CC BY
883
Е. П. Волохова
ФЕНОМЕН МАССОВОГО СОЗНАНИЯ
Понятие «сознание» появляется в философии Р. Декарта, который приравнял идеальную сферу к содержанию сознания (мыслям и чувствам), в результате чего в философии Нового времени пришли к дуальной схеме материя — сознание. Еще Платон понимает человека как комбинацию души и тела, душа принадлежит к бестелесному, к миру идей; Аристотель говорит о единстве души и тела. Однако именно у Декарта тело и душа не имеют ничего общего: тело простирается в пространстве, а душа мыслит. Ясное содержание души — это и есть сознание. Преобладающие установки в отношении мира в период Нового времени вырабатываются человеком в его психике, а затем фиксируются в языке и осуществляются в действии. В современной философии то, что определяет поведение человека, его ментальную структуру, зарождается первоначально в его языковой, а потом и предметной деятельности.
Сознание есть уяснение субъектом природы определенных явлений и процессов. Оно выступает как результат познания, и способом его существования является знание. Если субъект выделил объекты, выявил различия между ними, разделил общее и единичное, причину и следствие, то он обладает сознанием. Сознание не обязательно есть мышление, оно может осуществляться и в чувственной форме, например, при мгновенном осознании чувства боли. Сознание нематериально, но оно объективно. Объективность (реальность) сознания позволяет изучать его. Сознание человека может быть обращено на него самого, тогда это самосознание, но очень часто указывают на общественную природу сознания. Находясь в человеческом обществе, ребенок усваивает сознание членов данного общества1. От общения с другими, участия в различных формах кооперативной деятельности индивид получает мощные импульсы для развития своего сознания.
Бытие человека является единством вещественного и духовного, индивидуального и общественного. Индивидуализированное духовное — это неповторимые процессы сознания отдельного индивида. Объективированное духовное является функцией внеиндивидуаль-ного, т. е. коллективного (общественного), сознания. К продуктам общественного сознания относятся язык, а также разделяемые членами общества представления, идеи, убеждения, принципы, ценности, идеалы, нормы, образующие духовное богатство человеческой культуры. Элементы коллективного духовного имеют возможность воспроизводиться, свободно перемещаться в социальном пространстве и историческом времени, что отражает специфику объективированного духовного бытия.
Э. Дюркгейм различал индивидуальное и коллективное (общественное) сознания. Несмотря на то, что первоначальное содержание всякого социального сознания тесно связано с индивидуальным, происходит из него, в дальнейшем оно становится относительно автономной реальностью, т. к. начальный этап продуктов индивидуального сознания синтезируется и порождает новые внеиндивидуальные образования — представления, понятия, идеи, верования, мифы, легенды, нормы. Коллективное сознание, представляющее собой бытие объективированного духовного, является внешним по отношению к индивидуальному,
© Е. П. Волохова, 2008
т. к. оно порождено не отдельными, изолированными друг от друга индивидами, а их соединением, социальной связью, ассоциацией.
Доказывая относительную независимость общественного сознания от индивидуального, Дюркгейм указывает на то, что такие продукты коллективного духовного, как религиозные верования и обряды, нормы морали, правовые предписания, носят не только внешний, но и принудительный по отношению к индивиду характер, а обязанность есть доказательство того, что эти способы деятельности и мышления не сотворены индивидом. К формам коллективного сознания, по Э. Дюркгейму, относится моральное, религиозное, политическое, научное, эстетическое сознание.
Понятие «масса», «толпа» вошло в обиход в немалой степени благодаря философу и психологу конца XIX в. Г. Лебону. Его нашумевшая работа «Психология масс» способствовала созданию новой тематики в социальной психологии и в политологии в виде PR-технологий. Лебон определял толпу как «коллективную душу» или «одухотворенную толпу», «духовное единство толпы»2. Он считал, и последующие исследователи согласились с ним, что современная цивилизация ознаменовалась наступлением масс и заражением каждого индивида т. н. «массовым сознанием». Первоначально понятия «толпа» и «масса» исследователями не различались.
По Лебону, одухотворенная толпа представляет собой временный организм, образовавшийся из разнородных элементов, на одно мгновение соединившихся вместе, подобно тому, как соединяются клетки, входящие в состав живого тела, и образуют посредством этого соединения новое существо, обладающее свойствами, отличающимися от тех, которыми обладает каждая клетка в отдельности.
