CC BY
21
УДК 657:502.35
А. И. БОРОДИН
ГУ "Высшая школа экономики"
ФАКТОРЫ ВНЕШНЕЙ ЭКОЛОГО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СРЕДЫ ПРЕДПРИЯТИЯ__
В настоящее время в развитых странах наблюдается кардинальное изменение отношения предпринимательства к экологии. Практически повсеместно, по крайней мере на уровне крупнейших компаний, экология ставится в качестве одной из главных задач развития корпоративной стратегии бизнеса.
Предпринимательство больше не рассматривает экологический фактор как помеху своему развитию, а скорее как новые возможности, средство повышения конкурентоспособности.
В свою очередь, именно эти основные направления совершенствования предпринимательской активности способны стать тем краеугольным камнем, который позволит разрешить противоречие между задачами развития и охраны окружающей среды, реализовав концепцию устойчивого развития.
Практика перехода ряда стран мирового сообщества от административно-командных к рыночным экономическим принципам свидетельствует о том, что первые этапы такой трансформации сопровождаются обострением ряда макроэкономических и социальных противоречий и дисбалансов. Переход к желаемому рыночному равновесию системы происходит путем первоначального углубления неравновесия на всех основных типах рынков (товаров, капитала, труда), в структуре экономики, в социальной и политической сферах. В России в силу ряда причин и условий эти дисбалансы особенно велики.
Взаимосвязь и взаимообусловленность макроэкономических и экологических процессов в такой ситуации далеко не всегда очевидна. Между тем, рассмотрение экономических проблем, как первоочередных, означает возврат к заведомо ошибочному пути, которым в прошлом веке шло развитие и России и других стран.
Экономические причины столь высокой неустойчивости в нашей стране можно, на наш взгляд, классифицировать на три группы в соответствии с диалектическим принципом выделения общего, особенного и единичного.
Первая группа причин — те, которые носят фундаментальный характер и являются общими для человеческого социума в целом, независимо от особенностей национальных хозяйств. Как было установлено выше, суть их заключается в значительном несовпадении между стратегиями человеческой деятельности, в частности, хозяйственной, и механизмами развития экосистем.
Конкретно-исторические формы проявления этого противоречия обусловлены в каждой стране целым комплексом факторов и обстоятельств и, прежде всего, типом социально-экономической модели и государственного устройства, отношениями собственности, а также особенностями национальной культуры. Их можно отнести ко второй группе причин экологического кризиса, которые, наслаиваясь на причины первой группы, углубляют и обостряют основное противоречие.
В частности, говоря о России, нельзя не учесть специфические факторы, под влиянием которых в ней сложилась столь неустойчивая социоэколого-экономическая ситуация. Ряд причин, как спра-
ведливо отмечается в отечественной и зарубежной литературе, был порожден негативными чертами административно-командного типа экономики. Среди этих причин выделяются следующие:
— монополизм государственной собственности на природные ресурсы и средства производства;
— господство военно-промышленного комплекса;
— потребительская психология личности;
— полное отсутствие экологического воспитания.
Как видим, здесь затронуты факторы и политического, и экономического, и социального характера. Однако представляется, что данный перечень требуетдополнения и конкретизации.
' Во-первых, следует отметить, что вопрос о влиянии отношений собственности на социопри-родную устойчивость является неоднозначным и нуждающемся в более тщательном рассмотрении. Так, несмотря на различие в формах собственности и идеологических позиций, отношение к экологической проблематике правящих элит всех индустриальных стран можно расценивать как тождественное, долгое время не воспринимавшее эту проблему всерьез. По мнению японского исследователя мировых экопроблем С. Инло, сравнительный анализ двух ведущих мировых идеологий XX века — русского марксизма и американской демократии — доказывает их «общность в отношении к окружающей среде» [10, с. 51]. Поэтому было бы некорректным рассмотрение всей совокупности факторов устойчивости общества только через призму отношений собственности, хотя безусловна значимость связи этих отношений с эколого-экономическими.
Казалось бы, наличие общественной собственности могло облегчить процессы государственного управления устойчивостью экономико-экологического развития. На это преимущество социалистических принципов общегосударственного управления указывалось в некоторых исследованиях зарубежных экологов. Но, отмечая это преимущество, Б. Коммонер вместе с тем констатирует, что «учет экологических императивов, неизбежно управляющих экономическими процессами, не получил должного развития в теории социалистической экономики» [3, с. 218]. Более того, такие деформированные отношения собственности повлекли за собой целую цепь диспропорций, оказав-
ших весьма негативное влияние практически на все виды социоэколого-экономической устойчивости в России.
Прежде всего серьезной причиной эколого-экономического дисбаланса послужили существенные нарушения воспроизводственных пропорций из-за массовой индустриализации, при которых каждый пункт увеличения производства продукции потребительского назначения требовал 2-3 пункта роста средств производства. Так, в 70-80-е годы в СССР от 80 до 90% промышленности было занято в сфере создания средств производства.
Указанным межотраслевым диспропорциям во многом способствовало копирование модели экономики, присущей в начале века большинству национальных хозяйств. Эта модель получила название «слоистой пирамиды» (Данилов-Данильян В.В., 1980). Основанием ее служатприродоэксплуати-рующие отрасли — горная промышленность, сельское и лесное хозяйство. Следующий слой — отрасли первичной переработки природного сырья — производство электроэнергии, чугуна и стали, строительных материалов и т.п. И далее — отрасли более глубокой переработки (машиностроение, химический синтез), высокие технологии, наукоемкое производство и научное обслуживание. Таким образом, по мере приближения к вершине доля участия в создании продукта природного фактора, сырьевых ресурсов и основных фондов снижается, гораздо большее значение приобретает квалифицированный интеллектуальный труд, наука, информация.
Из ряда структурных диспропорций особо можно выделить господство в бывшем СССР военно-промышленного комплекса, его давление на экономику с целью постоянного наращивания стратегического потенциала страны. Отчасти это было порождением соответствующей политико-идеологической парадигмы, отчасти - интересами ВПК как относительно самостоятельной, постоянно растущей структуры. Соотношение между расходами ВПК и затратами на другие социальные и экологические нужды на протяжении длительного времени было несоизмеримым и коренным образом не изменилось до сих пор.
Во многом способствовали процессу снижения социоэколого-экономической устойчивости перекосы в ценовой политике, неизбежные при централизованном ценообразовании: необоснованно низкие цены на энергоносители и практически бесплатное пользование многими природными ресурсами. В основе такого подхода лежала теоретическая установка, согласно которой Природа рассматривалась как неисчерпаемая кладовая с постоянно возобновляемыми неограниченными запасами, а ее «несметные» богатства издавна служили темой многих произведений отечественной культуры.
В силу этого форсирование темпов экономического роста в идеологических и политических целях происходило за счет поверхностных резервов и требовало увеличения масштабов задействованных ресурсов, освоения все новых площадей, месторождений, ввода в строй как можно большего количества предприятий и т.п. Нерациональность такого хозяйствования стала особенно заметной в 70-80-е годы, когда экономический рост на 60% был связан с привлечением дополнительных ресурсов и их источников [9, с. 214].
