CC BY
56
ФЕНОМЕН ИНСТИТУТА - СИМУЛЯКРА КАК РАЗНОВИДНОСТИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ЛОВУШЕК (НА ПРИМЕРЕ ИНСТИТУТА ЧАСТНОЙ
СОБСТВЕННОСТИ НА ЗЕМЛЮ В РОССИИ)
ЧЕРНАВИНА Т.Е.
Южный федеральный университет, аспирнтка, 344002, г Ростов-на-Дону, ул. М. Горького, 88
В статье анализируется феномен института-симулякра как разновидности институциональных ловушек, ярким примером которого является институт частной собственности на землю в России.
Ключевые слова: институциональные ловушки; институт-симулякр, институциональная структура, собственность на землю, права собственности
Коды классификатора JEL: O43, N95
Возрастание популярности институциональной экономической теории, обусловленное рядом объективных причин, привело к тому, что все большее число феноменов экономико-социальной жизни общества рассматривается сквозь призму методологии институционализма, позволяющей наиболее адекватно проанали-^ зировать ряд явлений, которые в рамках других теорий ошибочно не рассматриваются как значимые. J Яркий пример такого явления - институциональные ловушки. Под институциональными ловушками при-j- нято понимать неэффективную устойчивую норму (неэффективный институт) (в англоязычной литературе и используются термины trap или lock-in). Устойчивость институциональной ловушки означает, что при малых Т возмущениях система остается в институциональной ловушке, лишь слегка меняя свои параметры, и возвращается в прежнее состояние при устранении источника возмущения [15, С.74]. Являясь частным случаем a path dependence (зависимости от предшествующего пути развития) неэффективные нормы [12, С.124-125], также не являются однородными. Необходимость детализированного анализа данного феномена детерминирована тем, что пути выхода из ловушки зависят от ее генетической специфики. Рассмотрим, одну из разно-(3 видностей институциональных ловушек, которую условно можно назвать институтом-симулякром. Ь Слово «симулякр», которое в переводе с латинского означает «делать вид, притворяться», с французс-00 кого - стереотип, псевдовещь, пустая форма, имеет множество определений: образ отсутствующей действи-^ тельности, правдоподобное подобие, лишенное подлинника, поверхностный, гиперреалистический объект, Ш за которым не стоит какая-либо реальность; [7, С.423]; точная копия, оригинал которой никогда не сущест-О вовал [10, С.900-901]; муляж, эрзац действительности, правдоподобное подобие, пустая форма — видимость,
0 вытеснившая образ и занявшая его место [8, C. 56-69], как термин было позаимствовано из философии пос-ф тмодернизма (генетически восходит к термину «симулакром», обозначавшему у Платона «копию копии»). В g настоящее время симулякр понимают в том смысле, в котором это слово использовал Ж. Бодрийяр: изобра-Q. жение без оригинала, репрезентация чего-то, что на самом деле не существует [2].
! Данный термин с префиксом институт представляет собой квинтэссенцию следующего явления: инс-
1 титут, формально существуя, занимая свое место в институциональной иерархии общества, в действитель-о ности представляет собой лишь видимость, «пустую форму», наличие которой маскирует факт его реального
0 отсутствия.
1 Становление любого общества происходит одновременно с возникновением определенного упорядочении ного набора институтов [3, С.65], выполняющих различные по степени важности функции и занимающих в о силу этого определенные места в институциональной иерархии.
о Любые институты, в том числе институты-ловушки вообще и институты-симулякры в частности, находятся в процессе непрерывного сопряжения с другими институтами. В процессе такого взаимодействия они ^ могут корректировать и видоизменять некоторые свои структурные элементы, а порой и целевые установки, о за счет чего происходит определенная мутация исходных институтов. Под эффектом сопряжения понимается ся процесс встраивания института в систему других норм, способствующих поддержанию жизнеспособности о данного института. Иными словами, институт-симулякр вступает в такое взаимодействие с другими инсти-о тутами структуры, которое только укрепляет его позиции [1, С.147-148].