Фрейд отождествляет массовую душу с душой примитивного человека; толпе всегда свойственна первичная организация, душевная направленность на некий объект, общий интерес, создание такой важной составляющей, как «духовное единство», на которое обращали внимание все последующие психологи и философы. «Чем сильнее это духовное единство, тем легче из отдельных людей образуется психологическая масса и тем более наглядны проявления „массовой души“»3. В частности Фрейд понимал под этим единством коллективное бессознательное, исследованию которого он посвятил ряд своих работ, таких как «По ту сторону удовольствия» или «Психология масс и анализ человеческого Я».
Современный психолог С. Московичи в ряде произведений, таких как «Машина, творящая богов» и «Век толп», обобщает идеи Лебона и выстраивает свою концепцию:
1. Психологически толпа — это не скопление людей в одном месте, а человеческая совокупность, обладающая психической общностью.
2. Психология индивида и психология толпы не подобны друг другу. Мышление индивида — критическое, логическое, использующее идеи-понятия и абстракции. Мышление толпы (человека в толпе) — автоматическое, в нем господствуют стереотипные ассоциации, клише, конкретные образы. «Существуют только два типа мышления: первое нацелено на идею-понятие, второе — на идею-образ. Первое действует по законам разума и доказательства, второе взывает к памяти и внушению. Первое присуще индивиду, второе — массе».
3. Толпы консервативны, несмотря на их революционный образ действий. Они всегда кончают восстановлением того, что низвергали, т. к. для них прошлое гораздо более значимо, чем настоящее.
4. Толпы нуждаются в поддержке вождя. Причина могущества вождя, с одной стороны, — личная и, с другой, — коллективная. Толпа подчиняется индивиду, превозносимому ею, и идеям, которые он высказывает.
5. Особую значимость в толпе имеют иррациональные элементы психики. Пропаганда, воздействие на толпы должны иметь иррациональную основу, использовать язык аллегорий, энергичный и образный, с простыми и повелительными формулировками. У толпы нет ни времени, ни необходимых условий, чтобы изучать и взвешивать все аргументы, уточнять все факты. Толпе необходимы лозунги, сведенные к формуле. Они захватывают воображение. Часто и долго повторяемые, они воздействуют на глубинные пласты нашей психики, автоматически запускают поведение человека.
6. Способ управлять толпой — это внушение. Потому политика, целью которой является управление массами (партией, классом, нацией), должна опираться на какую-то высшую идею (революции, родины), которую внедряют в сознание каждого человека посредством внушения.
Новый постулат Московичи: все, что является коллективным, — бессознательно. Все, что бессознательно, является коллективным. Первая часть принадлежит Лебону, вторая — Фрейду. Толпа, являясь коллективной формой поведения, пробуждает в человеке бессознательное, прорыв бессознательного в сознание побуждает человека к коллективным формам поведения4.
Эти важнейшие идеи выражают определенные представления о человеческой природе, скрытые, пока мы в одиночестве, и заявляющие о себе, когда мы собираемся вместе5.
Публицист и философ Х. Ортега-и-Гассет в произведении «Восстание масс» пользуется больше понятием «масса» и распространяет его на современных людей, не обладающих индивидуальностью («массовый человек», «средний заурядный человек», «безличный общий тип»). «„Общественная жизнь“, „масса“ охватывает все наши общие привычки, вплоть до моды на одежду и развлечения; это историческое явление...я назову „скоплением'1 или „скученностью'1... Массы внезапно стали видны...герои исчезли, остался хор». Ортега-и-Гассет противополагает массе некое меньшинство, которое отличается «хоть какими-то личными мотивами». «Строго говоря, принадлежность к массе — чисто психологический признак и вовсе необязательно, чтобы субъект физически к ней принадлежал»6. В этом смысле здесь понятия «толпа» и «масса» расходятся, поскольку основной признак толпы — это именно «скученность», т. е. телесное соприкосновение, связь физического ощущения и рожденного от этого духовного единства.
Деление общества на массы и избранное меньшинство — деление не на социальные классы, а на типы людей.
Данное явление имеет два аспекта:
1) массы выполняют сейчас те самые общественные функции, которые раньше были предоставлены исключительно избранным меньшинствам;
2) и в то же время массы перестали быть послушными этим самым меньшинствам: они не повинуются им, не следуют за ними, не уважают их, а, наоборот, отстраняют и вытесняют их.
