CC BY
135
робы трансформировались в эукариотов (клетки с ядерной мембраной), породив основу для современной жизни. Они решили проблему с кислородом, не изменившись физиологически сами, поглотив, включив в себя, «пленив», или говоря более изящно, «вступив в симбиоти-ческие отношения» со значительно более мелкими бактериями, у которых уже существовали биохимические механизмы метаболизма кислорода. От этих, утилизующих кислород бактерий, произошли митохондрии, которые обитают в наших клетках. Митохондрии сохранили независимость размножения - от вмещающих их клеток, несмотря на 1800 млн лет совместной эволюции. Функция этих органелл - функция «обслуги», но и хозяин не способен жить без них. Таким образом, у истоков эволюции царства животных мы видим захват-поглощение - спустя всего лишь полмиллиарда лет после того появились первые многоклеточные организмы (около 1 мм). Такой же симбиоз-насилие, но в виде удачного «пиратского рейда» по захвату «корабля», образовал и другое великое царство жизни - царство растений. Здесь фотосинтезные бактерии внедрились в более крупные клетки, став предками хлоропластов современных растений и определив их образ жизни.
8. Шанже Ж. -П. Взгляд нейрофизиолога на основания этики. Нейрофизиологические основы этического поведения. Лекция, прочитанная в Центре биоэтики Университета Торонто // ж. «Человек». - 1999 - № 5-6.
9. «Агрессивное» - не от хороших условий. Жизнь - сама есть постоянно длящийся стресс от давления стесняющих (насильственных) природных условий, ограниченности пригодных ресурсов и мест обитания. Выживи, в конкуренции с другими видами и собственными сородичами, передай дальше свои гены - или умри.
10. Ильин И. А. О заставлении и насилии http://www.philosophy.ru/library/il/01/00.html
11. Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. Последствия биотехнологической революции. - М.: АСТ, ЛЮКС, 2004. http://alt-fUture.narod.ru/Future/Fnpb/fUkunpb.htm
А. А. Хамидов
доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии и политологии Министерства образования и науки Республики Казахстан
феномен толерантности и его оборотная сторона
Последние два десятилетия весьма заметно повышенное внимание к теме и (или) проблеме толерантности. Подчас в ней усматривают едва ли не панацею от негативных феноменов, захлестнувших вторую половину XX и начало XXI столетий, - от межэтнических, межнациональных, межконфессиональных и иных розней, конфронтаций, конфликтов. Но так ли надежна она - толерантность? Вот об этом и пойдет у нас речь.
Толерантность (от латинского 1о1егапйа, что значит терпимость) есть принцип, максима и императив внешне не-агрессивного, не-нетерпимого отношения индивида, группы, этноса, нации, конфессии и т. д. ко всему инаковому - к иным воззрениям, ценностям, обычаям, вероисповеданиям и т. д., - как бы оно ни не согласовывалось со своими собственными, принятыми за правильные, ориентирами, ценностями и т. д. Но принципы, максимы и императивы соответствуют собственному понятию, лишь будучи претворяемые в действительных поступках, поведении, действиях, отношениях. Рассмотрим в этой связи главные типы отношений и их внутреннюю логику.
Как известно, М. М. Бахтин выделил три типа отношений: 1) объект-объектные, 2) субъект-объектные и 3) субъект-субъектные [1]. Он предложил для их обозначения понятия-метафоры (соответственно) «монологические отношения» (для первых двух) и «диалогические отношения» (для третьего типа). Первый тип - если только строго следовать сути дела - не является типом отношений, ибо сферой и границами его
действия является Природа, в которой царит взаимо-действие. Взаимодействие есть взаимное воздействие друг на друга конечных, и потому замкнутых на себя, формообразований. Следует отметить, что квалификация отношений как объект-объектных возможна и допустима лишь при условии наличия субъекта, который только и может квалифицировать данное отношение именно как объект-объектное. Без него и вне его это - просто взаимодействие конечных формообразований (вещей).
В строго категориальном смысле взаимодействие, как сказано, существует лишь в мире конечных формообразований, то есть в мире Природы. Здесь каждое конечное формообразование, какого бы уровня сложности или развитости (если речь идет о живом) оно ни было, воздействует на другое в своих собственных конечных определениях и в них же испытывает всякое воздействие на него. В силу этого ни одному конечному формообразованию недоступно любое вступившее с ним во взаимодействие конечное формообразование таким, каково оно в себе и для себя, в своей собственной качественной, количественной и мерной определенностях, а тем более в определениях своей сущности и имманентной логики бытийствования.