В итоге российская экономика наследует сегодня традиционную ресурсо- и энергоемкость, крайне
низкую эффективность производства и сельского хозяйства, присущую бывшему СССР. Так, при населении, составляющем 5,7% общей численности Земли, СССР производил 16% мировой электроэнергии, 22% стали, 42% природного газа, 27% нефти. Добыча железной руды в 5 раз превышала ее добычу в США, во столько же раз больше производилось тракторов. Затраты энергии на производство 1 тонны зерна превышали аналогичные затраты Англии в 9 раз, а выбросы оксида серы (основного загрязнителя воздуха) на 1 тысячу долларов стоимости ВНП составляют около 19 кг, тогда как в США этот показатель равен 7 кг, а в Японии — 1 кг. Внося на 1 га поля столько же удобрений, как и в США (40 кг в действующем веществе), сельское хозяйство давало в 2,5 раза меньше зерна [4, с. 32-33].
Соответствуя такой гигантомании, в экономической сфере превалировала система валовых оценок и практически полное отсутствие (вплоть до конца 70 — начала 80-х годов) учета экологических факторов при планировании и оценке результатов хозяйственной деятельности. Это находило свое отражение в разделении экономической и экологической деятельности, в системе финансирования экопрограмм по остаточному принципу, отсутствии необходимой научно-методологической основы экологической политики. Справедливости ради надо сказать, что определенная «борьба за охрану окружающей среды» в социалистический период имела место: создание заповедников, лесозащитные насаждения, контроль качества параметров среды. Но в целом этот процесс носил декларативный характер и сводился зачастую к лозунгам и косметическим мерам, не решавшим проблемы, поскольку объективная экономическая основа для формирования гармоничных социоприродных отношений отсутствовала. Форсировался процесс отчуждения человека-производителя от средств производства и природы в целом. Еще раз подчеркнем, что данный процесс присущ, безусловно, не только России и в той или иной степени наблюдается во всех странах по мере развития материального производства.
Тотальное обобществление, коллективизация в России привели к появлению и упрочению бесхозяйственного, варварского обращения с общественными, а, значит, ничьими, природными ресурсами, породили психологию «архаровцев», кочующих с одного места жительства на другое, не заботясь о его завтрашнем состоянии. Сложился уникальный тип личности, у которой, с одной стороны, господствовал менталитет временщика, не имеющего ничего собственного и постоянного, что можно было бы передать потомкам, с другой — отношение ко всей Природе как к своей собственности, обуславливающее вседозволенность ее покорения и изменения во вселенских масштабах.
Существенную роль в этих негативных процессах сыграл также негативный разрыв, нарушение преемственности между социалистической культурой и многовековой российской и мировой культурой в целом с ее традициями, вековой интуитивной мудростью и истинными ценностями, касающимися, в том числе, и отношения к Природе. Не секрет, что многие древние культуры, особенно Востока, были гораздо ближе к пониманию сущности Природы и ее законов, чем некоторые философские концепции XX века. Российская культура, носившая во многом отпечаток язычества, безусловно, содержала в себе традиции почитания природы. Однако «социалистические принципы
хозяйствования» вытравили из общественного сознания мотивы бережного отношения к Природе, заменив их на диаметрально противоположный синдром «покорителя».
К числу факторов, расшатывающих социо-природную устойчивость в бывшем СССР, следует отнести, кроме того, низкий уровень национального самосознания, неразвитость и беспомощность общественного мнения в стране, что было неудивительным в условиях тоталитарного строя. Отсутствие должной информированности населения, экологического и экономического образования — все это объясняет низкий уровень интереса широких масс к рассматриваемой проблеме и весьма слабое по сравнению со странами Запада развитие движений в защиту окружающей среды, их поддержки общественностью. Численность таких «зеленых» организаций в развитых странах в 80-е годы прошлого столетия в десятки и сотни раз превышала соответствующий показатель в бывшем СССР.
В результате в начале 90-х гг. прошлого столетия Россия столкнулась с большим количеством экономико-экологических, а следовательно, й социальных проблем.
Анализ показывает, что в связи с переходом к рынку, начавшейся системной трансформацией, отягченной острейшим экономическим и социальными кризисами, проблема социоэкологоэкономи-ческой устойчивости не только не снимается, но еще более возрастает. Проще всего было бы объяснить это нехваткой денежных средств и сокращением вследствие этого бюджетного финансирования природоохранных мероприятий. Безусловно, в условиях финансового кризиса экопроблема ста1-новится двойной. Однако, по нашему мнению, основная причина углубления экономико-экологического противоречия в России связана с недооценкой государственными органами всей серьезности экопроблемы, которая не учитывается в проводимом экономическом курсе страны. Между тем в кризисные периоды жизни страны, осложненные гордиевым узлом проблем, как никогда повышается роль государственного управления — вплоть до авторитаризма, если речь идет о сохранении национальной социоэкосистемы как таковой.
Появление нового социального слоя собственников, предпринимателей, их погоня за максимизацией прибыли в условиях нецивилизованного, неорганизованного в юридически-правовом плане «дикого рынка», к тому же до предела искажаемого корпоративно-монополистическими структурами и промышленным лоббизмом, сопровождается массой негативных с точки зрения социальной экологии явлений. Происходит нещадная эксплуатация природных ресурсов. Возрастают масштабы экспорта наиболее ценных видов ресурсов. На землю устремилась армия предпринимателей, профессионально неподготовленных к экологически грамотному хозяйствованию.
Подобные явления неоднократно имели место в истории. Так, после отмены крепостного права и в период сталинских реформ было отмечено многократное усиление эрозии почв и иных форм их деградации. Первоначальное накопление капитала в развитых странах также происходило, прежде всего, за счет варварского разрушения собственной природы, что давало наиболее быструю отдачу. За счет ранее ненарушенных участков природной среды происходил рост в Японии, Германии, «малых драконах». Неизбежное качественное ухудшение
природной среды при осуществлении структурной перестройки экономики подтверждается и опытом развития стран «третьего мира», если эта перестройка оценивается лишь по результатам экономического роста и не включает экологическую составляющую. В частности, модель экономического развития Тайваня, получившая широкое признание в мире как удачный пример экономического возрождения, позволила достичь весьма высоких темпов роста - 8-10% в год, уровня дохода на душу населения в 7 тыс. долл., что превышает аналогичный показатель некоторых стран ЕЭС. В то же время было отмечено резкое ухудшение состояния окружающей среды, выразившееся, в том числе, в деградации почв: 20% пахотных земель отравлены от? одами, 30% урожая риса — отравлено тяжелыми металлами, число хронических респираторных заболеваний у детей возросло в 4 раза и т.п. Аналогичные тенденции наблюдаются в Гонконге, Китае, Малайзии. Повышение продуктивности сельского хозяйства при полном отсутствии экологической культуры достигается за счет интенсификации и химизации, потребление пестицидов в развивающихся странах ежегодно возрастает на 9 %, а отравления ими приводит к гибели 40 тыс. чел. в год [6].
Ряд негативных факторов был связан в России с экологически непродуманными аспектами приватизации, в ходе которой не был обеспечен правовой учет экологических требований. Это было характерно и для стран Восточной Европы, что отмечено на Женевском Совещании (1995 г.) о взаимосвязи между процессами приватизации и окружающей средой, хотя некоторые усилия в этом направлении предпринимались. В частности, были выработаны рекомендации по учету оценки экологического риска и возмещению предыдущего ущерба при покупке предприятий. В России же практически отсутствовало четкое установление экологических требований при вложении инвестиций, в том числе иностранных. Лишь незначительной части сделок предшествовало проведение экологической экспертизы приватизируемых объектов.
