CC BY
236
АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ ОПРОСОВ
Юрий ЛЕВАДА
Феномен власти в общественном мнении: парадоксы и стереотипы восприятия
В текущих исследованиях общественного мнения рассматриваются различные аспекты отношения населения к деятельности властных структур, динамика доверия к политическим партиям, лидерам и т.д. При этом за пределами внимания остаются особенности представления природы и функций власти в массовом сознании современного общества. Между тем текущие оценки властных структур и власть имущих во многом определяются теми ожиданиями, теми стереотипами и мифами восприятия этих социальных феноменов, которые устойчиво сохраняются в массовом сознании.
Проведенный в феврале—марте 1998 г. ВЦИОМ по заказу Московской школы политических исследований опрос "Власть и общество"* дает возможность подойти к более обстоятельному теоретическому анализу некоторых аспектов этой проблемы. (В статье использованы также результаты других исследований ВЦИОМ разных лет.)
Необходимые разграничения. В нашем общественном мнении обычно слабо различаются механизмы и функции власти, структура властных институтов, роли и действия конкретных лиц, наделенных властью. Для теоретического анализа такие различия являются необходимыми предпосылками.
Самое очевидное ограничение: предметом исследования является государственная власть (власти семейная, групповая, педагогическая и т.п. специально не рассматриваются, хотя некоторые их атрибуты в общественном восприятии приписываются государственным институтам). Притом преимущественно центральная. Многочисленные данные опросов относительно доверия к социальным институтам, регулярно публикуемые в "Мониторинге", показывают существенные различия в отношении населения к власти федерального центра и властям своего региона, города, района. Дело здесь, по всей видимости, не в масштабах власти (100 тыс. или 100 млн подчиненных), а в самом способе ее восприятия. В одном случае — это конкретные, "свои" люди (в разной мере квалифицированные или коррумпированные) и "свои" конкретные проблемы (жилье, дороги, снабжение и пр.), лучше или хуже решаемые. В другом случае — это безликие структуры или лица, представленные через медиа, некие "те, которые там, наверху, в Москве, в Кремле". Все линии ответственности и вины за происходящие в стране события в общественном мнении сходятся в этой гипотетической высшей точке, именно вокруг нее строятся и воспроизводятся стереотипы массового восприятия власти.
Общественное мнение постоянно персонализирует власть и на этой основе смешивает отношение к властным институтами оценки деятельности конкретных лиц — исполнителей или инициаторов каких-то акций. Власть практически отождествляется с "начальством". Понятно, что исследователи вынуждены искать способы провести такое различие.
И наконец, если в массовом восприятии власть не отграничивается от политики, то в данном случае мы попытаемся отделить эти понятия друг от друга. Государ-
* Некоторые результаты этого исследования представлены в статье: Седов Л. Политическая "разруха" — в натуре и в головах // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 1998. № 4.
ственную власть составляют институционализированные формальные структуры и механизмы, которые обеспечивают (должны, призваны обеспечить) определенный нормативный порядок и оперативное управление в обществе. К сфере политики относятся, с одной стороны, управляющая (вертикальная) деятельность государственных структур, а с другой — борьба за власть (электоральная конкуренция, парламентская и массовая активность, направленная на достижение определенных властных позиций и оказание давления на них). В нашей политической действительности наибольшее внимание медиа и публики обычно привлекает именно политика как борьба; отчасти, видимо, это наследие времен, когда вся общественная жизнь обозначалась в агрессивно-конфликтной терминологии (борьба за урожай, борьба с уклонистами и т.п.).
Властная вертикаль как "осевая" структура общества. На протяжении примерно полутора последних столетий, с середины XIX в. общественно-политические конфликты в России концентрируются вокруг вопроса о власти как главном, "осевом" общественном институте. По сравнению с ним все проблемы выяснения отношений между различными социальными группами, классами, экономическими формами, правовыми и идеологическими принципами неизменно отходили на второй план. По сути дела, это признак слабой структурной дифференциации общества, в котором оставались недоразвитыми или подавленными горизонтальные (прежде всего экономические) связи в обществе, а главной опорой оставалась властная вертикаль. Поэтому, в частности, и в досоветские, и в советские времена политика, экономика, идеология, жизнь частная и публичная были доступными прямому контролирующему вмешательству со стороны власти, а все формы общественных, профессиональных, политических организаций — слабыми и практически беспомощными перед государственным Левиафаном.
Как известно, Россия была последним в Европе оплотом безгранично авторитарной, самодержавной власти, но в то же время она была родиной самых радикальных концепций анархизма, отрицавшего необходимость государства и права. (Менее известно, по-видимому, что находились такие утопические теоретики, которые видели в авторитарной власти возможное средство осуществления своих планов: А.Сен-Симон обращался с этим к Папе Римскому, а О.Конт — к Николаю I.) Дискредитация государственности и права, которую начали в России Кропоткин, Бакунин, толстовцы, опираясь на патриархальное неприятие этих институтов, имела ограниченное значение, но в руках большевиков идея уничтожения государства стала орудием дискредитации государства правового, демократического, парламентского и средством создания жесточайшей бюрократической диктатуры. Традиция неуважения к правовым и демократическим институтам не прервалась с крахом партийного режима, но продолжилась, притом не только в деятельности властных структур, но и в общественном мнении.
