли бы остаться холопами...
Я все же не склонен считать марксизм в своей основе тоталитарной идеологией. Ведь из любой идеологии на практике можно сотворить тоталитаризм. Даже из христианской, полностью ее извратив -вспомни крестовые походы и казни еретиков. В основе марксизма лежит идея равенства и социальной справедливости - по сути, христианские понятия, хотя пути их реализации не могут быть признаны гуманными. Однако даже великий гуманист Достоевский признавал, что с нищего нельзя требовать гуманизма, надо все же его накормить - и в этом он был солидарен с Марксом. Только мечтал о нашем, русском социализме на христианской основе. Так мыслили впоследствии многие русские философы, прошедшие через увлечение марксизмом и вернувшиеся к вере - от С. Булгакова до С. Франка.
Федор Степун так, например, сформулировал синтетический смысл этой идеи:
«Все мучащие современность тяготы и болезни связаны в последнем счете с тем, что основные идеи европейской культуры - христианская идея абсолютной истины, гуманистически-просвещенческая идея политической свободы и социалистическая идея социально-экономической справедливости - не только не утверждают своего существенного единства, но упорно ведут озлобленную борьбу между собою... Выход из этого положения - в органическом, творческом сращении всех трех идей» в идеологии «духоверческого свободолюбивого социализма»1.
В связи с этим Степун полагал, что «превращение России в типично капиталистическую страну было бы величайшим преступлением как перед идеей социального христианства, так и перед пережитыми Россией муками»2. В этом же русле высказывался и его соратник Георгий Федотов, называя социализм «блудным сыном христианства»3.
Фил. Да, ты прав, революция уничтожила сословное общество, и мы все в Советском Союзе чувствовали себя равными, хотя, конечно, были и элиты, и «блат», и имущественные несправедливости, но не было сегодняшнего контраста, усугубляющегося социального неравенства. Поэтому, наверное, идеи коммунистов еще живут и даже находят все больше приверженцев.
Нельзя идеализировать дореволюционную Россию, как это часто случается у современных историков - у них получается, что сытые рабочие, живя в хороших квартирах и имея прислугу, вдруг сбесились от собственного благополучия и вышли на улицы; а армия в двух шагах от победы почему-то развернула штыки в обратную сторону. Ну да, конечно, влияние немецкой агентуры... Но какие-то уж чересчур талантливые при этом германские шпионы получаются, Джеймсу Бонду у них подмастерьем поработать следует, поучиться - еще бы, сытую страну, да на дыбы поднять! Было все - и ошибки, и несправедливости, и нам на них учиться нужно, а не пытаться представить дело так, будто все было прекрасно, а Запад и «пятая колонна» все перевернули вверх дном.
Верно и то, что в Европе все важнейшие социальные законы - о 8-ми часовом рабочем дне, о компенсациях за увечья на производстве, об отпусках, о пенсионном обеспечении - принимались в 1918-1919 гг. не в последнюю очередь из-за страха перед перманентной мировой революцией. За это, по-хорошему, современные европейцы спасибо нам сказать должны. Но вот для нас грандиозный социальный эксперимент стал ли в конечном итоге благом? По крайней мере, об этом можно и нужно спорить, несмотря на то, что история сослагательного наклонения не терпит.
Да, коммунистические идеи Маркса сыграли свою роль, это нужно признать. Однако, опять же, не смешиваем ли мы коммунизм и социализм? Последний ведь, если говорить о теории, и постарше будет марксизма, который когда-то воспринимался как одна из многих социалистических теорий. Но ведь Маркса социализм не устраивал, для него это был переходный компромисс. И, кстати, если ты
1 Степун Ф.А. Путь творческой революции // Сочинения. М.: РОССПЭН, 2000. С. 431—432.
2 Степун Ф.А. Чаемая Россия // Там же. С. 530.
3 Федотов Г. Основы христианской демократии // Собр. соч.: В 12 т. Т. 5. М.: Sam & Sam, 2004. С. 238.
