CC BY
0УДК 339.5(510):339.5(571.55)
DOI https://doi .org/10.38161/2949-6152-2024-3-34-39
Ананьина Д. А. - кандидат философских наук, доцент кафедры социальной работы, Забайкальский государственный университет, Чита, Россия, ananina 1989@mail.ru
Феномен «челночного бизнеса» в забайкальском трансграничье в постковидную эпоху:
новое или хорошо забытое старое?
Статья выполнена в рамках тематики научных исследований № 1023110900002-5-5.9.1 «Трансформация политических, экономических и деловых процессов в забайкальском трансграничном регионе».
Аннотация. В статье рассматривается трансформация феномена челночной торговли вследствие пандемии COVID-19, заморозившей на 3 года трансграничные контакты населения Забайкальского края и соседней Маньчжурии. Выявляются стратегии выживания вовлеченных в челночный бизнес акторов с российской стороны, претерпевших за годы локдауна существенные изменения. Анализируются новые практики, сложившиеся в данном бизнес сегменте, определяющие перспективы сверхпопулярной в пространстве забайкальского трансграничья с середины 90-х XX в. по 10-е годы XXI вв. модели предпринимательства, связанной с вывозом товаров народного потребления из Китая с последующей реализацией в розничной торговле региона. Также в статье осуществляется попытка осмысления социокультурного среза данного процесса, представляющего интерес с точки зрения определения места и значения частных трансграничных контактов в процессе выстраивания индивидуальных жизненных стратегий населения края, ответа на вопрос, связаны ли эти стратегии с «китайским треком»? Данная проблема актуализируется в свете внешнеполитического разворота РФ «на Восток», а также внешнеэкономической переориентации страны на восточные рынки, для которых был бы полезен анализ кейса забайкальского «челночества».
Ключевые слова: трансграничье, «кэмэлы», приграничная торговля, пандемия COVID-19, индивидуальные стратегии, трансграничное взаимодействие, социально-экономическое явление
The Phenomenon of "Shuttle Business" in the Transbaikal Cross-border Region in the Post-Covid Era: New or Well Forgotten Old?
Ananina D. A. - PhD of Philosophy, Associate Professor of the Department of Social Work, Trans-Baikal State University, Chita, Russia, ananina 1989@mail.ru
Abstract. The article examines the transformation of the shuttle trade phenomenon due to the COVID-19 pandemic, which froze cross-border contacts between the population of the Trans-Baikal Territory and neighboring Manchuria for 3 years. The survival strategies of the actors involved in the shuttle business on the Russian side, who have undergone significant changes over the years of the lockdown, are identified. New practices that have developed in this business segment are analyzed, determining the prospects for the super-popular trans-border region in the Trans-Baikal region since the mid-90s of the 20th century. to the 10s of the XXI centuries. business model associated with the export of consumer goods from China with subsequent retail sales in the region. The article also attempts to comprehend the
© Ананьина Д. А.,2024
sociocultural cross-section of this process, which is of interest from the point of view of determining the place and significance of private cross-border contacts in the process of building individual life strategies of the region's population, answering the question: are these strategies related to the "Chinese track"? This problem is becoming actual in the light of the foreign policy turn of the Russian Federation "to the East", as well as the country's foreign economic reorientation towards eastern markets.
