CC BY
23
УДК 8142 Ы^:/^.от§/10.34680/2411-7951.2021.6(39).672-675
А.А.Зауэр
ФЕМИНИСТСКИЙ И ПАТРИАРХАТНЫЙ МЕДИАДИСКУРСЫ: ВОПРОС О ЖЕНСКОЙ
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РЕАЛИЗАЦИИ
В статье рассмотрена динамика российского феминистского медиадискурса в федеральных СМИ на примере субдискурса женской профессиональной реализации. Обозначены экстралингвистические условия его существования, связанные с критикой гендерного порядка Российской Федерации. Описаны дискурсивные, медийные стратегии, направленные на распространение и легализацию феминистских идей, среди которых — выбор профеминистских тем и повышение их значимости за счет частого обращения к ним, использование генерализованных высказываний и эмоционально-оценочной лексики, цитирование профеминистских экспертов, обращение к статистической и научной аргументации. Описан исход конфликта патриархатного и феминистского дискурсов, в результате которого первый был почти полностью вытеснен из федерального российского медиаполя. Представлена идея о том, что в основе дискурсивного конфликта лежит ценностная трансформация, происходящая на уровне института СМИ.
Ключевые слова: феминизм, феминистский медиадискурс, патриархатный медиадискурс, трудовая дискриминация
Результаты диссертационного, медиалингвистического исследования, посвященного анализу
возникновения и развития феминистского медиадискурса в российском федеральном медиаполе, показали, что с 2017 г. гендерная проблематика стала постоянной составляющей медийной повестки дня. С момента первого обращения к этой теме на федеральном уровне, обусловленного делом Х.Вайнштейна, в течение следующих трех лет наиболее рейтинговые русскоязычные издания опубликовали не менее 2019 публикаций, связанных с различными аспектами мировой гендерной политики. Редакции изданий Meduza, «Лента.ру», «Коммерсант», «Известия», «Ведомости», «Российская газета» регулярно обращались к темам, важным для феминистского политического движения, и трактовали их в профеминистском ключе, что позволило говорить о стремительном расширении феминистского медиадискурса. При этом патриархатный медиадискурс, как антипод феминистского дискурса, постепенно вытеснялся из федерального медиаполя. В 2019 г. количество публикаций, отражающих значимые для патриархатной системы темы и ценности, составляли не более 3,3% от общего числа медиатекстов, посвященных гендерной проблематике.
При этом, как верно замечают К.Ю.Бубенцова и Е.Н.Коваленко, феминистский дискурс «может быть организован только при наличии патриархатного дискурса, который, в свою очередь, существует постольку, поскольку есть феминистский» [1, с. 55; 2, с. 28]. Как показали содержательный и стилистический анализы медиатекстов, даже в том случае, когда патриархатный медиадискурс оказывается вытесненным из общего медиаполя, публикации феминистского дискурса по-прежнему содержат элементы скрытой полемики, становятся своеобразным, имплицитным политическим ответом своему оппоненту. Конфликтогенность и полемичность, свойственная политическим дискурсам, отражается во всех представленных феминистских субдискурсах. Их авторы обращаются к большому разнообразию медийных и речевых стратегий, работающих на легализацию и распространение профеминистских идей. Пользуясь терминологией Д.В.Иванова, можно говорить о том, что так реализуется борьба за власть в области виртуальной медийной политики, определяющей действительность [3, с. 31].
Все субдискурсы феминистского медиадискурса, к которым относятся субдискурсы домашнего насилия, сексуальных преступлений, критики патриархатных традиций и ценностей, тематически и аксиологически соответствуют ведущим направлениям феминистской политической деятельности. Субдискурс женской профессиональной реализации не является исключением. Рассмотрим его подробнее.
Согласно Р.Коннел, И.Кону, А.А.Темкиной, Е.А.Здравомысловой и другим авторам социологических, гендерных исследований, критика полового разделения труда, обусловленного существующей гендерной системой, является значимым полем феминистской критики. При этом под термином половое разделение труда в общем смысле понимается «распределение определенных видов работ среди конкретных категорий людей» [4, с. 137]. Возможность выбора определенных должностей, специфика трудовых условий и зарплатные ожидания определяются гендерным статусом, под которым понимаются «признанные в обществе гендерные различия, нормы и ожидания в отношении мужественности и женственности».