Существующая система экономико-экологического регулирования не обладает стимулирующим воздействием на хозяйствующие субъекты в плане проведения ими инвестиционно-воспроизводственной деятельности. Малый бизнес, фермерские хозяйства, функционирующие промышленные предприятия отнюдь не стремятся вкладывать свои капиталы в экологию, да и зачастую не имеют такой финансовой возможности в силу непомерного финансового бремени. Эти процессы не только недостаточно регулируются на государственном уровне, но более того, поощряется дальнейшая экспансия экономики и эксплуатации природы по принципу «после нас хоть потоп». Способствует такой хозяйственной политике и крайне нестабильная, плохо поддающаяся прогнозированию общеэкономическая конъюнктура, а также возможность получения быстрых доходов на рынке ценных бумаг.
Тем не менее, следует, на наш взгляд, согласиться с теми авторами, которые не считают правомерным списывать свои экологические беды на пороки рыночного механизма. Так, М.М. Бринчук отмечает, что «нет основания рассматривать рыночную экономику как имманентное экологическое зло» [1]. О. Рой, анализируя системную природу рынка, делает выводы о его потенциальной способности регулировать процессы взаимодействия в системе «природа-общество», если вносить необходимые
экологические коррективы в рыночные механизмы [5). Заметим, однако, что речь идет о рынке с достаточной степенью централизации, то есть регулируемом рынке.
Следовательно, глубинные причины обострения социоприродных противоречий в экономике России автор видит не столько в самих рыночных принципах хозяйствования, сколько в их организационно-правовых формах, которые весьма слабо увязаны с экологическим законодательством страны. Это напрямую связано также с неразвитостью демократических форм управления, социальным и экономическим развитием в стране, отсутствием реально действенного общественного мнения. Поэтому принятие Закона «Об охране окружающей природной среды» (1992), ряд шагов по усилению экологического контроля, введение принципа платности за пользование природными ресурсами, его лицензирование мало, что изменяет в сложившейся ситуации.
Во-первых, это связано с общим ростом криминализации общества, атмосферой вседозволенности, а также коррумпированности административных, правоохранительных и других контрольно-исполнительных органов. Это приводит к тотальному несоблюдению законов, в том числе и природоохранного направления. Статистика отражает также факт роста экологических преступлений, при этом к их традиционным видам (браконьерство, вырубка леса, загрязнение вод) добавились хищнические и нелегальные разработка и использование минеральных ресурсов и ресурсов шельфа, ввоз и захоронение опасных отходов на территории страны.
Во-вторых, приходится признать, что единой целенаправленной и научно-обоснованной политики, направленной на обеспечение устойчивой экономики (включая экологическую и социальную устойчивость), в настоящее время не имеется ни в теоретическом, ни в практическом смысле. Имеют место в лучшем случае локальные попытки контроля или каких-либо других экологических мероприятий, но они не связаны ни друг с другом, ни с другими сферами социальной и хозяйственной практики, не имеют единой концептуальной основы.
Отсутствие же целостной концепции устойчивого развития страны и вытекающие из этого диспропорции являются, по нашему мнению, не столько следствием дефицита бюджета, сколько следствием ущербности экологического мышления правительства и проводимой им экологической политики. В свою очередь это вызвано поверхностным, неглубоким пониманием сущности собственно экологических законов и законов социальной экологии.
В данном случае весьма ошибочным и вредным является мнение «верхов» о том, что можно выйти из кризиса поэтапно — сначала решим экономические проблемы, затем займемся экологией. Суть в том, что даже если и возможно оживление экономики на базе неэкологических технологий, то лишь на кратковременный период — по мере роста производства в ближайшем будущем страна будет вновь ввергнута в еще более тяжелый социально-экономический кризис, так как придется выделять огромные средства на ликвидацию экологических последствий. Каждый пункт роста экономики, создания новой стоимости будет сопровождаться двойным - тройным увеличением роста отходов и загрязнений, что еще более усилит наблюдающуюся неустойчивость экономики, деструктивные социальные процессы.
Между тем, предлагаемые подходы к решению проблемы устойчивого экономического развития в сфере экологии основаны по-прежнему на принципе «латания дыр», согласно которому даже крайне скудные средства направляются на борьбу с последствиями загрязнений, а не на устранение их причин. Преобладают ресурсные или технократические способы выхода из кризиса, не предусматривающие ограничения экономического роста или изменения его качественного содержания.
В какой-то степени выбор такой экономической стратегии общества определяется следующими маржиналистскими рассуждениями: в условиях, когда значительная часть населения находится за чертой бедности, резко падает предельная полезность экологических ценностей и эти проблемы просто не могут восприниматься в качестве первоочередных — ни на уровне индивидуального сознания, ни на уровне хозяйствующих субъектов.
В такой ситуации видится лишь один приоритет экономики — обеспечить минимально необходимый уровень потребления в обществе, образно говоря, накормить людей. Но с другой стороны, все больше и больше россиян умирают от таких болезней, как рак, туберкулез, астма — болезней, связанных с недооценкой экономикой требований социальной экологии. Резко снижается устойчивость иммунной системы человека. Наблюдается четко выраженная тенденция к депопуляции населения России, что вызвано совместным воздействием экономического и экологического кризиса. Рост заболеваемости на фоне резко подорожавшей стоимости медицинского обслуживания и медикаментов приводит в итоге к дополнительному сокращению бюджета семей, еще более ухудшая их социально-экономическое положение.
Эти процессы происходят на фоне наблюдающейся деквалификации рабочей силы в связи с сокращением рабочих мест в отраслях глубокой переработки, высокотехнологических и наукоемких производств. Кроме того, имеют место существенные перекосы в распределении совокупного дохода и оплате труда: неоправданно заниженная оценка труда работников науки, образования, медицинского обслуживания, управленческого и инженерного персонала.
Таким образом, экономическая политика, нацеленная на природопотребление, наносит ущерб всем остальным ресурсам экономики, и прежде всего, человеческому потенциалу. Она в корне противоречит сущности концепции устойчивого развития, поскольку ведет к разрушению национальной социоэкологоэкономической системы и, прежде всего, ее структурообразующего элемента — населения.
С точки зрения этого подхода, становится ясно, что реализация концепции устойчивого развития экономики при условии фактического игнорирования социоэкологических целей заведомо обречена на провал, поскольку антиэкологический способ хозяйствования и соответствующие ему формы социальной организации являются не следствием, а одной из основных причин кризиса в экономике. Следовательно, выход из этого кризиса невозможен прежними экстенсивными путями, разрушительными для среды обитания человека. В целом сравнительная оценка степени устойчивости экономики России с точки зрения социальной экологии показывает, что ее современный этап характеризуется наложением всех видов неустойчивости. В этом
состоит специфика социоэколого-экономическй ситуации в стране в настоящее время. Многочисленные факты разрушительных последствий этого процесса позволяют формировать тезис о том, что одновременное наложение нескольких видов неустойчивости — эколого-экономической, социо-экологической и социально-личностной вызывает мощный синергетический антиэффект, сопровождающийся центробежными тенденциями и ведущий к разрушению государственной социо-экономической системы.
