CC BY
56
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2013. № 6
Ф е д о т о в Олег. Сонет. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2011. 614 с.
Рецензируемый труд О.И. Федотова имеет лаконичное название «Сонет». Длительное время сонет относился литературоведами к твердым строфическим формам (наряду с рондо, ронделем, триолетом, секстиной) и в качестве таковых описывался в структурном и историческом планах1. В начале 1980-х годов принципиально иной подход был предложен в диссертации С.Д. Титаренко (выполненной под руководством А.С. Янушкевича), рассмотревшей русский сонет первой трети XIX в. как один из лирических жанров эпохи романтизма2. Хотя данная работа С.Д. Титаренко, как правило, не фигурирует в библиографических списках сонетологов (рецензируемая книга — не исключение), ее подход, несомненно, учтен отечественным стиховедением (достаточно сравнить словарные статьи о сонете в седьмом томе «Краткой литературной энциклопедии» 1973 г. с аналогичными статьями в последующих отраслевых энциклопедиях — 1987, 2001, 2008). О.И. Федотов на протяжении всей книги называет сонет «жанрово-строфической формой», органично синтезируя оба подхода к интерпретации этого «жанрового феномена» (с. 111).
Книга О.И. Федотова, в которой, как сказано в аннотации, впервые под одной обложкой собраны статьи автора о знаменитой форме, состоит из трех неравных по объему частей. «Часть первая. Поэтический космос сонета», занимающая всего 12 страниц текста, функционально чрезвычайно нагружена, может быть, даже перегружена, поскольку выполняет несколько ролей: это и вступление с общим взглядом на историю мирового сонета как «самой совершенной строфической формы» (с. 11, 20-22) и формулировкой методологических принципов автора по поводу содержательности стихотворной формы (с. 20); это и вводные замечания с перечислением имеющихся в современном стиховедении классификаций типов сонетов (итальянский, французский, английский) и всех его аномальных вариантов (хвостатый, безголовый, двойной, половинный, опрокинутый, сплошной, хромой); наконец, это и по существу заключение исследования, содержащее формулировки, на наш взгляд, итогов проделанного поистине ги-
1 См., например, фундаментальное исследование стиховых моделей русского сонета: Вишневский К.Д. Разнообразие форм русского сонета // Russian verse theory. Proceedings of the 1987 Conference at UCLA: UCLA Slavic Studies. Vol. 18. Slavica Publishers, Ins., 1989. P. 455-471.
2 См.: Титаренко С.Д. Сонет в русской поэзии первой трети XIX века: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Томск, 1983.
гантского труда. К последнему суждению мы еще вернемся. «Часть вторая. Из истории русской сонетианы» — самая большая по объему (свыше 400 страниц). Предлог «из» — очевидное маркирование отсутствия амбициозных претензий автора на полноту исторической картины, но четыре главы, выделенные в этой части, концептуально обозначают авторское видение основных этапов развития русского сонета: «У истоков сонета. XVIII век», «Золотой век сонета», «Серебряный век сонета», «Наследники Серебряного века». «Часть третья. Ассоциации сонетов» также включает четыре главы, в которых дается обзор существующих (в том числе и впервые выявленных автором) объединений сонетов: «Сонетные минициклы», «Венок сонетов», «Книга сонетов», «Роман в сонетах».
После основных трех частей следует небольшой раздел (семь страниц) «Вместо послесловия. История создания одной книги», в котором автор посвящает читателя в историю создания своей антологии «Сонет серебряного века» и в дальнейшие планы издания книг о сонете и ассоциации сонетов. Этот раздел книги читать, конечно, интересно, но думается, что он размывает границы жанра научного издания и вообще представляет собой «архитектурное излишество», поскольку читателю «Сонета» хорошо известна антология сонета Серебряного века, а также многочисленные работы по русской и русско-польской сонетиане, выполненные О.И. Федотовым—ученым, с 1995 г. возглавляющим Международный постоянно действующий научно-творческий семинар «Школа сонета». Справедливости ради следует отметить, что раздел, посвященный истории создания антологии Серебряного века, имеет существенное значение для прояснения позиции О.И. Федотова по одному из основополагающих и до сих пор спорных вопросов «композиции содержания». В письме от 29 апреля 1991 г. к одному из своих почитателей О.И. Федотов пишет: «<...> я не вполне разделяю его (И. Бехера. — С. М.) идеи, в частности, не согласен, что гегелевская триада (тезис — антитезис — синтез) характеризует исключительно сонет. Эта формула всеобщего закона развития, и ее можно применить в принципе к любому поэтическому тексту <...>» (с. 505).
