CC BY
232Зураб МАРШАНИЯ
Чрезвычайный и полномочный посланник, ассоциированный профессор 1В Евро-Кавказского университета
(Тбилиси, Грузия).
ФЕНОМЕН ПОСТБИПОЛЯРНОГО РЕГИОНАЛИЗМА В ЕВРОПЕ
Резюме
Анализируются характерные особенности регионального сотрудничества в Европе в условиях современного — постбиполярного мироустройства. Представляется авторская интерпретация таких понятий, как постбиполярный мир, регион, пространство, регионализация, постбиполярный регионализм. Последний характеризуется как качественно новый тип регионального сотрудничества, который сформировался в условиях деполя-
ризации глобальной системы международных отношений и реструктуризации устоявшегося мирового баланса. Отличительной чертой постбиполярного регионализма автор считает упор на равноправное партнерство в противовес доминированию стран-региональ-ных лидеров над малыми государствами. Особенности постбиполярного регионализма анализируются на примере Балто-Черноморской системы межгосударственного сотрудничества.
В в е д е н и е
Последнее десятилетие прошедшего века было отмечено тектоническим сдвигом в мировых делах. Развал СССР наделил США статусом единственной и подлинно глобальной сверхдержавы, возвестив конец эпохи биполярного политического мироустройства. Вместе с тем большое геополитическое значение сохранили не только западноевропейские страны, где по-прежнему сосредоточена значительная часть мировой политической и экономической мощи, но и другие части европейского континента. Всю цепь геополитических изменений, которые привели к формированию нового, постбиполярного мироустройства, условно можно разделить на два этапа:
■ конец биполярного мироустройства сразу после развала СССР и окончания холодной войны;
■ вступление в НАТО и ЕС первых постсоциалистических государств.
Некоторые исследователи полагают, что, несмотря на развал прежней биполярной международной системы, пока рано говорить о каких-либо окончательных контурах новой системы международных отношений, как и о некоем многополюсном мире. Тем более что протесты сторонников идеи многополюсного мира против «однополюсного доминирования США» не учитывают негативные стороны иных возможных моделей междуна-
родных систем1. Новая, постбиполярная система международных отношений возникает не вследствие чьих-либо пожеланий, а как результат объективных процессов: дезинтеграции биполярной системы, появления новых центров силы в ряде регионов одновременно с ослаблением мощи двух прежних сверхдержав и т.п. В этом плане выделяется концепция американского политолога С. Хоффмана, обращающего внимание на появление новых независимых государств, возрастание роли негосударственных акторов, нарастание взаимозависимости, изменение соотношения между экономическими и военными факторами. Он также отмечает, что если ранее в системе международных отношений существовала лишь одна иерархия, основанная исключительно на силовом факторе, то с 1970-х годов в мире складывается уже несколько функциональных иерархий на основе различных факторов — экономических, военных, идеологических и социо-культурных2.
Характерные признаки постбиполярного мироустройства
Особенности постбиполярной международной системы привлекают внимание многих исследователей, в том числе и «неореалистов»3. В то же самое время и среди неореалистов нет единого мнения относительно возможных направлений развития постбиполярного мира, в первую очередь о перспективах гегемонизма.
По мнению некоторых ученых, гегемонизм не может существовать долго. Другая точка зрения состоит в том, что только эффективная, приемлемая для остального мира внешняя политика способна продлить лидерство США: «США должны искать средства, чтобы оставаться приемлемым для всех лидером в военной, экономической и политических сферах, а не навязывать свою волю по имперской модели»4.
С окончанием холодной войны и формированием постбиполярного мироустройства, которое привело к большей децентрализации существующей системы международных отношений, непосредственно связана и возрастающая роль регионального сотрудничества. Региональный формат многостороннего сотрудничества постепенно приобретает ключевую роль в современной системе международных отношений.
Децентрализация и равномерное развитие остаются разумными и важными задачами международного сотрудничества. Децентрализация экономического развития является главным условием устойчивого развития. Это означает, что экономическое развитие отдельных регионов является не только делом людей, проживающих на соответствующем пространстве, но и глобальной задачей всего человечества5.
Характерным признаком постбиполярной эпохи, наряду с другими факторами, стала и фрагментация постсоветского геополитического пространства. Подтверждением этого является создание на постсоветском пространстве новых транснациональных реги-
1 См.: Мировая политика и международные отношения / Под ред. С.А. Ланцова, В.А. Ачкасова. СПб.: Питер, 2008. С. 136.
2 См.: Там же.
3 «Неореализм — одна из современных теорий международных отношений, представляет собой обновленную версию политического реализма и... выступая в качестве научного мировоззрения, оказывает значительное влияние на формирование внешнеполитического курса США в последнее десятилетие... Обращаясь к современности, неореалисты подчеркивают, что после окончания холодной войны основные закономерности развития международной системы сохраняют свою силу» (Коваль И.Н. Постбиполярная международная система: подходы и оценки «неореалистов» // Вюник Одеського нацюнального ушверситету: Соц-юлопя i полтчш науки, 2007, Том 12, Випуск 14. С. 139).
4 Там же. С. 140.
5 См.: Kakonen J. Local Dimension and Regionalization: The Northern Peripheries. В кн.: The New North of Europe / Ed. by L. Heininen, J. Kakonen. Tampere: Tampere Peace Research Institute, Research Reports, 1998, No. 80. P. 63.
ональных организаций6. Интеграция региональной деятельности и региональная координация инновационной политики способствуют также экономии ресурсов и улучшению сбыта новой продукции. Таким образом, экономический рост как в больших, так и в малых странах возможен только в условиях тесной глобальной интеграции региона с развитыми, новыми индустриальными и развивающимися странами7.