Московичи продолжает эту тему, указывая язвы современного общества, такие как одиночество, разрыв традиционных связей, с одной стороны, и сокращение жизненного пространства в городах, с другой стороны. Он сравнивает эту ситуацию с газом, «взрывная сила которого возрастает с объемом и все собой подавляет»7. Причины подобной ситуации можно найти в социологических концепциях К. Маркса и М. Вебера: толпы являются явным признаком нового общественного порядка, который ясно обнаруживает раздробленные и обнищавшие массы, обратившиеся против гнета бюрократии капитала. Сосредоточивая людей, концентрируя машины, он обобществляет производительные силы, превращает
общество в гигантский рынок, где все покупается и все продается, включая труд. Тем самым он создает неизвестный дотоле класс — класс пролетариев. Классы рассматриваются как активные действующие силы истории. А среди них выделяется один класс — пролетариат, глашатай современности и главный деятель будущей революции. Массы, заполняющие города, развязывающие гражданскую войну, участвующие во всех этих мятежах, собственно и являются сырьем и внешним выражением трудящейся массы. Ей присущи разные уровни сознательности от пассивного до пролетарского, до активного героического и истинно пролетарского. Напротив, Тэн и Токвиль утверждают, что изменение состоит не в пролетаризации человека и не в обобществлении экономики. Мы имеем дело с массификацией, т. е. со смешением и стиранием социальных групп. Происходит стирание всяческих социальных границ, и образуется однородное человеческое тело: масса состоит из людей-массы. Поэтому дело не в концентрации средств производства и в товарообмене, а в средствах коммуникации, СМИ, газетах, радио и в феномене влияния. Внедряясь в каждый дом, присутствуя на каждом рабочем месте, проникая в места отдыха, управляя мнениями и обезличивая их, эти средства превращают умы в массовый разум.
Также и у Лебона основной характерной чертой толп является слияние индивидов в единые разум и чувства, которые затушевывают личностные различия и снижают интеллектуальные способности. Каждый стремится походить на ближнего, с которым он общается. Это скопление своей массой увлекает его за собой. При этом все равно, каковы социальный класс, образование и культура участвующих.
Г. Блумер в произведении «Коллективное поведение» также разделяет массу и толпу: «масса схожа с толпой, но представлена людьми. которые возбуждены каким-либо событием национального масштаба, или участвуют в какой-то крупномасштабной миграции. У нее нет никакой социальной организации, никакого корпуса обычаев и традиций, никакого устоявшегося набора правил или ритуалов, никакой организованной группы установок, никакой структуры статусных ролей и никакого упрочившегося умения. Она просто состоит из некоего конгломерата индивидов, которые обособленны, изолированы, анонимны и, т. о., однородны в той мере, в какой имеется в виду массовое поведение. Можно заметить далее, что поведение массы, именно потому, что оно не определяется никаким предустановленным правилом или экспектацией, является спонтанным, самобытным и элементарным»8. Подчеркнем, что Блумер, наоборот, снижает значение понятия «масса» до первобытного уровня, расходясь с Фрейдом в определениях, но сходится с ним по существу. Толпа характеризуется согласованным действием; подчиняясь какому-либо событию, индивид в толпе лишается своего самосознания, но природа массы не такова: «масса не толчется и не взаимодействует так, как это делает толпа». Наоборот, индивиды отделены друг от друга и неизвестны друг другу. Форма массового поведения парадоксальным образом выстраивается из индивидуальных линий деятельности, которые в свою очередь выступают в форме выборов — таких, например, как выбор новой зубной пасты, пьесы, книги, партийной платформы, новой моды, философии или религиозных убеждений, — выборов, которые являются откликом на неясные порывы и эмоции, пробуждаемые объектом массового интереса9.
Когда массовое поведение организуется, например, в какое-нибудь движение, оно перестает быть массовым поведением, но становится по природе своей общественным. Вся его природа меняется, приобретая некую структуру, некую программу, некие определяющие традиции, предписанные правила, культуру, определенную внутригрупповую установку и определенное «мы-сознание».
Существует еще одна характеристика массы и толпы как общества и общности соответственно. По Ф. Теннису, общность по сравнению с обществом представляет собой высший способ социальной организации. Критерии различий таковы:
1) в основе образования и существования общностей лежит чисто психологическое понятие — воля. Все эмоциональные, аффективные, инстинктивные влечения — это сущностная воля, она иррациональна, внеиндивидуальна и представляет собой волю общности как единого целого. Избирательная воля — это суверенная воля индивида, способного сделать выбор на основе рационального мышления. 2) Также в общинных отношениях находят выражение глубоко лежащие, постоянные установки. Действия, совершаемые человеком под влиянием этих установок, получают символическое значение. С подобными символами связаны чувства. 3) Общность включает в себя моральный элемент в качестве набора общинных установок и ценностный элемент в качестве набора значимых, основных общинных ценностей. В обществе установки более динамичны и рациональны. Единство ценностей отражает скорее принадлежность к общности.
