CC BY
77
УДК 947.041(470.344)
ФЕНОМЕН ОБРАЗА «ВРАГА НАРОДА»
НА СТРАНИЦАХ МЕСТНОЙ ПАРТИЙНОЙ И ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ
В ГОДЫ ОБОСТРЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ТЕРРОРА В 1937-1938 ГГ.
(ПО МАТЕРИАЛАМ ЧУВАШСКОЙ АССР) 1
PHENOMENON OF «ENEMY OF THE PEOPLE»
IN THE LOCAL PARTY AND PERIODICAL PRESS DURING THE EXACERBATION
OF POLITICAL TERROR IN 1937-1938 (BASED ON THE MATERIALS COLLECTED IN THE CHUVASH ASSR)
П. Н. Матюшин
P. N. Matyushin
ФГОУВПО «Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова», г. Чебоксары
Аннотация. В статье рассматривается эволюция образа «врага народа» в партийной и периодической печати 1930-х гг. как важнейший инструмент формирования коллективного образа внутрипартийного и классового врага для советской общественности.
Abstract. The article describes the evolution of the image of «enemy of the people» in the political and periodical press of the 1930s, as an essential means of the formation of the collective image of inter-party and class enemy to the Soviet society.
Ключевые слова: пропаганда, «враг народа», политические репрессии, общественное сознание, периодическая печать.
Keywords: аdvocacy, «enemy of the people», political repression, social consciousness, the periodical press.
Актуальность исследуемой проблемы. В отечественной историографии до настоящего времени отсутствуют работы, ставящие в центр исследования задачу комплексного изучения эволюции взаимодействия коллективной и индивидуальной исторической памяти о формах террора в советском обществе. В работе предпринята попытка проанализировать функционирование механизмов формирования данного взаимодействия как особого элемента массового сознания в СССР в 1930-е гг.
Материал и методика исследований. В качестве материала исследования взята партийная и периодическая печать Чувашской АССР 1930-х гг. Методологической основой исследования является применение историко-генетического и историкосоциологического подходов.
1 Статья написана в рамках реализации Гранта Президента Российской Федерации МК-2083-2010-6
Результаты исследований и их обсуждение. На протяжении длительного периода становления и развития советского государства периодическая печать была одним из основных средств пропаганды. В ней с помощью вербальных и визуальных средств, в первую очередь карикатуры, власть формировала образ врага - внутреннего («враг народа», «кулак») и внешнего («буржуй», «капиталист»). Однако воздействие советской пропаганды не было бы успешным, если бы она не опиралась на традиционные доминанты народного сознания, среди которых следует выделить формирование образа «врага народа». При этом потребителям пропагандистского зрелища (а таковым являлось подавляющее большинство публичных визуальных процессов в СССР) предлагалось стать (со)участниками коллективного процесса рассматривания, в ходе которого формировались устойчивые модели правильного мировосприятия свидетельства успехов и прогресса [9, 12]. Специфика образа «врага народа» заключалась в том, что в нем одновременно сосуществовали в двух качественно различных составляющих персонифицированный и стереотипный образы. Первый способствовал персонификации врага (в первую очередь использование фамилий, фотографий, плакатов), выявлению его характерных черт. Второй способ конструировался путем использования в периодической печати обобщенных понятий о «враге», таких как «вредители», «кулаки», «агенты».
Толчком к использованию в местной печати образа «врага» стали «московские процессы» 1930-х гг., освещение которых в центральной партийной печати стало неким эталоном, образцом для последующих статей в республиках и областях СССР. Наличие клише в тексте официальных выступлений государственных обвинителей позволило формировать представление у общественности о виновности подозреваемых в предъявленных обвинениях. Чересчур «демократичным» может даже показаться наличие ответов самих обвиняемых в «контрреволюции» на вопросы суда в газетных публикациях 1935-1936 гг., в которых прослеживается попытка объяснить, прежде всего обществу, суть своих «вредительских» политических воззрений [3].
Особенностью местной партийной и периодической печати в рассматриваемый период стало использование, в первую очередь, собирательного образа «врага народа», который зачастую воспроизводился со страниц центральной партийной прессы. Хронологическими рамками такой формы визуализации образа внутреннего врага можно условно назвать июль-декабрь 1937 г., т. е. пик проведения процесса по делу об «антисоветской троцкистской военной организации в Красной Армии».