Применительно к культуре можно говорить, конечно, уже не об объект-объектных отношениях, а о том, что в качестве модели отношения между людьми и культурами может избираться и практиковаться взаимо-действие. Отношения между ними являются социал-атомистическими отношениями, притом закрытого типа. Такие отношения вполне естественны и потому оправданны для той стадии культуро-исторического процесса, которая представляет собой несгармонизированное существование и сосуществование многообразных локальных этнокультурных образований, то есть они вполне релевантны лишь на самых начальных стадиях антропо-социо-культуро-генеза, когда еще не сформировалась этнокультурная самоидентификация. Когда же последняя уже сформировалась и стала атрибутивной этническому самосознанию, тогда устанавливается взаимодействие по логике субъект-объектных отношений. Именно данное взаимодействие заслуживает наименования монологического. Монологизм как принцип отношения одного этнокультурного образования к другому или одного индивида к другому заключается в обнаружении и действенном осуществлении каждым (или одним из них) собственной закрытости, своецентризма и своемерия, самоутверждения и отрицания за другим каких-либо самостных, имеющих право быть атрибутов. Но при этом следует учитывать, что монологизм, монологическое взаимодействие между культурами или индивидами может быть: 1) пассивно-пассивным, 2) активно-пассивным, 3) активно-активным, которое, в свою очередь, бывает: а) лояльным, мирным и б) агрессивным, в том числе и милитарным.
Более высоким уровнем соприкосновения культур или индивидов является взаимоотношение. Оно соответствует логике субъект-субъектных отношений. Понятием-метафорой для него у М. М. Бахтина, как отмечено, является «диалогическое отношение». При этом он считал диалогическое отношение высшей формой взаимоотношения людей и культур. Что это не так, будет показано ниже. Само диалогическое отношение, снимающее собою и внутри себя монологическое отношение, существует в двух типах. Характеристику этих типов можно обнаружить и в работах М. М. Бахтина (но, судя по всему, сам он их для себя не различал). Первый тип характеризуется тем, что в пределах диалогического отношения другая культура или другой человек принимаются не столько как самоценные в себе и для себя, сколько как необходимое (и даже неизбежное) средство собственного самопостижения. Целью, точнее самоцелью, здесь выступает каждая из культур или каждый из индивидов для самих себя. Из такого диалогического отношения каждая культура выходит фактически той же самой. Культуры здесь взаимно не развивают и тем более не совершенствуют содержательно друг друга. Единственным приращением к каждой является лишь более глубокое самопознание их, познание каждой прежде всего - себя.
Второй тип диалогического взаимоотношения культур качественно отличен от первого. В пределах данного типа диалогического отношения культуры уже не относятся друг к другу как к всего лишь средству (хотя бы и только средству самопознания). В то же время каждая из культур остается для себя самоцельной, а потому она стремится заимствовать у другой культуры лишь то, что, будучи ассимилировано внутри нее, ведет лишь к ее развитию, то есть лишь то, что ей приемлемо, и отворачивается от всего того, что может нарушить ее самоидентичность. Это - тоже прагматическое отношение. Следовательно, в пределах данного типа диалога культуры взаимно развиваются, осуществляют трансцендирование, но это - трансцендирование лишь в горизонтальной плоскости.