Ф. Теннис формулирует историческую концепцию линии развития: эпоха общества приходит на смену эпохе общности. Общество постепенно возникает и развивается на базе общности. Понятия общности и общества трактуются Теннисом в качестве идеальных типов, как два полюса континуума, на котором размещается любое из возникающих социальных образований. Для общности характерны согласие, обычаи, религия; для общества — договор, политика, общественное мнение10.
В. А. Ядов перечисляет множество различных признаков общности, но решающим качеством социальной общности он считает процесс самодвижения, развития социального целого. Источник этого самодвижения заложен внутри самой социальной общности — это столкновение интересов социальных субъектов, классов, других социальных образований. Интегрирующим признаком социальной общности является единый интерес различных людей, который и объединяет их в единое целое. Такое взаимодействие Блумер называл коллективным поведением. Индивиды действуют вместе определенным образом, между ними существует некое разделение труда, и налицо определенное взаимное приспособление различных линий индивидуального поведения. Существуют элементарные и организованные линии поведения11.
Причины массообразования. Французский социолог О. Конт открыл закон двойной эволюции, социальной и интеллектуальной одновременно, т. е. именно психический феномен лежит в первооснове социальных явлений12. Другой социолог П. Сорокин считает, что переход из одной культурной общности в другую сопровождается кризисом ценностей и дуализмом мышления. Идеалистическая социокультурная общность основывается на том, что объективная реальность частично сверхчувственна и частично чувственна. Социокультурный кризис проявляется необычайным взрывом войн, революций, анархии и кровопролитий. Он сопровождается социальным, моральным, экономическим и интеллектуальным хаосом, возрождением жестокости, разрушением ценностей человеческой общности, нищетой и страданиями миллионов людей.
Вслед за Аристотелем К. Юнг называл человека социальным животным. Комбинация напряжений, проистекающих из противоположности духа и материи, первоначальных инстинктов и наследственных механизмов, ведущих к их подавлению, индивидуальных инстинктов и этических норм общества, порождает тот избыток психической энергии, который человек может направить на строительство общества и культуры. Психическим механизмом, трансформирующим избыточную психическую энергию в феномен культуры,
является символ, по мнению К. Юнга. Слова или изображения символичны, они имеют бессознательный аспект. Юнг ввел принцип: символы способствуют образованию общностей и создают как психические, так и организационные основания для общественной жизни. Этот принцип так же верен сегодня, как и в первобытную эпоху. Развитие культуры проходит через постепенное подчинение инстинктивной природы человека. Слой цивилизованной психики чрезвычайно тонок по сравнению с глубинно развитыми слоями первобытной психики. Но именно этот слой оказывается чрезвычайно мощным, способным держать в цивилизованных рамках первобытные слои психики. Коллективно исследуемые формы психики — архетипы, они являются психическими коррелятами инстинктов, это самовос-приятие инстинктов.
Н. Элиас определял инстинкты, т. е. бессознательное начало, как определенную форму самоконтроля человека в его отношениях с другими людьми и вещами. Чем более интенсивно и всесторонне человек контролирует свои инстинкты, тем стабильнее его Сверх-Я. Освобождение от власти инстинктов привело к подчинению биологической природы человека его психической организации. Если у животных психическое подчинено биологическому, то у человека сознание руководит телом, может управлять инстинктами. В момент принятия какого-либо решения возникает такой психический процесс, как воля, присущий исключительно человеку. Из психической природы человека инстинкты не были вытеснены — они заняли подчиненное положение по отношению к воле. Наиболее важным для человека оказался социальный инстинкт, основа которого заложена в стадном инстинкте. Реализовать свою человеческую сущность человек может только в среде себе подобных — это называется эффектом социальной фасилитации. П. Сорокин также указывает на неразрывную связь социального и психического: общество существует только там, где несколько индивидов, одаренных психикой, связаны между собой процессами психического взаимодействия. Любое социальное явление должно быть рассмотрено с двух точек зрения: 1) с точки зрения внутреннепсихического взаимодействия; 2) как внешне символическое. В процессе внутреннепсихического взаимодействия вырабатываются «материальные вещи», символы, знаки психических переживаний. Все они суть социальные ценности, поскольку объективируют собой субъективную психику. Психическое взаимодействие состоит их трех стадий, через которые должно пройти каждое психическое переживание, прежде чем передаться другому человеку: 1) переживание является чистой психикой; 2) оно переходит во внепсихическую форму — символ; 3) оно получает психическое бытие в воспринявшем его субъекте.
