CC BY
61
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ТЕХНОЛОГИИ СОЦИАЛЬНОЙ РАБОТЫ
УДК 316.74:81
ФЕНОМЕН БИЛИНГВИЗМА КАК ИНТЕГРАЛЬНОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ ГЛОБАЛИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ СОВРЕМЕННОГО МИРА
© Антонова Надежда Сергеевна кандидат социологических наук, доцент кафедры теории социальной работы Бурятского государственного университета Россия, 670000, Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а E-mail:[email protected], [email protected]
В статье говорится, что билингвизм выступает социально-исторической предпосылкой, органической составной частью мульти-культурализма, представляя собой основное условие и коммуникативный механизм реализации межкультурного диалога, обеспечивая тем самым конгруэнтность смысловой перспективы представителей разных нативных культур. Билингвизм часто также определяется как культурное сосуществование в рамках одного государства отдельных этносов, крайне отличающихся своей самобытностью, традициями, а самое главное, языками. В странах с устоявшимися свободами данное явление приобрело «узаконенную» форму в виде признания нескольких языков государственными. Билингвизм во всем мире становится повседневной реальностью, но он существенно дифференцирован особенностями национальных социокультурных систем, их восприимчивостью, государственной политикой национального культурного развития как в моно-, так и в полиэтнических сообществах. Ключевые слова: билингвизм, коммуникации, глобализация, мультилингвизм, мультикультурализм.
BILINGUALISM PHENOMENON AS AN INTEGRAL COMPONENT OF GLOBALIZATION PROCESSES IN THE MODERN WORLD
Nadezhda S. Antonova
PhD in Sociology, A/Professor of the Department of social work,
Buryat State University
24a Smolina St., Ulan-Ude, 670000 Russia
Bilingualism as a socio-historical premise, an organic part of multicul-turalism is the basic condition and communicative mechanism for im-
plementation of intercultural dialogue. It provides congruence of semantic perspectives for representatives of different native cultures. Bi-lingualism is also often defined as a cultural coexistence of individual ethnic groups within a single state, which have differences in their originality, traditions and, first of all, language. In countries with the established liberties this phenomenon became "institutionalized" as a form of recognition several languages of a state. Bilingualism in the world have been becoming a daily reality, but it is significantly differentiated by socio-cultural features of national systems, their susceptibility, and state policy of national cultural development in both mono- and multiethnic communities.
Keywords: bilingualism, communication, globalization, multilingual-ism, multiculturalism.
Необходимость изучения роли и влияния двуязычия на современное общество обусловлена тем, что геополитические процессы, спровоцированные переделом «мира», поиском национальной идентичности, заставляют взглянуть на многие существующие проблемы в обществе по-новому. То, что казалось нормой на протяжении многих лет, бросает вызов устоявшимся догмам. Одним из таких явлений является билингвизм.
Американская социология определяет билингвизм как «использование двух или более языков с равной долей легитимности на рабочем месте или в учебном заведении». А. Швейцер и Никольский определяют билингвизм как «сосуществование двух языков в рамках одного языкового (речевого) коллектива, использующего эти языки в различных коммуникативных сферах, в зависимости от социальной ситуации и других параметров коммуникативного акта. Оба языка, обслуживая единый коллектив, образуют единую социально-коммуникативную систему и находятся в функциональной дополнительности друг к другу» [4].
Билингвизм часто также определяется как культурное сосуществование в рамках одного государства отдельных этносов, крайне отличающихся своей самобытностью, традициями, а самое главное, языками. В странах с устоявшимися свободами данное явление приобрело «узаконенную» форму в виде признания нескольких языков государственными. Речь идет о Швейцарии, Канаде, Бельгии и других странах, где билингвизм, а часто и мультилингвизм, не является предметом национальных противоречий.