Сформулированный в частном письме подход к содержательной композиции сонета по существу является и методологической установкой для исследования жанрово-строфической формы и — одновременно — итогом многочисленных анализов и разборов, из которых состоит рецензируемый труд.
Завершая обзор структуры книги, особо следует отметить «Приложение. Опыт нового перевода сонетов Мицкевича», в котором даны оригиналы 44 сонетов польского поэта и переводы автора, выполненные белым стихом с сохранением графического облика и размера подлинника (силлабического 13-сложника). Представляется, что своими переводами О.И. Федотов как бы следует указанию сочувственно
цитируемого Н. Гумилева, считавшего, что «поэты-переводчики высшего класса должны иноязычную силлабику переводить русской силлабикой» (с. 270-271), и вступает в плодотворное творческое соревнование со всеми русскими поэтами Х1Х-ХХ вв., переводившими Мицкевича не белым, а рифмованным стихом силлабо-тонических размеров. (Анализ этих переводов дан в большом разделе второй главы первой части «Русский Мицкевич».) Демонстрируя возможности русской силлабики, Федотов-переводчик одновременно включается в традиционный для отечественного стиховедения спор о факторах развития русского стихосложения: показывает, что оно зависит не только от национальных особенностей языка, но и от историко-культурной традиции.
В рецензируемом труде главный предмет исследования — русский сонет — рассматривается в контексте всей русской и отчасти мировой поэзии, что позволяет его автору наглядно показать устойчивый интерес русских поэтов (от В. Тредиаковского до И. Бродского) к этой жанрово-строфической форме. Периоды активной жизни русского сонета, обозначенные в названных выше главах второй части книги, всякий раз в общих чертах характеризуются. Особенно это относится к Серебряному веку. Здесь дается краткая характеристика и периоду в целом, и отдельным модернистским течениям, а также «независимым поэтам» и другим оформленным поэтическим группам. Яркой и убедительной представляется характеристика сонета на современном (с 1985 г.) этапе его развития (с. 380). И тем не менее, на взгляд рецензента, наибольшую ценность представляют не краткие очерки сонетных периодов, а «медальоны», посвященные поэтам, которые имеют большое число сонетов. Большое число — это высокий показатель сонетов в строфическом репертуаре поэта (например, сонеты в строфическом репертуаре Вяч. Иванова составляют, по подсчетам автора, 21%); но чаще всего в книге учитываются относительно большие абсолютные числа: 7 (А. Дельвиг), 10 (А. Фет), 13 (А. Ржевский, Ф. Сологуб), 16 (А. Ахматова, В. Ходасевич), 18 (О. Мандельштам), 23 (Е. Баратынский), 28 (В. Набоков), 53 (И. Бродский). Исключение составили А. Пушкин и М. Цветаева, сонеты которых, не будучи частотными, сыграли, по мнению автора, определяющую роль в развитии рассматриваемой жанрово-строфической формы. Сонеты всех поэтов анализируются с одних методологических позиций и по одной методике: приводится пронумерованный список стихотворений с полным воспроизведением заголовочного комплекса и указанием даты написания текста; рядом помещаются стиховедческие данные — размер и схема рифмования. Последняя дает представление о чередовании мужских и женских (в отдельных случаях — и дактилических) окончаний; пробелы в схеме (или их отсутствие) между субстрофами отражают особен-
ности сонетной графики текста. В тех случаях, когда очевидный объем сонета больше (или меньше) 14 строк, автор называет вид аномального сонета. Далее следует анализ каждого стихотворения, помещенного в списке. Этот анализ неизменно дается в двух аспектах. Первый аспект — описание и интерпретация стиховых характеристик текста с целью определения его сонетного статуса: является ли рассматриваемое произведение сонетом, сонетом какого типа, с какими отклонениями от канона и т. п. Второй аспект — анализ движения образов и мотивов, образующих поэтический мир сонета.