Государства-нации и сегодня остаются основными звеньями мировой системы, а географическое положение все еще выступает отправной точкой при определении внешнеполитических приоритетов государств. Размеры территории по-прежнему сохраняют роль важнейшего критерия статуса и силы. Однако для большинства современных государств вопрос территориальных владений уже теряет былую значимость8. Это стало очевидно после окончания холодной войны, деполяризации глобальной системы международных отношений и реструктуризации устоявшегося мирового баланса. Все это придало мощный импульс интеграционным процессам на общемировом и региональном уровне, которые больше не предопределялись глобальными идеологиями и диктатом сверхдержав. Поэтому начало 1990-х годов было ознаменовано начавшейся трансформацией прежних объединений государств в новые региональные и субрегиональные группы9.
Коллапс коммунистической системы значительно изменил геополитическую карту мира. Постсоветские государства унаследовали от СССР порочную систему административно-командной экономики при отсутствии множества необходимых государственных институтов. Так как у них не было практически никакого опыта независимой государственности, эти страны наряду со многими нерешенными внутренними проблемами столкнулись и с проблемами, вызванными расширяющейся глобализацией. Глобализация же характеризуется сегодня созданием региональных союзов государств, имеющих схожие интересы, которое позволяет им совместными усилиями эффективнее достигать своих целей10.
Глобализация по своей сути означает глобальную взаимозависимость. Она не гарантирует равного статуса и безопасности всем странам, но предполагает, что ни одна страна не обладает полным иммунитетом от последствий научно-технической революции, которая многократно расширила возможности человека в применении насилия и вместе с тем скрепила узы, связывающие человечество воедино11.
Поэтапное и контролируемое перераспределение власти могло бы привести к оформлению структуры глобального сообщества, основанного на совместных интересах и располагающего наднациональными механизмами. На них в возрастающем объеме возлагались бы некоторые специальные функции в сфере безопасности, традиционно принадлежащее национальным государствам12.
Поэтому дилеммы глобальной безопасности первого десятилетия XXI столетия качественно отличаются от дилемм XX века: ведь традиционная связь между национальным суверенитетом и национальной безопасностью разорвана13.
6 См.: Беридзе Т., Исмаилов Э., Папава В. Центральный Кавказ и экономика Грузии. Баку: Нурлан, 2004. С. 49.
7 См.: Абесадзе Р., Бурдули В. Координация и способы осуществления инновационной деятельности в условиях совершенствующегося процесса глобализации // Кавказ & Глобализация, 2009, Том 3, Выпуск 4. С. 95.
8 См.: Бжезинский Зб. Великая шахматная доска. М.: Международные отношения, 1998 . С. 51.
9 См.: Глебов С.В. Становление системы безопасности и сотрудничества в Черноморском регионе и роль Украины в этом процессе (1990-е гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. Одесса, 2002. С. 24.
10 См.: Папава В. О роли «кавказского тандема» в ГУАМ // Центральная Азия и Кавказ (Специальный выпуск), 2008, № 3—4 (57—58). С. 50—51.
11 См.: Бжезинский Зб. Выбор: Мировое господство или глобальное лидерство. М.: Международные отношения, 2008. С. 10.
12 См.: Там же. С. 15.
13 См.: Там же. С. 27.
Понятие региона и регионализации международных отношений в современном мире
С начала постбиполярной эпохи, то есть сразу после окончания холодной войны, научные исследования по проблемам политической географии и геополитики стали особенно актуальными.
Традиционной целью географов было лишь описание и классификация географических пространств, характеризующихся внутренней гомогенностью, в которых заметны фундаментальные разграничения и территориальные деления. Границы этих пространств были простыми разделительными линиями, выделяющими упомянутые пространства внутри изучаемой территории14. Эту традиционную политическую географию некоторые исследователи характеризуют как учение, позволяющее технически исследовать пространственные перспективы15.
Геополитика же, по мнению Г. Смита, обращает внимание на следствия, вытекающие из географических исследований и описаний для устройства и развития международных отношений, на изучение взаимоотношений географического пространства и политики16. С. Долби считает, что геополитика — это комплекс культурных вопросов, в которых идентичности сформулированы и представлены в современных политических рассуждениях17.
Очевидно, что геополитика отнюдь не нейтральна, так как ставит своей целью изучение политических процессов в различных географических пространствах для геостратегических действий на государственном уровне18. Геополитика тесно связана с развитием политической географии. Различные ученые интерпретируют понятие геополитики по-разному: как философское понимание истории, как фундаментальную политическую географию или как политику безопасности, опирающуюся на географические факторы. Например, под геополитическим расположением может пониматься расположение государства относительно
■ различных военно-политических группировок и блоков;
■ основных транспортно-экономических маршрутов;
■ государств с различными этнокультурными традициями.
А поскольку политическое и экономическое развитие представляет собой совокупность очень динамичных процессов, геополитическое расположение государств оказывается изменчивым в пространстве и во времени19.
Все более очевидно, что вопросы, ранее интересовавшие только представителей географической науки (в том числе и такие, как процессы формирования новых регионов), сегодня оказываются в центре внимания политологов. Это связано со все большей интенсивностью международных контактов, с повышением значимости геополитических фак-
14 См.: Jauhiainen J.S. A Geopolitical View of the Baltic Sea Region. В кн.: Dynamic Aspects of the Northern Dimension / Ed. by H. Haukkala. Turku: Jean Monnet University of Turku, 1999. P. 47—48.
15 См.: Taylor P.J. Political Geography. В кн.: Johnston R.J. The Dictionary of Human Georgraphy / Ed. by G. Derek, G. Smith. 3rd ed. N.-Y.: Longman, 1994. P. 447.