Проблемам билингвизма уделяют в наше время большое внимание. Он является предметом исследования не только филологов, но и социологов, политологов (Никольский, Швейцер, Трубецкой, Мекелли, Блумфилд, Вандриес, Дугина и др.). В последнее время билингвизм стали рассматривать через призму философского анализа. Многовекторность и многоплановость данного феномена приводят к своеобразному дуализму: одни признают за билингвизмом право на функционирование двух языков в рамках одного социума, другие, отрицая это явление, говорят о диалектальной основе государственного языка. В результате билингвизм приобретает характеристики противоречивого «признанного» явления, глубоко рефлексивного, мировозренчески сформированного и внутренне обоснованного феномена в форме личностной философии и
жизненной позиции индивида. В данных условиях присутствует и единое мнение: билингвизм представляет собой реальное социальное течение, претендующее на символическую, внешнюю сферу культурной толерантности.
Билингвизм выступает социально-исторической предпосылкой, органической составной частью мультикультурализма, представляя собой основное условие и коммуникативный механизм реализации межкультурного диалога, обеспечивая тем самым конгруэнтность смысловой перспективы представителей разных нативных культур.
В современном мире, стремящемся найти пути достижения «глобального гуманизма» в рамках общества с различными национальными моделями, по крайней мере, странным представляется нежелание замечать роль билингвизма в становлении социальной гетерогенности и оценивать его как позитивный фактор межкультурного взаимодействия. Ведь, би/мультилингвизм во всем мире становится повседневной реальностью, но он существенно дифференцирован особенностями национальных социокультурных систем, их восприимчивостью, государственной политикой национального культурного развития как в моно-, так и в полиэтнических сообществах. Билингвизм как механизм мультикультуральной социализации личности формирует установки эмпатии и толерантности в результате социокоммуникативного процесса, организуемого и развиваемого особым образом, в рамках микронара-тивного подхода к билингвальному образованию.
Мультикультурализм и его центральное звено — билингвизм — являются феноменами новой глобальной экологии культуры, которые нуждаются в детальном изучении для осознания индивидами социокультурных ценностей глобального гуманизма. При исследовании феномена билингвизма как интегральной составляющей глобализационных процессов современного мира малоэффективным представляется его изучение в отрыве от более глобального явления — мультикультурализма, в котором укорененность билингвизма вполне очевидна.
Сейчас существуют сложные и динамичные актуальные состояния процессов мультикультуральной социализации в современном мире и отсутствие устоявшихся в науке точек зрения на характер развития би/мультилингвизма, концептуальной неразработанности социологических подходов к анализу феномена билингвизма как основного элемента моделей мультикультуральной социализации. Исследование проблемы мультикультурализма в современной отечественной социальной философии только сейчас начинает находить способы решения социальных языковых проблем, пытается кореллировать с процессом реальных социокультурных изменений в нашей стране и во всем мире.
Билингвизм является естественным путем развития людей, говорящих на двух языках одновременно. Хотя если взять за основу языковую компетенцию идеального монолингва, очевидно, неизбежно мнение, что билингвизм уже по определению проблематичен и представляет какую-то нежелательную зависимость между совокупностью говорящих и индивидом. Не случайно, что монолингвистическая теория коренится в идеологии культуры Западной Европы и в основном англоязычных стран, придающих особую важность мо-нолингвизму и идее «одно государство — один язык» [5].
Поэтому исследования в языкознании развивались вместе с понятием национального государства и вытекающей отсюда нормой одноязычия. Тем не менее, как показывает история, народническая идея «одно государство — один язык» никогда не была реализована.
В языкознании постепенно отказались от мнения, что монолингвизм — это норма, а билингвизм — девиация. И в последние 30 лет постоянно растет исследовательский интерес к различным аспектам билингвизма, например, билинг-вальное развитие, билингвальные процессы, билингвальное взаимодействие.
Наука сделала колоссальный шаг вперед в детализации языковых ситуаций и в характеристике параметров (условий) и способов или форм функционирования языков. Перечислены списком миноритарные языки с критической численностью носителей, изучаются этнические диаспоры, для которых больным вопросом оказывается функционирование и затем сохранение этнического языка. Исключительно важным оказалось социолингвистическое исследование национального языка в современных этнических и политических условиях [1]. Проблемы языковой ситуации в России как полиэтничном государстве, добавим — самом старом полиэтничном государстве в современном мире, судьбы языков малочисленных этносов обсуждаются на самых разных конференциях.