Г. Мюррей называет потребность в групповой принадлежности «аффилиацией», Г. Тэджфел обозначил ее как «групповая идентификация». Социальный инстинкт — это основанное на биологической природе человека проявление социального. Р. Будон и Ф. Бур-рико сформулировали теорию акционизма, которая включает в себя следующие положения: 1) всякое социальное явление — это результат индивидуальных действий. Социальная реальность сохраняется и воспроизводится лишь через действия индивидов; 2) принцип рациональности, который состоит в том, что в социальной реальности большинство индивидуальных поступков рационально. Действия индивида не полностью детерминированы социальными структурами, а зависят от осознания индивидом ситуации, в которой он находится, и от осознания выбора, который он осуществляет; 3) принцип эффекта сложения, согласно которому макросоциальные явления отражают эффект простого и комплексного сложения индивидуальных действий.
Индивид и масса. О каждом отдельном человеке можно сказать, принадлежит он к массе или нет, говорит Ортега-и-Гассет: человек массы — это тот, кто не ощущает в себе
никакого особого дара или отличия от всех, хорошего или дурного, кто чувствует, что он — «точь-в-точь, как все остальные», и притом нисколько этим не огорчен, наоборот, счастлив чувствовать себя таким же, как все. Представим себе скромного человека, который пытается определить свою ценность на разных поприщах, испытывает свои способности там и тут и, наконец, приходит к заключению, что у него нет таланта ни к чему. Такой человек будет чувствовать себя посредственностью, но никогда не почувствует себя членом «массы»13. Современный человек (имеется в виду европеец или североамериканец) привык к относительной стабильности как экономической, так и политической. Процессы глобализации частично изменили внешние атрибуты жизни — открытые границы, единая валюта, единое правительство — но не изменили главное — внутреннюю уверенность в своем будущем. Принципы европоцентризма до конца себя не изжили, что позволяет европейцам (североамериканцы являются наследниками европейской идеологии) диктовать свои условия т. н. малоразвитым странам. Х. Ортега-и-Гассет дает следующую нелестную характеристику человеку массы: для него характерны безудержный рост жизненных вожделений и принципиальная неблагодарность ко всему, что позволило так хорошо жить. Обе эти черты присущи психологии избалованных детей. Новый народ, наследник долгого развития общества, богатого идеями и усилиями, избалован окружающим миром. Баловать — значит исполнять все желания, приучить к мысли, что нет никаких запретов и никаких обязанностей. Тот, с кем так обращались, не знает границ. Не испытывая никакого нажима, никаких толчков и столкновений, он привыкает ни с кем не считаться, а главное — никого не признает старшим или высшим. Признание превосходства мог бы вызвать в нем лишь тот, кто заставил бы его отказаться от капризов, укротил бы его, принудил смириться. Массы, пользующиеся всеми благами цивилизации, стали считать их естественными, природными в силу их прирожденных прав. Только так можно понять и объяснить нелепое состояние их души: они заняты только собственным благополучием, но не замечают его источников.
Основные черты психики масс — это инертность, замкнутость в себе и упрямая неподатливость; массы от природы лишены способности постигать то, что находится вне их узкого круга людей и событий. Подобную ситуацию Ортега-и-Гассет называет «восстанием масс», а современный русский историк Ю. Афанасьев использует термин «агрессивно-послушное большинство», которое является примером интеллектуальной косности. Человек обзаводится запасом готовых идей, довольствуется ими и решает, что с умом у него все в порядке. Поскольку мир ему не нужен, он остается при своем мнении. Вот это и есть механизм возникновения закоснелости. Человек массы считает себя совершенным. Сейчас у заурядного человека есть самые определенные идеи обо всем, что в мире происходит и должно произойти, поэтому он перестал слушать других.