В этой связи проблема формирования хозяйственного механизма, обеспечивающего устойчивое развитие в России, приобретает с одной стороны огромную жизненную важность, с другой — значительно усложняется: требуется одновременное и незамедлительное решение обществом нескольких задач финансовой стабилизации, снятия социальной напряженности — обеспечения необходимого душевого потребления благ, а значит качественного экономического роста при параллельном облегчении нагрузки на среду обитания с целью нормализации жизни населения.
Формирование экологической политики с учетом требований устойчивого развития должно в достаточной мере учитывать особенности национального хозяйства, а также совокупность внешних и внутренних факторов, определяющих его состояние и возможности развития, как на данном этапе, так и в будущем. Для России, находящейся в специфических условиях системной трансформации, выполнение этого условия особенно важно. Исходя из этого, рассмотрим основные особенности, составляющие специфику так называемой переходной или постсоциалистической экономики и вытекающие из этого требования к ее эколого-экономическому управлению.
Прежде всего, следует отметить, что кризис, охвативший российское общество, существенно осложняет решение любых стратегических и тактических задач, связанных с обеспечением сбалансированного хозяйственного развития в рамках дополнительных ограничений социоэкологоэкономической устойчивости. Речь идет не только о масштабах потерь и разрушительных тенденциях. Утрата общенациональных ориентиров, позитивный переход к эгоистической стратегии личного выживания, наблюдаемый на всех уровнях хозяйствования, забота о сиюминутных интересах отодвигает на второй план решение общегосударственных задач стратегического плана. Это неудивительно, так как «верхи» поглощены борьбой за экономическую и политическую власть, а передел собственности после сертификатной приватизации, распылившей собственность, вступил в свою решающую стадию -концентрации и консолидации капитала и борьбы между крупными промышленниками и банкирами.
«Низам» общества тем более не до решения глобальных проблем — нужно обеспечить хотя бы минимум насущных, каждодневных потребностей. Не случайно результаты социологического опроса, проведенного автором в Белгородской области, показали, что экологическая проблема занимает по своей важности с точки зрения белгородцев лишь девятое место после роста цен и безработицы, задержки выплаты зарплаты и т.п.
Наряду с экономическими и политическими изменениями в обществе переходного периода неминуемо происходят и глубочайшие, зачастую весьма тяжелые социально-психологические транс-
формации: меняются нравственные критерии, нормы, представления, меняется система потребностей и интересов членов общества. В нем происходит смещение акцентов, приоритетов, а также резкая дифференциация интересов различных социальных групп. Основные сдвиги в переходной экономике, являющиеся наиболее релевантными в социально-экономическом плане, определяются следующими параметрами:
• масштабами и содержанием преобразования собственности;
■ качественно-количественными параметрами процесса появления новых собственников как социальной группы со специфическими интересами;
• границами расширения свободы экономического поведения;
• формами и видами изменения методов управления хозяйственной деятельностью.
Важной особенностью переходного периода в России является резкое расслоение общества на весьма неравные по уровню жизни группы, появление большого слоя социально незащищенных людей. Выше уже было показано, что это приводит к социально-личностной неустойчивости, взрыво-опасности общества. В социоэкологическом отношении это проявляется в резком сужении или полном отсутствии возможностей у данных слоев населения компенсировать негативные последствия ухудшения качества природной среды.
Следовательно, с учетом этих изменившихся условий должны соответственно трансформироваться как приоритетные задачи, так и способы управления столь неустойчивым обществом.
Что касается способов управления, то сфера экономики уже слабо чувствительна к прежним административно-командным методам и рычагам воздействия, в то же время новый рыночный инструментарий еще не сформирован, не отработаны и не обеспечены необходимые каналы связи. Существенное расхождение целевых установок отдельных иерархических уровней еще более усложняет макроуправленческие задачи по согласованию интересов в обществе. В итоге налицо неуправляемость поведения его отдельных объектов. То же самое можно в полной мере отнести и к сфере эколого-экономического взаимодействия.
Не случайно законодательство в России в последнее десятилетие отличалось изобилием и множественностью законодательно-правовых актов, носящих противоречивый характер и зачастую перечеркивающих друг друга. Имеет место гиперрегламентация хозяйственной деятельности — сложные, громоздкие и беспрерывно меняющиеся системы финансово-кредитного, налогового и других видов управления. С другой стороны, налицо беспомощность и неповоротливость огромного числа бывших государственных предприятий, не умеющих ориентироваться в динамичной экономической среде, не владеющих маркетинговыми средствами, не способных к выбору и планированию стратегии. По всей вероятности, введением большого числа регуляторов постсоциалистическая система пытается в какой-то мере компенсировать утраченную управляемость, в силу чего требуется постоянная санация законодательства.
Все это предопределяет необходимость соблюдения особых требований к системе регулирования и управления социально-экономической системой переходного периода. Эта модель во многом не совпадает с классической моделью, при которой разви-
тое хозяйство базируется в основном на косвенных рычагах управления, относительно свободной конкуренции и более или менее равноправных отношениях хозяйствующих субъектов. В частности, система индикативного планирования, распространенная в развитых странах, не может считаться полностью приемлемой в настоящий период — этому препятствует нынешний уровень статистической и методологической базы государственного регулирования в России. Тем не менее, появление частной и коллективной собственности несовместимо с жестким администрированием как методом управления, не способным стимулировать развитие деловой активности.
Наряду с особенностями переходного периода при разработке экономических механизмов повышения устойчивости в России необходимо учесть также базовые особенности ее экономики:
• сырьевую направленность;
• уникальную затратную структуру совокупного продукта;
• наличие большого теневого сектора в экономике, замещающего во многих секторах легальный бизнес;
• преобладание в традиционном менеджменте тактического управления над стратегическим;
• низкую социально-экономическую активность и иждивенческую позицию населения.
Эти базовые особенности определяют, с одной стороны, цели и способы управления социоэ-кологоэкономической устойчивостью, с другой стороны — трудности этого процесса.
Если рассматривать особенности (они же проблемы) российской экономики переходного периода в целом, то можно заметить, что все они вытекают одна из другой, наглядно демонстрируя системный характер текущего кризиса. В частности, одной из причин обнищания населения выступает затратная ресурсоемкая структура экономики, ее продолжающаяся сырьевая ориентация, ведущая к сокращению рабочих мест в обрабатывающих производствах. Эти же причины порождают, как было показано выше, и экологические проблемы.
Отсутствие четкой, адекватной рынку структуры управления, инерционность, бюрократизм и закостенелость институциональной, в том числе правовой, системы также крайне негативным образом отражаются на решении всех вопросов, включая экологизацию. В свою очередь иждивенческий менталитет и низкий уровень культуры, в том числе, информационной, экологической и экономической способствуют такому положению. При этом системная болезнь не только не проходит (ибо само собой ее излечение в принципе исключено), а все более усугубляется, ведя общество к вполне реальному летальному исходу.
