CC BY
108
УДК 81'373.2
Ю.А. Гурская*
ФАМИЛИИ ТЮРКСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В ПАМЯТНИКАХ ПИСЬМЕННОСТИ ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА ЛИТОВСКОГО
В статье рассматриваются структурно-семантические особенности антропонимии тюркского происхождения в аспекте этнолингвистических отношений, существовавших на территории Великого княжества Литовского в Х1У—ХУ1 вв. Зафиксированы процессы взаимовлияния, унификации антро-понимических систем на полиэтнической территории.
Ключевые слова: антропонимы, ономастика, собственные имена, языковые и культурные контакты.
В настоящее время актуальной является проблема исследования фамилий — наследственных семейных именований как особого лингвокультурного феномена, что связано с актуализацией антропоцентрической парадигмы в гуманитарных исследованиях. Особую значимость анализ ономастических материалов может сыграть в изучении языковых контактов, поскольку, ономастическая система с течением времени становится своего рода хранилищем реликтов древности [1, с. 12].
В ХГУ—ХУШ вв. на землях Великого княжества Литовского (ВКЛ) проживали разные народы и этнические группы, которые использовали собственный язык или диалект одновременно с канцелярским языком, что приводило к языковой интерференции [2], взаимному сближению, результатом которого стала коммуникативная общность ВКЛ [3, с. 14]. Лингвистический анализ татарской антропонимии данных территорий может дать важный материал для изучения процессов языковой и этнической интеграции пришлого населения в Великом княжестве Литовском. Однако проблема функционирования онимов тюркского происхождения в контексте этнолингвистических отношений на землях ВКЛ остается недостаточно изученной, что определяет актуальность данной работы.
Начало интенсивной татарской колонизации на землях ВКЛ связывается с деятельностью великого князя литовского Витовта и его походами на татар в 1397—1398 гг., в результате которых в конце ХГУ в. военные татарские поселения появились около главных политических центров государства: Тракая, Вильно, Крева, Новогрудка, Гродно и Минска с целью быстрой мобилизации войска в случае внезапной военной угрозы. Татарские поселенцы занимались торговлей и ремесленничеством, работали в сельском хозяйстве. Военную службу они проходили в казацких частях при дворе великого князя [4, с. 663-664].
По мнению исследователей, татары, прибывшие на территорию ВКЛ, не были однородной этнической группой. Они использовали разнообразные диалекты и тюркские языки, что явилось, наряду со смешанными браками с местными христианками, одной из основных причин утраты родного языка в преобладающем славянском окружении [5]. Наиболее распространенным среди татарского населения Литвы исследователи считают язык кыпчакской группы, насыщенный турецкими и арабскими заимствованиями, который вышел из употребления в XVI веке [3]. Сохранились
* © Гурская Ю.А.., 2014
Гурская Юлия Александровна (julia.gurskaja@mail.ru), кафедра культуры речи и межкультурных коммуникаций, Белорусский государственный педагогический университет им. Максима Танка, 220030, Республика Беларусь, г. Минск, ул. Советская, 18.
166
Вестнш СамГУ. 2014. № Я (120)
священные книги и молитвенники (китабы и хамаилы), написанные в середине XVI в. арабским алфавитом на белорусском языке, а в XVII — XIX вв.— на польском, которые отражают черты, присущие другим этнолектам ВКЛ [6].
Процесс формирования татарской антропонимиис самого начала подвергался сильному влиянию славянских языков. Две доминирующие на территории ВКЛ славянские культуры, польская и восточнославянская, оказали значительное влияние на антропони-мическую систему татар. Отмечается влияние двух основных структурных моделей: 1) на -oern, функционирующей в XV — середине XVI вв.; 2) на -ckuü, которая со 2-й половины XVI в. связывается с возрастающим влиянием польской культуры [7, с. 205].
При описании фамилий тюркского происхождения за основу нами берутся материалы Литовской метрики, передающие документы Великого княжества Литовского XV—XVI вв. [S—13]. Данные источники содержат обширный материал, свидетельствующий о славяно-балто-тюркских языковых и культурных контактах населения ВКЛ на протяжении нескольких столетий. Для сопоставления привлекался также антропонимический материал, собранный экспедиционным путем.