Но взаимоотношение культур не сводится к диалогическому отношению как таковому. Выше и монологизма, и диалогизма обоих типов может быть лишь полифонизм, полифоническое отношение. Следует отметить, что М. М. Бахтин также применял понятие-метафору «полифония», противопоставляя его «гомофонии». Попутно отметим, что и у М. М. Бахтина, и у Г. С. Батищева встречается словосочетание «полифонический диалог». По нашему мнению, это даже не плеоназм; это - неточность. В пределах полифонического отношения, которое снимает внутри себя ближайшим образом второй из охарактеризованных выше типов диалогического отношения, также осуществляется культурное само-определение, но смысл его иной. Это уже не свое-мерное и свое-центристское само-утвержденчество. Здесь каждая из вступивших в полифоническое отношение культура не только стремится развить то, что заложено во всех них, но и совершенствовать себя и друг друга посредством творческого синтеза достояний и потенций друг друга. Каждая культура не является для себя самоцелью; она проблематизирует самое себя не только перед каждой другой, но также и перед неким выше них стоящим идеалом-смыслом, перед безусловными ценностями Истины, Добра, Красоты, Святости. Здесь, стало быть, совершается трансцендирование также и по ценностно-смысловой вертикали. Полифонизм культур (если ограничиться ими) - путь к единой, но, как отмечено в начале данной статьи, отнюдь не унифицированной, а многоликой, универсально-человеческой, глобальной Культуре. Но культуры как таковые не суть субъекты. Субъектами могут быть и действительно ими являются лишь люди - наследники и творцы своих культур. Стало быть, монологизм, диалогизм и полифонизм - это, в первую очередь, способы отношения между людьми-субъектами. Но если бросить взгляд на культуро-исторический процесс в его прошлом и настоящем, то легко можно обнаружить, что в нем преобладали и продолжают преобладать две формы соприкосновения культур (мы в данном случае абстрагируемся от различения культуры и цивилизации): 1) монологически-плюралистическое взаимо-действие и 2) диалогически-прагматическое конечное взаимоотношение.
Обратимся теперь на отношения между конфессионализованными религиями в свете только что изложенного. Именно в адрес этих отношений сегодня много говорится о необходимости претворения в них принципа толерантности.
Монологизму, конечно же, чужд сам принцип толерантности. Слов нет, логика моно-логизма, какую бы (мягкую или жесткую, пассивную или же агрессивно-активную) форму он ни принимал, не может быть средством решения проблемы гармонизации отношений между культурами, конфессиями, индивидами. Монологизму, как сказано, присущи экстравертированные свое-центризм, свое-мерие, свое-доминантность, свое-законни-чество (автономизм) и интенция на само-утвержденчество. Все нынешние ведущие конфессии исповедуют и претворяют именно принцип монологизма. Как очень точно отметил еще в 1842 г. Маркс, «каждая религия полагает, что она отличается от всех остальных - особых, мнимых - религий своей особенной сущностью, и что именно она в этой своей определенности и является истинной религией» [2]. Каждая конкретная религия почитает себя Религией раг ехсе11епсе. Каждая полагает себя Эталоном и Нормой и измеряет каждую другую лишь своим собственным Мерилом. Проблематизации и критике
подвергаются лишь другие конфессии, но никогда не проблематизируются перед лицом других конфессий свои собственные парадигмальные и критериальные основания. Превозносимый ныне плюрализм - это и есть сосуществование множества монологизмов.
Спрашивается теперь: возможен ли и необходим ли диалог между конфессиями или хотя бы между мировыми Религиями? Да, возможен и даже необходим. Но способен ли он сколько-нибудь радикально решить или хотя бы приблизиться к решению проблемы преодоления религиозных противостояний? Увы, приходится дать отрицательный ответ. Почему? Попробуем разобраться.
В религии можно выделить три основных уровня: доктринальный, ритуально-культовый и организационный. Очевидно, что по поводу последнего может вестись содержательный диалог, могущий в конечном счете привести к усовершенствованию истеблишмента каждой из конфессий. Труднее, но, видимо, тоже возможно, взаимообогащение конфессий на уровне культа. Однако основным является доктринальный уровень, и, прежде всего, концептема Абсолютного Сверхначала. В теистических конфессиях он понимается как Теос, в нетеистических как нечто принципиально неопределимое (Брах-ман, как известно, часто именуется как Го). Но и среди теистических конфессий (в частности, между иудаизмом, христианством и исламом) нет единства в вопросе о его сущности, атрибутах и т. д. Так, известный мусульманский теолог М. Н. аль-Аттас утверждает: «Существует лишь одна истинная религия Откровения, и называется она ислам, и те, кто следует ее путем, удостоены Божественной похвалы как лучшие из всех представителей человеческого рода» [3]. Религия Откровения, согласно ему, - высшая форма религии, но все имевшие место доисламские откровения (данные через Моше-Моисея и Иисуса Христа) - лишь ступени, тогда как откровение, данное через Мухаммада, - якобы последнее, окончательное, а потому самое высшее. Сходные суждения можно найти и у христиан. Так, русские евразийцы писали: «Православие - не одно из многих равноценных христианских исповеданий. [...] Православие - высшее, единственное в своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все - или язычество, или ересь, или раскол» [4]. Любопытно при этом, что к язычеству они отнесли и такие мировые религии, как буддизм и ислам [5].