вспомнил о Достоевском, то он ведь идею безбожного социализма считал искушением человечества. Понимая, что может подвергнуться осмеянию (а уже в его время было немало людей, считающих христианство чем-то архаичным для реальной политики, - не находишь ли, что сегодня количество таких людей непомерно увеличилось, и они умудренно вещают: да, разумеется, христианство - это здорово, но ведь вы же понимаете, что в современной жизни говорить о его активной социальной, идеологической, воспитательно-образовательной роли просто несерьезно?), он все же произносит свое последнее слово в главном для человечества споре, ведущемся между безбожным социализмом и христианством, между идеей внешнего переустройства жизни, превращения «камней в хлебы», и идеей внутреннего преображения человека, который не хлебом единым жив: социализм и христианство должны соединиться в идее русского социализма. Но как он видит это соединение?
«Вся глубокая ошибка социалистов в том, что они не признают в русском народе церкви. Я не про здания церковные теперь говорю и не про причты, я про наш русский социализм теперь говорю... Я говорю про неустанную жажду в народе русском всегда в нем присущую, великого, всеобщего, всенародного, всебратского единения. Я желал бы только, чтоб поняли беспристрастно, что я лишь за народ свой стою прежде всего, в его душу, в его великие силы, которых еще никто из нас не знает во всем объеме и величии их, как в святыню верую. И жажду лишь одного: да узрят их все. Только что узрят, тотчас же начнут понимать и все остальное. И почему бы все это мечта?...»1.
Разве здесь есть хоть какие-то точки соприкосновения с марксизмом? Здесь, скорее, проявляются те христианские социалистические и даже коммунистические мотивы, о родстве с которыми так любят говорить современные коммунисты. Но для того, чтобы в это поверили, им все же нужно отказаться от Маркса, чего никогда не будет, поскольку он уже идолизирован вместе с Энгельсом, Лениным и даже Сталиным. Ставить же с этими личностями в один ряд христианских подвижников и мучеников - кощунство.
Разумеется, не нужно вешать на марксизм все грехи секулярного мира, ведь не в марксизме впервые возникла ненависть к традиционным религиям, прежде всего к христианству, не в марксизме была сформирована первая коммунистическая утопия, не марксизм начал спекулировать на человеческой гордыне. Все это уже было до него, и марксизм возник как вполне достойное порождение своего времени. И, как всякая идеология, он изначально потенциально был тоталитарным. Здесь действует принцип «Плох тот солдат, который не хочет стать генералом», плоха та идеология, и не идеология она вовсе, если своими целями, смыслами и ценностями не хочет наполнить все стороны человеческой жизни. У марксизма был шанс реализовать свои потенции, социально-исторические условия способствовали этому, и он не упустил его, правда, внутренне сильно изменившись (Ленин был прекрасным социологом-практиком, и Сталин не уступал ему в «здравом смысле»).
Я вижу сегодня большую проблему вот в чем. Социально-политические метаморфозы XX века, либеральные веяния с Запада, глобализационные и секуляризационные процессы привели нас к состоянию идеологического плюрализма. В мировоззренческом винегрете намешано много чего: и традиционные религии, и квазирелигии, причем немалое влияние на умы наших сограждан оказывают трансформированные в соответствии с «духом времени» марксистские, ленинские и даже сталинские идеи. Можно даже говорить о начале идолизации Л.И. Брежнева. Для того же чтобы сохранить социальную и государственную устойчивость, как никогда сейчас требуется достижение в обществе идеологического консенсуса, результатом которого должно стать формулирование основных принципов государственной идеологии, устраивающих хотя бы большинство. Но как это сделать? Многочисленные дорогостоящие конференции ни к чему не приводят, плодя бесконечные споры. Кто должен заняться организацией идеологического диалога и управлением им? И как совместить противоречия множества вероисповеданий как идеологических оснований? Понятно, что диалог не должен вестись по поводу догматических определений, ведь никакая религия от них не откажется, нужно сосредоточиться на вопросах культуры и нравственности. Но достаточно ли этого? Цели, смыслы, ценности невозможно ведь «ужать» до такого формата?