о В такой ситуации основным фактором, определяющим дальнейшую судьбу общества, является та ступень, cl которую норма-симулякр занимает в сложившейся институциональной иерархии. g Ярким примером данного феномена является институт собственности на землю в России. £ Собственность на землю - важнейший базовый институт, обеспечивающий функционирование современной ^ земледельческой цивилизации. В силу этого, необходимым и обязательным условием выхода страны на траекто-™ рию роста является эффективность данного института и его адекватность экономической системе общества. § В современной экономической теории тезис о том, что наличие специфицированных прав собственнос-
0 ти на ресурсы и результаты их использования у индивида, представляет собой основу возникновения стимулов к эффективному использованию этих ресурсов [19, С.347-359], является практически общепризнанным.
2 Очевидно, что владелец незащищенных прав собственности будет использовать такие ресурсы субоптималь-
1 но, руководствуясь тем, что в любой момент времени субъект, обладающий большим потенциалом насилия, 9 может с легкостью присвоить как сам ресурс, так и результаты его использования.
0)
В контексте специфицированности прав, частная собственность является эталоном.
Как показывает ретроспективный историко-генетический анализ на протяжении всей экономической истории России реальной частной собственности на землю не существовало, за нее принимались формы собственности, частными не являющиеся. Собственность de jure не отражала собственность de facto. [14, С. 145.].
Первой формой феодальной земельной собственности на Руси была государственная собственность, согласно дошедшим до нашего времени источникам, преобладала верховная собственность государства на землю, а основную часть населения составляли смерды общинники, сохранявшие личную свободу, но подвергавшиеся государственной эксплуатации [11].
Институт государственной собственности, начиная с момента своего возникновения, отличался чрезвычайной устойчивостью, обусловившей сохранение масштабов данной формы собственности в ходе начавшегося на Руси в XI в. становления, индивидуального, вотчинного землевладения.
Вотчина являла собой владение, которое передавалось по наследству и могло быть отчуждено без санкции князя-сюзерена. Однако, не смотря на относительную прогрессивность данной формы собственности, государственные земли продолжали преобладать над территориями, находившимися в частном владении [6, С.35-39].
Особой формой землевладения на Руси в данный период была общинная собственность. Объем поземельных прав крестьянских дворов во многом зависел от той формы общины, в которой они хозяйствовали [16, С.32-34]:
• Земельно-передельная община зиждилась на уравнительно-передельной системе. Размер крестьянского земельного владения сообразовывался с трудовыми ресурсами крестьянского двора, с рабочим потенциалом крестьянской семьи. Передача части подворной земли в общем деревенском поле от хозяйственно более слабой семьи к более сильной носила условный характер (до первого требования владельца вернуть отрезанный участок). Земельные сделки, происходившие внутри общины по ^ решению общинного собрания, лишь изменяли, объем тягла у держателей надела. j-
• Подворно-участковая форма общины основывалась на широких правах самоуправления, тяглообло- щ жения, сбора и доставки налогов, достаточно свободного распоряжения угодьями. Крестьяне облада- Т ли объемными правами, сочетавшими наследное владение и индивидуально-подворное пользование ^Г участками с распоряжением ими. 2
Однако преобладающего значения такие частнособственнические тенденции не приобрели. Община сохраняла полный контроль не только за тяглой землей, но и за пустошами и росчистями, составлявшими мирской резерв. Хотя она признавала право частной собственности внутри вотчины на такие земли, приведенные о в культурное состояние силами отдельных крестьянских дворов, но происходило это только в случае отсутс- ^ твия дефицита тягловых земель. В противном случае происходило тотальное «обобществление» угодий, в ® том числе земель, купленных отдельными крестьянами вне общины. □
Возникновение основных субъектов землевладения и закрепление за ними определенных прав и обя- Ш занностей, привело к тому, что в начале XV в. на Руси сформировались две модели собственности на землю: О новгородская и московская. о
Московская модель характеризовалась вотчинным землевладением, которое послужило в дальнейшем ш основой формирования института власти-собственности. Новгородская модель, напротив, отличалась либе- g ральным характером, фактически абсолютным правом собственности и многосубъектностью землевладения о. [5, С.395-401]. Относительно перспектив институционального развития экономики новгородская модель m была, конечно, более предпочтительной. i
Присоединение Новгородской и Псковской земель к Московскому государству предопределило домини- 0 рование московского варианта вотчинного землевладения, в рамках которого крестьяне постепенно теряют о свои земли [16, С.28]. х
Эволюция московской модели собственности привела, по выражению Пайпса Р. [13], к формированию $ вотчинного государства, которое базировалось на синкретической цельности власти и собственности, обус- о ловившей то, что власть московских князей, а впоследствии российских царей и императоров, имела характер вотчинной власти, следовательно, они не только управляли страной, но и владели ею.