При ближайшем рассмотрении итогов анализа в первом аспекте выясняется, что констатация статуса сонета оказывается сложной, для нее требуются значительные исследовательские усилия. Так, в федотовском списке сонетов Баратынского, как уже отмечалось, 23 стихотворения, тогда как в метро-строфическом справочнике по Баратынскому С.А. Шахвердова (не упомянутого О.И. Федотовым) значится только один сонет («Любовь») и один «безголовый» сонет («Когда, дитя и страсти и сомненья .. .»)3. Противоположная ситуация с интерпретацией сонетов Пушкина. О.И. Федотов констатирует у поэта только три общепризнанных сонета («Суровый Дант не презирал сонета.», «Поэту», «Мадонна») и считает неправомерной интерпретацию Е.В. Хворостьяновой, усматривающей у Пушкина еще 16 аномальных сонетов (см. полемику с Е.В. Хворостьяновой на с. 520-521). Эти и другие подобные случаи объясняются тем, что значительная часть сонетов русских поэтов не имеет номинации «сонет» в заголовочном комплексе (по данным К.Д. Вишневского в упомянутой выше работе, номинация «сонет» с 70-х годов XIX в. отсутствует примерно в трети сонетов). Что касается ныне известных признаков сонета — объем (14 строк), строфика (два катрена и два терцета), рифмование (по итальянскому, французскому или английскому типам), графика (пробел между катренной и терцетной частями или между всеми субстрофами), метрическая форма (преимущественно 6-стопный или 5-стопный ямб), — то они равно присутствуют в так называемых классических сонетах, и в этом случае их выявление не представляет проблемы. Проблемы начинаются, когда один или сразу несколько признаков жанрово-строфической формы отсутствует. И О.И. Федотов смело берется решать эти проблемы, включая в пронумерованные списки сонетов стихотворения, в которых отсутствуют многие из перечисленных признаков, в том числе — чаще всего! — признак 14-строчного объема или те, в которых признак объема остается единственным («Клоуны разрушают цирк. Слоны убежали в Индию.» И. Бродского). Отсутствие в текстах тех или иных признаков сонета Федотов справедливо трактует
3 Шахвердов С.А. Метрика и строфика Е.А. Баратынского // Русское стихосложение XIX в. Материалы по метрике и строфике русских поэтов. М., 1979. С. 320, 327.
как структурные инновации сонета. Но где их предел? Отмечая, что среди сонетологов нет единого мнения о пороге для структурных инноваций сонета, автор книги предлагает определять этот порог (т.е. констатировать статус сонета) «путем перебора релевантно значимых признаков» (с. 19). Представляется, что при всей эффектности данной формулировки она в практическом применении может давать сбои. Например, можно согласиться с автором, что «Когда, дитя и страсти и сомненья ...» Е. Баратынского или «В весенний день мальчишка злой ...» Ф. Сологуба — это «безголовые» сонеты, поскольку в них сокращение объема до 10 строк сочетается с наличием типично сонетной графики и терцетным рифмованием во второй части стихотворений (у Баратынского добавляется еще и метрическая форма — 5-стопный ямб). Но трудно согласиться с автором, что «безголовыми» сонетами у Баратынского являются стихотворения «Не подражай: своеобразен гений ...», «Благословен святое возвестивший!..» Они написаны 5-стопным ямбом, но ни одного специфического признака сонета не имеют, и остается непонятным, почему это не астрофические произведения вольного рифмования (АввАссДеДе). Вывод в отношении принадлежности к сонету многочисленных 10-строчных эпиграмм Баратынского (с. 76) также представляется сомнительным.