В памятниках XV в. отмечены наименования одним антропонимом в сочетании с этнонимом или указанием на титул в препозиции: татаржу Ислыму, татаржу Абра-гuмy, князю Бахтыяру; Кадышу, Келдышу, Абердею.
Употребляемые татарами антропонимы подвергались процессам адаптации, в силу чего возникали гибридные наименования: тюркоязычная основа + славянские суффиксы - oeu4 и - ckuü. Наиболее частотной является двучленная формула наименования, где в качестве второго компонента выступает патроним с суффиксом -oeu4/-евж, что характерно для исследуемой территории в XV—XVI вв. Зафиксированы следующие типы наименований:
1) татарское имя + патроним от татарского мужского имени: Баираш Азарович < тюрк. Azar < араб. «помогать»; Мостофа а Мортуза Азизковичи < Азизов «могущественный»; Баран Асанович, Влан Санчукович < Асан < тюрк. Asan ~ Hasan < 'Хасан, имя одного из сыновей Али', букв. прекрасный; Тактажа Ахмат-ович < Ахмат < араб. Ahmad «достохвальный»; Алии Касымович < араб. Qasim «красивый, миловидный»; Давлен Киревич — от имени Кирей-Гирей; girej — «прозвище крымских ханов»; Абрагим Куткович < тюрк. Qutlu~Quttu или Qutlug~Quttug 'счастливый' (форма quttu-guttug характерна для кыпчакских тюркских языков); Бузун Тимиревич < тат. timir 'железо, железный' [14, с. 30—32; 256, 100, 12S, 232, 215].
Отдельные патронимы образованы от имен двадцати восьми «пророков», взятых Кораном из библейской традиции: Магметъ Обдуличъ < 'Abdullah «слуга Господа»; Арам Алиевич (:'Alï) — одно из имен Бога «Всевышний»; Минко Муступич, Мустуфичи < Мустафа «Избранный»; Санчин а Тян Рибердеи Магметовичи < Магомет < араб. Mohammed.
2) христианское имя + патроним от татарского имени: Васко Солтанович < Салтан < араб. sultan; пану Воитеху Кучук-овичу < kücük 'маленький'; Щасный Асанович; Федьку Мансурову < Мансур < араб. Mansür 'находящийся под защитой' [15, с. 292—295]; Янко Бердышевич < Берди: ber-di 'он дал'; Миско Чогаидаевич < Cayataj — тюрк. племенной союз, названный по второму сыну Чингиз-хана < монг. cayätaj 'белесый' или от имени Джагадай ~ Чагатай, в основе которого монг.-тюрк. dzayataj~cayataj 'храбрый, честный' [14].
3) татарское имя + патроним, образованный от славянского имени или прозвища: Воиноша а Бойтыш Богдановичи; Осман Некрашевич, Махмет Казимирович, Иляс Богданьцович, Влану Толстому.
4) христианское имя + патроним от христианского имени: Олешко Супрунович, Семен Глебович, Казим Иванович, Осан Левонович, Азим Степанович; Араз Адамкович.
5) христианское имя + патроним от имени или прозвища славянского происхождения: Мась Волкович, Федор Станькович.
В рассматриваемых источниках зафиксированы патронимы Pluralia tantum в качестве наименования братьев: Кадыш а Малыш, а Давлет Лукашынцы; Асанъ-чук-овичом: Влану брату его Маику а братаничу их Юхну.
Отмечены структуры: антропоним + антропоним, где второй компонент выполнял функцию патронима: Улаз Бердеи; Ян Кучюк; Юръи Булгак. Единично представлены наименования татарское имя + антропоним литовского происхождения: Мордасъ Жи-бортъ: Мордас < перс. murdesuj 'человек, который обмывает мертвых у мусульман'; Жи-бортъ < лит. Zy-bartas, где первый компонент связан с лит. zygis 'поход', 'поступок', 'подвиг'; второй компонент — с лит. bárti' бранить', ст.-слав. Ьгапь 'битва, бой' [16, с. 167].