16 См.: Smith G. Geopolitics. В кн.: Johnston R.J. Op. cit. P. 228.
17 См.: Dalby S. Geopolitics and Global Security: Culture, Identity, and the «Pogo Syndrome». В кн.: Rethinking Geopolitics / Ed. by G. O'Tuathail, S. Dalby. London: Routledge, 1998. P. 295.
18 См.: Jauhiainen J.S. Op. cit. P. 48.
19 См.: Гегешидзе А. Геополитика. Тбилиси, 1999. С. 196 (на груз. яз.).
торов, с актуализацией проблем безопасности, а также с продолжающимся сближением географической науки с науками политическими20.
Сложившаяся в мире геополитическая ситуация дала новый импульс исследованию принципов региональной структуризации геополитического и геоэкономического пространства21. В этом плане интересно подробнее рассмотреть современное научное понимание термина «регион». Существуют множество толкований этого термина — от философского осмысления региона как особого мира с присущим только ему менталитетом, традициями, мировоззрением и мироощущением до формально-юридического понимания его как законодательным образом ограниченной субнациональной единицы. Известны также историческая, географическая, геополитическая, экономическая и другие трактовки региона22. По мнению финского ученого Ю. Яухиайнена, именно из-за значительных разногласий в толковании термина «регион» и в понимании сущности этого феномена эта научная проблема до сих пор активно обсуждается в академических кругах23.
Наиболее простым толкованием представляется понимание региона как большой области, группы соседствующих стран или территорий, районов, объединенной по каким-либо общим признакам24.
В более развернутой трактовке регион (от лат. regio — страна, область, округ) — это область, часть страны или какого-либо большого пространства, отличающаяся от других совокупностью естественных и исторически сложившихся экономических, социальных, культурных особенностей; группа близлежащих стран, представляющая собой отдельную экономико-географическую, этнокультурную, однотипную по социально-экономическому строю часть мира25.
Одни ученые рассматривают регион как пространство, население которого объединено общностью истории, стратегических интересов и вызовов26. Другие исследователи полагают, что для государств, составляющих один регион, наиболее важны общие интересы по обеспечению коллективной безопасности27. По мнению третьих, регион в первую очередь нужно рассматривать как общность государств, отстаивающих свою самобытность под нарастающим давлением глобализации28.
Э. Исмаилов и В. Папава пытаются переосмыслить некоторые моменты геополитического понимания региона на основе дескриптивного подхода, то есть безотносительно к тому, какие конкретные интересы движут мировыми или региональными державами29.
Понятие «регион» не сводится к однозначной совокупности признаков, и его содержание зависит от проблемы, поставленной исследователем. Вследствие этого «регион» следует рассматривать не как какой-либо особый объект, а как некоторое системное качество, возникающее в результате взаимодействия многих факторов. Следовательно, регион не может представлять собой что-то незыблемое и вечное. Его границы могут изменяться. Именно поэтому, как отмечают С.Р. Гриневецкий, С.С. Жильцов и И.С. Зонн, «механизмы появления новых регионов могут быть настолько различными, что необхо-
20 См.: Абашидзе 3. Холодная война: прошлое или настоящее? Тбилиси, 2009. С. 47 (на груз. яз.).
21 См.: Исмаилов Э., Папава В. Центральная Евразия: геополитическое переосмысление. Стокгольм: Издательский дом CA&CC Press, 2010. C. 123.
22 См.: Гладкий Ю.Н., Чистобаев А.И. Регионоведение. М., 2002. C. 16.
23 См.: Jauhiainen J.S. Op. cit.
24 См.: Ожегов И.С., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2002. С. 32.
25 См.: Этнологический словарь. М., 1996. С. 124.
26 См.: Deutsch K. Political Community and the North Atlantic Area. Princeton, NJ: Princeton University Press,
1957.
27 См.: Ожегов И.С, Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 33.
28 См.: Walt S. The Origins of Alliances. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1987.
29 Исмаилов Э., Папава В. Указ. соч. С. 6.
димо в каждом отдельном случае анализировать конкретные причины возникновения региональной общности, определяя удельный вес каждого из факторов, потенциально способствующего становлению системной организации некоторого пространства». При этом, по мнению тех же авторов, регион вполне способен изменять свою конфигурацию даже в том случае, если ранее не наблюдалось достаточно серьезных объективных предпосылок для его восприятия как целостного30.
По мнению некоторых авторов, границы регионов уже не могут рассматриваться в современном мире как простые разделительные линии на карте. Границы играют лишь условную и отнюдь не главную роль в сложном процессе образования новых регио-нов31. В этом плане интересна тенденция возникновения так называемых «постсовременных территориальных образований», что связывается с четким пониманием региональной уязвимости в условиях нарастающей глобализации. Вышеупомянутые тенденции проявляются в возникновении так называемых «виртуальных регионов», формирующихся географически смежными территориальными образованиями в процессе регионального развития. При этом «виртуальные регионы» не обособлены какими-то административными границами, как формальные территориальные объединения. Они представляют собой объединения, основанные на общности интересов, закрепленные взаимовыгодными соглашениями. Через такое сотрудничество виртуальные регионы способны успешно координировать усилия, лучше использовать ресурсы и достигать краткосрочные и долгосрочные цели эффективнее, чем традиционные структуры центрального правительства32.