Используя обширный статистический и фактологический материал, феминистская критика сообщает о гендерном неравенстве в сфере трудовой занятости, которое проявляется в законодательном или общественном (основанном на традициях) запрете на женскую профессиональную реализацию в определенных сферах и разнице в зарплатах мужчин и женщин. Эти аспекты трудовой дискриминации характерны и для РФ, что регулярно освещается не только в академической, но и в медийной среде. Например, редакция «РБК» сообщает о том, что список запрещенных в стране профессий для женщин в 2021 г. сократился с 456 до 100 позиций, при этом основной причиной для препятствования женской реализации в традиционно «мужских» сферах остается забота о репродуктивном здоровье женщины (РБК, 1.01.2021). Представители феминистского движения
воспринимают такого рода аргументацию как дискриминацию, механизм которой основан на контроле женского тела и его репродуктивных функций в системе государственной биополитики.
Второй аспект трудовой дискриминации, связанный с разрывом в зарплатах, сегодня также является одним из наиболее значимых направлений феминистской политической борьбы. Реализация подобного рода дискриминации отражает патриархатные нормы и ценности, согласно которым публичная трудовая сфера, включающая престижные должности, должна быть закреплена за мужчиной, в то время как приватная (домашняя) сфера — за женщиной; анализ этого феномена подробно представлен в работе Е.А.Здравомысловой и А.А.Темкиной [5, с. 470]. Помимо множества гендерных стереотипов, данная широко применяемая в России практика базируется на так называемом стереотипе супруга-кормильца, согласно которому мужчине полагается более высокая зарплата на том основании, что он должен содержать семью, в то время как женщине — меньшая, так как предполагается, что ее будет содержать мужчина [6, с. 80]. Такого рода представления расходятся с реальностью. По верному замечанию Р.Коннел, описывающей одно из исследований в этой области, «женщины получали "зарплату замужних женщин" вне зависимости от того, были они замужем или нет» [4, с.142]. Более того, такой подход характеризует гендерную систему в целом. Исходя из представленного стереотипа, иные сценарии, включающие в себя женскую профессиональную успешность и финансовую независимость, отказ от брака, образование гомосексуальной семьи, в патриархатной картине мира исключаются.
В 2019 г. наиболее читаемые, по данным компании «Медиалогия», российские, федеральные СМИ опубликовали не менее 106 профеминистских медиатекстов, посвященных женской профессиональной реализации. Корпус публикаций можно разбить на два тематических блока. Первый касается различных аспектов трудовой дискриминации, включая те, что описаны выше, второй содержит современные истории женского профессионального успеха в традиционно «мужских» трудовых областях, что в свою очередь является примером имплицитного политического ответа патриархатным идеологам. Рассмотрим их подробнее.
Первый блок, связанный с трудовой дискриминацией, включает в себя множество аналитических материалов, темы которых не привязаны к конкретным инфоповодам: в этом случае освещение той или иной проблематики является журналистской инициативой. При этом такие статьи нередко содержат большой массив генерализованных высказываний, посредством которых авторы утверждают феминистские идеи. Например, в статье «Названы потери экономики из-за дискриминации женщин» (РГ, 19.06.2021) М.Гусенко сообщает: «Гендерная дискриминация — большая проблема во всем мире. И это одна из причин неравенства в целом». В аналитической статье «С каждым годом женщины готовы зарабатывать все меньше мужчин» (Ведомости, 6.03.2019) Ю.Петрова и П.Смертина начинают текст с однозначного утверждения: «Женщины в России согласны работать за меньшие деньги, нежели мужчины».