Все формы абсолютной критики власти — от патриархальных до анархистских и большевистских — прямо или косвенно исходили из признания решающего значения властной вертикали в обществе. Одно из самых кричащих противоречий современного состояния российского общества — сочетание авторитарной структуры власти (правда, неспособной практически использовать свои полномочия) с элементами независимых представительских институтов и свободы слова. Общественное мнение в такой ситуации бьется в пароксизме безграничного отрицания властных структур. Но в основе такой установки чаще
всего лежат весьма примитивные патерналистские и абсолютистские ожидания в отношении власти.
Главное качество власти — слабая? Властные структуры советского периода оценке со стороны населения не подлежали. Первые же характеристики власти, которые появились в общественном мнении около десяти лет назад, сразу же оказались резко отрицательными. В представлениях населения о политической обстановке на протяжении почти десяти лет наблюдений абсолютно преобладают мнения о том, что в стране царит анархия, безвластие (табл. 1).
Таблица 1
Политическая ситуация — анархия
(в % к числу опрошенных)________________
Ноябрь Июль Март
Обстановка в стране 1990 г. 1994 г. 1998 г.
(1650)* (1600)* (1500)*
Утрата порядка, безвластие, анархия 58 52 48
* Число опрошенных.
Следует особое внимание обратить на то, что еще в конце 1990 г. при первых же признаках кризиса еще достаточно прочной, как казалось, советско-партийной системы, большинство оценивали положение как безвластие, анархия. В последующие годы это большинство даже уменьшилось, скорее всего, не потому, что стало больше порядка, а потому, что к беспорядку привыкли. Несколько позже, в июле 1991 г., сразу после президентских выборов в России, когда солидное большинство (58%) еще одобряло деятельность М.Горбачева, а еще больше (82%) — деятельность Б.Ельцина, почти 9/10 (88%) жаловались на то, что люди устали от политики. Здесь также сказывается неявное сопоставление текущей ситуации с привычными на тот момент ожиданиями.
Отчужденная власть. Один из важных показателелей отношения к власти — представления об ответственности человека за ее действия. Сопоставим данные, полученные в 1998 г. в указанном исследовании, с более ранними (табл. 2).
Получается, что за девять лет наблюдений заметно уменьшилась доля населения, которая чувствует какую-то близость к власти, ответственность за ее действия. Но то же самое относится и к чувству ответственности за события в стране: вдвое выросло число считающих, что они за эти события никак не отвечают. (Как видно из табл. 2, наиболее серьезные перемены произошли за 1989— 1994 гг.; данные 1998 г. не показывают заметных сдвигов, но важны для того, чтобы убедиться в основательности замеченной ранее тенденции отдаления, отчуждения человека от власти, а также и от собственного государства.)
Оценить эти перемены можно только в контексте процессов, которые затронули наше общество за годы наблюдений. В советский период действовали не только идеологические символы (вроде "нерушимого единства партии и народа"), но и реальные социальные механизмы, которые обеспечивали тесную связь жизни и судьбы отдельного человека с обществом, государством, т.е. в конечном счете, с властью — монополия партийно-государственного контроля, воспитания, информации, а также, конечно, устрашения. В свое время (с середины 30-х годов, когда происходил процесс стабилизации государственных и идеологических форм монопольной власти) были заданы такие эмоционально-пропагандистские императивы отношения к властным структурам, как "родное правительство", "любимый вождь" и т.п.; правда, к концу периода, т.е. к началу 50-х годов, эмоциональное напряжение было сосредоточено только на фигуре верховного вождя. Когда эти механизмы обветшали, а затем, почти в одночасье, рухнули, как реальные, так и символические связи человека с властными структурами оказались разорванными. Со времен Н.Хрущева и Л.Брежнева первые лица стали предметом всеобщих насмешек, а в годы правления М.Горбачева, а затем Б.Ельцина — все более резкого и публичного порицания.
Растущее обособление человека от всеобъемлющей власти играет определенную позитивную роль: создает условия для того, чтобы люди могли каким-то образом относиться к власти, оценивать и осмысливать ее действия. (Другой вопрос, как люди умеют этими условиями пользоваться.)
В числе данных, полученных в исследовании "Власть и общество", сопоставимые оценки советской и нынешней власти приведены в уже упомянутой статье Л.Седова, а также в табличной части выпуска журнала "Мониторинг"*.