Быть может, стоит, действительно, выучить уроки марксизма? Как идеология он «работал» весьма эффективно. Вспоминаю свою молодость. Не скажу, что являлся идейным комсомольцем, но вот когда выбрался из-за «железного занавеса» за границу, был необычайно горд своей «советскостью» и старательно искал несуществующие очереди за похлебкой, врезавшиеся в память из газетных репортажей. Помню и своего дедушку, настоящего идейного коммуниста-бессеребренника, его полный
1 Селезнев Ю.И. Достоевский. М.: Молодая гвардия, 1981. С. 535-536. 210
безнадежности взгляд и растерянный вопрос: «Внучек, как же мы теперь без партии жить будем?» (когда прекратила свое существование КПСС).
Соф. Давай проблемы разрешать поэтапно, и вопросы обсуждать по мере их поступления. Мы не можем в нашем диалоге решить все проблемы мира, нам интересно сейчас то, что такое марксизм, почему он так притягателен, есть ли в нем нечто ценное и есть ли у него будущее.
Думаю, что к этому, как и к любому конкретному социальному явлению нужно подходить исторически и судить с этих позиций - именно это, а не абстрагирование, и есть обсуждение социального феномена исходя из «вечности». Как бы ни стремилась философская мысль к сугубой метафизике, но общество живет во времени, люди - здесь и сейчас. Мне кажется, я понимаю, почему марксизм и шире, социализм, должен был начаться именно с атеизма (это тоже подчеркивал Достоевский). Если мы посмотрим на состояние католической церкви в то время, то это станет ясным. Религия действительно была «опиумом для народа», так как обслуживала интересы, власть и собственность имущих. В этих условиях борьба за социальную справедливость и равенство могла вестись только после низложения господствующего мировоззрения, а оно было религиозным.
Вместе с тем, согласно закону диалектики, маятник качнулся в противоположную сторону, и вместе с водой выплеснул и «ребенка». Так данная идеология превратилась в богоборческую. Этому способствовала и неверная интерпретация идеи Царства Божьего - что оно только за пределами истории и не имеет отношения к этой жизни, которая является исключительно юдолью страданий. Против этих крайностей выступили уже представители Возрождения в лице Франческо Петрарки и др. Церковь же настолько догматизировалась, что не смогла ответить адекватно на вставшие запросы времени. Поэтому мысль, а за ней и общественное сознание эволюционировали от трансцендентизма к пантеизму, а от него к материализму и атеизму. Эту новую идеологию как перспективную также взяли на вооружение и революционеры всех рангов и мастей, и политические авантюристы.
Это подтверждает и тот факт, что идеал марксизма - общество, построенное на справедливости, равенстве, без угнетения и эксплуатации - по сути, является христианским идеалом. Но если христианство не безразлично к средствам, и осознает, что благая цель может быть достигнута только благим методом, марксистская идеология, отбросив христианство, лишилось и этики, сведя ее к классовым интересам. Это привело к тому, что благая цель стала оправдывать любые средства - к макиа-велльству (позиции Макиавелли), а у революционеров-практиков захват власти превратился уже в самоцель (макиавеллизм).
Но ведь это наслоение можно и нужно отторгнуть. И не зря современные коммунисты уже не борются с религией, а подчеркивают общую с ней этическую основу (Г. Зюганов, например). А в Латинской Америке появляется теология освобождения, когда очистившееся от своих прегрешений католичество смыкается с марксизмом в борьбе за социальную справедливость1.
Как видим, грех лежит не только на марксизме, но и на церковных деятелях и богословах, которые перестали отвечать на вызовы времени, «забронзовели» и привели к кризису саму веру, по сути способствовав порождению пантеизма, материализма и атеизма как собственного отрицания.