Еще одной характерной чертой в выявлении «врагов народа» в рассматриваемый период является качественное изменение форм и методов освещения этого процесса в региональной прессе. Опыт публикаций 1935-1936 гг. был учтен, что выразилось в сжатой информации о политических процессах в Москве 1937 г., в их обзорном виде, а также использовании фрагментов из текста протоколов судебных заседаний и последних слов обвиняемых. Напротив, речи обвинителей и показания свидетелей занимали отдельные полосы и даже номера местных партийных газет. При анализе цитирования газетных публикаций центральных газет в местной периодической печати стоит четко ограничить сведения о реальных террористических и националистических организациях от проводившихся параллельно чисток политических, экономических, военных и интеллектуальных элит, отличавшихся и характером репрессий, и целями, и функциональной нагрузкой.
Поиски «врагов народа» в партийных, комсомольских организациях и отраслях народного хозяйства в регионах СССР стали откликом проведенных судебных процессов в Москве, поэтому имели запоздалую, а отсюда и более взвешенную окраску в формировании образа «внутреннего врага». К примеру, в статьях, опубликованных в «Красной Чувашии» в июне-августе 1937 г., связанных с обличением «врагов народа», полностью отсутствуют фамилии. Наряду с призывами повысить революционную бдительность упоминаются «враги народа», «агенты», «шпионы» и «диверсанты», которые «окопались» для ведения подрывной деятельности [5], [7]. В октябре 1937 г. общее количество статей о политических «извращениях» на страницах местной периодической печати увеличилось в несколько раз (за период с сентября по ноябрь 1937 г. их насчитывалось более 40, что в 2 раза превышало общее количество статей данной тематики за весь 1937 г.). Объяснение можно найти в стремлении центральных органов управления отобразить результаты реализации решений февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. по борьбе с внутренней оппозицией.
В этот период в печати участились публикации официальных нормативных документов: резолюций собраний, постановлений конференций. Руководители местных партийных органов были более красноречивы в описании «врага народа». Так, в речи А. В. Косарева (первый секретарь Чувашского обкома ВЛКСМ, был репрессирован в 1937 г.) можно найти такие формулировки, как «злобные и оголтелые враги», «троцкистско-бухаринские шпионы», «шпионы, диверсанты, террористы и разведчики» [8]. При этом ссылка на ранее принятые решения являлась обязательной составной «сакральных» речей: «Собрание актива признает, что многие райкомы, в особенности Чебоксарский горком, не сделав всех необходимых выводов из доклада и заключительного слова тов. Сталина на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б), преступно отстали от партии и по разоблачению, по окончательному выкорчевыванию врагов народа в комсомоле, и в ликвидации последствий вредительства» [6]. При этом часто упоминались «укрыватели» врагов, которых еще предстояло найти.
Персонификация образа «врага народа» проходила, главным образом, только по политическому и социальному признакам. Если в первом случае к образу «врага» могли относиться все «правые» и «левые» уклонисты» от генеральной линии партии (собирательно их назвали «антисоветской организацией»), то во втором случае этот образ имел еще более размытые критерии «внеклассовых элементов». Тем самым на страницах печати при выявлении «врагов народа» зачастую происходило использование принципа «снежного кома», когда стереотипы «врагов» перемешивались или органично впитывали друг друга. Объяснить это можно по-разному. В одном случае выявлялась взаимосвязь органов НКВД с политотделами местных печатных газет по обмену информацией о ходе следствия (естественно, в необходимых пропорциях), в другом - стремление «драматизировать» события в регионе для усиления «внутрипартийной бдительности». Вряд ли такие формулировки могли помочь в деле выявления «врагов и диверсантов», но они давали простор для деятельности органов НКВД, порождали дух подозрительности и постоянной борьбы как доминант общественной жизни советского общества.
В статьях, посвященных борьбе с «врагами народа», опубликованных в «Красной Чувашии» за период с октября по декабрь 1937 г., намечается постепенный переход от стереотипного к персонифицированному образу. К тому моменту все «укрыватели» и
«пособники» Зиновьева, Троцкого и других ключевых представителей внутрипартийной оппозиции были «разоблачены» и процессы над «троцкистскими и зиновьевскими шпионами» стали неотъемлемой составляющей жизни советского общества в регионе. Облаченные в националистические и шовинистические «одежды», данные процессы весьма скудно освещались в региональных периодических изданиях. Статьи в «Красной Чувашии» условно можно разделить на информационные (освещающие события) и разоблачительные (появлявшиеся вслед за осветительными и имевшие более эмоциональную окраску). Характерным примером тесной связи этих групп статей можно назвать серию публикаций, связанных с разбором дела «правых капитулянтов», по которому «врагами народа» было объявлено почти все партийное руководство Чувашского обкома ВКП(б). Это свидетельствовало о стремлении доказать заговорщическую составляющую подрывной деятельности организации.