Одна из социальных функций языка — объединяющая функция. Известно, что любой язык вне зависимости от его этнической принадлежности, вне оценок его структурной сложности и внешней доступности — любой язык выучивается ребенком с детства за один и тот же временной отрезок, приходящийся на раннее детство, то есть до 6 лет, только техника обучения письму имеет свои, причем довольно разнообразные, этнические традиции, однако же, демонстрируя при этом равные возможности освоения письма от алфавита в виде минимальной латиницы до иероглифики. Любой язык выучивается в том возрасте, когда его будущий носитель приобретает навыки социализированного поведения и один из них — навык коммуникации. Из сказанного следует, с некоторыми умолчаниями, вывод, что одним из условий языкового комфорта является возрастная и гендерная однородность коллектива говорящих в форме разновозрастной языковой среды — то есть когда на языке говорят все, начиная от младенцев и кончая глубокими стариками. Из опыта мы знаем, что выветривание языка начинается с младших поколений, а когда младшие поколения становятся старшими, тут начинаются серьезные проблемы индивидуального сохранения языка детства, языка идентичности, языка в преобразованных состояниях с последствиями сильнейшей интерференции и т. п., чем занимался Н. Б. Вахтин в связи с мрачной проблемой «языковой смерти» [3].
Из сказанного, однако, ни в коей мере не следует, что языковой рай — это одноязычие. И из опыта, и из эмпирических рассуждений ясно, что условия разновозрастной среды пользователей языков могут распространяться и на ситуации двуязычия, и на ситуации многоязычия.
Культурная социализация говорящего, предполагающая расширение круга духовных запросов, увеличение числа сфер использования языка говорящим в процессе социализации и изменение числа сфер использования языка при десоциализации (такое вполне возможно в отношении этнических пользова-
телей, «носителей» языка, представляющих старшие возрастные группы), — это процессы, сопровождающие овладение языком или забвение языка. Русский язык в его стилистически аморфной «школьной» разновидности до поры до времени устраивает всех, а то, что он является инициатором критического состояния литературного языка, до сих пор еще не понято.
В наше время стало очевидным, что адресная возрастная поддержка ряда языков народов России в рамках проводившейся в 1930-1980-е годы минувшего века и проводящейся ныне образовательной политики, которая увязывалась и увязывается с задачами преподавания в детском саду и начальной школе, оказала сильнейшее негативное влияние на языки десятков народов, так как она превратила их в «детские языки», которые, по тонким и справедливым наблюдениям младших школьников, не используются взрослыми и, прежде всего, учителями в повседневной жизни. Соответственно, культурная социализация, то есть расширение сфер проявления языковой личности и расширение коммуникативного пространства и коммуникативных потребностей не должны сопровождаться сменой языка — ни при одноязычии, ни при двуязычии.
Однако изучение «лингвистической биографии» стало задачей отечественной науки только совсем недавно: это понятие запущено в оборот В. В. Ивановым в книге «Лингвистика третьего тысячелетия». Мы подошли к тому, что лингвистическая биография может представлять собой развивающееся явление, может включать освоение второго, третьего, какого угодно языка, но она при этом не должна иметь переломов и перегибов. И первая деталь, не имеющая прямого отношения к изложению, но оказавшаяся следствием из сказанного, — иностранные языки, изучавшиеся в средней советской школе, во взрослом состоянии вчерашнего выпускника оказывались ненужными, и это тоже нестабильность лингвистической биографии как и па-ранормальность наблюдения школьника над тем, что взрослые не пользуются иностранным языком в жизни.
В условиях двуязычия культурная социализация не должна предполагать смены языка и, соответственно, должна предполагать равные условия и равные уровни функционирования языков во всех сферах, обеспечивающих социализацию подрастающего поколения. Иначе представители молодежи сначала заметят, что один из языков — чаще всего называемый родным — находится в депрессивном состоянии, а уже потом начнут его учить как родной, спустя рукава, и по обязанности — как предмет преподавания или даже как средство образования, если в этом качестве тот или иной язык замкнут в среде временных социальных групп. Как раз именно это и происходит ныне повсеместно в полиэтничных регионах России.