Психическая структура нового «человека массы» с социальной точки зрения характеризуется следующими признаками: 1) врожденная, глубокая уверенность в том, что жизнь легка, изобильна, в ней нет трагических ограничений, поэтому заурядный человек проникнут ощущением победы и власти; 2) ощущения эти побуждают его к самоутверждению, к полной удовлетворенности своим моральным и интеллектуальным багажом. Самодовольство ведет к тому, что он не признает никакого внешнего авторитета, никого не слушается, не допускает критики своих мнений и ни с кем не считается; 3) он лезет во все, навязывая свое пошлое мнение, не считаясь ни с кем и ни с чем, т. е. следуя принципу «прямого действия», это настоящее внутреннее варварство. Они — люди массы — ощущают побуждения к действию, но одновременно и препятствие, мешающее его исполнению, в результате они испытывают дискомфорт, фрустрацию, неуверенность, и, как правило, отчуждение и одиночество. Это
внутреннее напряжение, за отсутствием способов его снятия, обычно выражается в беспорядочной и нескоординированной деятельности, утверждает Блумер. Внешне эта деятельность имеет лихорадочный характер, лишена последовательности и напоминает какое-то блуждание в потемках; внутренне она выражается в расстройстве воображения и беспорядочных эмоциях. В своих наиболее острых проявлениях (постоянное состояние беспокойства) она характерна для невротического поведения. Невротического индивида можно рассматривать как изолированного и социально вычлененного — это тот, кому трудно быть раскованным, простым и непосредственным в общении с другими людьми. Его расстроенные чувства возникают скорее как реакция против других индивидов, а не разделение их чувств. Проявления невротического чувства беспокойства способны раздражать и отталкивать других.
Социальное беспокойство можно рассматривать как социализацию чувства беспокойства. В случае социального беспокойства оно имеет взаимообразный характер, т. е. его проявление пробуждает некое схожее состояние беспокойства у других, по мере того как другие индивиды взаимодействуют друг с другом, возникает взаимное подкрепление этого состояния. Отсюда следует, что социальное беспокойство, вероятнее всего, присутствует там, где люди обладают повышенной чувствительностью друг к другу или охотно вступают в контакт, а также там, где они вместе переносят разрушение своего заведенного жизненного уклада (революционные волнения, религиозные и моральные волнения, женский протест, трудовые конфликты). Эти случаи обнаруживают фундаментальное расстройство эмоций, сознания и поведения людей, вызванное значительными изменениями в их жизненных укладах.
Внушение. Феноменом, ответственным за превращение человека в стадное животное, или «социальный автомат», по выражению Московичи, становится внушение или влияние. Речь идет о воздействии на сознание: какое-то приказание или сообщение с убеждающей силой заставляют принять некую идею, эмоцию, действие, которое логически человек не имел ни малейшего разумного основания предпринимать. У людей появляется иллюзия, что они принимают решение сами, они не отдают себе отчета в том, что стали объектом воздействия или внушения.
Можно провести аналогию: внушение или влияние — это в коллективном плане то, что в индивидуальном плане является неврозом, считал Московичи, т. е. мы опять возвращаемся к этому понятию. Оба эти понятия предполагают:
• уход от логического мышления, даже его избегание и предпочтение алогичного мышления;
• раскол рационального и иррационального в человеке, его внутренней и внешней жизни. И в том и в другом случае наблюдается утрата связи с реальностью и потеря веры в себя. Соответственно, человек с готовностью подчиняется авторитету группу или вожаку (который может быть психотерапевтом, к примеру) и становится послушен приказаниям внушающего. Он находится в состоянии войны с самим собой, войны, которая сталкивает его индивидуальное Я с его социальным Я. То, что он совершает под влиянием сообщества, находится в полном противоречии с тем, каким он умеет быть рассудительным и нравственным, когда он наедине с самим собой и подчиняется своим собственным требованиям истины. Так же как это влияние может охватить и поглотить человека, вплоть до его растворения в такой недифференцированной массе, где он представляет собой не более чем набор имитаций, так и невроз подтачивает сознательный слой личности до такой степени, что ее слова и действия становятся не более, чем живым повторением травмирующих воспоминаний ее детства.
Совершенно очевидно, что их последствия противоположны. Первое делает индивида способным существовать в группе и надолго лишает его способности жить одному. Второе
мешает ему сосуществовать с другим, отталкивает его от массы и замыкает в себе самом. В итоге воздействие представляет социальное, а невроз — асоциальное начала. Единственное, с чем нам нужно считаться — это то, что т. н. коллективные «безумия» имеют иную природу, нежели т. н. индивидуальные «безумия», и нельзя необдуманно выводить одни из других. Первые возникают вследствие избытка социабельности, когда индивиды врастают в социальное тело; вторые являются результатом неспособности существовать вместе с другими и находить в совместной жизни необходимые компромиссы.