Наиболее существенными и требующими анализа представляются такие сопоставления: старая власть кажется более законной (мнение 32% опрошенных, нынешнюю считают таковой только 12%); более справедливой (16:3); гораздо более "своей" (32:3); близкой народу (36:2). По сути дела, все эти характеристики вертятся вокруг одной оси: противопоставления "своей и "не своей" власти. Старая, советская система властвования одним кажется своей и законной прежде всего потому, что она была привычной, другим потому, что была более справедлива по сравнению с нынешней. Наиболее высокий показатель одобрительного отношения к старой власти — несколько более 1/3 опрошенных.
Обратимся к данным о том, какие качества приписывают прошлой и нынешней власти различные социальные и политические группы (ограничимся немногими позициями) (табл. 3).
Ничего удивительного нет в том, что люди старших поколений заметно лучше относятся к советской власти, чем более молодые. Но оказывается, что старая власть выигрывает даже в глазах самых молодых, практически никакого опыта и знания жизни при этой власти не имевших. Более того, предпочтения в оценках советской власти преобладают среди голосовавших за обоих соперников на президентских выборах 1996 г. (табл. 4).
Избиратели Г.Зюганова, конечно, более склонны порицать нынешнюю власть. Но характер оценок двух времен власти в обеих половинах расколотого общества принципиально такой же: и сторонникам, и противникам сегодняшних властей старая система все еще кажется более привычной, "своей". Поэтому можно полагать, что объяснение невыгодных для сегодняшнего политического строя сравнений следует искать не столько в ностальгии по прошлому, сколько в негативном отношении к современной ситуации. Советское прошлое потому и кажется привлекательнее, что сегодняш-
* Седое Л. Указ. соч. С. 13; Мониторинг общественного мнения... 1998. № 4. С. 74 и следующие.
Таблица 2
Несет ли человек моральную ответственность.. ___________(В % к числу опрошенных.)____________________
Варианты ответов 1989 г. (1250)* 1994 г. (2957)* 1998 г. (1500)*
За действия своего правительства безусловно да 14 8 9
в какой-то мере да 29 31 38
безусловно нет 37 42 45
затруднились с ответом 28 19 8
За происходящие в стране события безусловно да 22 8 11
в какой-то мере да 42 35 33
безусловно нет 17 33 34
затруднились с ответом * Число опрошенных. 19 24 12
Таблица 3 Оценка качества власти в различных ______возрастных группах (в %)_______________
Отношение к власти по возрастным группам Власть
своя, привычная близкая народу законная коррумпи- рованная
18-24 года к советской 21 22 18 12
к нынешней 5 2 9 59
25-39 лет к советской 34 32 28 20
к нынешней 5 13 65
40—54 года к советской 40 41 35 12
к нынешней 3 2 11 67
55 лет и старше к советской 30 43 39 7
к нынешней 2 3 14 60
Таблица 4
Оценка качества власти в группах по голосованию (в %)
нее воспринимается критически: массовое воображение приписывает ему те атрибуты, которых лишена нынешняя реальность. (Получается своего рода "обратная перспектива", если пользоваться термином П. Флоренского — удаленное преувеличивается и приукрашивается. В противоположность утопическому мышлению, которое относит идеал к конструируемому будущему, ностальгический "утопизм наоборот" наделяет его чертами прошлого.)
Дело здесь не только в бесчисленных тяготах жизни, фальшивых обещаниях, ошибочных и непопулярных действиях, реакции на которые отслеживаются в текущих опросах. За все годы своего существования российская постсоветская власть не смогла создать себе сколько-нибудь надежной массовой опоры — ни путем привлечения широких слоев населения к соучастию в принятии решений, ни путем убеждения людей в том, что власть понимает и решает беспокоящие их проблемы. Смена вывесок и лиц не изменила характера бюрократического аппарата, но лишь сделала его значительно менее компетентным и более безответственным, а потому и значительно более коррумпируемым. Это отражается во многих текущих исследованиях общественного мнения.
Фальшивая точка отсчета — "своя" власть. Обсуждаемая проблема имеет, однако, и другой уровень. При сравнении феноменов, принадлежащих разным социальным периодам — как власти советских лет, так и нынешней
— смысл ключевых понятий может изменяться. Содержание самого термина "власть", например, в 40-е и 90-е годы в нашей стране существенно различно. Изменились объем претензий и реальные возможности властных институтов, власть утратила тотальный характер, оказалась возможной оценка и критика ее действий и т.д. Но вместе с
этим утратила смысл (или ряд смыслов) атрибутика "своей" власти.