Если решение вопроса о статусе сонетов вызывает в ряде случаев возражения, то анализ идейно-эмоционального комплекса («содержания») сонетов представляется практически во всех случаях убедительным, глубоким, подчас исполненным артистизма. При анализе динамики лирического переживания автор опирается на стиховедческие параметры: контраст катренных и терцетных частей, значимые изменения рифмования, сонетный замок, метрические формы и др. В центре анализа находятся «идейно-тематические и мотивно-образные константы» (с. 340), но в интерпретацию текста вовлекаются и субъектно-объектные отношения, и пространственно-временные характеристики, и особенности лексики и синтаксиса рассматриваемых произведений.
Из сказанного очевидно, что имманентный анализ стихотворений с обнаружением всех связей компонентов их структуры для О.И. Федотова наиболее важен. Однако ученый в большинстве случаев не ограничивается этим видом анализа и привлекает к интерпретации текстов многочисленные внетекстовые связи. Глубокому анализу художественного мира произведений способствуют обращения исследователя к датам написания и условиям публикации сонетов (при анализе сонетов А. Ржевского, Ф. Сологуба, Н. Гумилева и др.), а подчас и к их разночтениям (при анализе сонетов Г. Державина, А. Мицкевича и др.). В числе используемых в анализе источников — также библиотека писателя (в связи с Пушкиным), архивные материалы (в связи с В. Набоковым, М. Волошиным и др.), разнообразные отзывы современников,
факты функционирования произведений (чтение О. Мандельштамом переводов сонетов Петрарки соузникам) и др. И наконец, надо особо отметить, что каждый из анализируемых сонетов рассматривается в большинстве случаев в контексте всего творчества поэта и с учетом выявленных автором ассоциаций с темами, мотивами и образами сонетов его предшественников, современников, последователей.
В каждом «медальоне» после детального рассмотрения всех сонетов О.И. Федотов переходит к осмыслению материала в целом и дает классификацию сонетов по хронологическому, жанрово-тематическому и структурному признакам. В этих классификациях ученый сопрягает итоги анализа сонетов в обоих аспектах (в аспекте статуса сонета и аспекте содержания); классификации становятся основой развернутых характеристик во фразеологии автора, сонетного идеостиля поэта, представляющих несомненную научную ценность (см. характеристики сонетных идеостилей О. Мандельштама, В. Набокова, И. Бродского и др.).
Будучи, как отмечено в аннотации, серией очерков сонетных идеостилей русских поэтов, книга, к сожалению, не имеет развернутого заключения, подводящего общие итоги проведенных исследований. Однако эти итоги без необходимых в данном случае акцентов по существу сделаны, как мы выше отмечали, в «Части первой» с метафорическим названием «Поэтический космос сонета». Осмысляя результаты исследований О.И. Федотова, следует, на наш взгляд, педалировать два вывода, существенно обогащающих представление о сонете. Первый вывод — о содержании сонета: «Сегодняшний сонет тематически абсолютно всеяден; он включает в себя: признания в любви и дружбе, философские обобщения, пейзажную живопись, бытовые зарисовки, социально-политические декларации, элегические медитации, гражданские лозунги, послания, эпитафии, портреты знаменитых творцов сонета, художников, музыкантов, государственных деятелей, юмор, сатиру и т. д. и т. п.» (с. 20). Второй вывод — о структуре сонета, который как жанрово-строфическая форма представляет собой «системно организованное единство компонентов, отличающихся уникальной связанностью на метро-ритмическом, композиционно-архитектоническом, тематическом, образном и языковом уровнях» (с. 11). Возможность обоих выводов и их научная весомость — результат многочисленных и многоаспектных анализов сонетов русских поэтов, предпринятых в рецензируемом труде.
С.А. Матяш
Сведения об авторе: Матяш Светлана Алексеевна, докт. филол. наук, профессор кафедры русской филологии и методики преподавания русского языка факультета филологии Оренбургского государственного университета. E-mail: [email protected]