Согласно мнению К. Мытыля, концепция создания регионов, ставшая популярной в 1990-х годах, предполагает ведущую роль в этом процессе такого фактора, как обеспечение совместной безопасности. В частности, безопасности военной, экономической и экологической. В качестве примера понимаемых таким образом региональных единиц автор приводит пространство стран, входящих в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ)33. По мнению К.Э. Сталванта, регионализация является серьезным достижением постбиполярной эпохи. Уинстон Черчилль когда-то расположил «железный занавес» между Триестом и Любеком. Позднее Берлинская стена завершила раздел Европы. Современный же регионализм, как полагает автор, смог создать политику и стратегию преодоления последствий послевоенного раздела Европы34.
Идея виртуальных регионов поддерживается и другими авторами. При этом подчеркивается важность уменьшения роли национальных государств, функции которых должны быть ограничены посредничеством между зарубежными экономическими субъектами и местным населением35.
Исходя из всего вышесказанного, считаем целесообразным представить и наше понимание терминов «пространство» и «регион». По нашему мнению, два этих понятия не идентичны. Пространство — это территория, включающая лишь географически близкие, но исторически, политически и экономически обособленные государства. На-
30 См.: Гриневецкий С.Р., Жильцов С.С., Зонн И.С. Черноморский узел. М.: Международные отношения, 2007. С. 21.
31 См.: Jauhiainen J.S. Op. cit. P. 56.
32 См.: Boisier S. Postmodernismo territorial y globalizacion: regiones pivotales y regiones virtuales // CEPAL/ ILPES, Santiago de Chile, 1993. Documento 93. P. 19.
33 См.: Mötölä K. Security around the Baltic Rim: Concepts, Actors and Processes. В кн.: North European and Baltic Sea Integration. The NEBI Yearbook / Ed. by L. Hedegaard, B. Lindsröm. Berlin: Springer Verlag, 1998. P. 364.
34 См.: Stalvant C.-E. Security and Safety in the Baltic Sea Region: Transformation and Three Agents of Change. В кн.: Challenges and Prospects for Nordic-Baltic Security Sector Reform — The Western Balkans, Ukraine, Afghanistan and Sub-Saharan Africa, Research Report / Ed. by M. Ekengren, C.-E. Stalvant, A. Helkama-Ragard. Stockholm: Swedish National Defence College, 2007. P. 34.
35 См.: Wong-Gonzalez P. Integracion de america del norte: implicationes para la competencia y competitividad internatinal de regiones // CEPAL/ILPES, Santiago de Chile, 1997. Documento 93/19. P. 35.
пример, под балтийским и черноморским пространствами надо понимать лишь территорию всех стран, омываемых этими двумя морями. Например, к балтийскому пространству можно отнести территории Швеции, Дании, Норвегии, Финляндии, России, Германии, Литвы, Латвии, Эстонии и Польши. Черноморское же пространство — это географический конгломерат, состоящий из территорий России, Украины, Болгарии, Румынии, Грузии и Турции. Регионом же может считаться не только географически, но и геополитически однородное образование, состоящее из государств, сплоченных общими политическими, экономическими интересами и совместным историческим прошлым. Если регион, в отличие от пространства, рассматривать как группу государств, объединенных не по одному только географическому признаку, а по комплексу нескольких признаков (политическому, экономическому, культурному, историческому и т.д.), а определяющим фактором региональной идентичности представляется не столько географическая близость, сколько общность интересов стран, — тогда регион можно рассматривать как единый и в более широком понимании этого слова. Типичный примером такого подхода является понятие «Большой Черноморский регион», охватывающее не только страны, непосредственно граничащие с Черным морем, но и такие государства, как Армения, Азербайджан и Молдова, которые не имеют непосредственного выхода к Черному морю.
К особенностям постбиполярного мироустройства наряду с все большей регионализацией внешней политики относится и рост противодействия большинства государств проведению новых разделительных линий в мире или в каком-либо регионе, а также создание эффективной совместной сети трансграничного сотрудничества, что само по себе повышает важность новых международных региональных организаций и инициатив. Многие исследователи признают регионализм и регионализацию феноменами именно постбиполярной эпохи. Тем не менее ни регионализм, ни регионализация не является каким-то принципиально новым явлением. В период холодной войны они изучались в контексте интеграционных теорий. Так называемый «старый регионализм» основывался только на межгосударственном сотрудничестве, в то время как для «нового регионализма», или, другими словами, «постбиполярного регионализма» характерен более выраженный комплексный характер, чем во многом и обусловлен возросший интерес к нему со стороны исследователей36.
Порой проявления регионализации внешней политики весьма неоднозначны, что отражается и в полярности взглядов ученых. Например, Я. Кларк полагает, что регионализм существенно отличается от глобализации, так как ему присуща тенденция к созданию региональных объединений в ущерб процессу создания глобалистских институтов37. По мнению А.Ф. Высоцкого, в регионализме изначально заложены два противоположных начала; стремление государств, с одной стороны, интегрироваться в определенных географических рамках, с другой — отмежеваться от других стран38. Зб. Бжезинский считает, что в современном мире «геополитика продвинулась от регионального мышления к глобальному»39. Такого же мнения придерживаются А. Гэмбл и А. Пэйн, полагающие, что регионализм — это движение к глобализму, а вовсе не альтернатива ему40.
Определение термина «регионализация» представляется делом достаточно трудным. И. Кякынен считает регионализацию типичным современным феноменом «комп-
36 См.: Kakonen J. Regionalization and Power in the Baltic Sea Region. В кн.: Nordic-Baltic Region in Transition, New Actors, New Issues, New Perspectives / Ed. by S. Perko. Tampere: Tampere Peace Research Institute, Research Report, 1999, No. 75. P. 52.
37 См.: Clark I. Globalization and Fragmentation. N.-Y., 1997. P. 30.
38 См.: Высоцкий А.Ф. Морской регионализм (международно-правовые проблемы регионального сотрудничества государств). К.: Наукова думка, 1986. С. 15.