Недостаток обычного критического отношения и пробуждения порывов и эмоций объясняет эксцентричное, неистовое и неожиданное поведение, которое столь часто можно наблюдать у членов настоящей толпы. Порывы, которые в обычных условиях подверглись бы суровому подавлению благодаря способности индивида к суждению и самоконтролю, теперь находят неограниченный выход для своего выражения. Многие из этих порывов должны иметь атавистический характер, и в реальности это поведение, как правило, бывает насильственным, жестоким и разрушительным. Высвобождение порывов и эмоций, которые, не встречая никакого ограничения, овладевают индивидом и получают квазиодобрение благодаря поддержке других людей, дает индивиду ощущение своей силы, значимости своего Я, своей праведности и прямоты. Таким образом, он должен приобретать чувство неуязвимости и убежденности в правоте своих действий. Лебон также описывал различные импульсы, которым повинуется толпа, и утверждал, что толпы могут быть, смотря по характеру возбуждений, великодушными или свирепыми, героическими или трусливыми, но они всегда настолько сильны, что никакой личный интерес, даже чувство самосохранения, не в состоянии их подавить. Как бы ни была нейтральна толпа, она все-таки находится в состоянии выжидательного внимания, которое облегчает всякое внушение. Первое формулированное внушение тотчас же передается вследствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответствующее настроение. Таким образом, легко объяснить образование легенд, быстро распространяющихся в толпе, что обусловливается не одним только ее легковерием, но также и теми искажениями, которым подвергаются события в воображении людей, собравшихся толпой. В глазах толпы самое простое событие быстро принимает совсем иные масштабы. Толпа мыслит образами, и вызванный в ее воображении образ в свою очередь вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с первым.
Блумер, давая классификацию толпы, в частности выделил экспрессивную толпу. Индивид чувствует, находясь в таком типе толпы, что увлечен неким духом, происхождение которого неведомо, но воздействие которого воспринимается весьма остро. Вероятно, два условия делают это переживание переживанием экстаза и экзальтации и придают ему священный, или божественный, оттенок. Первое состоит в том, что это переживание по природе своей является катарсическим. Индивид, который находился в состоянии напряжения, дискомфорта и, возможно, тревоги, внезапно получает полную разрядку и испытывает радость и полноту жизни, приходящие с подобным облегчением. Естественное удовлетворение доставляет наслаждение и радость, которые делают это переживание весьма значимым. Тот факт, что подобное настроение завоевывает столь полный и беспрепятственный контроль над индивидом, легко приводит его к ощущению, будто он одержим или преисполнен неким запредельным духом. Другое условие, которое придает этому переживанию религиозный характер, состоит в поощрении и одобрении, заключающихся в поддержке тех, с кем он находится в контакте. Тот факт, что и другие разделяют это же переживание, избавляет последнее от подозрений и делает возможным его безоговорочное принятие. Когда какое-либо переживание доставляет полное и совершенное удовлетворение, когда оно социально
стимулируется, поощряется и поддерживается, когда оно выступает в форме таинственной одержимости потусторонними силами, оно легко приобретает религиозный характер. Когда экспрессивная толпа достигает высшей точки подобного коллективного экстаза, это чувство приобретает тенденцию проецироваться на те объекты, которые ощущаются как находящиеся с ним в некой тайной и тесной связи. В результате эти объекты становятся священными для членов толпы. Эти объекты могут быть всем чем угодно; в их число могут включаться люди (пророк), танец, песня и физические объекты, которые воспринимаются как связанные с этим экстатическим опытом. Появление таких священных объектов закладывает основу для формирования какого-либо культа, секты или примитивной религии.
Все авторы сходятся в том, что индивиды, будучи поодиночке сознательны, попадая в толпу, действуют инстинктивно или бессознательно.
Лебон считал, что соединение заурядных качеств в толпе объясняет, почему толпа никогда не может выполнить действия, требующие возвышенного ума. Появление новых специальных черт, характерных для толпы и притом не встречающихся у отдельных индивидов, входящих в ее состав, обусловливается следующими причинами: 1) индивид в толпе приобретает, благодаря только численности, сознание непреодолимой силы, и это сознание дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не дает волю, когда бывает один; чувство ответственности совершенно исчезает в толпе; 2) индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному; 3) восприимчивость к внушению, он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует.
Индивид, находящийся в продолжение некоторого времени в составе активной массы, впадает вскоре, вследствие излучений, исходящих от нее, или по какой-либо другой неизвестной причине, в особое состояние, весьма близкое к «зачарованности, овладевающей загипнотизированным под влиянием гипнотизера», — так Фрейд описывает понятие
14
«внушение»14.