Если мы осознаем, что идеология, как сформулировал Ильич, это «не догма, а руководство к действию», то должны признать возможность ее эволюции и видоизменения вместе с общественным прогрессом. Так произошло с марксизмом в незападных странах, где его действительно смогли применить творчески, использовать в национально-освободительной борьбе, продолжают использовать и сейчас, строя социальное и экономически развитое государство. Возьми, к примеру, Китай или Вьетнам. У нас же позднесоветская элита догматизировала сам марксизм-ленинизм, приведя его к полной деградации, отсутствию всякой связи с жизнью (вспомним знаменитое высказывание Ю. Андропова - «мы не знаем страны в которой живем», но при этом они должны были этой страной управлять), что в итоге и привело к разрушению СССР. М. Горбачев, начавший перестройку, на роль Дэн Сяопина не потянул, оказался слаб и не смог сохранить целостность страны.
Все эти размышления приводят меня к мысли, что идея социальной справедливости, столь противоречиво выраженная в марксизме, бессмертна. Но и сам марксизм, и церковная жизнь, вера и религия, должны постоянно идти в ногу со временем, отвечать адекватно на его вызовы. Для создания целостной идеологии, о которой ты говорил в начале нашего диалога, требуется взаимное развитие и видоизменение этих великих учений - марксизма и христианства. Конечно, они не равны. Христианство говорит о вечном, а теория социальной справедливости - о временном. Но они нуждаются друг
1 См. об этом, напр.: Tombs D. Latin American Liberation Theology. Leiden: Brill, 2003; Bell D. Liberation Theology After the End of History: The Refusal To Cease Suffering. London and New York: Routledge, 2006; Brown R.M. Gustavo Gutiérrez: An Introduction to Liberation Theology. Eugene, OR: Wipf and Stock Publishers, 2013.
в друге. Блудный сын, наконец, должен обрести свой отчий дом, который он покинул. А вечное учение должно стремиться претворить себя в адекватную социальную реальность.
Фил. Не думаю, что метафизика не нужна для суждения о социальных явлениях. «Здесь и сейчас» может быть много чего, и если не оценивать все это с точки зрения «вечности», то и вечность для нас пропадет как ценность, останется только «здравый смысл», а он очень относителен, даже порой опасен, ведь известно, куда могут завести благие намерения.
Ты в пример ставишь «теологию освобождения». Но она может смыкаться с чем хочет, однако этим своим смыканием только освобождает нас от Бога и перестает быть теологией. Что поделать, если с марксизмом ей уютнее? За социальную справедливость бороться, конечно, нужно, но почему обязательно под знаменем марксизма, который, как мы выяснили, скопировал, при этом существенно исказив, уже бывшие задолго до его появления идеи, по сути христианские?
Не могу понять также, почему ты решил, что «вечное учение должно стремиться претворить себя в адекватную социальную реальность»? Вечность неадекватна нашим разумениям о ней, а реальность не вечна, одно в другое не помещается. «Вечное учение», направленное к абсолюту, должно, по-хорошему, указывать цели, в соответствии с которыми следует постепенно преображать реальность, возвышая ее. Если же оно будет «претворяться» в относительную реальность, тогда целиком перейдет в ипостась идеологии - вот он, при несоблюдении «баланса вечности и времени» и тоталитаризм возникает, пользуйтесь «на здоровье».
Соф. Я лишь отвожу метафизике соответствующую ей роль, помимо метафизики есть еще жизнь здесь и сейчас, и если самая высокая метафизика не согласуется с жизнью, не направлена на ее преобразование - то грош ей цена. И Христос пришел менять жизнь через веру, а не призывать к самоубийству или отречению от мира. Бог Сам воплотился в мире, чтобы указать путь спасения. И пока человек живет - его путь спасения лежит через конкретные земные дела, а не через метафизику, пусть самую чистую и пушистую. Вера указывает путь, но она без дел, как известно, мертва.
Да, вечность «неадекватна» эмпирической реальности, а реальность не вечна. Но задача в том и состоит, чтобы через стремление к вечному изменять временное, чтобы нисходить с метафизических высот в грязь и суету жизни и здесь творить дело Божье. Сам Бог для этого пришел, не оставшись в трансцендентных благодатных высях. А ты уже как будто там и оттуда вещаешь.