В XV в. у представителей шляхетского сословия появляются фамилии с суффиксом -ский/-цкий: Халецкому; Остафей Халецкий.
Татарские имена адаптировались путем присоединения славянских суффиксов: Алеи-ко, Ад-ко, Куц-ко, Легуш-ко, Олиш-ко, Хас-ко, Хон-ко, Магр-ец, Борзд-ило, Якуб-ец, Воип-оша, Баран-ок, Чарач-ик.
Зафиксированы также литовские и литуанизированные славянские имена, употребляемые татарами: Михнели < лит. Miknius, Michnius (Mikolaj) + -elis; Петюлис < лит. Petras + ulis, Стан-юлис < лит. Stani-ulis: Stanislav.
Заслуживают внимания процессы взаимовлияния татарской, славянской и балтийской антропонимических систем. Отмечается функционирование в антропонимах одних и тех же или тождественных по форме суффиксов и финалей (термин А.В. Суперанской), что приводило к явлению конвергенции: тат. -ук/чук: Аиз-юк, Аин-юк, Бо-юк, Сюнд-юк; балт. -ukas: лит. Der-ukas, Lab-ukas, Lad-ukas, Rud-ukas; бел. Аус-юк, Бабр-ук, Блiзн-юк, Бял-юк, Мац-ук, -ус: тат. Ильд-ус, Ур-ус, Юлд-ус, Юн-ус;-ш: лит. Andzi-us, Laim-us, Laj-us, Mitk-us, Rimk-us. При этом заимствование христианских, славянских и литовских имен, а также моделей наименований славянской культуры, не влекло за собой смену вероисповедания. Многие представители татарского населения благодаря толерантной внутренней религиозно-этнической политике ВКЛ сохраняли ислам [17, с. 327-379].
Вторую группу составляют наименования, включающие имена и патронимы, образованные от прозвищ: Аисуп Абазович < турец. abaza «глупец»; Тарас Базарович < Базар < из тюрк. bazar «рынок» — прозвище у людей, родившихся в базарные дни; Петр Барашович < из тюрк. Baras < араб. farras «слуга, уборщик»; Басмановичи < басман 'дворцовый хлеб' из тюрк. basma 'давленый'; Байраш Болдашевич, ср. тюрк. baldyz 'свояченица, свояк', ср. русск. рег. болд-ырь помесь русск. и калм. овцы; помесь татар, калмыков и др. с русск., метис'; Михно Букрябич, Евлаш Букревич — от тюрк. bükri~bükrü «горбатый, горбун»; Януш Кадыш < qadas «родственник, брат», возможна контаминация с монг. quad «свойственники»; Елякши Кобякович < köbäk «собака»; Карачевич, Корач, вероятно, от крымско-тат. qaracy 'верный слуга, наблюдатель, министр' или тур. qaradza ~ qaraca 'черноватый'; Корсак Боркула — из тюрк. gorsaq 'степная лисица; вообще лиса, волк', тат. карсак то же; Ивашко Кочкар, Матыяс Кочъкаревич < тюрк. qocqar 'баран'; Юсупа Ладышкович — от славянского заимствования у литовских татар, адаптированному как ladyka, íadyszka; Прич Сара-евич, Сараи, Тан Сарыи < sarräj «шорник»; Тактамыш Танышевич < тат. tanys 'знакомый'; Мандын Телешевич — от тат. tilas 'желание', произв. форма глаг. tilä 'желать' + аффикс имени действия s либо от тат. tili 'глупый, дурной' + аффикс с уменьш.-ласк. значением tilis 'глупыш'; Богдану Чаликовичу < тат. cal 'седой (метаф. старик), седоватый'; 'рыжая или красная масть лошади или верблюда' [14]; Федор Колонътаи < тюрк. кулунтаi 'жеребенок' [18, с. 43].
Часть фамилий образована от арабских слов, связанных с мусульманской верой: Мацуля Курманчукович < из араб. qurbän «жертва, жертвоприношение» с характерным казанско-ногайским переходом «б» в «м»; Варлам Рамадан-ович < Ramadan «девятый месяц» (месяц поста); Бахтыяру Сеитовичу < saijld 'принц, потомок пророка' или sa'id 'блаженный, счастливый' [15].