Изменение эволюционной траектории института земельной собственности могло быть осуществлено о только посредством элиминирования средневекового принципа его сращенности с политическими прерога- L-тивами, уничтожения сословности и внеэкономической власти над людьми. История распорядилась иначе. 2
Постепенное становление и упрочение режима крепостного права, экономическая сущность, которого g сводилась к изъятию доли совокупного прибавочного продукта, идущего на развитие государства, господс- g твующего класса и общества в целом, привело к резкому увеличению объема земледельческих работ в связи ^ с развитием барщинного земледельческого господского хозяйства. Это обстоятельство стимулировало уси- о ление жизнедеятельности общины, которое наблюдалось с конца XVI века. ^
Однако, существование общины было не единственным ограничением развития земельных отношений, i основанных на частной собственности. Специфика прав и обязанностей высшего сословия также препятствовала их становлению, что предопределило тенденцию, в соответствии с которой «Частнособственническое землевладение господствующего класса никогда не было в России ведущей формой земельной собственности» [9, С.558].
По свидетельствам современников, русский помещик имел не только права в отношении своих крепостных, но и обязанности, возложенные на него законом. Таким образом, само его право на землю до извест- g ной степени было ограничено определенными условиями. Помещик должен был также гарантировать уплату крестьянами податей и возмещение недоимок, поддерживать административный порядок на территории своих имений. Следовательно, крепостнический режим, превращал помещика не столько в землевладельца,
ш
о
ь
сколько в организатора крестьянского труда, душевладельца и препятствовал упрочению идеологии частной земельной собственности. В силу этого российский помещик не мог даже помыслить легальных способов распоряжения своей землей, независимых от способов распоряжения крепостными душами.
Разработка законодательства об освобождении крестьян явилось поворотным этапом в истории частной земельной собственности в России. Однако уже на ранних стадиях законотворчества проявилась тенденция в соответствии, с которой частная собственность не представляла собой абсолютное универсальное право, свободное от категории сословности.
Реформаторы изначально рассматривали землевладение помещиков и крестьян в контексте разных правовых пространств. Даже те из реформаторов, кто высказывался за поощрение частновладельческого хозяйства и индивидуальной предпринимательской инициативы в крестьянстве, придерживались принципа устойчивой демаркации крестьянского и помещичьего землевладения, утверждая, что значение и цель мелкого и крупного землевладения различны. Распространенность такой точки зрения детерминировала закрепление восприятия крестьянство как внешне обособленной и внутренне однородной социальной среды.
В конечном счете, реформа 19 февраля 1861 года не привела к выработке единой надсословной концепции частной земельной собственности, оставила практически неизменным статус институтов «власти-собственности» и общины, консервировавших неразвитость частнособственнических отношений в аграрной сфере России.
К рубежу Х1Х-ХХ вв. стало очевидно, что правительственный курс аграрной политики все более приходил в противоречие с заявленной в 1861 г. целью крестьянской реформы - создание класса свободных крестьян-собственников.