Keywords: cross-border, "camels", cross-border trade, COVID-19 pandemic, individual strategies, cross-border interaction, socio-economic phenomenon
Генезис такого феномена как челночный бизнес возник в пространстве забайкальского трансграничья на волне либерализации внешней торговли в 90-е годы. Беспрецедентные масштабы этого феномена во многом были обусловлены предшествующим развалу СССР системным кризисом плановой экономики в 80-х, вошедшим в историю как «эпоха застоя». В Забайкалье «лёгенькая промышленность», не удовлетворявшая растущий спрос населения на предметы массового потребления на излете советской эпохи, в период социально-экономической турбулентности 90-х практически полностью исчезла. В этой связи хронический товарный дефицит, сопровождавший повседневную жизнь забайкальцев (как впрочем, и все население страны), обусловили восприятие международного транспортного коридора «Забайкальск - Маньчжурия» в качестве «дороги жизни». Значение приграничной торговли, обеспечивающей товарами народного потребления население региона, сложно переоценить. Деятельность «челноков», насыщающих ими рынки Забайкалья, имела мультипликативный эффект, который, в свою очередь, способствовал поддержанию социально-экономического баланса региона на сколько-нибудь жизнеспособном уровне. Чжоу Тяньхе, исследовавший китайское предпринимательство на российском Дальнем Востоке в 90-е годы, приходит к выводу, что «в условиях отдаленности от наиболее развитых регионов страны, увеличивающейся безработицы, тотального товарного дефицита, неудовлетворенного спроса на потребительские товары, внешняя торговля оказалась тем источником, который мог компенсировать кризисное состояние региона» [1, с.12-13]. Подобная характеристика в полной мере справедлива и для описания ситуации в Забайкалье.
В ходе своей эволюции челночный бизнес в забайкальском трансграничье прошел ряд этапов, сопровождавшихся изменением правил его организации, роли и функционала задействованных в нем факторов. Эти изменения были детерминированы законодательной рамкой федерального и регионального уровней, призванных «упорядочить» и вывести из теневой экономики неформальное по своей сути «народное предпринимательство», растущий масштаб которого становился все более очевидным. На начальном этапе в 90-х гг. трансграничные контакты местного населения с китайцами имели стихийный и неорганизованный характер, основывающийся, главным образом, на «натуральном обмене». Одна из информантов, заставшая становление челночного бизнеса в Чите, отмечает, что в 91 -93 годах в нескольких точках города развернулись китайские рынки, функционирующие на условиях натурального обмена. Бартеру с российской стороны подлежали металл (вилки, ложки, самовары), мужская военная одежда (шинели, бушлаты, шапки-ушанки из овчины, кирзовые сапоги), химия (дуст, дихлофосы) и мн. др. на китайские термосы, женские и детские платья из нейлона, тапочки («шанхайки»), спортивные костюмы, зимние сапоги («дутики») и др.
Эволюционирующий характер челночного бизнеса отмечают исследовавшие этот феномен на примере Амурского кейса и пограничного перехода Благовещенск - Хэйхэ - Рыжкова Н. П. в 2003 г. Журавская Т. Н. в 2011 [2, 3]. Параллельно с бизнес процессом эволюционировали и организующие его субъекты. Истории успеха китайских предпринимателей в одночасье обогатившихся на
трансграничной торговле с Россией типичны. Для многих китайцев сверхприбыльная торговля ширпотребом в 90-е стала трамплином, благодаря которому возникали бизнес-империи и крупные корпорации.