Отсюда следует, что сегодняшние проблемы при всей своей неоднородности могут быть решены только комплексно, то есть одна посредством другой или одна при условии другой. Здесь не может быть очередности в буквальном смысле слова: «сначала накормим голодных, затем займемся экологией», поскольку накормить население на базе имеющейся природопожирающей, а потому неэффективной и бедной экономики, - невозможно. Это может стать реальным при условии изменения самого стиля хозяйствования, что отнюдь не равнозначно, однако, абсолютному господству одних лишь рыночных сил и чисто экономическому распределению как общественных затрат, так и выгод.
Переходная экономика как чрезвычайно динамичная система с неустойчивыми отношениями собственности и зарождающимися рыночными механизмами накладывает свои существенные ограничения на использование прежних методов общесистемного управления. Но она не может допустить и стихийного рынка, не обеспечивающего решения социальных проблем, национальной безопасности. Это связано с принципиально иными критериями инвестиционной деятельности в рыночных условиях, иной оценкой эффективности хозяйственных проектов, а, следовательно, использованием тех или иных ресурсов. Частная собственность подразумевает один критерий — экономическую выгодность инвестирования для отдельного субъекта.
В то же время на данном этапе не может считаться достаточно эффективной и теория коллективного выбора, поскольку она предполагает относительно высокий уровень общественного сознания, информированности населения, развития социальных коммуникаций, развитых демократических и правовых механизмов.
Из этого следует, что в условиях российских реалий обеспечение реализации целей и потребностей носит общественный характер, и особенно экологических (связанных с соблюдением интересов не только настоящих, но и будущих поколений) — задача правительственных органов. По сути, это создание социально и экологически справедливого рынка,— задача, стоящая перед всеми странами. Задача эта многоплановая, предусматривающая системные экономические и социально-философские изменения, выходящая далеко за рамки данного исследования. Поэтому ограничимся рассмотрением тех аспектов хозяйственных отношений, управление которыми принципиально необходимо для формирования рынка, справедливого в экологическом отношении.
В то же время трудность решения данной задачи в России состоит в том, что, в отличие от развитых стран, экологизирующих экономику при уже достигнутом, относительно приемлемом, уровне социального обеспечения, нашей стране приходится, помимо экологических, учитывать еще и жесткие требования социального характера. Иными словами, отсутствует имевшаяся у развитых стран историческая возможность поэтапного построения социализированной, а затем экологизированной экономики.
Разработку национальной стратегии устойчивого развития следует рассматривать как первый шаг к созданию фундаментальных предпосылок для последующего формирования устойчивой экономической политики, но только при соблюдении следующих условий. Эти государственные цели должны быть:
— конкретизированы, т.е. выражены в определенных параметрах;
— закреплены законодательно;
— являться объектами контроля и предполагать юридическую и экономическую ответственность субъектов за выполнение.
В противном случае декларируемые благие цели устойчивого развития останутся и далее лишь пожеланиями.
В условиях российской экономики с учетом ее особенностей одной из таких конкретных целей и фундаментальной предпосылкой устойчивого развития является обеспечение реструктуризации российской экономики, поскольку состояние как
социальной, так и экологической сфер (их состояние, динамика, воспроизводство, степень востребованности или дефицитность) в основном определяются параметрами хозяйственной деятельности и отраслевой структурой экономики. Особенно значимо изменение соотношения между добывающей и перерабатывающей промышленностью, удельный вес топливо- и энергоемких отраслей в общей структуре экономики. В порядке постановки вопроса в связи со сказанным отметим, что эколого-экономическое законодательство должно сформулировать в качестве одной из конкретных целей достижения эколого-экономической устойчивости и экономической политики реструктуризации промышленности. Более того, эта цель должна явиться предметом общественного контроля, одним из основных требований при размещении, строительстве и реконструкции объектов, условием международного сотрудничества, а также приватизации.
Между тем сегодня отсутствует даже четкая формулировка этой цели — максимально возможного сокращения ресурсоемкой промышленности — ив законодательстве по охране окружающей среды, и в программных документах по развитию экономики. Следовательно, предлагаемые пути рационального природопользования и охраны среды вольно или невольно исходят из неверной предпосылки -неизменности промышленной структуры и технологии. При таком подходе проблема устойчивого развития не может быть решена в принципе.
Стратегия достижения устойчивого развития через структурную переориентацию не означает немедленного закрытия всех грязных и ресурсоемких производств, предприятий добывающей и тяжелой промышленности. В переходной неустойчивой социально-экономической ситуации важно обеспечить градуалистский подход к проведению трансформации, учитывающей ее допустимые пределы и необходимые для этого временные периоды, так как «шоковые» методы могут привести к коматическому состоянию системы. Это уже показал печальный опыт постперестроечной «шокотерапии». Тем не менее, шаги в направлении реструктуризации необходимо делать уже сейчас.
Такая установка предлагает постепенное формирование соответствующего экономического и правового климата, делающего данные производства менее выгодными, переключая капитал и другие ресурсы в менее ксенобиотические отрасли, создавая здесь новые более безопасные рабочие места.
Требованию устойчивого развития также противоречат проекты, предполагающие в своей основе экстенсивные подходы к развитию: разработка новых месторождений, освоение земель, наращивание добычи ресурсов. Многие ученые справедливо полагают, что слово «освоение» вообще должно быть устранено из обихода современного менеджера, усилия должны быть направлены на более тщательное и рациональное использование уже «освоенного» (его более чем предостаточно), более глубокую переработку, использование отходов.
Существенное значение для формирования макроэкономического механизма управления устойчивым развитием имеет круг вопросов, связанный с отношениями собственности. Их изменение и состояние не может не сказаться на эколого-экономической политике страны. И если в сфере социально-экономических отношений механизмы управления существенно меняются, то в сфере приро-
доохранной деятельности до сих пор лежит механизм, сформировавшийся в условиях административно-командной экономики СССР, в основном в 70-80-е гг. Его основу составляют система экологических стандартов, содержащих требования к процессам производства, хранения, транспортировки и утилизации продукции, строительства объектов. Экономические решения в условиях наличия одного .-.обственника — государства — принимались на основе схем развития и размещения производительных сил, ставящих своей целью соблюдение межотраслевой пропорции, сбалансированности потребностей различных отраслей в ресурсах, включая природиыс. Это были отраслевые (территориальные) схемы, либо их синтез — терри-тс риальная схема. В рамках указанных схем производилась оценка состояния природного потенциала территории, окружающей среды, ограничений и предпосылок для размещения тех или иных производств.
При разработке схем использовались два основных принципа, вытекающих из законов экономии времени и стоимости (максимальное приближение поставщиков к потребителям, сокращение транспортных издержек), а также принцип комплексного развития отраслей и территорий. Хотя зачастую эти экономические цели противоречили социальным и экологическим, они содержали и разумное желание сбалансировать эти интересы между собой на макроуровне. Однако практика показала, что этот механизм все же не в состоянии обеспечить экологическое равновесие.
В связи с этим в 1990 г. в качестве эксперимента были введены платежи за загрязнение окружающей среды. Их введение положило начало формирование экономической системы экологического регулирования, которая должна была по своему определению и задачам соответствовать начавшейся рыночной реформации. Однако в силу низкой стимулирующей роли платежей для кардинальной технологической перестройки (пример развитых стран), эта мера более эффективна в период эволюционного развития экономики, ноне в переходный период.