Феминистскую интерпретацию получает освещение процесса ведения домашнего хозяйства. В феминистской теории домашний труд и воспитание детей обозначаются как вид женской неоплачиваемой работы, основанной на патриархатных представлениях о гендерном разделении труда. Представители политического движения настаивают на пересмотре традиционных практик, в связи с чем в ряде европейских стран, среди которых Швеция, Австрия, Германия и др., мужчины активно вовлекаются в процесс воспитания детей посредством длительных, высокооплачиваемых декретных отпусков. Но если в Европе иное понимание ведения домашнего труда уже стало традицией, то в России оно остается дискуссионным. Однако этот феминистский тренд отражается в федеральных СМИ и трактует патриархатное видение темы как проблему. В статье «Вторая смена. Женщины тратят на домашние дела 200 рабочих дней за год. Втрое больше, чем мужья» (РГ, 8.04.2019) М.Гусенко называет домашний труд «неоплачиваемой работой, а затем заключает статью объемным генерализованным высказыванием: «До тех пор, пока общественные устои вынуждают женщину брать на себя основной объем работы по уходу, а мужчину — тратить больше времени на работу в качестве кормильцев семьи, домашняя нагрузка на женщин, в том числе матерей, не снизится». Анализируя ведение хозяйства женщинами кочевых народов Севера, в коротком видеоролике «Будут трудиться за деньги» (Известия, 22.03.2019) коллегиальный автор «Известий» характеризует их домашние обязанности как «тяжкий труд» и транслирует мысль о том, что понятие «чумработница» должно войти в список официальных профессий. Корреспондент замечает: «Работы у чумработниц много, однако зарплату они не получают». В этом же ключе эту тему освещает Е.Мационг в статье «Увезу тебя я в тундру: оленеводам Ямала не хватает женщин» (РГ, 16.03.2019). Журналистка описывает обязанности чумработниц с применением эмоционально-оценочной лексики: «В обязанности женщин входит, к примеру, поставить чум из десятков тяжеленых жердей».
В соответствии с основными положениями феминистской теории описывается и ситуация, связанная с гендерным зарплатным разрывом. С одной стороны, авторы повышают видимость социальной проблемы посредством новостей. Встречаем такие тексты как «Зарплата женщин в России составляет 70% от зарплаты мужчин» (Коммерсант, 1.03.2019), «Голодец отметила неравенство зарплат мужчин и женщин» (Известия, 1.03.2019), «Ольга Голодец сравнила зарплату мужчин и женщин» (РГ, 1.03.2019). С другой стороны, проблема находит отражение в аналитике, что говорит о придании этой темы особой значимости. По мнению А.А.Тертычного, обращение к аналитической группе жанров происходит при необходимости «углубленного исследования событий, процессов, ситуаций, происходящих в обществе» [7, с. 176]. При этом при создании таких материалов авторы используют комплекс медийных стратегий, направленных как на привлечение внимания адресата, так и на изменение его картины мира в сторону феминистской. Например, в
[
]
вышеупомянутой статье «С каждым годом женщины готовы зарабатывать все меньше мужчин» (Ведомости, 6.03.2019) в структуру поликодового текста включена карикатура В.Гранковой, на которой изображены два кошелька: большой — мужской, маленький — женский. В пользу признания социальной проблемы приведен обширный статистический материал, опрошено не менее трех авторитетных спикеров с профеминистскими взглядами, среди которых представители компаний Head Hunter, «Авито», «Юнити».
Воздействующая дискурсивная стратегия используется и для освещения иных аспектов трудовой дискриминации. В статье «Роботизация грозит потерей работы в первую очередь женщинам» (Ведомости, 13.05.2019) Т.Ломская указывает в подзаголовке на проблему полового разделения труда. Ссылаясь на авторитетный источник, она пишет: «Они (женщины) чаще занимаются решением рутинных задач, выяснили эксперты МВФ». Обосновывая проблемную постановку вопроса, корреспондентка приводит в качестве аргументов инфографику, статистику, данные международных исследований.
В аналитическом материале «Чиновники ошиблись. В Эдинбурге вручили дипломы спустя 150 лет после окончания университета» (РГ, 7.07.2019). А.Чуриков обращается к историческим реалиям, в контексте которых обучающиеся медицине женщины были лишены профессионального и академического признания из-за их половой принадлежности. С помощью оценочной лексики корреспондент характеризует эту ситуацию как «постоянную, ничем не прикрытую дискриминацию со стороны мужского состава университета», называет этот процесс «издевательством», и завершает текст мыслью о том, что и в современном мире в профессиональной и академической средах остаются проблемы, связанные с гендерным неравенством.