Религия, вера - абсолютны, но не одним духом жив человек, ему еще и земная пища нужна, поэтому Церковь всегда была озабочена помощью униженным и оскорбленным, и специально разрабатывается социальная доктрина Церкви для работы в миру. Именно поэтому Церковь, сама будучи не от мира сего, вся в мире и для мира. Монахи живут уединенно, но денно и нощно молясь о мире во всем мире и о помощи всем нуждающимся.
Создавая доктрину социального служения, свою философию общества, Церковь создает и свою идеологию. Или если это делает не сама Церковь, то верующие люди, - философы, социологи, ученые. Вера есть учение о трансцендентном, поэтому она не отвечает на вопросы эмпирического характера, их необходимо разрабатывать дополнительно. Так возникают различные социальные, экономические, политические и другие учения. И если верующие теряют здесь инициативу, то эти учения приобретают нехристианский или даже антихристианский характер. Именно это и стало происходить, начиная с эпохи Возрождения. Если бы адекватное экономическое учение, реализующее принципы равенства и справедливости, было выработано христианскими учеными и воплощалось верующими в действительность, то Маркс был бы не нужен и не появился, а если бы появился, никого бы не увлек. Но, к сожалению, этого не произошло.
Фил. Кажется, я начинаю тебя понимать, - собственно, ты с помощью других терминов пытаешься выразить то, о чем мыслил и Ф.М. Достоевский. Но почему бы тогда не использовать и его понятие «русского социализма», соединяющее в себе идеи внешнего переустройства жизни и внутреннего преображения человека? Марксизм серьезно себя дискредитировал, и любые попытки его реанимации оборачиваются воцарением в общественном сознании сталинизма.
Наработки же марксизма в отношении реализации методик по культивированию идеологии следует, как минимум, учесть, и особенно это требование актуализируется в век информационных технологий. Нельзя отдавать идеологическое воспитание народа на откуп свободного «рынка идей», только множащего идеологии и вносящего хаос в общественную жизнь. Нужно контролировать пространства СМИ, Интернета, следить за идеологическим насыщением гуманитарных дисциплин в школах и вузах. И, во избежание всегда возможного тоталитаризма, принцип здесь должен быть старинный, византийский, философски интерпретированный В.С. Соловьевым: в функции государства
входит только ограждение общества от зла, чтобы наша жизнь уже сегодня не превратилась в ад, а также предоставление возможности совершенствования социальных отношений; ни в коем случае государство не должно само определять путь развития народа, за это ответственны уже другие институты: религиозные и общественные организации, среди которых есть и коммунистические, что, конечно, нужно учитывать, организуя диалог по поводу общих идеологических ориентиров.
Но это в теории, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить...». Как практически достигнуть идеологического консенсуса и кто будет направлять процесс диалога в правильное русло, избегая деструктивных влияний? (А они, разумеется, будут - ты наверняка обращал внимание, что сегодня по поводу, например, любой социальной инициативы Церкви активисты с гремучей смесью марксизма, либерализма и позитивизма в сознании поднимают шум по поводу нарушения принципа разделения Церкви и государства, как будто единственное правильное место Церкви - в изоляции от общества, в гетто). Ну, и, наконец, какие конкретные цели ставить перед участниками диалога, о чем, собственно, договариваться, если догматически-вероисповедные вопросы нельзя затрагивать? Все это проблемы новые, и вряд ли мы найдем им исторические аналоги, однако их все же необходимо решать, и незамедлительно.
Соф. Всем хорошо известное высказывание Вл. Соловьева, которое цитируют сейчас везде и всегда, на самом деле носит либеральный характер. Позволь с ним не согласиться. Государство, особенно социальное, а Россия является таковым по Конституции, отнюдь не должно ограничиваться только защитой нас от зла, оно еще и должно творить благо. Для этого мы, граждане России, его учреждали. И никакие гражданские институты не смогут его в этом заменить. В России государство всегда брало на себя особую роль, в том числе и в выработке идеологии. Оно не противостояло гражданскому обществу, а стимулировало его создание. Мы - народ государственный, государство для нас - сакрально. Так было и так будет. Если же мы утратим это понимание и допустим снижение статуса государства, утратив это чувство сакральности, если опять впадем в «отщепенчество», то новые девяностые уже не переживем.