39 Бжезинский 3б. Великая шахматная доска. C. 53.
40 См.: Gamble A., Payne A. Regionalism and World Order. Houndmills, 1996. P. 251.
лексного европейского процесса», который особенно наглядно проявился в регионе Балтийского моря после создания в 1992 году Совета государств Балтийского моря (СГБМ). Балтийское региональное сотрудничество способствовало в 1990-х годах успешной интеграции Литвы, Латвии и Эстонии в ЕС и НАТО, существенно уменьшив в то же самое время вероятность конфронтации в регионе: риск ее нарастания был связан с тем, что Россия осталась вне европейского и евро-атлантического пространства. При этом ситуация в Балтийском регионе, по мнению автора, отражает дуализм периода после холодной войны в Европе: с одной стороны, возрастает интеграционный потенциал на европейском континенте в связи с «возвращением» в Европу трех постсоветских балтийских государств, с другой стороны, возникают новые разделительные линии между Россией и Европой41.
Говоря о регионализации, И. Кякынен различает два ее типа — высокий и низкий. Первый предусматривает сотрудничество между государствами региона на правительственном уровне. Второй — участие в процессе международного сотрудничества преимущественно субъектов гражданского общества и самоуправления (муниципалитеты, торгово-промышленные палаты, неправительственные организации). Регионализация дает малым государствам дополнительные возможности создавать различные функциональные и даже многофункциональные региональные организации. Иногда именно процесс создания таких организаций и называют регионализацией. Например, Вышеградская группа, включающая в себя Польшу, Словакию, Чехию, Венгрию, или, в некоторой степени, ЕС.
Регионализация может носить различный характер в зависимости от того, позволяют ли государства своим субрегионам самостоятельно участвовать в создании региональных организаций или советов по приграничному сотрудничеству (целью подобных инициатив является решение преимущественно местных проблем) или это делается только под эгидой государства42.
Так как в современном мире, и в первую очередь на европейском континенте, границы уже не играют столь важной роли, как раньше, политика безопасности в этом контексте может, по мнению И. Кякынена, потерять прежнюю значимость для регионов. Тем большую важность приобретает сотрудничество на более низком, например трансграничном, уровне и создание соответствующих институциональных механизмов. Именно таким образом регионализация привносит в международную политику новых и нетрадиционных политических игроков43.
Б. Хетне считает, что регионализация, и в первую очередь сформировавшаяся после окончания холодной войны «новая регионализация», связана с международным трансграничным сотрудничеством на субрегиональном уровне. При этом регионализация часто ассоциируется с глобализацией и локализацией — то есть с «глокализацией»44.
А. Ноккала полагает, что здравый смысл подсказывает необходимость такой региональной политики, которая обеспечивала бы развитие преимущественно «горизонтального сотрудничества» в рамках одного региона. Например, такого, как развитие инфраструктуры по всей Европе с целью создания «направления Север — Юг»45.
41 Cm.: Kakonen J. Change and Continuity in the Baltic Sea Region. A Historical Perspective. B kh.: Europe and the New Role of the Regions / Ed. by S. Camiz, T. Melasuo. Tampere: Tampere Peace Research Institute, Occasional Papers, 2003, No. 85. P. 80.
42 Cm.: Kakonen J. Regionalization and Power in the Baltic Sea Region. P. 54.
43 Cm.: Ibid. P. 43.
44 Cm.: Hettne B. The New Regionalism: Implications for Development and Peace. B kh.: The New Regionalism: Implications for Global Development and International Security. Serial: Research for Action / Ed. by B. Hettne, A. Inotai. Helsinki: UNU/WIDER, 1994. P. 62.
45 Cm.: Nokkala A. The European North — Challenges and Opportunities. Helsinki: Ministry of Trade and Industry, 1997. P. 20.
Регионализация также понимается как стратегия национального государства, которому она дает шанс децентрализовать внешнюю политику. Это особенно удобно для региональных лидеров в тех случаях, когда им необходимо нейтрализовать беспокойство малых государств региона, опасающихся силового потенциала более крупного го-сударства46.
Новые регионы Европы различны по своему характеру. Различаются они и своими функциями и уровнем регионализации.
По мнению И. Кякынена, регионы вполне могут заменять национальные государства в качестве активных игроков в международной политике47. В частности, транснациональный регионализм означает появление «субнациональной парадипломатии», что более чем ответ на возникновение новых территориально-экономических связей и на глобализацию рынка. Это также и ответ на глобальную взаимозависимость и на ограниченные возможности, имеющиеся у национальных государств и международных организаций (типа ООН) для эффективной деятельности на мировой политической аре-не48. Р.Ф. Чисхолм подчеркивает важность институциональной трансформации и создания иновационных, альтернативных форм управления в процессе сотрудничества на местном и субрегиональном уровне, например при трансграничном сотрудничестве49. И. Дучасек же считает, что под трансграничным или, другими словами, транснациональным сотрудничеством следует понимать наличие как неформальных правил, так и институциональных структур, которые способствуют становлению специфического «регионального поведения»50.
В процессе регионального сотрудничества государства могут эффективно обеспечивать свои национальные интересы, оставаясь при этом независимыми политическими игроками. Уточняя дефиницию терминов «регионализм» и «регионализация», С. Перко считает, что, когда имеется в виду региональное сотрудничество между государствами, было бы неправильно употреблять термин «регионализация». Более подходящим в таком случае автор считает использование термина «регионализм»51.