В ситуации нашей страны введение платы за загрязнение ускоряет развал старой воспроизводственной структуры, подобно тому, как старая воспроизводственная структура развитых стран практически рухнула при резком скачке цен на нефть. Природоохранные платежи могут, таким образом, рассматриваться как временная, паллиативная, но далеко не единственная мера в решении проблемы эколого-экономической устойчивости.
С принятием Закона «Об охране окружающей природной среды» (1992 г.) [8) были введены такие экономические методы, как договоры и лицензии на комплексное природопользование, разрешение на выброс, система налоговых льгот, система экологических фондов, предоставление кратко- и долгосрочных кредитов на экологические цели. Однако, как показывает практика, эффективность этих мер слишком низка. Это можно объяснить, по крайней мере, двумя причинами: во-первых, не все из перечисленных мер применяются (в частности, налоговые льготы), во-вторых, имеет место смешение методов - новых, соответствующих рынку, и старых, сохраняющих характерные черты административно-командного механизмауправления.
Вместе с тем эти две причины вытекают из одной более существенной — методы экологического регулирования ни теоретически, ни практически не
вписаны в макроэкономический механизм стратегического управления национальным развитием.
В числе основных предпосылок формирования такого механизма на макроуровне, воздействующего на совокупный спрос и предложение, можно выделить три блока вопросов:
• регулирование отношений собственности на природные ресурсы и объекты, их использующие;
• финансово-кредитную политику;
• ценовую политику.
В сегодняшней ситуации наблюдается смешение формальных и неформальных собственников на природные ресурсы, а также нет достаточной определенности объекта собственности. Вопрос о том, кому сегодня принадлежит ассимиляционный потенциал (АП) территории, остается открытым. Это порождает множество неясностей правового характера и в итоге бессистемное использование экономико-экологического потенциала в целом.
В настоящее время наличествует двойственная система отношений собственности: с одной стороны АП принадлежит всему обществу, с другой — каждое административно-территориальное образование должно иметь хозяйственное право распоряжаться своим АП.
Следовательно, для обеспечения интернализации внешних эффектов необходимо распределение государственных, региональных и местных прав на паритетной основе, то есть определение юридического собственника. При этом, однако, надо помнить об относительности права собственности на природные ресурсы, поскольку с теоретической точки зрения собственность на природные ресурсы не может принадлежать какой-то группе людей, но экономическая, социальная и экологическая ответственность ни в коей мере не снимается с тех, кто этот потенциал использует. Это означает общественный контроль за процессом экономического использования ассимиляционного потенциала с точки зрения устойчивого развития.
Отношения собственности возникают и в том случае, если ресурс не рассматривается законодательством как объект собственности, но так или иначе используется или подвергается воздействию. Поэтому необходим учет и таких объектов. Распределение объектов экологической собственности должно осуществляться с учетом роли конкретного объекта в формировании макроэкономических показателей, а также на мировом рынке. Кроме того, необходимо учитывать соотношение распространяемости того или иного природного ресурса и величины спроса на соответствующем рынке ресурсов.
Решение этих вопросов дает основу для разработки конкретных экономических механизмов устойчивого развития, определения набора методов и приемов воздействия на экономическое поведение субъектов с тем, чтобы направить их в нужное с точки зрения социальной экологии русло.
Мировая практика убеждает в том, что при отсутствии цивилизованного рынка — с одной стороны, и наличии жестких ограничений — финансовых, технологических, информационных — с другой, обществу особенно важно иметь возможность макроэкономического прогнозирования, а значит более высокой степени управляемости системы. В условиях современной России начинать и проводить эколого-экономическую политику вслепую, без просчета ее воздействия на хозяйственную сферу в целом и, особенно на социальную сферу, было бы не только несерьезным, но и
губительным. В этой связи экологическая политика переходной экономики в большой мере должна опираться на экономические методы прямого регулирования, позволяющие определять величину необходимых общественных расходов и доходов.
Это прежде всего установление жестких нормативов на основе данных о средней предельной стоимости объемов выбросов загрязняющих веществ. Теоретически предприятие будет вкладывать средства в экологизацию своего производства до тех пор, пока объем этих средств меньше платы за выброс, то есть, пока это не перестанет быть экономически выгодным. По этому принципу определяются общие средние требования промежуточных нормативов снижения выбросов в течении определенного срока, которые согласуются с ранее установленной величиной общественно-приемлемых экологических расходов.
Иными словами, эта институционально установленная общая величина экологических расходов общества выполняет роль своего рода экономического норматива для экологического регулирования на макроуровне. До отдельных отраслей и предприятий этот норматив доводится в неявном преображенном виде — через экологические нормативы предельно допустимых загрязнений определенной жесткости. Таким образом, становится возможной увязка и сопряжение экологического и социально-экономического планирования. Оценка экономических последствий такого регулирования должна проводиться при каждом последовательном повышении промежуточных экологических нормативов. При проведении этих оценок выясняется картина поведения и других макроэкономических показателей: динамика цен, ВНП, занятости, воздействия на внешнюю торговлю, эффективность инвестиций и т.д.
При этом важнейшим шагом на пути повышения устойчивости является обеспечение объективной нерыночной оценки «экстерналий» — внешних ущербов среде и населению. Затраты по их возмещению сегодня ни в коем случае не могут быть полностью переложены на российского производителя, находящегося и без того в жестких условиях налогообложения. В перераспределении этих расходов велика роль государственных трансфертов, экологических фондов, банков и страховых компаний с введением обязательного страхования горнодобывающих предприятий и ТЭК по аналогии с механизмами развитых стран.
Социально-экологическая оценка экстерналий должна проводиться с учетом не только затрат на возмещение минерально-ресурсной базы, лишь частично покрываемой платой за пользование и загрязнение, но — в обязательном порядке — с учетом степени удовлетворения экологических потребностей населения, его социоэкологического состояния. При этом не исключена и даже желательна балльная оценка, не подверженная ценовым факторам и сдвигам. Проведение такой экспертной оценки соответствующими специалистами, экологами, медицинскими работниками должно стать ограничительными факторами экономической политики на государственном и региональном уровнях. Необходимо также широкое опубликование результатов такой периодически проводимой оценки наряду с результатами собственно хозяйственной деятельности в квартальном и годовом разрезах.
Следующий большой блок вопросов связан с отработкой ценового механизма и оценкой ресурсов как
метода управления спросом на ресурсы и их предложением. В основе подхода к такой оценке должен лежать принцип максимально полного учета экологической составляющей при определении стоимости ресурса, что окажет влияние на выбор направлений его использования. Задача эта сложна своей двойственностью - с одной стороны, необходимо удовлетворение ресурсной потребности для подъема экономики, с другой - сохранения запасов ресурсов для будущих поколений. Представляется, что на данном этапе было бы преждевременным использование чисто рыночных ценовых механизмов в природопользовании, особенно в отношении невозобновимых ресурсов. Тем не менее ни в коем случае нельзя допускать бесплатное пользование природными ресурсами.
Здесь необходимо исходить из того, что большинство природных ресурсов как возобновляемых, гак и невозобновляемых, в той или иной степени истощаемы. Это означает, что потенциально возможны такие схемы их использования, при которых их запасы и предложения могут быть доведены до нуля. Этот риск особенно возрастает в переходный период, когда используется заниженная оценка стоимости ресурсов в процессе приватизации и сделках купли-продажи и имеет место стремление максимизировать прибыль от их использования в короткие сроки.