В тематический блок, связанный с успешной женской профессиональной реализацией, входит большой массив новостных текстов, содержание которых вступает в конфликт с положениями патриархатной картины мира. В новостном ролике «Без поражений» автор «Известий» сообщает о женских достижениях в футболе в позитивной тональности, дополнительно расставляя смысловые акценты с помощью подсвечивания текста в субтитрах. Читаем: «Женская команда "Бенфики" ставит мировые рекорды»; «Девушки за 15 матчей забили 293 гола, пропустили — 0». Таким же образом создан видеоролик «Лучший математик года» (Известия, 20.03.2019), в котором также проводилась работа с субтитрами: «Впервые в мировой истории лауреатом Абелевской премии стала женщина». Встречаются многочисленные новостные материалы по типу «Женщина впервые стала послом Саудовской Аравии в США» (РГ, 24.02.2019), «Сразу две женщины выйдут в открытый космос» (Ъ, 22.02.2019), «ЦИК Казахстана впервые зарегистрировал кандидатом в президенты женщину» (Ъ, 4.05.2019), «Женщина впервые вошла в состав военного комитета НАТО» (Ъ, 22.06.2019).
Примечательно, что весь массив медиатекстов, посвященных теме женской профессиональной реализации соответствует положениям феминистской теории. Трансляция патриархатных ценностей встречается только при необходимости освещения мнений первых лиц государства и всегда отражается только в новостном формате с помощью прямого или косвенного цитирования. Например, в новости «Путин поздравил женщин с 8 марта» (Известия, 8.03.2019) приведена цитата президента РФ: «Вы успеваете все: и на работе, и дома — остаетесь красивыми, яркими, очаровательными, центром притяжения всей семьи, объединяете ее своей любовью, способной вдохновить и поддержать, согреть и утешить». Смысловой и аксиологический посыл высказывания соответствуют нормам патриархатной картины мира и отражают основной российский гендерный контракт, получивший название контракт работающей матери [8, с. 13]. В этой и аналогичных новостях иных исследуемых изданий авторы используют нейтральную стилистику, оформляют патриархатные высказывания в цитаты, отказываются от эмоционально-оценочной лексики. При этом в федеральном медиаполе не находится отдельных, не связанных с высказываниями политических элит, медиатекстов, раскрывающих и транслирующих традиционные ценности и критику феминизма.
Таким образом, можно говорить о том, что сегодня на институциональном уровне происходит трансформация ценностей, в результате которой медиаработники федеральных изданий отказываются от консервативной, патриархатной идеологии в пользу феминистской. Ярким примером попытки легализации феминистских идей посредством СМИ становится тема женской профессиональной реализации. Об этом свидетельствует как выбор тем, актуальных только для феминистской критики, так и используемые авторами медийные и речевые воздействующие стратегии. Среди работающих на их реализацию инструментов можно назвать следующие: создание поликодовых текстов, компоненты которых усиливают друг друга, обращение к эмоционально-оценочной лексике, генерализованным высказываниям, обширной аргументации со ссылками на статистический, исторический, фактологический, научный материал, цитирование авторитетных спикеров. При этом мнение представителей традиционных ценностей практически полностью исключается из медиапространства. Ссылаясь на труды Т. ван Дейка и Д.Матисона, можно утверждать, что целью дискурсивной борьбы за власть всегда является изменение существующей действительности [9, с. 8; 10, с. 20]. В этом смысле осознанное расширение политического, феминистского дискурса в федеральных СМИ направлено на изменение мировоззрения адресата, что может привести к снижению реальной гендерной дискриминации в обществе, в том числе — в сфере труда.
1. Бубенцова К.Ю. Дискурс феминизма в новых медиа // Материалы 54-й международной научной студенческой конференции МНСК-2016: социология. Новосибирск: Новосибирский национальный исследовательский государственный университет, 2016. С. 54-55.
2. Коваленко Е.Н. Основные понятия политического дискурса российского феминизма // Вестник Пермского университета. 2011. № 2(14). С. 21-33.
3. Иванов Д.В. Виртуализация общества. Версия 2.0. СПб.: Петербургское востоковедение, 2002. 224 с.
4. Коннел Р. Гендер и власть: Общество, личность и гендерная политика. М.: Новое литературное обозрение, 2015. 432 с.
5. Здравомыслова Е.А., Темкина А.А. 12 лекций по гендерной социологии. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2015. 768 с.
6. Кон И. Мужчина в меняющемся мире. М.: Время, 2009. 494 с.
7. Тертычный А.А. Особенности жанрообразования в интернет-СМИ // Вопросы журналистики, педагогики, языкознания. 2013. Т. 17. № 6(149). С. 172-179.
8. Айвазова С.Г. Контракт работающей матери: нарушения или расторжения? К вопросу об особенностях гендерной политики в современной России // Женщина в российском обществе. 2011. № 3(60). С. 13-22.