Под «регионализмом», или региональным строительством, понимают также формирование межгосударственных образований из стран, связанных отношениями взаимозависимости. Регионализм — это политическая концепция, которая имеет дело со специфической идентичностью и связана с реалиями регионального и глобального устройства. В широком понимании термин «регионализм» можно интерпретировать как укрепление связей между странами, которые не только близки географически, но и имеют общие проблемы, экономические и стратегические интересы, характерные именно для данного ре-гиона52.
Интенсификация международного сотрудничества на региональном уровне (другими словами, нарастание регионализации международных отношений) становится все более эффективным инструментом обеспечения региональной и глобальной безопасности и
46 Cm.: Käkönen J. Regionalization and Power in the Baltic Sea Region. P. 62.
47 Cm.: Ibid. P. 61.
48 Cm.: Young O.R. Global Governance: Toward a Theory of Decentralized World Order. B kh.: Global Governance: Drawing Insights from the Environmental Experience / Ed. by O.R. Young. Cambridge, MA: MIT Press, 1997. P. 295.
49 Cm.: Chisholm R.F. Developing Network Organizations. Learning from Practice and Theory. Reading (Mass.): Addison-Wesley, 1998.
50 Cm.: Duchacek I. International Competence of Subnational Governments: Borderlands and Beyond. B kh.: Across Boundaries. Transborder Interaction in Comparative Perspective / Ed. by O.J. Martinez. El Paso (Texas): Texas Western Press, 1986. P. 18.
51 Cm.: Perko S. Verkostojen Itämeri // Tutkimuksia (Tampere: Rauhan-ja Konfliktintutkimuskeskus), 1995.
P. 119.
52 CM.: BbicoiiKuü A.&. YKa3. co^. C. 14.
стабильности. Государства, объединенные по региональному принципу, успешно осуществляли и осуществляют сегодня совместные мероприятия по обеспечению геополитической стабильности53.
При анализе регионального сотрудничества на европейском континенте Ф. де Схоутет считает нужным ввести понятие региональной подсистемы в рамках региона. Он выделяет три типа региональных подсистем: гегемонистский, интеграционный и защитный. При этом, по его мнению, одно государство может сотрудничать в рамках одновременно нескольких таких подсистем54. Т. Педерсен, опираясь на исследования Ф. де Схоутета, предлагает расширить типологию региональных подсистем. При изучении северного и балтийского регионального сотрудничества он говорит о шести типах, выделяя гегемонистские, доминантные, балансирующие, интеграционные, защитные и функциональные региональные подсистемы. Особенно интересным представляется выявленная автором зависимость межу типом региональной подсистемы и интеграционным эффектом (выраженным, умеренным и негативным, т.е. дезинтеграционным эф-фектом)55.
Гегемонистская подсистема, в качестве примера которой Т. Педерсен приводит франко-германскую ось в рамках ЕС, обладает мощным интеграционным потенциалом, но подвержена слишком большому риску деградации в сторону доминантной подсистемы, обладающей в большей степени дезинтеграционным, нежели интеграционным эффектом из-за неприемлемости и невыгодности подобного типа сотрудничества для малых стран. Классическим примером балансирующей региональной подсистемы, имеющей умеренно выраженный интеграционный эффект, автор считает НАТО в рамках европейской системы безопасности. Несколько более выражен, как полагает автор, интеграционный потенциал у подсистем интеграционного типа. В качестве примеров таких подсистем приводится роль США в начале 1950-х годов в начинающемся процессе европейской интеграции и стимулирующая роль ЕС в латиноамериканской интеграции. По мнению Т. Педерсена, наиболее выраженным интеграционным потенциалом все-таки обладают защитные и функциональные подсистемы регионального сотрудничества56. Примером очень успешно функционирующих подсистем такого типа он считает Северную и Балтийскую подсистемы.
По мнению К. Ляхтенмяки, нужно помнить, что не все пока ясно в научной мысли относительно соотношения роли гегемонии и регионализма в современном мире. Регионализм в традиционной своей форме (ЕС и др.) появился в то время, когда гегемония еще никем не ставилась под сомнение. Именно на гегемонизме и зиждился тогда региона-лизм57. Хотя иногда это и оспаривалось. Например, одни авторы рассматривали регионализм как подтверждение доминирования крупных держав над малыми, другие же видели в нем попытку некоторых малых стран уйти от подобной «опеки»58.
Регионализация и региональное сотрудничество основываются не только на географической близости. Феномен регионализации может проявляться и между странами гео-
53 Cm.: Lake D., Morgan P.M. Regional Orders: Building Security in a New World. University Park, PA: Pennsylvania State University Press, 1997.
54 Cm.: De Schouteete P. The European Community and Its Sub-systems. B kh.: Wallact W. The Dynamics of European Integration. London: Pinter, 1990.
55 Cm.: Pedersen T. Sub-systems and Regional Integration — The Case of Nordic and Baltic Cooperation. B kh.: Nordic-Baltic Region in Transition, New Actors, New Issues, New Perspectives. P. 36.
56 Cm.: Ibid. P. 48.
57 Cm.: Lahtenmaki K. Baltic Cooperation in the Framework of European Integration: An Introduction // Dimension of Conflict and Cooperation in the Baltic Sea Rim / Ed. by K. Lahtenmaki. Tampere: Tampere Peace Research Institute Research Report, 1994, No. 58. P. 2.
58 Cm.: Miller L.H. The Prospects for Order through Regional Security. B kh.: Regional Politics and World Order / Ed. by R. Falk, S. Mendlovitz. San Francisco: W.H. Freeman and Company, 1973.
графически отдаленными, но имеющими функциональную близость, что Р. Каппеллин именует «меццо регионами»59.
Общая идентичность обычно рассматривается как ключевой элемент регионализации и интеграции. При этом особенно подчеркивается роль «равномерной интеграции» как важного элемента политической интеграции60.