Очевидно, что когда власть характеризуют как "свою", это далеко не тождественно простой ссылке на юридический, паспортный статус отношений между человеком и государственной машиной. Имплицитно присутствует иная ссылка — на партикуляристский принцип "своего" как предельно близкого и потому не подлежащего какой бы то ни было оценке; тем самым "свое" противопоставляемого всему "чужому". В закрытой системе ценностей, поле действия которой организовано вокруг "своей" семьи, племенной, сословной и т.п. группы, категории справедливости, честности, долга и пр., как известно, относятся к "своим", но никак не к "чужим". Советская общественная система, согласно официальной доктрине, противопоставлялась (не без некоторого дипломатического лукавства) всему остальному миру, на этом держались все оправдания "самого передового" строя. Понятие "своей" власти — существеннейший элемент пар-тикуляристкого социального мировоззрения. Оно имело определенный массовый успех, поскольку опиралось на давнюю традицию противопоставления страны остальному миру, на информационную и нравственную закрытость общества. "Свое" изображалось — и многим казалось — лучшим уже потому, что оно "свое" (а все иное оставалось просто неизвестным), всякая критика "своего" означала предательство ("сор из избы"), — на этом, кстати, строились и кампании против диссидентов. При всех прорехах "своя" рубашка неизменно оставалась близкой к телу и душе (если использовать более строгую терминологию, партикуляристская этика была интериоризованной, а в какой-то мере и сакрализован-ной, в личностной структуре "человека советского").
Стереотип "своей власти" держался в массовом сознании на двух опорах — безальтернативности властной системы внутри страны и закрытости общества снаружи. Падение обеих обрекло на неизбежную гибель и сам стереотип. Когда стало возможным сравнение и противопоставление разных политических и государственных систем, его сохранение стало невозможным, а достаточно обоснованный критический напор на нынешнюю власть при отсутствии видимых населению политических альтернатив стимулировал формирование упомянутой мифологемы "обратной перспективы", тенденцию псевдосакрализации прошлого за счет развенчания современного положения вещей. Лишившись ореола священной исключительности и непогрешимости, власть, естественно, вынуждена сама искать оправдания не только своим действиям, но и собственному существованию.
Политические и правовые режимы современного типа в развитых обществах противопоставляют партикуля-ристским рамкам социального самоопределения по осям "свое/чужое" — универсалистские рамки "законного/незаконного", т.е. признают абсолютный приоритет общеобязательных императивов закона. Но такая перемена точки отсчета в нашем обществе лишь намечена.
Легитимность: между привычкой и целесообразностью. В условиях стабильных режимов, воспроизводящих свою структуру на протяжении ряда поколений, устойчивость во времени, а точнее, просто привычность, выступает критерием легитимности системы правления или, скажем, династии. Устойчивость вытесняет из актуального (юридического и массового) сознания в историческую память процедуру (и проблему) изначального утверждения каждой такой системы. В начальной же точке практически каждой системы властвования можно обнаружить акты заведомо нелегитимного насилия или сомнительного изъявления воли народа. В этом плане начало правления большевистской династии не отличается принципиально от начала Рюриковичей, Романовых, Бер-надоттов и др. Но, как известно, с середины 20-х годов ре-
Отношение к власти среди голососвавших Власть
своя, привычная близкая народу законная коррумпи- рованная
За Б. Ельцина к советской 30 24 28 19
к нынешней 5 3 20 55
За Г. Зюганова к советской 32 52 44 4
к нынешней 1 2 6 68
волюционный по происхождению режим был признан (большинством тогдашних "держав") легитимным по причинам сугубо прагматическим, поскольку он осуществлял реальный контроль над территорией бывшей империи. Череда последовавших поколений советско-подданных придала режиму своего рода срок давности и воспринимала его как единственно законный.
Легитимность нынешнего российского политического строя формировалась несколько иначе. На протяжении 1991—1993 гг. страна пережила ряд потрясений в верхах, которые приводили к перераспределению полномочий и переделу власти между различными группами одной и той же по существу правящей элиты. Легитимизация результатов происходивших сдвигов, оформлявшаяся, как правило, задним числом через решения представительских институтов (легитимность которых вызывала сомнения) или наспех организованные референдумы не придавала неустойчивому политическому строю ауры законности. Свою роль играла и активная трактовка частью оппозиции — в том числе и системной, т.е. как-то встроенной во властную иерархию — существующей власти как нелегитимной. Фактор привычности не вступил в действие. Видимо, все эти обстоятельства (плюс рассмотренный выше стереотип "не своей" власти) препятствует утверждению в общественном мнении представления о законности власти.
Правда, в направлении какой-то легализации властной системы изначально были задействованы, по крайней мере, два других фактора. Во-первых, чисто прагматический: как раз в первый период формообразования нынешнего государства его институты и лидеры пользовались поддержкой относительного, а порой и абсолютного большинства населения. Это особенно видно было в периоды двоевластия — осени 1991 г. (август—декабрь) и осени 1993 г. (сентябрь—октябрь). В первом случае Б.Ельцин отвоевывал власть у М.Горбачева, во втором — у Верховного Совета. Преобладающие симпатии, а точнее, иллюзии населения оба раза были на стороне Б.Ельцина. Прагматический расклад сил и придавал его власти некоторую фикцию революционной легитимности. Причем такое соотношение сил и симпатий складывалось в обоих случаях прежде всего вследствие практической слабости и дискредитации "старых", формально легитимных институтов. По опросам сентября—октября 1991 г., большинство на первых порах поддержало акции Б.Ельцина, полагая их более целесообразными в сложившейся обстановке.