Полагаю, что марксизм как идея не дискредитирован, дискредитирована порочная практика. И никто не говорит ни о какой реанимации, в том числе и марксизма, тем более что он уже претерпел существенные изменения и получил развитие в разных направлениях в разных частях света. Речь идет о творческом применении исходя из потребностей сегодняшнего дня и возвращении этической составляющей. Не понимаю, почему марксизм обязательно должен вести к тоталитаризму? Вот капитализм, особенно современный, не только может, но и уже привел к построению тоталитарного общества на Западе, что мы сейчас прекрасно видим, особенно наблюдая информационную войну, когда ложь и насилие стали нормой. В основе же марксизма лежит идея эмансипации человека.
Ты можешь вспомнить о диктатуре пролетариата, но если быть реалистом, то придется признать, что в обществе всегда есть диктатура кого-либо или чего-либо: капиталистов, олигархов, денег и т.д. и т.п. А диктатура большинства (демократии) может быть еще пострашнее тирана. Не об этом ли писал Дж. Милль еще в XIX в. («О свободе»1, 1859)? Эрих Фромм пишет о том, что свобода вовсе не нужна западному человеку, который спрятался за СМИ, партии, свое благосостояние и не хочет ничего менять2. И самый страшный тоталитаризм не явный, типа сталинского, а скрытый под идеями либерализма. Сколько погибло от сталинских репрессий, и сколько в свободные («лихие») девяностые, когда мы каждый год теряли по миллиону без всяких расстрелов и ГУЛАГа? Только при Сталине экономика еще созидалась и работала, и в самой жестокой войне победили, а в девяностые и экономику, и государство разрушили.
Ты можешь вспомнить о социалистической революции, которая всегда есть насилие. Но даже отцы-основатели либерализма (к примеру, Джон Локк) признавали право народа на восстание в борьбе за свои права. Так что не удастся так просто отправить марксизм на задворки истории. У этой идеи еще будет жизнь, ибо в основе ее - социальная справедливость и эмансипация человека, что всегда будет актуально, и особенно востребовано в наш безумный век. Карл Поланьи писал о движении рыночного маятника3 - но есть и движение маятника общественного сознания. Пока мы, видимо, не созрели в должной мере до того, чтобы быть достойными борьбы за социально-экономические и иные права - еще не вполне очнулись от морока «либеральной демократии» и «рыночной экономики». Вот когда сполна их вкусим, тогда маятник и качнется в другую сторону.
1 Милль Дж. О Свободе // Антология мировой либеральной мысли (I половины ХХ века) / Сост. Абрамов М.А., Федорова М.М. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 288-392.
2 См.: Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1990.
3 Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб.: Алетейя, 2002.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бердяев Н.А. Духовные основы русской революции. М.: АСТ, 2006.
2. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.
3. Булгаков С.Н. Православие и социализм //Социологические исследования. 1990. №. 3. С. 110-111.
4. Бурдах К. Реформация. Ренессанс. Гуманизм. М.: РОССПЭН, 2004.
5. Воейков М.И. Споры о социализме. М.: Слово, 2001.
6. Геннадий Зюганов: Русский социализм - ответ на русский вопрос [Электронный ресурс] // Коммунистическая партия
Россиской Федерации. Официальный сайт. 6 апр. 2006. Режим доступа: https://kprf.ru/news/articles/we/40891.html.
7. Григоренко Д.Е. Русский социализм как антиэнтропийная концепция управления российским обществом // Теория и
история. 2007. №. 2. С. 31-39.
8. Зиновьев А.А. Запад. М.: Алгоритм, Эксмо, 2007.
9. Мамардашвили М.К. Опыт физической метафизики (Вильнюсские лекции по социальной философии. М.: Прогресс-
Традиция, 2008.
10. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения: В 3 т. Т. 1. М.: Политиздат, 1983.