Известно, что рыночная эффективная цена ресурса должна равняться сумме замыкающих издержек добычи и цены неизвлеченного ресурса, которая растет экспоненциально, чтобы обеспечивалась настоящая норма прибыли. Рациональная политика в отношении исчерпаемых ресурсов должна включать и согласовывать две стороны: поток извлекаемых ресурсов и запас оставшегося ресурса таким образом, чтобы добиться оптимального результата. Однако этот механизм «работает» лишь при наличии ряда условий: рынок должен быть высококонкурентным, низкая неопределенность будущей конъюнктуры и, в частности, положения на рынках природных ресурсов, то есть имеется полная информированность субъектов рынка о капиталовложениях, структуре производства, научных разработках и т.п. В условиях несформи-ровавшегося рынка, неразвитой информационной базы, непреодоленной монопольности положения крупных монстров ТЭК трудно ожидать установления экологически справедливых цен на ресурсы.
Исходя из этого, целесообразно укрепление государственного контроля за использованием сырья, регулирование его добычи (особенно невозобновляемых видов), направленное на сокращение темпов истощения. Однако методы контроля должны носить адекватный рынку характер, не сводясь к прямому администрированию. При положительной эластичности спроса на ресурс (наличии заменителей) это может быть осуществимо путем лимитирования количества поставляемого на рынок ресурса и тем самым поддержания высокой цены на него. Аналог такого воздействия - примере ОПЕК, которая дала толчок переориентации развитых стран на энергосберегающие технологии и сокращению энергоемкости производства на две трети.
Для того чтобы избежать подавления деловой активности и социальных осложнений, высокие, но экологически справедливые цены на отдельные виды ресурсов должны компенсироваться дифференцированной системой субсидирования и других трансфертных выплат для различных потребителей,
находящихся в худших условиях по объективным причинам. Последнее относится как к отдельным предприятиям, так и к определенным категориям населения.
К числу важнейших рычагов согласования целей устойчивого развития на макро- и микроуровне относятся, безусловно, финансово-кредитная и налоговая системы [2]. "Устойчивое развитие в принципе исключает единое субсидирование промышленных предприятий по типу «всем сестрам по серьгам», поскольку продолжает тенденцию неэкономического роста, когда издержки растут быстрее, чем прибыль. Государственное субсидирование можно использовать, лишь тщательно выбрав хозяйственный объект на основе его социоэколого-г-кономической перспективности. Здесь необходимо целевое финансирование и кредитование только тех предприятий, которые отвечают требованиям устойчивого развития с тщательным контролированием расходования выделенных средств.
Учитывая масштабы недропользования в стране, необходимо существенно повысить экономическое значение налогов и платежей за природопользование: помимо увеличения ставок отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы, следует также усилить конролыю-надзорную деятельность за установлением ее объема и стоимости.
В целом структура налоговой системы страны должна быть изменена таким образом, чтобы в доходной части бюджета значительно увеличилась доля платы за пользование природными ресурсами по сравнению с доходными налогами на физических лиц и другими налогами, например, на малый и средиий бизнес, ресурсосберегающие и экологически чистые производства.
, Одной из эффективных мер социоэколого-экономической устойчивости, направленной на повышение доли устойчивого ВВП, является также введение сроков ускоренной амортизации экологически чистой и ресурсосберегающей техники, что увеличивает скорость возмещения основного производственного капитала. Так, допустимые нормы амортизации составляют в Японии, США и Германии от 50% до 100% в первый год, для малых и средних предприятий — по 30% стоимости оборудования ежегодно в течение 3 лет.
В целом с помощью финансово-кредитных рычагов необходимо постепенное формирование соответствующего эколого-протекционистского инвестиционного климата с изменением его приоритетов. Банковский рейтинг должен учитывать при выдаче кредитов степень не только экономической, но и экологической выгодности проектов, экологический риск. В частности, необходимо льготное налогообложение экологически чистых производств, инвестиционная поддержка «зеленых» бизнес-проектов, конкурсная основа финансирования программ и проектов, исходя из социоэкологичес-ких приоритетов.
Безусловно, необходима финансовая поддержка развития сферы экологических услуг — экологического аудирования, менеджмента, консалтинга. Одно из весьма прогрессивных направлений — эколого-экономическое проектирование объек-тов.
Однако хотелось бы отметить в этой связи, что предложение этого рода услуг будет формироваться и расти только в случае появления и роста спроса на них. Иначе говоря, эта сфера является своего рода производной отрешения фундаментальных задач, рассмотренных выше. Она не появится, если будет
отсутствовать социальный заказ на этого рода услуги.
Так, с введением обязательной социоэколо-гической оценки проекта, потенциальным инвесторам становится значительно сложнее самостоятельно определить эффективность помещаемого капитала. В таких условиях еще на стадии выбора технологии инвестору нужно делать выбор либо в пользу удешевления проекта, либо в пользу снижения его экологической опасности. При выборе места его реализации, размещения возникает необходимость учитывать ряд условий, связанных с использованием в принятой технологии природных ресурсов: их наличие, качество, цену с учетом экологического налогообложения, размер потенциальной зоны загрязнения, а также применяемую в данном регионе систему государственного природоохранного регулирования и уровень региональной экологической напряженности.
Иными словами, инвестору требуется определить и сопоставить социо-экологоэкономические шансы и риски. Проделать такую большую аналитическую работу он вряд ли будет в состоянии самостоятельно, поэтому придется обращаться к экспертам и консультантам по данным вопросам. В результате как отклик на спрос будет развиваться соответствующее предложение. Особенно важно здесь создание систем социально-экономической информации, накапливающей банк данных об инвестиционных проектах и методиках, субъектах инвестиционной деятельности, новых технологиях, видах услуг и т.п.
Социальную значимость имеет тот факт, что развитие сферы экологических и информационных услуг способно одновременно снять напряженность в сфере занятости, создавая новые, достаточно высокооплачиваемые рабочие места.
Несмотря на то, что в реализации экономической стратегии с учетом требований устойчивого развития чрезвычайно велика роль центра, большая роль в этом принадлежит регионам [7]. В связи с этим повышение устойчивости экономики включает в качестве одной из составляющих сбалансированное развитие регионов. Такое развитие подразумевает обеспечение устойчивости региональных экосистем.. Следует отметить, что границы экосистем далеко не всегда совпадают с административно-территориальным делением, в связи с чем специалистами предлагается переход к иным — экосистемным принципам хозяйственного управления.
Представляется, однако, что такое изменение, затрагивающее практически все стороны социально-экономической жизни и требующие колоссальных затрат, в настоящий момент не может рассматриваться как экономически целесообразное и реальное. Подобный переход возможен впоследствии — по мере накопления запаса устойчивости в социально-экономической подсистеме, равно как и переход от отраслевой структуры управления к экосистемной. Пока же указанные широкомасштабные трансформации не под силу даже про-мышленно развитым странам.
Поскольку возможности экономического развития регионов довольно жестко ограничены их ассимиляционным потенциалом, с его учетом должен определяться социально-экономический потенциал той или иной территориальной экосистемы и осуществляться регулирование его развития. Оно должно ориентироваться на применение принципа максимальной самообеспеченности региона с сокра-
щением количества экологически нерациональных обменов и наиболее эффективным использованием собственных производственно-экологических возможностей.