9. Ван Дейк Т.А. Дискурс и власть: Репрезентация доминирования в языке и коммуникации. М.: УРСС: Книжный дом ЛИБРОКОМ, 2015. 352 с.
10. Матисон Д. Медиа-дискурс. Анализ медиа-текстов. Харьков: Гуманитарный центр, 2017. 264 с.
References
1. Bubentsova K.Yu. Diskurs feminizma v novykh media [Discourse of feminism in new media]. Materialy 54-y mezhdunarodnoy nauchnoy studencheskoy konferentsii MNSK-2016: sotsiologiya. Novosibirsk, 2016, pp. 54-55.
2. Kovalenko E.N. Osnovnye ponyatiya politicheskogo diskursa rossiyskogo feminizma [Basic concepts of the political discourse of Russian feminism]. Vestnik Permskogo universiteta, 2011, no. 2(14), pp. 21-33.
3. Ivanov D.V. Virtualizatsiya obshchestva. Versiya 2.0 [Virtualization of society. Version 2.0.]. St. Petersburg, 2002. 224 p.
4. Konnel R. Gender i vlast': Obshchestvo, lichnost' i gendernaya politika [Gender and Power: Society, Personality and Gender Policy]. Moscow, 2015. 432 p.
5. Zdravomyslova E.A., Temkina A.A. 12 lektsiy po gendernoy sotsiologii [12 lectures on gender sociology]. St. Petersburg, 2015. 768 p.
6. Kon I. Muzhchina v menyayushchemsya mire [Man in a changing world]. Moscow, 2009. 494 p.
7. Tertychnyy A.A. Osobennosti zhanroobrazovaniya v internet-SMI [Features of genre formation in Internet media]. Voprosy zhurnalistiki, pedagogiki, yazykoznaniya, 2013, vol. 17, no. 6(149), pp. 172-179.
8. Ayvazova S.G. Kontrakt rabotayushchey materi: narusheniya ili rastorzheniya? K voprosu ob osobennostyakh gendernoy politiki v sovremennoy Rossii [Working mother's contract: violations or terminations? On the issue of the specifics of gender policy in contemporary Russia]. Zhenshchina v rossiyskom obshchestve, 2011, no. 3(60), pp. 13-22.
9. Van Deyk T.A. Diskurs i vlast': Reprezentatsiya dominirovaniya v yazyke i kommunikatsii [Discourse and power: representation of dominance in language and communication]. Moscow, 2015. 352 p.
10. Matison D. Media-diskurs. Analiz media-tekstov [Media discourse. Analysis of media texts]. Khar'kov, 2017. 264 p.
Zauer A.A. Feminist and patriarchal mediadiscourse: question about women's professional fulfilment. The article deals with the dynamics of the Russian feminist media discourse in the federal media on the example of the subdiscourse of women's professional fulfilment. The extra-linguistic conditions of its existence, connected with gender related criticism of the Russian Federation, are identified. The article describes the discursive media strategies aimed at spreading and legalizing feminist ideas, including the choice of pro-feminist topics, increasing their significance due to frequent reference to them, the use of generalized expressions and emotional-evaluative vocabulary, quoting pro-feminist experts, resorting to statistical and scientific arguments. The article also describes the outcome of the conflict between patriarchal and feminist discourses, as a result of which the former has been almost completely ousted from federal Russian media space. The idea is presented that the cause of discursive conflict is, among other things, the transformation of the value system of media workers.
Keywords: feminism, feminist media discourse, patriarchal media discourse, labor discrimination.
Сведения об авторе. Анжелика Андреевна Зауэр — аспирант, Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого; ORCID: 0000-0002-6145-6330; az@monocler.ru.
Статья публикуется впервые. Поступила в редакцию 01.11.2021. Принята к публикации 20.11.2021.
Ссылка на эту статью: Зауэр А.А. Феминистский и патриархатный медиадискурсы: вопрос о женской профессиональной реализации // Ученые записки Новгородского государственного университета. 2021. № 6(39). С. 672-675. DOI: 10.34680/2411-7951.2021.6(39).672-675
For citation: Zauer A.A. Feminist and patriarchal mediadiscourse: question about women's professional fulfilment. Memoirs of NovSU, 2021, no. 6(39), pp. 672-675. DOI: 10.34680/2411-7951.2021.6(39).672-675