Следует подчеркнуть, что определенный вред нанесла имплицитная установка, что одни языки являются достояниями этноса, а другие — языками межнационального общения, языками надэтническими и т. д. Это одна из тех установок, которые во всех регионах России и СССР делали и сделали двуязычие невзаимным, в результате чего двуязычными стали все нерусские, само двуязычие стало маркером нерусской этничности, а русские утратили этничность, не приобретя взамен ничего, и даже не выработав в себе региональной идентичности. И ныне можно заметить, как в бывших республиках
СССР и отдельных регионах России за языковой политикой до сих пор стоит политика этническая.
Середина ХХ века застала языковую политику СССР в отношении русского языка в состоянии самолюбования. В то же время русская литература, та, которую называют современной, действительно понемногу развивалась, хотя, как известно, некоторые программные ныне произведения публиковались за рубежом и общественно порицались без прочтения, например, роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». Литературы многих народов вообще остались без подпитки новыми произведениями. Стагнация, проистекающая из социальной политики, способствовала ухудшению языковой ситуации в отдаленной перспективе и с отдаленными последствиями.
Уровень востребованности литературы на родных языках был еще более низким: наиболее удачливые авторы публиковали свои стихи и рассказы в учебниках для национальной школы или просто временами переходили на их написание, как эвенско-якутский писатель Андрей Кривошапкин. «Детский» родной язык привел к образованию «детской» национальной литературы, так постепенно «детской» становится и этническая культура. А когда этническая культура приобретает игровой характер, то она перестает быть этнической, и перестает быть культурой.
«Языком образования по определению может быть любой язык, ибо на любом языке можно выразить что угодно. Соответственно, когда говорят, что на бурятском или якутском языке что-то преподавать в принципе нельзя, потому что в этих языках нет соответствующей терминологии, так уместен вопрос — а почему этой самой терминологии нет за почти 100 лет блестящей языковой политики? «Почему в Монголии самая разная терминология есть и монгольские терминологические словари становятся источником ценного языкового материала для лексикологов? Вероятно потому, что в Монголии была иная языковая политика в отношении родного языка и она, хоть и, возможно, была не идеальной, но отличалась от региональной языковой политики в СССР» [2].
Внешнее политизированное управление культурой, в частности, недооценка объема и предназначения культурной продукции тоже играют отрицательную роль в языковой ситуации, снижая престижность этнических языков за счет квантирования и количественного предубеждения при оценке их значимости.
Таким образом, преподавание минералогии или лесного хозяйства на бурятском, ветеринарии на якутском в принципе возможно. Как известно, один из принципов перевода, основанный на единстве языка как феномена, гласит: что угодно может быть переведено с любого языка на любой другой язык без ограничений. Но для осуществления таких возможностей необходим многосторонний консенсус из тех, кто готов вести такие занятия, тех, кто готов их посещать, слушать такие лекции, и тех, кто способствовал бы организации такого процесса. Условия эти довольно сложные, но отнюдь не невыполнимые и не нереальные в условиях какой-то социальной статики государства с комфортной внутренней политикой.
Литература
1. Биткеева А. Н. Социальные функции национального языка в современном мире: ойрат-калмыцкий язык: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2006.
2. Бурыкин А. А. Языковой комфорт, двуязычие и аспекты языковой толерантности (к постановке проблемы) / отв. ред. И. Граф и др. // Регионы России для устойчивого развития: образование и культура народов Российской Федерации: материалы междунар. науч.-практ. конф. Новосибирск: Офсет, 2010.
3. Вахтин Н. Б. Заметки о метафоре «языковой смерти» // Типология. Грамматика. Семантика: [К 65-летию В. С. Храковского]: сб. ст. СПб.: Наука, 1998.
4. Швейцер А. Д. К проблеме социальной дифференциации языка // Вопросы языкознания, 1982. № 5. С. 111.
5. Romaine S. Bilingualism. Oxford, 1989.