Третью группу составляют наименования, содержащие личное имя и патроним, образованный на базе сложного имени:
Богдану Алибердеевичу < Alla < араб. allah'Бог' + тур. ber-di 'он дал', Али Алыкучукович, ср. Alla <араб. Allah + тат. kücük «маленький, молодой»; Кильдияр Бахтыярович < из тюрк. Baxt < перс. bäht 'счастье' + перс. Jar < jar 'друг, сотоварищ', букв. 'сопутствующий счастью'; Якуб Келдовлетович < тюрк. geldi/keldi «он пришел» + давлет < араб. dawlat «удача, счастье»; князь Мортуза Маликбашич < Мелик < тюрк. melik 'король' < араб. 'король, монарх' + тат. баш 'голова'; Асан Шагдавлет < Шах < перс. säh «правитель», давлет < dawlat «удача, счастье»; Булгак Сидагмет-ович < saijld 'принц, потомок пророка' или sa'id 'блаженный, счастливый'+ Ахмед 'досто-хвальный' [14].
Четвертую группу составляют наименования, содержащие имя + патроним, образованный от этнонима: Грин Липчын < Липка (название татар в ВКЛ как результат субституции онима Литва); Тотум Татарин, Давыд Турчин.
Наименования женщин, употребляемые спорадически, также отражают влияние славянской антропонимической системы. В памятниках представлены структуры с формантом -ова, образованные от имени мужа: кнегиня Тактамышовая, Мордасовая удава; Обдулиная вдова, Улановая вдова.
Наряду с двучленной формулой в документах отмечены и трехчленные структуры, что связано с потребностью более точной идентификации: Алыму Врусу Влановичу; Ахмет Влан Асанчукович, Иван Александрович Солтан; Тургенев Каспор Ыванович. При этом патронимические наименования на -ович/-евич являются в какой-то степени искусственными образованиями, принятыми в официальных документах великокняжеской канцелярии. В частной переписке татары вплоть до конца XVIII в. часто подписывались фамилиями на -оглы [19].
Как показывает материал, языковые особенности системы наименования отражают черты, свойственные другим этнолектам ВКЛ: 1) фонетические особенности: протеза -в-: Восмановичъ, Вахъметъ; 2) словообразовательные: Аин-ишко, Алеи-ко, Хоч-ушк-ович, Дав-ка, Хас-ко, Магр-ец, Мац-уля, Борзд-ило, Воип-оша, Сюнч-ок, Асанъ-чук-ович.
Апеллятивы тюркского происхождения засвидетельствованы также в современных белорусских, польских и литовских фамилиях. Большая часть таких фамилий оформлена по законам данных языков: бел. Ахматовiч, Базарэвiч, Кенст, Мардасевiч, Мурза-Мурзiч, Сулеймановiч, Тугановiч, Уланоуст, Халеuкi, Шабуня, Эльяшэвiч; польск. Achmatowicz, Bazarewicz; Korsakowski, Mordasewicz, Safarewicz, Smolski, Tuhanowicz, Szabunia, Eliaszewicz, Urusowicg; лит. Bäzaras, Bazarävicus, Eliäsas, Elijösius, Kàrsakas, Màrdusas, Saparauskas, Säparis, Säbanas. Фамилии, не адаптированные к славянским и балтийским языкам, встречаются реже: бел. Аксак, Баслык, Корсак, Салтан, Туган, Улан, Шабан; польск. Basalyk, Bazar, Korsak, Szaban; лит. Mùrza.
Часть потомков татарских родов, проживающих на территории Беларуси в настоящее время, носит фамилии белорусского (Александровiч, Багдановiч, Рамановiч, Сенкевiч), польского (Заблоцкий, Гембицкий), а также литовского происхождения (Довгялло, Нарвойш, Скирмунт, Эйсмонт), которые появились в результате смешанных браков.