Инициирование изменений становилась все более необходимым. Вслед за Витте С.Ю, Столыпиным П.А. П была предложена программа, положения которой сводились к следующему: укрепить экономику страны мож-^ но только через подъем сельского хозяйства и важнейшими мерами для достижения этой цели должно стать О устранение «коренного неустройства» крестьянской жизни - засилья общинного землевладения, ликвидация чересполосицы, землеустройство, переселения на хутора, организация доступного кредита; единоличная крестьянская собственность приведет не только к подъему сельского хозяйства, но и послужит «залогом по-^ рядка, так как мелкий собственник представляет собой ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок 2 в государстве [17, С.158-161].
щ Однако, своих социально-политических целей Столыпинская реформа не достигла, хотя и обладала вы-2 соким трансформационным потенциалом, реализация которого позволила бы создать необходимые пред-
0 посылки для изменения характера земельной собственности, появления надсословного института частной собственности.
д Незавершенность Столыпинской реформы привела к тому, что к 1917 г. сельское хозяйство оперировало □ как правом частной собственности на землю, которая по сути частной не являлась, так и правом собственности
01 общины на надел. После Октября 1917 г. из всех этих юридических конструкций сохранилось только право О пользования землей. Времена НэПа, давшие возможность проявлению хозяйственной инициативы частных о лиц, потребовали ввести новую конструкцию, расширяющую права крестьян на землю, но в тоже время сохра-^ нявшую государственную монополию на нее. Такой конструкцией стало право трудового землепользования.
о Победа большевиков в политической борьбе за власть, дала им возможность реализовать свою программу ^ развития сельского хозяйства, посредством радикального способа решения аграрного вопроса, кардинально ^ меняющего само содержание права на землю.
В итоге, к 1932 г. была осуществлена практически тотальная коллективизация важнейших сельскохозяйс-о твенных районов. Многомиллионные массы крестьянства были приведены к новой, коллективной форме зем-
0 лепользования, сопровождающейся законодательной отменой права частной собственности, которому так и не
1 удалось принять цивилизованные, развитые формы. Вследствие этого, в рамках советского строя произошло ® окончательное закрепление присущего восточным деспотиям института-ловушки «власти-собственности».
о Национализация всей земли и конфискация земель помещичьих и церковно-монастырских в соответс-о твии с декретом «О земле», уравнительный раздел, приведший к увеличению крестьянского землепользова-^ ния, последующее ее обобществление в ходе сплошной коллективизации и передача колхозам в бессрочное, ^ бесплатное пользование, казалось бы, поставили точку в многовековом и болезненном российском споре о ^ земле. Однако, уже в конце 1980-х гг. необходимость повышения эффективности хронически отстающего ^ сельскохозяйственного производства вновь поставила вопрос о земле на повестку дня. £3 В ходе дискуссий по проблеме субоптимальности функционирования сельского хозяйства, была выявлена § ее главная причина: отчуждение крестьянина от собственности и результатов своего труда, в том, что сложив-
0 шиеся на селе экономические отношения не стимулировали заинтересованный творческий труд человека.
£ В ходе споров о земельной реформе, начавшихся в конце 80-х гг, уже не новая для России идея необходи-^ мости введения частной собственности на землю с трудом пробивала себе дорогу. Бурная дискуссия вокруг
1 проблемы - разрешить или нет частную собственность на землю, допустима ли ее купля-продажа, развернусь лась на II съезде народных депутатов РСФСР, проходившем в ноябре-декабре 1990г. К этому времени Верхов-^ ным Советом республики уже были приняты три фундаментальных закона: о земельной реформе, о развитии
крестьянских (фермерских) хозяйств и о социальном развитии села [16, 431]. о Законом «О земельной реформе» вводились две основные формы собственности на землю: государствен-^ ная и частная. Право распоряжаться землей, находящейся в государственной собственности, передавалось Ц Советам народных депутатов. Частная собственность на землю реализовывалась в виде индивидуальной и о коллективно-долевой собственности граждан. Разрешалась продажа земли, но были оговорены условия: в о течение первых пяти лет после передачи земли в собственность граждан продавать ее можно было только О) соответствующим Советам народных депутатов. По истечении пятилетнего срока сделки по купле-продаже