«Великие мировые религии, вышедшие когда-то за рамки племен, - пишет Г. С. По-меранц, - привели к духовной интеграции огромных регионов, создали каждая целый мир, христианский мир, мир ислама и так далее, но сегодня они играют двойственную роль: сближают - более или менее - народы одного региона, одного традиционного мира; а в глобальных масштабах христианство, ислам, индуизм, буддизм сами стали чем-то вроде новых племен. Мир вышел за рамки древних регионов, мир стал единым, а религиозные культуры остались разными, и они сталкиваются друг с другом в одном информационном пространстве» [6]. Что в таком случае может дать межконфессиональный диалог? Если в ходе и в результате диалогического отношения конфессии, говоря словами Бахтина, «не сливаются и не смешиваются», то, получается, в общем, что каждая выходит из диалога без существенных изменений. Диалог в этом случае оказывается бесперспективным и даже - в конечном счете - бессмысленным.
Конечно, он неизмеримо предпочтительнее монологизма; по крайней мере, он лишен агрессивности. Но из диалога своемерных и своецентричных индивидов ли, групп ли, конфессий ли и т. д. может родиться лишь «мотив диалогизма как холодного договора самоутвержденцев об уравнивании прав на самоутверждение.» [7]. Нечто аналогичное ныне и происходит с конфессиями. Их диалог есть, говоря словами Г. С. Батищева, «диалог-договор», гарантирующий им мирное сосуществование и тем самым сохранение status quo. Одной из форм проявления такого диалога-договора и является всячески превозносимая ныне толерантность, то бишь терпимость. Скрытым принципом толерантности являются все те же своецентризм, своемерие, своедоминантность: своемер-
ные конфессии просто терпят друг друга, будучи каждая глубоко убежденной исключительно в собственной правоте и в «явной» неправоте другой (и других). Тем самым принцип толерантности в межконфессиональных отношениях предстает как своеобразный конфессиональный мазохизм. Но главное в том, что он и не посягает на принцип плюрализма.
Стало быть, диалогический принцип, примененный к взаимодействию конфессиона-лизованных Религий, и его внешнее оформление - толерантность - не решает проблему их взаимного противостояния, а лишь камуфлирует ее, загоняя внутрь. Но есть ли нечто более высокое, чем диалогизм, применительно к отношениям между конфессиями? Как уже сказано, есть. Это - полифонизм. Именно полифонизм преодолевает как гетерономию, так и автономию, преодолевает всяческий своецентризм, своемерие, своедоминан-тность и самоутвержденчество. Но и он сам по себе мало чему может помочь. Ведь проблема отнюдь не сводится - на доктринальном уровне - лишь к выработке некой конвенционально сконструированной общеприемлемой религиозной картины Мира. Проблема состоит в том, что к настоящему времени конфессионально оформленная религиозность полностью и окончательно себя и с ч е р п а л а. Она стала тормозом, ингибитором религиозного и вообще культурного прогресса.
Возникает вопрос: где же выход? Выход - в кардинальной трансформации способа бытия Человека относительно Абсолюта. Религарная мироотношенческая модальность прошла две ступени эволюционирования - Связь и Отношение [8]. Связь - до-свободна; Отношение - свободно. И то и другое равно односторонни, хотя первая и более подлинна, чем второе. Необходимо переходить на новый онтологический уровень - на уровень Взаимо-Отношения Человека и Абсолюта. Именно оно заслуживает наименования «глубинное общение», введенного Г. С. Батищевым. Подлинность ВзаимоОтношения обретается не сразу, не вдруг, но на трудном и длительном пути восхождения Человека, но иного - онтологически релевантного - пути у человечества нет. Де-конфессионализа-ция всех Религий - первый необходимый шаг на этом пути. Вторым шагом должна стать радикальная трансформация всех структурных уровней Религии на началах гармонического типа связей и отношений [9].