Второй и, возможно, более важный компонент определенной легитимизации действующей властной системы связан с ее (гораздо менее фиктивной) преемственностью по отношению к "старой", советской системе. В этом плане фигура и деятельность Б.Ельцина предстает в русле продолжения партийно-советской номенклатурной традиции. Если в международно-правовом плане российская власть была признана легитимным преемником Союза ССР, то в государственно-политическом плане формирующийся режим мог восприниматься как более или менее законный наследник президентства М.Горбаче-ва. Поэтому переходная фигура Б.Ельцина в течение нескольких лет играла особую роль в придании власти легитимистского имиджа. (Некоторые аналогии — в отношении функции переходности — можно искать, например, в роли президента Л.Свободы в период пресловутой "нормализации" Чехословакии 1968—1969 гг.)
Демократия неучастия. Одна из принципиальных особенностей постсоветской политической системы в России — отсутствие не только механизмов, но даже тенденций или хотя бы фикций массового участия. В ряде восточноевропейских стран, в Прибалтике подобный переход на первых порах обеспечивали или подкрепляли движения типа народных фронтов, в ходе российских перемен ничего подобного не по-
являлось. Видимо, это связано с тем, что монополию на переходные (перестроечные) функции сохраняла бюрократическая иерархия, а факторы массовой общенациональной мобилизации просто отсутствовали.
Поэтому во всех списках определений демократии, которые составляют опрошенные в ходе исследований, массовое участие в управлении не играет заметной роли. Демократия чаще всего воспринимается в общественном мнении прежде всего как дозволенная свобода слова и действий. Ниже приведены ответы на вопрос о смысле демократии...* (В % к числу опрошенных; февраль—март
1998 г.; КГ=1500 человек.)
Варианты ответов %
Равенство всех граждан перед законом 64
Свобода слова 53
Улучшение экономических условий 52
Сокращение безработицы 50
Равноправие женщин 49
Сокращение коррупции и блата 47
Большее социальное равенство 35
Право граждан на участие в делах государства и общества 43
Контроль государства за банками и крупными частными предприятиями 40
Многопартийная система 37
Политические и административные решения на местном и региональном уровнях 34 Сексуальная свобода и свобода нравов 16
Близкие результаты дает распределение мнений респондентов относительно важности и соблюдения в современной России прав человека (табл. 5).
Как видим, право избирать представителей оказывается на 12 месте в длинном списке; его нарушения не привлекают заметного внимания населения. С этим связан и стабильно низкий уровень участия населения в политических акциях. Так, по одному из опросов 1995 г., в демонстрациях за предшествующий год участвовало 8% респондентов, по данным 1998 г. — 9%, в митингах — соответственно % и 6%, в деятельности политических партий — 3% и 2%. Ниже приведены данные, свидетельствующие о политической активности (в % к числу опрошенных; сумма позиций "очень часто" и "часто"; фер-валь—март 1998 г.; N=1500 человек.)
Что делают часто %
Обсуждают политические события с друзьями 31
Читают о политике в газетах 30
Стараются убедить друзей голосовать так же, как голосуют сами 13
Решают местные проблемы вместе с жителями своего района, города 6
Участвуют в политических собраниях, митингах 3
Встречаются с политиками, должностными лицами 6
Принимают участие в деятельности политической партии или помогают кандидату от партии 2
Согласно распространенному мнению, обычные люди сейчас меньше влияют на деятельность властных струк-
* Ответы на вопрос: "В какой степени связаны с понятием "демократия" различные права и ценности?" приводятся только доли по позиции "в значительной степени".
Таблица 5
Какие из прав человека наиболее важны и не соблюдаются? (В % к числу опрошенных; февраль—март 1998 г.; N=1500 человек; ответы ранжированы по первому столбцу.)
тур, чем в советские времена. В 1995 г. так полагали 25% и только 9% считали, что влияние людей на власть возросло. В 1997 г. это соотношение почти не изменилось (22:11), причем в обоих случаях более 1/2 опрошенных не усматривали заметных перемен.
В данном случае мы имеем дело с определенным продуктом массового воображения, который объясняется уже упомянутым эффектом обратной перспективы. В свое время показная советская демократия воспринималась населением как данность, не подлежащая обсуждению. Нынешнюю власть обсуждают, осуждают и предъявляют к ней определенные претензии. Отсюда и представление значительной части населения о том, что население участвует в осуществлении власти еще меньше, чем при прошлом политическом режиме.