Кроме того, анализ текста выступлений на заседаниях партактивов, сельских собраний и сходов выявляет любопытную черту - признание вины этих местных органов в несвоевременном выявлении «врагов народа». Так, после IV Пленума Чувашского ОК ВКП(б), снявшего с должности первого секретаря обкома С. П. Петрова, в периодической печати появилась серия статей из различных районов республики со словами одобрения обвинительных решений. И если на газетных полосах благодаря цензуре часть текста изымалась, то в стенограммах этих заседаний можно найти много примеров «самобичевания» партийных и советских работников в «политической слепоте» и «близорукости». Так, в черновом варианте статьи «Ликвидировать до конца последствия вредительства в Чувашской парторганизации» указано, что, «несмотря на призывы Пленума еще шире развернуть самокритику, мобилизоваться на окончательное разоблачение и выкорчевывание врагов народа», «не все районные партийные организации в настоящее время по-боевому приступили к выполнению этого призыва» [1, л. 50]. Своего рода «отпевание» провели работники Чувашского обкома ВКП(б) на заседании от 10 ноября 1937 г., когда указали, что «бюро Обкома признает свою ошибку, что и в бюро не было достаточной самокритики, что также способствовало продолжению ошибок...» [1, л. 55].
Поиск «врагов народа» не обошел и региональные печатные органы. Как и для всей страны, «бдительность для работника печати» стало главным требованием. Призыв к поддержанию духа всеобщей подозрительности был озвучен Б. М. Талем: «Нужно знать, что за люди работают в газете. Нужно знать не только редакционных работников, но и всех, имеющих отношение к газете» [4]. В декабре 1938 г. на собрании комсомольского актива г. Чебоксары было отмечено, что «’’Красная Чувашия” допустила грубейшие политические ошибки и не помогла разоблачению и выкорчевыванию врагов народа, усыпляя бдительность граждан» [10]. Позже заведующий отделом партийной жизни газеты А. И. Сара был репрессирован «за прикрывательство врагов народа» [2].
Резюме. Партийная и периодическая печать 1930-х гг. в регионах, в т. ч. Чувашии, стала одним из основных механизмов формирования образа «врага народа», контролируемых органами политической пропаганды и агитации, с одной стороны, и органами НКВД - с другой. За период с июля по декабрь 1937 г. образ «врага народа» в региональной партийной периодической печати трансформируется из стереотипного в персонифицированный. Обилие на страницах местной периодической печати ин-
формации о «контрреволюционных террористических и националистических» организациях являлось регулятором общественного мнения, в том числе и для руководящих центральных органов. Подобная ситуация, сложившаяся в стране во второй половине 1930-х гг., создавала благоприятные условия для отображения образа «врага народа» в различных формах наглядной агитации, прежде всего, в карикатуре, шарже, плакате.
ЛИТЕРАТУРА
1. Государственный архив современной истории Чувашской Республики (ГАСИ ЧР). Ф. 1. -Оп. 18. - Д. 68.
2. Исключены из рядов ВКП(б) // Красная Чувашия. - 1939. - 30 января.
3. Красная Чувашия. - 1935. - 18 января.
4. О 25-летии «Правды» и задачах печати. Из доклада Б. М. Таля на общемосковском собрании работников печати и рабселькоров // Красная Чувашия. - 1937. - 23 мая.
5. По-большевистски выполнить решение областной конференции комсомола // Красная Чувашия. -1937 г. - 9 октября.
6. Постановление IV Пленума ЦК ВЛКСМ по докладу тов. Косарева о работе врагов народа внутри комсомола // Красная Чувашия. - 1937. - 2 сентября.
7. Почему грубо нарушалась революционная законность // Красная Чувашия. - 1937. - 22 июля.
8. Резолюция собрания областного и городского актива ВЛКСМ // Красная Чувашия. - 1937. -16 сентября.
9. Романов, П. В. «Глазной советский человек»: правила (подо)зрения / П. В. Романов, Е. Р. Ярская-Смирнова // Визуальная антропология: режимы видимости при социализме : сб. статей. - М. : ООО «Вариант», 2009. - 448 с.
10. Собрание комсомольского актива // Красная Чувашия. - 1938. - 18 декабря.