Конец биполярного мироустройства в начале 1990-х годов и серьезные изменения вследствие этого геополитической конфигурации современного мира существенно расширили рамки регионального сотрудничества, что дает право говорить о возникновении принципиально нового типа регионализма. Несмотря на то что вышеупомянутый регионализм не отличается радикально от регионализма в традиционном понимании, в современных условиях он приобретает качественно новые черты, связанные с такими факторами, как глобальные экономические изменения, усилившие значение экономического сотрудничества на региональном уровне, демократизация постсоциалистических стран Восточной Европы, образование вследствие распада Советского Союза ряда новых независимых государств на постсоветском пространстве и продолжающееся расширение ЕС61.
Что же все-таки такое постбиполярный регионализм?
Под постбиполярным регионализмом мы понимаем качественно новый тип международного сотрудничества, который сформировался в постбиполярную эпоху, в условиях деполяризации глобальной системы международных отношений и реструктуризации устоявшегося мирового баланса. Это придало мощный импульс интеграционным процессам как на общемировом, так и на региональном уровне, уже не предопределявшимся глобальными идеологиями и диктатом мировых или региональных сверхдержав.
Отличительной чертой постбиполярного регионализма является также упор на равноправное партнерство государств в противовес гегемонизму, или, другими словами, доминированию крупных государств над малыми в международном сотрудничестве. В этом контексте вполне логичной представляется близость «постбиполярного регионализма» «геополитическому плюрализму» — тенденция к появлению все большего количества новых, самостоятельных игроков, активно защищающих на международной арене свои национальные интересы в условиях непрекращающегося давления региональных лидеров, стремящихся сохранить доминирующее положение за счет национальных интересов «младших» партнеров62.
Все вышеупомянутые процессы особенно наглядно проявляются на пространстве территорий, охватывающих Балтийское и Черное моря. Это позволяет говорить о формировании в условиях постбиполярного регионализма нового типа межгосударственного сотрудничества и о начале становления новой Балтийско-Черноморской системы межгосударственного сотрудничества, отличительной чертой которой является упор на равноправное и взаимовыгодное партнерство государств. Особенно важно, что в рамках
59 Cm.: Cappellin R. Regional Economic Development, Regionalism and Interregional Cooperation: The Role of Regions in a Policy for European Cohesion. University of Joensuu, Report presented for European Summer Institute in Regional Studies, 14—29 June 1993.
60 Cm.: Nye J.S. Peace in Parts. Boston: Little, Brown & Company, 1971. P. 28.
61 Cm.: Triantaphyllou D. The Black Sea Region and its Growing Influence, 18 July 2006 [http://icbss.org/index. php?option=com_content&task=view&id=79] (TaM ^e cm.: ICBSS, Black Sea Monitor, July 2006, Issue No. 1).
62 Cm.: Shin B.S. Russian Policy toward Near Abroad under Putin: With a Focus on Multi-layered and Strategic Balancing Approaches // Review of International and Area Studies, 2005, Vol. 14, No. 4. P. 105.
этой системы все без исключения страны, большие и малые, могут эффективнее защищать свои национальные интересы на региональном уровне.
Позитивным примером постбиполярного регионализма в Европе может служить также деятельность различных региональных организаций с участием стран Балтийского и Баренцева морей в рамках «Северного измерения», стран Средиземноморья в рамках Барселонского процесса и балканских стран в рамках Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы63.
Нет сомнений, что процессы будут идти по нарастающей, Барселонский процесс и «Северное измерение» сольются с Европейской политикой соседства (ЕПС) ЕС в русле единой, обновленной общеевропейской внешнеполитической доктрины. Стремительное расширение ЕС и наплыв в него все новых государств, когда каждый из них привносит с собой свое «собственное измерение», тоже может рассматриваться как одно из проявлений постбиполярного регионализма. Однако, несмотря на недавнее вступление в ЕС Болгарии и Румынии, Черноморское пространство явно выглядит недостающим фрагментом этой картины. А ведь именно там в постбиполярную эпоху сформировались такие интересные и устоявшиеся региональные организации, как Организация черноморского экономического сотрудничества (ОЧЭС) и Организация за демократию и экономическое развитие — ГУАМ (ОДЭР-ГУАМ), а также возникли идеи новых международно-региональных проектов вроде Содружества демократического выбора (СДВ), Черноморского форума, Энергетического диалога трех морей и др.
ЕС пока не спешит поддерживать вышеупомянутые региональные инициативы, что в значительной степени ограничивает черноморским государствам — бывшим республикам Советского Союза — возможность пользоваться преимуществами международного сотрудничества в условиях постбиполярного регионализма. Более того, хотя с момента окончания холодной войны Черноморский регион значительно передвинулся с периферии в центр внимания западных стран, по-прежнему бросается в глаза недостаточно четкая стратегия Запада по отношению к этому региону. Европа не может пока окончательно идентифицировать свои стратегические цели относительно всех государств бассейна Черного моря. Если в приоритетности регионального формата сотрудничества с балтийскими государствами, со странами Средиземноморья и Западных Балкан в ЕС не существует никаких сомнений, то Черноморский регион до сих пор остается, по меткому выражению Р. Асмуса и Б. Джексона, «Бермудским треугольником» даже для западных стратегических исследований64.
Интересной особенностью постбиполярного регионализма является наблюдаемая на постсоветском пространстве асимметрия в интеграционных процессах. Определяющими факторами в региональном сотрудничестве постсоветских государств после развала СССР стали их взаимоотношения с Россией. Российское руководством в начале 1990-х годов сфокусировало внимание на «ближнем зарубежье» как основном объекте интереса для своей дипломатии. При этом часть российских политиков отстаивала некую модель экономической интеграции при доминировании Москвы (результатом чего явилось создание СНГ), а другие рассчитывали даже на возможную реставрацию имперского контроля с созданием державы, более способной уравновесить Америку и Европу65.