Неравновесный баланс: кто с кем больше лукавит. Значительная часть населения, как показывают опросы, полагает, что власти постоянно ведут с ним нечестную игру, не выполняя собственных обязательств и обещаний, облагая людей несправедливыми поборами, неправильно информируя и т.д. Самое существенное — причем не только для те-
Таблица 6
В какой мере выполняют свои обязанности государство и граждане (В % к числу опрошенных; _____Февраль—март 1998 г.; N=1500 человек.)__
Выполнение обязанностей Государство перед гражданами Граждане перед государством
1. В полной мере 1 4
2. По большей части 4 15
3. Отчасти да, отчасти нет 24 36
4. По большей части нет 45 31
5. Совершенно не выполняют 25 9
6. Затруднились с ответом 2 5
7. "Баланс"* 5:70 19:40
* Соотношение мнений о "выполнении" (1+2) и "невыполнении" (4+5) обязанностей.
кущих симпатий/антипатий, а для формирования устойчивых черт социального характера "нашего" человека — в том, что такое поведение властей вызывает скорее не возмущение и протест, а стремление приспособиться к ситуации: уклоняться от исполнения собственных обязанностей (сегодня
— прежде всего от уплаты налогов), скрывать доходы и т.п. Представление о том, что в нашей стране нельзя жить, не нарушая закон, трактуется в общественном мнении как допустимость, даже необходимость постоянно обманывать обманщиков, т.е. властные структуры.
Исследование "Власть и общество" выявило одну показательную черту в таких представлениях: в массовом сознании поддерживается мнение, что государство лукавит с населением в большей мере, чем население с государством (табл. 6).
Бремя зависимости. В 1990 г. (исследование "Бюрократия") и в 1998 г. ("Власть и общество") выяснялось, зависимость от каких лиц и организаций тяготит людей. Распределение ответов на этот вопрос приведено в табл. 7.
Не требует объяснений ослабление зависимости людей от сферы бывшего дефицита. Возросшее внимание к такому источнику зависимости, как государство в целом, скорее всего связано с более критическими оценками государственной власти. Если в 1990 г. зависимость от государства отмечали прежде всего более молодые (пиковые значения — 30% в возрасте 25—39 лет и только 15% старше 55 лет), то в 1998 г. жалуются уже более пожилые (32%), сельские жители, сторонники коммунистов. Все остальные изменения практически незначительны: это позволяет считать, что мы имеем дело с устойчивой системой установок, а не просто с набором актуальных на данный момент позиций.
”Кто есть кто”: стоящие у власти. Сопоставим ответы на одни и те же вопросы в трех исследованиях, повторявшихся каждые четыре года (табл. 8).
В исследовании 1994 г. по программе "Советский человек-2" выяснялось соотношение мнений о "старых" (до 1985 г.) и нынешних руководителях. Как оказалось, только 30% против 48% согласны с тем, что "старые" деятели были более честными; 40% против 41%, что они больше заботились о людях; 44% против 34%, что они были более авторитетными; 30% против 41%, что они были более сильными, решительными. Явное преимущество прошлых деятелей только в их большей авторитетности (представление о сильной власти...)
Таблица 1
Какая зависимость тяготит людей?
(В % к числу опрошенных.) ________________
Тяготит зависимость 1990 г.* (1650)** 1998 г. (1500)"
От государства в целом 21 29
От местных властей 21 25
От начальства у себя на работе 24 23
От семьи, родственников 18 16
От служащих в государственных учреждениях и организациях 11 13
От работников торговли и сферы обслуживания 28 7
От своего трудового коллектива 6 4
От соседей, окружающих 5 4
От своих друзей, своей компании 3 3
Не ощущаю зависимости ни от каких лиц или учреждений 27 26
Не могу сказать определенно 18 14
* Опрошенные по России из всесоюзного иссл ** Число опрошенных. ?дования;
Права человека Наиболее важны Не соблюдаются
На жизнь, безопасность 63 41
На гарантированное рабочее место и оплату труда 52 61
На бесплатное образование, медицинское обслуживание 34 42
На жилище 25 16
На собственность 25 9
На социальное обеспечение 23 27
На неприкосновенность личности, жилища 21 13
На гарантированный прожиточный минимум 15 29
На свободный выбор места жительства 6 4
На свободу совести, вероисповедания 4 2
На свободу высказывания 4 2
На избрание своих представителей в органы власти 3 2
На возможность уехать в другую страну 3 2
На получение и распространение информации 2 2
Таблица
Мнения о людях, наделенных большой властью (в % к числу опрошенных; ранжировано __________по данным опроса 1998 г.)___
Суждение 1990 г. (1649)* 1994 г. (2957)* 1998 г. (1500)*
Это люди, озабоченные только своими привилегиями и доходами 18 39 57
Для этих людей главное — сама власть 23 41 49
Это образованные, знающие специалисты 18 14 19
Это люди, которые заботятся о благе народа 40 17 16
Это организаторы-практики, умеющие работать с людьми 17 10 12
Это люди идейные, убежденные 7 5 9
Это защитники "старых", доперестроечных порядков 5 8 7
Другое, затруднились с ответом 18 19 12
* Число опрошенных
Люди, наделенные большой властью, вызывают у населения в основном негативное отношение:
Чувства населения %
Недоверие 34
Интерес 21
Подозрение 19
Уважение 17
Неприязнь 13
Благодарность, надежда на помощь 10
Ощущение их особенности, значительности 10
Скованность, несвобода 9
Сочувствие 8
Доверие 7
Страх 5
Восхищение 3
Зависть 1
Не вызывают никаких особых чувств 22
Негативные реакции (недоверие, подозрительность,
неприязнь, скованность, страх) явно доминируют над позитивными (интересом, уважением, доверием и пр.). Власть имущим мало доверяют, но еще меньше их боятся. При этом меньше всех уважают (и меньше всех боятся) власть имущих самые молодые из опрошенных.