Таким образом, на формирование татарской антропонимии значительное влияние оказала восточнославянская и польская, отчасти литовская антропонимические системы. В проанализированных источниках зафиксированы процессы взаимовлияния, унификации антропонимических систем, функционировавших на полиэтнической террито -рии. Фамилии татарского населения ВКЛ являются ценным лингвистическим материалом, который позволяет углубить знания по этнолингвистике, исторической лексикологии, диалектологии и теории языковых контактов.
Библиографический список
1. Юркенас Ю. Основы балтийской и славянской антропонимики. Вильнюс: Ciklonas, 2003. 196 с.
2. Вайнрайх У. Языковые контакты. Состояние и проблемы исследования. Благовещенск: БГК им. И.А.Бодуэна де Куртенэ, 2000. 264 с.
3. Bednarczuk L. J^zykowy obraz Wielkiego Ksi^stwa Litewskiego. Krakyw: Lexis, 2010. 311 s.
4. Канапацю I. Татары // Вяткае княства Лгтоускае: энцыклапедыя: у 2 т. Т. 2: Кадэцю-корпус — Яцкев1ч / рэд. кал. Г.П. Пашкоу (гал. рэд.). Мшск: БелЭн, 2006. С. 663—665.
5. Lapicz Cz. Tatarzy na rozdrozu kultur // Bialostocczyzna. 1986. № 1. S. 9—13.
6. Антонович А. Белорусские тексты, писанные арабским письмом. Вильнюс: Вильнюсский гос. ун-т, 1968. 418 с.
7. Dacewicz L. Nazewnictwo tataryw a slowianska kultura nazewnicza w pylnocnej cz^s ci Wielkiego Ksi^stwa Litewskiego // Мовы Вялжага княства Лггоускага: матэрыялы IV Мгжнар. навук. канф. (Брэст, 18 — 19 мая 2004 г.) / пад рэд. М.М. Аляхновiча. Брэст, 2005.С. 204—207.
8. Литовская метрика / Ин-т истории Литвы. Вильнюс, 1998. Кн. 3 (1440 — 1498) / подгот. Э. Банионис. 162 с.: ил. С. 51, 62, 144.
9. Литовская метрика / Ин-т истории Литвы. Вильнюс, 2004. Кн. 4 (1479—1491) / подгот. Э. Банионис. 285 с.: ил. С. 51-52, 55, 62, 64, 87-88.
10. Литовская метрика / Ин-т истории Литвы. Вильнюс, 1993. Кн. 5 (1427-1506) / подгот. Э. Банионис. 285 с.: ил. С. 118, 267.
11. Перашс войска Вялжага княства Лггоускага 1528 г. Мшск: Беларус. навука, 2003. 444 с.: ил. С. 51, 59, 63, 104 - 110, 152.
12. Литовская метрика: отд. первый. Петроград, 1915. Ч. 3. 1378 с. (Русская историческая библиотека, Т. XXXIII): ил. С. 498, 509, 535, 581.
13. Акты, издаваемые Археографической Виленскою комиссией для разбора древних актов: в 39 т. Вильна. Т. 14, 1888. 703 с.: ил.С. 226.
14. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения. М.: Наука, 1979. 279 с.
15. Унбегаун Б.О. Русские фамилии: пер. с англ. М.: Прогресс, 1989. 443 с.
16. Zinkevicius Z. Lietuvir asmenvardziai. Vilnius: Lietuv. kalbos inst., 2008. 840 р.
17. Wisniewski J. Osadnictwo tatаrskie w Sokolskiem i na ру^тут Podlasiu // Rocznik Bialostocki. 1989. T. XVI. S. 327- 379.
18. Трубачев О.Н. Из материалов для этимологического словаря фамилий России // Этимология, 1966. Проблемы лингвогеографии и межъязыковых контактов: сб. ст. М.: Наука, 1968. С. 3- 53.
19. Jankowski H. Nazwy osobowe Tatarow litewsko-polskich // Rocznik Tatarow Polskich. 1997. № 4. S. 59-90.
References
1. Yurkenas Yu. Basics Baltic and Slavic anthroponimics.Vilnius :Ciklonas, 2003. 196 p.
2. Weinreich U. Language contacts. Status and research problems.Blagoveschensk: BGK named after I.A.Boduen de Courtenay Publ., 2000. 264 p.