Далее стихийный бартер начала 90-х сменился более организованными поездками в Китай за товарами с последующей продажей на китайских рынках забайкальских городов и поселков. Одна из информантов, «челночный дебют», которой состоялся в 1997 году, отмечает, что помимо предметов одежды активно ввозились некоторые виды продуктов - китайская лапша, соевое масло. Дополнял этот список, контрабандно провозившийся китайский спирт, также реализуемый на просторах Забайкалья. Стоит отметить, что такой феномен как контрабанда ввиду слабой институционализации приграничной торговли развивался в этот период весьма активно. Известны случаи вывоза в Китай драгоценных металлов (золото), биоресурсов (струя кабарги, лапы медведей) и т. д. и ввоза в Россию уже упомянутого спирта и речного жемчуга. Сообщения о задержании контрабандных перевозок нередко попадали на страницы газеты Забайкальский рабочий. Например, в выпуске газеты от 08.1990 № 179 сообщается: «забайкальскими пограничниками изъят жемчуг у гражданина КНР на 3 000 руб.»; от 07.1990 № 148 «изъята таможенниками Забайкалья партия жемчуга у граждан Польши, следующих поездом Москва - Пекин». В этом же сообщении содержится информация о «перевозке китайцами, работающими в области, банок рыбных консервов, содержащих вместо рыбы спирт» [4, с. 2; 5, с. 1]. Весьма показателен сюжет, опубликованный в Забайкальском рабочем от 15 апреля 1990, № 86, иллюстрирующий положение забайкальской таможни и общий социально-экономический фон советского государства, доживающего фактически свой последний год, который уместно, на наш взгляд, отразить целиком:
«За державу обидно! Эту сакраментальную фразу произнес в фильме «Белое солнце пустыни» таможенник Верещагин. Действительно, обидно за нашу державу. Граница обладает интересным свойством. Все проблемы, которыми страдает общество, здесь как на ладони. Начиная от неумения выгодно, не нарушая законов, торговать и завершая бумом «чемоданной контрабанды...Обидно, что контрабандистами становятся вполне добропорядочные в обычной жизни граждане СССР. Наша болезнь - дефицит - дает осложнения не только на них, но и на иностранцев - и они пытаются тайком вывезти к нам барахло, которого не достает на внутреннем рынке страны. Обидно за таможенников.., которые фактически оказались застигнутыми врасплох, происходящими в стране переменами. И сейчас в штате этой службы людей вчетверо меньше, чем в дореволюционной России. В Забайкальске, например, только за прошлый год они обработали 22 млн 762 тыс. т грузов, обслужили 95 000 человек. Такая нагрузка, огромные доходы и - несерьезно низкая заработная плата...Сама таможня на новоселье пока и не надеется. Ютится на задворках вокзала. А на той стороне, в Маньчжурии, у коллег - шикарное здание с оригинальной башенкой. Автопереход - любо-дорого поглядеть... На предложение китайцев об обслуживании за смену 160 машин наши таможенники еще долго будут говорить «нет». На каждом шагу подтверждается в Забайкальске правота слов киношного таможенника, для которого, как и для его современных реальных коллег, престиж страны - превыше всего» [6, с. 5]. Таким образом, сюжет отражает формирующуюся тенденцию к диспропорциональному развитию приграничных российско-китайских территорий, которая станет своеобразным клеймом, сопровождающим забайкальское приграничье до настоящего времени.
В ходе дальнейшего развития «челночного» бизнеса, постепенно оттачивался механизм его ведения, параллельно с ним четко регламентировалось участие каждого вовлеченного субъекта, с пониманием функционала и осознанием возможных рисков. При этом, несмотря на стремление государства «обелить» серый бизнес схема оказывалась живучей и продолжала существовать,
адаптируясь к предложенным обстоятельствам. Изменявшиеся довольно часто правила игры на российско-китайском таможенном пункте пропуска, способствовали изменению формы ведения этого бизнеса, тем не менее, содержание оставалось прежним - перевозка товара для продажи под видом «товаров для личного пользования», с этой целью организовывались группы людей из местных жителей («кэмэлы»). Так, например, в 2010-х выезжающая в Маньчжурию группа могла состоять из «кэмэлов», «половинок» и «туристов» в разных пропорциях. При этом цена поездки зависела от выбранного «статуса», самая дешевая путевка была у «кэмэла», вывозившего полностью чужой товар, чуть дороже «половинка» или «полукэмэл», у которого в равной пропорции был чужой и свой товар и, наконец, «турист», выезжающий за полную стоимость. Здесь важно подчеркнуть, что мотивация людей, выбирающих такое «путешествие» была неодинакова; для жителей приграничных районов это было способом заработка, для читинцев, в большей степени, «путешествием выходного дня» и шоп-туром.