Конечно, декларативные оценки не могут быть достаточно надежным мерилом реально действующих установок. Остановимся на двух примерах.
Законы и исполнители. На протяжении ряда лет в рамках различных исследований перед респондентами ставилась дилемма: "достойные руководители или надежные законы" (табл. 9).
Устойчивость распределения позиций достойна удивления. Но вот иная серия данных из других исследований ВЦИОМ: ответы на вопрос о причинах крушения советского строя (табл. 10).
В 1995 г. 2/з (66%) опрошенных соглашались с тем, что "сильный лидер" для страны важнее любых законов, не соглашались с этим только 24%. В 1998 г. соотношение позиций почти не изменилось: 67% против 21%.
Чем можно объяснить одновременное существование в общественном мнении столь противоречащих друг другу установок?
Скорее всего, дело в разной их модальности. Установка на доминирование законов относится к тому, что должно
Таблица 9
Что скорее может обеспечить благополучие народа... ______________(В % к числу опрошенных.) __________________
Суждение 1990 г. (1695)* 1998 г. (1500)*
Достойные люди в руководстве 31 33
Надежные, реально действующие законы 54 54
Не могу сказать определенно 15 13
* Число опрошенных
Таблица 10 Причины крушения советской системы
(в % к числу опрошен ных)
Суждение 1995 г. (1600)* 1998 г. (1600)*
Социалистическая система оказалась неэффективной 23 20
Руководители страны оказались не способными ее сохранить 55 63
Затруднились с ответом 22 17
Число опрошенных (человек) * Число опрошенных 1600 1600
быть, а объяснение падения советской системы — к тому, что реально было, т.е. к факту, а не долженствованию. А приоритет лидера над законами — отражение того, что есть (или представляется наиболее вероятным для ближайшего будущего). Противоречие между должным и сущим носит здесь не кантианскую, а оруэллианскую природу: это одна из конструктивных опор традиционного отечественного двоемыслия. В общем, на уровне туманного пожелания признаются ценности мировой цивилизации: демократия, законность, открытость и т.д., а практически — на уровне реального поведения и ближайших ожиданий — согласие с беззаконным насилием, надежда на чью-то сильную руку и оправдания ссылками на то, что общие правила нам не подходят. В этот лукавый тупик постоянно загоняет себя общественное мнение.
Если оно не столько легитимизирует большую власть, сколько персонализирует ее, практически возлагая надежды на правящих деятелей, то на них же с неизбежностью ложится и вина за все неудачи и разочарования. Высшие легко превращаются в крайних. Это превращение многократно отработано с 1917 г. (или с гораздо более ранней отметки времени?) до последних дней.
Инструментальная ценность власти. Обратимся к другой стороне околовластного лукавства общественного мнения. Декларативно, как мы видим по множеству данных того же исследования, люди сурово судят о власти и ее носителях. Но практически они же непрочь эту власть использовать.
Получается, что из трех "китов" успеха, выделенных в табл. 11, богатство занимает первое место во всех, без исключения, группах, но количественные соотношения изменяются. Власть как фактор прежде всего выделяют руководители (носители властных функций), специалисты, люди старших возрастов, более зажиточные и жители крупных нестоличных городов. Последние позиции требует особого объяснения. Можно предположить, что именно в больших городах виднее всего характерная связь власти с богатством: современные крупные состояния образовались на основе монополии власти. В столицах это не столь заметно, в малых поселениях таких процессов не было. В старших поколениях власть оценивается относительно выше по старой привычке советского времени, когда иные факторы продвижения почти не действовали. (Другой интересный момент полученного распределения: богатство це-
Таблица 11
Что сегодня важнее для достижения успеха в жизни: власть, образование или богатство? __________(В % к числу опрошенных.) ________________
Социально-демографические группы Власть Образование Богатство
Типы поселений: Москва и С.-Петербург 21 22 40
Большие города 31 11 46
Малые города 24 16 46
Села 23 9 53
Возраст: до 24 лет 20 23 44
25-40 лет 24 12 51
40—54 года 28 10 48
Старше 55 лет 28 13 44
Образование: высшее 35 13 40
среднее 23 13 51
ниже среднего 22 16 46
Уровень душевого доходе низкий 18 15 53
средний 26 12 49
высокий 29 14 47
В среднем 25 14 47
нится выше всего не у тех, кто им обладает, а, скорее, у тех, кто в нем нуждается: у рабочих, служащих, сельских жителей. Но это другая исследовательская проблема.)