По мнению А. де Тингюи, Россия всегда прилагала и впредь будет прилагать все усилия, чтобы воспрепятствовать развитию интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Например, путем продолжения попыток дестабилизации внутриполити-
63 См.: AydinM. Europe's New Region: The Black Sea in the Wider Europe Neighbourhood // Southeast European and Black Sea Studies, May 2005, Vol. 5, No. 2. P. 260.
64 См.: Asmus R.D, Jackson B.P. The Black Sea and the Frontiers of Freedom // Policy Review, June&July 2004,
P. 26.
65 См.: Бжезинский 36. Великая шахматная доска. C. 121.
ческой обстановки в Грузии, Украине, Азербайджане и Молдове66. Х. Гиоргадзе считает, что традиционная геополитическая приверженность к доминированию на постсоветском пространстве остается неизменной для России, что и является основной причиной ее неудач в отношениях с постсоветскими государствами, в том числе и в процессе сотрудничества в рамках СНГ. Именно этим, по мнению автора, объясняется тот факт, что в свое время Украина, Грузия, Азербайджан и Молдова решили самостоятельно налаживать равноправное и взаимовыгодное сотрудничество в рамках ГУАМ67.
В этом контексте уместно вспомнить, что под международным сотрудничеством понимают процесс взаимодействия двух или нескольких государств, в котором исключается применение силы, превалируют совместные усилия с целью реализации общих инте-ресов68. Более того, «Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с уставом ООН» от 24 октября 1970 года обязывает все государства, входящие в мировое сообщество, «сотрудничать друг с другом, независимо от различий политических, экономических и социальных систем.. ,»69
Вместе с тем, по мнению некоторых исследователей, удельный вес стран, региональных лидеров, в разработке и имплементации проектов в рамках, например, того же СНГ и даже ОЧЭС остается непропорционально большим70. При таком подходе очень трудно представить, что в процессе сотрудничества в рамках подобных организаций интересы больших и малых государств будут отражены в равной степени. А это не может не поощрять устремления стран, считающих себя «обделенными», искать другие пути к сближению друг с другом.
С.В. Глебов небезосновательно утверждает: «Главная проблема постсоветских республик заключается в гармоничном сочетании уровней национального сепаратизма и современного регионализма. Задача первого — удовлетворить прежде всего свои национальные интересы, в том числе за счет соседей. Задача второго — совместить эти интересы с интересами соседних государств в рамках отдельного региона»71. Решение же подобных задач, по мнению Л. Зубликевича, логично укладывается в основную цель регионального сотрудничества в современном мире — объединение тех государств, которые в рамках созданных ими организаций и инициатив могли бы сообща и на равноправных началах решать свои политические проблемы и другие задачи72. Именно стремление к решению подобных задач, по нашему мнению, и является главной особенностью постбиполярного регионализма.
3 а к л ю ч е н и е
Регионом, в отличие от географического пространства, можно считать не только географически, но и геополитически однородное образование, в рамках которого опре-
66 См.: TinguyA. From Central Asia to GUUAM: The Relaunch of Russian Diplomacy // Defense Nationale, Aug-Sept 2001, Vol. 57, No. 8—9. P. 79.
67 См.: Giorgadze K. Russia: Regional Partner or Aggressor? // The Review of International Affairs, Autumn 2002, Vol. 2, No. 1. P. 79.
68 См.: Цыганков П.А. Международные отношения. Учебное пособие. М.: Новая школа, 1996. C. 187.
69 Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, 24 октября 1970. В кн.: Международное право в документах / Сост. Н.Т. Блатова. М.: Юр. лит., 1982. C. 5.
70 См.: Celac S., Manoli. P. Towards a New Model of Comprehensive Regionalism in the Black Sea Area // Southeast European and Black Sea Studies, June 2006, Vol. 6, No. 2. P. 197.
71 Глебов С.В. Указ. соч.
72 См.: Zyblikiewicz L. Globalism versus Regionalism in Contemporary World: The Environment for Change in Europe. В кн.: The Transformational Future of Europe. Lublin, 1992. P. 159—199.
деляющим фактором региональной идентичности оказывается не столько географическая близость стран, сколько общность их геополитических интересов и совместное историческое прошлое. Возрастающая роль регионального формата международного сотрудничества непосредственно связана с окончанием холодной войны и с формированием нового, постбиполярного мироустройства.
Постбиполярный регионализм — это качественно новый тип регионального сотрудничества, который сформировался в постбиполярную эпоху в условиях деполяризации глобальной системы международных отношений и реструктуризации устоявшегося мирового баланса. Отличительной чертой постбиполярного регионализма является упор на равноправное партнерство государств в процессе регионального сотрудничества в противовес доминированию крупных государств над малыми. Он очень близок к понятию «геополитический плюрализм» — тенденция к появлению все большего количества новых самостоятельных государств-игроков, активно защищающих на международной арене свои национальные интересы в условиях непрекращающегося давления региональных лидеров и стремящихся сохранить доминирующее положение за счет национальных интересов «младших» партнеров. Именно поэтому углубление интеграционных процессов способствовало развитию двусторонних и многосторонних связей черноморских государств с балтийскими, что положило начало строительству новой Балтийско-Черноморской системы межгосударственных связей.
Равноправное и взаимовыгодное сотрудничество в рамках вышеупомянутой системы может помочь всем балтийско-черноморским странам, в том числе и малым, эффективнее защищать свои национальные интересы на международной арене.