До пандемии COVID-19 организацией групп занимались, в том числе, турфирмы краевой столицы, что свидетельствует о вовлеченности в этот процесс широких слоев населения и широте территориального охвата «рекрутинга». Сегодня эта практика продолжает иметь место, но уже в заметно «усохшем» виде. Скажем, если до пандемии одна турфирма одновременно могла организовать рейс нескольких автобусов с «туристами», то сегодня организацией одного такого автобуса занимаются несколько турфирм, что говорит о спаде популярности «кэмэльских» путешествий. Пандемия коронавируса выступила переломным моментом, после которого приграничный челночный бизнес не смог восстановить былые масштабы. На фоне увеличившегося внешнеторгового оборота Забайкальского края с КНР в 2020, 2021 гг. [7], после открытия границ в 2023 г. наблюдается увядание «народного» предпринимательства. Причин тому, как представляется несколько.
- Одна из них связана с ужесточением законодательства. На сайте федеральной таможенной службы указаны нормативы провоза, действующие с 01.10.23 по 31.03.24. Согласно им, «норма беспошлинного ввоза товаров для личного пользования, ввозимых в сопровождаемом и (или) несопровождаемом багаже видами транспорта, отличными от воздушного, или в пешем порядке, установлена в размере 1 000 евро и 31 кг» [8]. С 1 апреля 2024 г. норматив беспошлинного ввоза будет сокращен до 25 кг.
- Следующей причиной является подорожавший юань, значение которого в настоящее время варьируется в границах 13 рублей. Высокая маржинальность челночного бизнеса обуславливалась, на всем протяжении своей допандемийной истории, минимальной себестоимостью проезда «кэмэла», именно этот фактор делал его рентабельным. Соответственно в связи с его удорожанием возникает вопрос о целесообразности всего бизнеса.
- Стремительное развитие маркетплейсов внутри страны, связанное с введенными карантинными мероприятиями, существенно ограничивших передвижение людей в ковидный локдаун, заменили, по сути, шоп-туры в Маньчжурию. Удобство сервисов Вайлдберрис и Озон с возможностью доставки товара в пункты выдачи, находящиеся в шаговой доступности, стало альтернативой многочасовым ожиданиям на МАПП «Забайкальск - Маньчжурия».
Таким образом, 30-летняя история челночного бизнеса в пространстве забайкальского трансграничья к началу 2020-х годов практически сошла на нет, сосредоточившись исключительно в приграничных районах - г. Борзя, г. Краснокаменск, п. Забайкальск. При этом потенциальными потребителями китайских товаров, вывозимых таким способом, являются небольшие населенные пункты, деревни приграничных районов с преимущественно малодоходным населением. Обозначившиеся после открытия границ тенденции в области борьбы с «теневым сектором
экономики», такие как сокращение норм беспошлинного ввоза, а также объективный фактор девальвации рубля напрямую влияют на удорожание конечной цены для потребителей этой продукции.
Для «кэмэлов», в свою очередь, отсутствие иных форм заработка, а также особой мотивации наращивать навыки и компетенции, необходимые для востребованных в районе профессий, толкает местных жителей продолжать участвовать в серых схемах. В интервью Коммерсанту в рамках спецпроекта «Пограничное состояние: жизнь между Россией и Китаем» 2016 г. К. Ильковский, бывший губернатор Забайкальского края отмечает, что «с поколением людей, привыкших кэмэлить, сложно что-то сделать. Они очень дорожат своей свободой» [9].
При этом весьма показательно уничижительное отношение к предпринимателям такого рода по обе стороны российско-китайской границы. В восприятии как российской, так и китайской общественности «челночная торговля» маркируется как деятельность, в которой задействованы «маргинальные слои», которым по каким-то причинам недоступны альтернативные
«цивилизованные» формы заработка. В китайском языке выражение (daoye) переводится как
барышник, спекулянт, получающий чрезмерную прибыль, а дословно «перевернутый (опрокинутый) господин», в другом варианте «падший хозяин». В китайской сети интернет встречается довольно много сообщений, описывающих трудовые будни русских и китайских челноков, стигматизированный образ которых плотно укоренился в сознании обывателей обеих стран. Непременными атрибутами, выдающими челнока, являются сумки-баулы, карманные весы для измерения веса провозимого товара («контарь»), загранпаспорт с многочисленными отметками о пересечении границы.