С учетом вышеизложенного, в качестве основного приоритета российской экономики необходимо рассматривать повышение ее социально-личностной устойчивости: сохранение и накопление физического и интеллектуального потенциала нации, обеспеченность социально и экологически приемлемыми рабочими местами, сохранение здоровья населения, уровня его образования и культуры как главного ресурса экономики. Макроэкономическим условием этого в стратегическом плане следует рассматривать реструктуризацию совокупного спроса и предложения по методу «существенного влияния государства на экономику», а именно:
• ограничение спроса на природные ресурсы, особенно невозобновимые, путем существенной дифференциации уровня платежей за пользование природных ресурсов и налогообложения в первичных отраслях по сравнению с социально- и экологически ориентированными отраслями и производствами;
• расширение спроса на квалифицированный интеллектуальный труд, создающий необходимый уровень платежеспособности населения как основы социально-личностного воспроизводства и стимула для экономического роста;
• кредитно-финансовою поддержку проектов и решений, направленных на повышение эколого-экономической и социально-личностной устойчивости;
• формирование системы внебюджетных организаций (фондов, банков, ассоциаций и страховых компаний) и реформирование управляющих органов для планирования и реализации устойчивой социо-экологоэкономической политики на общегосударственном и региональных уровнях;
• разработку и внедрение системы социо-экологических ограничений и ориентиров хозяйственного развития на различных уровнях управления;
• формирование и развитие экологических потребностей населения как элемента общенациональной и общечеловеческой культуры и ограничителя спроса на природные ресурсы.
Библиографический список
1. Бринчук М.М. Окружающая среда и экономика [Текст]: правовые основы сбалансированного развития / М.М. Бринчук //Экологическое право и рынок. — М.:РАНИНИОН, 1994. — 295 с.
2. Грей Р, Экологический учет: введение в основные проблемы [Текст] / Р. Грей // Экологический учет и аудит [Текст]: сборник статей /Под ред. Л.З. Штейдмана. - М.: ФБК-ПРЕСС, 1997. - С.25- 38.
3. Коммонер Б. Замкнутый круг. Природа. Человек. Технология [Текст]: пер. с англ. / Б. Коммонер. — Д.: Гидрометео-издат,1974. - 95 с.
4. Миркин Г.М. Социальная экология [Текст] / Г.М. Мир-кин, Л.Т. Наумова. - Уфа, 1994. - 134 с.
5. Рой О.Л. Социальная экология [Текст]: опыт системного анализа / О.Л. Рой. - Новосибирск, 1994. - 244с.
6. Словесная Н. Экологическая безопасность [Текст]: уроки развивающихся стран / Н. Словесная. — М.: Институт МЭМОРАН, 1993.
7. Стадницкий Ю, Концептуальные основы управления оздоровлением окружающей среды региона [Текст] / Ю. Стадницкий//Региональная экономика. — 1999.-Ns 1. - С. 136- 142.
8. Федеральный закон «Об отходах производства и потребления» // Собрание законодательства РФ , № 26, 29.06.98, ст. 3009.
9. Яндыганов Я.Я. Экономика природопользования |Текст]:. - Екатеринбург, 1997. —769с.
10. Enloe С. The Politics of Pollution in the Comparative Perspectives. Ecologyand Power in Four Nations. — N.Y., 1975. — 342p.
БОРОДИН Александр Иванович, кандидат экономических наук, докторант, доцент кафедры экономики и финансов фирмы ГУ «Высшая школа экономики».
Дата поступления статьи в редакцию: 10.04.06 г. © Бородин А.И.
УДК 339
Т. Б. ДОРОБОЛЮК
Сибирская государственная автомобильно-дорожная академия
СТАНОВЛЕНИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ
В данной статье предлагается обзор становленйя и развития предпринимательства постперестроечной России. Показано, что данный процесс происходит при нарушении известных законов диалектики. Это вносит политическую и правовую неопределенность. Необходима четкая стратегия развития предпринимательства как структуры экономики и общества.
Одной из важнейших и актуальных проблем трансформируемой экономики России является возрождение сектора предпринимательства. Ретроспективный анализ позволяет выявить ряд существенных различий между дореволюционным и «новым» (современным) российским предпринимательством.
Предпринимательство начала XX века в России зарождалось снизу, т.е. его становлене происходило классическим эволюционным путем. В наши дни картина прямо противоположная: предпринимательский слой на 97% состоит из представителей вчерашних «красных директоров» (как следствие: редкое для мировой практики сверхобогащение отдельных представителей российской деловой элиты за 4-5 лет и вхождение в число 500 самых богатых людей мира в условиях экономического упадка). Следовательно, нарушена триада законов диалектического развития. Развитие есть процесс, который характеризуется: направленностью; поступательностью; преемственностью; моментом повторяемости; отрицанием старого и появлением нового. Процесс как развитие, характеризуется тремя общими законами:
1. Закон единства и борьбы противоположностей.
2. Закон взаимного перехода количественных изменений в качественные.
3. Закон отрицания отрицаний.
Первый дает ответ на вопрос — почему происходит развитие, вскрывает источник самого развития.
Второй дает ответ на вопрос о том, как происходит развитие, вскрывает механизм развития.
Третий отвечает на вопрос — какова тенденция развития.
Очевидно, что современное предпринимательство, процессы его становления, происходят вопреки перечисленным законам диалектики развития.
В связи с этим возникает множество вопросов по поводу отношений собственности, возникших в России после приватизации между предпринимательским классом, сформировавшимся сверху и
вновь нарождающимся снизу. Для предпринимателей верхнего эшелона, которые смешиваются со властью, не существует никаких правовых ограничений. То есть согласно закону, предложенному российским философом и кибернетиком Седовым Е.А.: «В сложной иерархической системе рост разнообразия на верхнем уровне обеспечивается ограничением разнообразия на предыдущих уровнях, и наоборот» [ 11. Налицо политическая и правовая неопределенность субъектов рынка, что не способствует полноценному и динамичному развитию и становлению рыночных отношений.
Полноценная приватизация в странах бывшего социалистического лагеря потребовала предварительного институционального строительства. В России процессы институционального строительства были оставлены на «потом». Утяжеленная структура производства в плановой экономике, отсутствие стратегии ее реструктурирования, привели к возникновению квазирыночной экономики, т.е. к экономике, рыночной только по внешнему виду и совершенно нерыночной по сути.
Приватизация в России, проведенная стремительно и специфически, еще больше расширила возможности бывших руководителей, так называемых «красных директоров», в то же самое время права других собственников-предпринимателей являются декларативными. Мелкое и среднее предпринимательство по сей день не обладает правами полноценного собственника.
Равенство прав подразумевает как минимум три компонента: законодательное его закрепление, практику правоприменения, действенные инструменты восстановления нарушенного права. Неразвитость любого из этих компонентов приводит к потенциальному неравенству участников транзакций, неравноценности обменов и, следовательно, разрушению рыночных отношений. От последних остается только видимость. Равенство прав хозяйствующих субъектов часто нарушается; например, в сегодняшней России практически присутствует неравенство перед судом крупных и мелких пред-