В общем и целом, мы возвращаемся к понятию социальная фасилитация. Э. Аронсон приводит объяснения данного явления: 1) присутствие Другихлюдей в толпе делает человека более настороженным, что и вызывает возбуждение нервной системы; 2) люди озабочены тем, что о них подумают другие. Обеспокоенность оценкой заставляет нервничать человека и повышает его возбуждение; 3) оценка того, насколько отвлекающим может быть присутствие других людей. С другой стороны, предыдущие высказывания могут опровергнуть этот тезис, т. к. человек, наоборот, испытывает положительную потребность в соприкосновении с другими телами.
Л. Г. Почебут считает, что человеку в толпе трудно направлять внимание одновременно внутрь самого себя и на окружающий мир. Раздвоенность внимания вызывает состояние конфликта, присутствие других приводит к настороженности. В результате действий этих факторов человек выбирает внешнюю, а не внутреннюю направленность сознания. Опираясь на эти положения, можно предположить, что в человеке, оказавшемся в толпе, находящемся в определенном возбужденном состоянии, происходят серьезные изменения в протекании психических процессов15.
Г. Лебон, З. Фрейд, К. Юнг согласны в том, что, оказавшись в толпе, индивид впадает в эмоциональное состояние, характерное для человека на примитивной стадии развития общества. Групповая психология была первоначальной формой человеческого сознания, и в условиях стресса и толпы это форма сознания снова выдвигается на первый план. Контакт сознания с первозданным слоем психики выпускает на свободу энергию, дремлющую
в обычное время при нормальном состоянии человека. Вырвавшаяся на свободу энергия освобождает психику от навязанных ей культурой и сознанием стандартов и ограничений. В результате человек становится в высшей степени эмоциональным, управляемым инстинктами, подвластным внушению. К. Левин называет этот феномен регрессией, которая обозначает примитивизацию поведения, «возврат» к менее зрелому состоянию, негативное развитие. Регрессия — это распространенный феномен, проявляющийся при изменении жизненного пространства в целом, в направлении, противоположном тому, которое характерно для развития.
Интересно это проследить на примере зарождения паники. Паническое поведение отличается от нормального практически полным неучастием когнитивных элементов психики. В паническом состоянии, возникающем в толпе, этапы конкретных действий чередуются с этапами всплеска эмоций.
Еще один признак регрессии — снижение коммуникации на семантическом уровне. Немецкий философ Л. Витгенштейн выдвинул теорию языковых игр в аналитической философии, которые используются в речевых практиках. Он заменил понятие истины понятием достоверности, которую он определил на основе не научных или метафизических критериев, а на основе норм и правил, выступающих формами жизни, установлениями и институтами. В естественном языке нет универсальных стандартов истины, предписывающих, наподобие морального кодекса, некие обязательные действия, которые на практике все равно не выполняются. Расцениваемые прежде как недостатки, нечеткость, бессистемность, многозначность, зависимость от контекста и другие характеристики обыденного языка, на самом деле оказываются важнейшими свойствами, обеспечивающими его продуктивность. Язык как символическая система таит в себе загадку человеческого сознания и культуры. Сегодня популярен радикальный тезис: все есть язык. Если речь идет о символической нагруженности всего, что происходит с человеком, язык неотличим от сознания, действующего как понимание и осмысление, или же язык может пониматься просто как форма жизни.
1 Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, назначение. М., 1995, С. 25.
2 Лебон Г. Психология масс. Цит. по: Психология масс: Хрестоматия. М., 2006. С. 13.
3 Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я». Цит. по: Там же. С. 145.
4 Цит. по: ПочебутЛ. Г Социальные общности. СПб., 2005. С. 136-137.
5 Московичи С. Наука о массах. Цит. по: Психология масс. С. 484-485.
6 Ортега-и-ГассетХ. Восстание масс. Цит. по: Там же. С. 195.
7 Там же. С. 202.
8 Блумер Г. Коллективное поведение. Цит. по: Там же. С. 553.
9 Там же. С. 555.
10 Почебут Л. Г. Указ. соч. С. 12.
11 Блумер Г. Коллективное поведение. Цит. по: Психология масс. С. 535.
12 Почебут Л. Г. Указ. соч. С. 12.
13 Ортега-и-ГассетХ. Восстание масс. Цит. по: Психология масс. С. 195-198.
14 Фрейд З. Указ. соч. Цит. по: Там же. С. 136 .
15 Почебут Л. Г. Указ. соч. С. 179.