Главная проблема: чего ждем от власти? Всякая оценка власти или власть имущих в общественном мнении непременно (явно или скрыто — другой вопрос) начинается с тех ожиданий, которые имеют люди в отношении власти в определенных условиях места, времени, традиций и т.д., а точнее, тех моделей власти, на которые они ориентируются.
В современных опросах можно без труда обнаружить установки на различные, противоречащие друг другу модели власти (точнее, модели структур власть—общество). С одной стороны, высказываются стремления избавить общество (человека, экономику) от опеки со стороны государственной власти. Их можно было бы отнести к "либеральным", но с большими оговорками: они скорее связаны не с концепцией приоритета прав человека, а с более привычными попытками лукавого уклонения от обязанностей перед обществом. Представления о взаимно-обязательных отношениях между гражданами и властью довольно слабы*. С другой стороны, имеются — и в большинстве случаев остаются доминирующими — установки на улучшение той же государственной опеки, заботы со стороны власти. Эта установка часто считается "патерналистской", обращенной к советскому прошлому. Здесь тоже требуются существенные оговорки: советская система не столько была патерналистской, сколько изображалась (и сейчас некоторым кажется) таковой. По существу советская модель — это абсолютная власть, которая заботилась прежде всего о себе самой, а не о своих гражданах. Она не обслуживала интересы людей, а диктовала им, какие именно интересы надлежит считать подлинными. И наконец,
* Драматические конфликты вокруг невыплат зарплаты и неуплаты налогов в последние месяцы наглядно демонстрируют эту особенность властных отношений в стране: они слабо опираются на закон и потому не могут регулироваться с помощью третьей, судебной власти.
отношения власти и населения с далекой древности неизменно носили определенный отпечаток ордынской модели: властные структуры требуют дани, а подданные лукавят и по возможности уклоняются от уплаты.
Вряд ли можно сколько-нибудь строго распределить сегодняшнее общественное мнение по типам установок на модели власти. Отношение массового человека к государству строится на просьбе-требовании большей заботы, и происходит это не столько под влиянием традиционно-советских установок, сколько из-за сохраняющейся — под иными названиями — зависимости экономики и общества от государственных монополий, неразвитости горизонтальных общественных связей.
Нелепо было бы упрекать общественное мнение страны в том, что оно не знает, какую именно модель отношения с государственной властью предпочесть. Исторический опыт дает слишком мало накопленного материала, который позволил бы обоснованно сопоставлять взаимосвязанные и взаимоисключающие характеристики. Но и политическая элита общества никогда не имела разработанных программ или хотя бы заготовок, в которых обществу предлагались бы на выбор какие-то конкретные проекты властных структур в их отношениях к человеку, экономике, праву, мировому опыту. Это, кстати, один из важных показателей того, что страна оказалась в ситуации исторического перелома без серьезной подготовки как снизу, так и сверху.
Журнал украинских социологов
С начала 1998 г. в Киеве стал выходить новый научнотеоретический журнал "СОЦЮЛОГШ: теор1я, методи, маркетинг", издание Института социологии Национальной академии наук Украины. Главные редакторы журнала — Валерий Ворона и Евгений Головаха. В журнале помещаются теоретические и обзорные статьи, результаты исследований, в том числе опросов общественного мнения, материалы по проблемам истории социологии, социологического образования, практические советы, рецензии.
В первых номерах перепечатаны некоторые статьи из "Мониторинга общественного мнения". Журнал выходит 6 раз в год.
Андрей ГОРБАЧИК
Политические ориентации и социальное самочувствие населения Украины*
В условиях значительных по объему и глубоких по содержанию трансформаций, происходящих в украинском обществе, знание социального самочувствия различных территориальных, демографических и социальных групп, понимание факторов, которые связаны с социальным самочувствием или просто воздействуют на него, могут стать решающими в прогнозировании уровня поддержки определенных реформаторских действий или сопротивления им.
Вот уже более шести лет перед самостоятельной и независимой Украиной стоит вопрос: "Какое общество нам нужно построить?" Этот вопрос волнует не только интеллектуальную, политическую и экономическую элиту общества, на него вынужден (именно вынужден) искать ответ и рядовой украинский гражданин. При этом для большинства людей ответ на этот вопрос важен не в тео-
* Перевод статьи Андрея Горбачика из этого журнала (1998. № 3. Май—июнь) печатается в данном номере. Автор — доцент факультета социологии и психологии Киевского университета имени Т. Шевченко.