11. Методология Пауля Тиллиха [Электронный ресурс] // Словари и энциклопедии на Академике. Режим доступа%
http://dic. academic.ru/dic. nsf/ruwiki/1805442.
12. Локк Дж. Два трактата о правлении // Сочинения: В 3 т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 135-405.
13. Меликов И.М. Философия классического марксизма и русский социализм // Ученые записки Российского государ-
ственного социального университета. 2009. № 3 (66). С. 151-158.
14. Милль Дж.С. О Свободе // Антология мировой либеральной мысли (I половины ХХ века) / Сост. Абрамов М.А., Федо-
рова М.М. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 288-392.
15. Пантин И.К. Социалистическая идея: Герцен versus Маркс // Вопросы философии. 2010. №. 12. С. 69-75.
16. Подберезкин А.И. Национальный человеческий капитал: В 5 т. Т.3. Идеология русского социализма. М.: МГИМО-
Университет, 2011.
17. Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб.: Алетейя, 2002.
18. Селезнев Ю.И. Достоевский. М.: Молодая. гвардия, 1981.
19. Сиземская И. Социалистическая утопия как архетип русской мысли // Свободная мысль-XXI. 2001. №. 8. С. 78-92.
20. Соловьев В. Оправдание добра. М.: Институт русской цивилизации, Алгоритм, 2012.
21. Соловьев B.C. Три речи в память Достоевского // Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1988. С. 289-323.
22. Степун Ф.А. Путь творческой революции // Сочинения. М.: РОССПЭН, 2000. С. 425-433.
23. Степун Ф.А. Чаемая Россия // Сочинения. М.: РОССПЭН, 2000. С. 515-533.
24. Строев С.А. Русский социализм - доктрина победы. // Революционная линия: Сб. статей. СПб.: Изд-во СПбГПУ, 2005.
С. 63-73.
25. Федотов Г. Основы христианской демократии // Собр. соч.: В 12 т. Т. 5. М.: Sam & Sam, 2004. С. 238-249.
26. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1990.
27. Шахназаров О.Л. Корни русского социализма // Вопросы философии. 2007. №. 6. С. 24-37.
28. Fuchs C., Mosco V. Marx in the Age of Digital Capitalism. Leiden: Brill, 2015.
29. Gregor A.J. Totalitarianism and Political Religion: An Intellectual History. Stanford, CA: Stanford University Press, 2012.
30. Bell D. Liberation Theology After the End of History: The Refusal To Cease Suffering. London and New York: Routledge, 2006.
31. Brown R.M. Gustavo Gutiérrez: An Introduction to Liberation Theology. Eugene, OR: Wipf and Stock Publishers, 2013.
32. Hunt E.K. Property and Prophets: The Evolution of Economic Institutions and Ideologies. Armonk, NY: M.E. Sharpe, 2008.
33. Kamenka E. The Ethical Foundations of Marxism (RLEMarxism). London: Routledge, 2015.
34. Kologlugil S. "Digitizing Karl Marx: The New Political Economy of General Intellect and Immaterial Labor." Rethinking Marx-
ism 27.1 (2015): 123-137.
35. McLellan D. Marxism after Marx. New York: Palgrave Macmillan, 2007.
36. Parekh B. Marx's Theory of Ideology (RLEMarxism). New York: Routledge, 2015.
37. Tombs D. Latin American Liberation Theology. Leiden: Brill, 2003.
38. Wittel A. "Digital Marx: Toward a Political Economy of Distributed Media." Journal for a Global Sustainable Information So-
ciety 10.2 (2012): 313-333.
Цитирование по ГОСТ Р 7.0.11—2011:
Нижников, С. А., Лагунов, А. А. Фил и Соф: диалоги о вечном и бренном. К 200-летию со дня рождения Карла Маркса: марксизм, государственная идеология и «русский социализм» / С.А. Нижников, А.А. Лагунов // Пространство и Время. — 2018. — № 1—2(31—32). — С. 205—214. DOI: 10.24411/2226-7271-2018-11071. Стационарный сетевой адрес: 2226-7271provr_st1_2-31_32.2018.71.