3. Bednarchuk L. Language image of the Grand Duchy of Lithuania. Krakow: Lexis, 2010. 311 р. [in Polish].
170
BecmHUK ComIÓ. 2014. № 9 (120)
4. Kanapacki I. Tatars // Grand Duchy of Lithuania: thesaurus: in 2 Volumes. Vol. 2: Cadet corps — Jackiewicz/ Edit.board: G.P. Pashkov (editor in chief). Minsk: BelEn, 2006. 792 p. [in Belarussian].
5. Lapicz Ch. Tatars at the crossroads of cultures // Biaiostocczyzna. 1986. № 1. P. 9-13.
6. Antonovich A. Belarusian texts, written Arabic script. Vilnius: Publ. Vilnius University, 1968.418 p.
7. Dacewicz L. Naming Tatars and the Slavic culture naming in the northern part of the Grand Duchy of Lithuania // Languages of Grand Duchy of Lithuania: Proceed.of the IV Intern.Scient. Conf. (Brest, May 18-19, 2004). Brest 2005. P. 204 - 207.
8. Lithuanian metrics Lithuanian Institute of History. Vilnius, 1998.Book 3: The Book of Records (1440-1498) / prepared E.Banionis. 162 p.: ill. Pp. 51, 62, 144.
9. Lithuanian metrics Lithuanian Institute of History. Vilnius, 2004.Book 4: The Book of Records (1479-1491) / prepared E.Banionis. 285 p.: ill. Pp. 51-52, 55, 62, 64, 87-88.
10. Lithuanian metrics Lithuanian Institute of History. Vilnius, 1993.Book 5: The Book of Records (1427-1506) / prepared E.Banionis. 285 p.: ill. Pp. 118, 267.
11. Census troops of Grand Duchy of Lithuania 1528. Minsk: Belarusian science, 2003.444 p.: ill. Pp. 51, 59, 63, 104 - 110, 152.
12. Lithuanian metrics: Dep. first. Petrograd, 1915.Part 3. 1378 p. (Russian Historical Library, Vol. XXXIII): ill. Pp. 498, 509, 535, 581.
13. Acts issued Archaeographic Commission of Wilno for parsing of ancient instruments. Vilno.Vol. 14, 1888. 703 p.: ill. P. 226.
14. Baskakov N.A. Russian surnames of Turkic origin. Moscow: Science, 1979.279 p.
15. Unbegaun B.O. Russian surnames: translation from English. Moscow: Progress, 1989. 443 p.
16. Zinkevichus Z. Lithuanian personal names. Vilnius: Lith. Lang. Inst. 2008.840 p. [in Lithuanian].
17. Wisniewski J. Tatar settlements in Sokolski and North Podlasie // Yearbook of Bialystok. Vol. XVI. Pp. 327 - 379. [in Polish].
18. Trubachyov O.N. Of materials for etymological dictionary of surnames in Russia // Etymology, 1966. Problems linguistic geography and interlanguage contacts: proceedings. Moscow, 1968. Pp. 3 - 53.
19. Jankowski H. Personal names of Lithuanian-Polish Tatars // Yearbook of Polish Tatars 4, 1997. Pp. 59 - 90. [in Polish].
Yu.A. Gurskaya*
SURNAMES OFTURKISHORIGIN IN WRITTEN MONUMENTS OF THE GREAT DUCHY OF LITHUANIA
The structural and semantic antroponimics' features of Turkic origin in terms of ethno-linguistic relations that existed on the territory of the Grand Duchy of Lithuania in XIV—XVI centuries are discussed in the article. Mutual influence processes, unification of anthroponimical systems are recorded on the multiethnic territory.
Key words: anthroponims, onomastics, proper names, linguistic and cultural contacts.
* Gurskaya Yulia Alexandrovna (julia.gurskaja@mail.ru), Department of Culture of speech and intercultural communications, Belarusian State Pedagogical University name of Maxim Tank, Minsk, 220030, Republic of Belarus.