Нынешние же Религии внутри себя построены на основе социал-органических замкнутых связей и отношений, а взаимоотносятся друг с другом - по логике социал-атомистических замкнутых. Перестройка же религиозности на началах гармонических связей и отношений ведет к смене приоритетов: подлинным ее субъектом становится не общность, но личность. Ведь личностная жизнь обладает принципиальной открытостью, она лишена всяческого своецентризма, своемерия, своезакония, интенции на самоутверждение. Только между личностными мирами во всей их многоуровневости и многомерности возможно полноценное полифонирование, в процессе которого происходит действительное взаимообогащение этих миров. И здесь какое-то особое культивирование толерантности - излишне: она в снятом виде уже содержится в полифонирова-нии. Отсюда следует, что только между Личностями возможно подлинное религиозное (= религарное) полифонирование, возможен подлинный религиозный, как и всякий иной, полифонизм. В этот процесс полифонирования вовлекается личностный религарный опыт каждого, и благодаря этому он обогащается, вновь и вновь ввергаясь в этот процесс. Вследствие этого данный опыт застрахован от всяческой унификации, формализации, канонизации, догматизации и т. д. и тем самым - от омертвления.
Толерантность же есть не более чем паллиатив. Принцип и императив толерантности ориентируют на то, чтобы все - индивиды, этносы, нации, конфессии и т. д. - оставались такими же, каковы они суть, но только лишь чтобы они не проявляли вовне своей внутренней нетерпимости, нон-толерантности ко всему инаковому. Чтобы царила, так сказать, «тишь да благодать». 80
Литература
1. Бахтин М. М. Рабочие записи 60-х - начала 70-х годов // Он же. Собрание сочинений: в 7 т. - Т. 6. - М., 2002. - С. 397.
2. Маркс К. Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции // Маркс К., Энгельс Ф. Сочи-
нения. - Изд. 2-е. - Т. 1. - М., 1955. - С. 10.
3. Аль-Аттас М. Н. Сейд. Введение в метафизику ислама. Изложение основополагающих элементов мусульманского мировоззрения. - М., Куала Лумпур, 2001. - С. 13. Ср.: - С. 12.
4. Евразийство. Опыт систематического изложения // Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России. - М., 1992. - С. 362.
5. См.: Там же. - С. 364-365.
6. Померанц Г. Диалог культурных миров // Лики культуры. Альманах. - М., 1995. - Т. 1. -С. 450.
7. Батищев Г. С. Диалогизм или полифонизм? (Антитетика в идейном наследии М. М. Бахтина) // М. М. Бахтин как философ. - М., 1992. - С. 137.
8. См. об этом: Хамидов А. А. Религия как мироотношенческая модальность // Религия в политике и культуре современного Казахстана. - Астана, 2004.
9. Подробнее см.: Хамидов А. А. Конфессионально оформленная религия как социокультурный
фактор // Там же.
А. В. Харламов
кандидат философских наук, зав. кафедрой связей с общественностью Новосибирский государственный педагогический университет
религиозная толерантность в современной россии
Общеизвестно, что в самом широком смысле слово «толерантность» (производное от латинского 1:о1егап11а, что значит «терпение»), означает терпимость к чужому - поступку или мнению, способность встречать его спокойно и без раздражения. Можно сказать, что в таком «психологическом» понимании, как специфическая черта характера, толерантность - явление крайне редкое. Встретить в повседневной жизни человека, который бы уважал убеждения других и при этом не старался доказать свою исключительную правоту, можно не часто. И механизмы формирования толерантности подобного рода достаточно широко известны. Прежде всего, это воспитание и образование, поскольку чем шире культурный кругозор человека, чем большее культурное разнообразие он встречает в своей жизни и своем познании, тем более вероятным для него будет терпимость к иному, отличному от привычных форм повседневности социокультурному опыту. И наоборот, чем ограниченнее социокультурный опыт отдельного человека, тем сложнее ему понять (а тем более принять) точку зрения другого человека, отличную от его собственной.
Если же обратиться к анализу проблемы толерантности в социокультурном контексте, то становится ясно, что здесь основной проблемой является проблема понимания тех социальных и культурных факторов, которые либо приводят к формированию толерантности в культуре, либо наоборот, ведут к развитию нетерпимости и различных форм экстремизма. В России эта проблема стоит не менее (а может быть отчасти и более) остро, чем в других странах цивилизованного мира. На сегодняшний день, в ситуации быстрых социальных изменений, перемещений религиозных меньшинств, локальных миграций, разного рода межконфессиональных взаимодействий подобная задача стоит очень остро.