Тем не менее, в свете переформатирования и интенсификации российско-китайских внешнеэкономических контактов в настоящее время, представляется необходимым исследование «челночного бэкграунда» Забайкалья, анализ наработанных за три десятилетия деловых и дружеских контактов в неформальном секторе. Как представляется, длительное сотрудничество «челноков» по обе стороны границы способствовало формированию довольно крепкого фундамента, основанного на неформальных социальных связях - «гуанси». Один из авторитетных экспертов - китаистов А. А. Маслов отмечает значимость «гуанси» в процессе выстраивания диалога с китайскими партнерами [10, с. 73]. Зачастую именно фактор наличия «гуанси» и его длительность определяют успешность продвижения бизнеса с китайскими партнерами.
Подводя итог сказанному, следует отметить, что «челночный бизнес» в приграничье следует рассматривать одновременно и как социальное и как экономическое явление, которое, как всякое дуальное явление такого рода, обладает противоречивой природой. Оно явилось результатом «шоковой терапии» перестроечных рыночных реформ, которым предшествовала длительная стагнация плановой экономики. В условиях депривации социально-экономической системы, для Забайкалья наличие общей государственной границы с зарождающейся «мировой фабрикой» оказалось фактически условием выживания. Понимание социальной значимости «челночной торговли» служила сдерживающим фактором для региональных и федеральных властей в вопросе принятия строгих запретительных мер с 90-х годов. Сегодня, в связи с усилившимся в ковидный период процессом цифровизации, с активным переходом широких масс населения в онлайн сервисы, социальная значимость и экономическая целесообразность частных мелкооптовых «челночных» перевозок вызывает сомнение, которое подкрепляется неблагоприятной ситуацией на валютном рынке. С точки зрения эволюции российско-китайской приграничной торговли, можно
констатировать ее планомерное развитие от стихийности и неупорядоченности к институционализации и модернизации. Под последней понимается устранение устаревших принципов - конформизма, торгового протекционизма, стремления к быстрой выгоде и формирование на их месте динамичной концепции взаимовыгодного и многовекторного сотрудничества [11].
Список литературы
1. Чжоу Тяньхэ. Китайское предпринимательство на Дальнем Востоке России в 1990-е гг.: исторический опыт : автореф. дис... канд. ист. наук. Красноярск, 2020. 23 с.
2. Рыжкова Н. П. Трансграничный рынок в Благовещенске: формирование новой реальности деловыми сетями «челноков» // Экономическая социология. 2003. Т. 4, № 5. С. 54-71.
3. Журавская Т. Н. «Серый» импорт на российско-китайской границе: что нового? // Экономическая социология. 2011. Т.12, № 5. С. 54-71.
4. Иголка под матрацем // Забайкальский рабочий. 1990. № 179.
5. Контрабандный жемчуг // Забайкальский рабочий. 1990. № 148.
6. Поединок с контрабандистами ведут сотрудники Забайкальской таможни // Забайкальский рабочий. 1990. № 86.
7. Забайкалкрайстат «Внешняя торговля». URL: Внешняя торговля (rosstat.gov.ru) (дата обращения: 25.03.2024.).
8. Информация о нормах беспошлинного ввоза товаров физическими лицами, действующих с 1 октября 2023 года. URL: Федеральная таможенная служба (customs.gov.ru) (дата обращения: 25.03.2024).
9. Коммерсант «Пограничное состояние: жизнь между Россией и Китаем». URL: https://www.kommersantru/proiects/china?vsclid=ludsz8l5sx48178249 (дата обращения: 26.03.2024).
10. Маслов А. А. Китай без вранья. М. : Рипол-Классик, 2021. 288 с.
11. Рассмотрение текущей ситуации и контрмер китайско-российского торгово-экономического сотрудничества. URL: ФЩ^Щ-й^МЖЖИШШ'^ (qq.com) (дата обращения: 27.03.2024).
