CC BY
176
В.В. Сверчков
Сверчков Владимир Викторович - доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России
Факторы, влияющие на обоснованность применения принудительных мер медицинского характера
Проблема применения принудительных мер медицинского характера относится к числу межотраслевых проблем.
Российское уголовное законодательство не определяло и не определяет понятие «принудительные меры медицинского характера». Наряду с этим в структуру Общей части УК России 1996 года включена отдельная глава, посвященная данным мерам. Это глава «Принудительные меры медицинского характера». В указанной главе рассматриваются основания (ст. 97) и цели (ст. 98) применения принудительных мер медицинского характера, виды этих мер (ст. 99), порядок их применения (ст. 100-04). Особенности производства о применении принудительных мер медицинского характера определяются уголовно- процессуальным законодательством (гл. 51 УПК РФ).
Анализ основных теоретических и законодательных положений позволяет сформулировать дефиницию понятия принудительных мер медицинского характера.
Принудительные меры медицинского характера - это предусмотренные гл. 15 УК РФ меры государственного принуждения, назначаемые судом на основании медицинского заключения лицам, совершившим общественно опасные деяния и нуждающимся в медико- психиатрической помощи.
До 16 декабря 2003 года эти меры могли быть назначены и лицу, нуждающемуся в медиконаркологической помощи. Федеральным законом РФ от 8 декабря 2003 года № 162-ФЗ возможность применения принудительных мер медицинского характера к лицам, совершившим преступления и признанным нуждающимися в лечении от алкоголизма или наркомании, исключена (см. прежнюю редакцию п. «г» ч. 1 ст. 97, ч. 2 ст. 99 УК РФ). Между тем Федеральным законом РФ от 29 февраля 2012 года № 14-ФЗ предусмотрена возможность применения данных мер к лицам, совершившим в совершеннолетнем возрасте преступление против половой неприкосновенности малолетнего и страдающим расстройством сексуального предпочтения (педофилией), не исключающим вменяемости (см. п. «д» ч. 1 ст. 97 УК РФ).
Принудительные меры медицинского характера1, или принудительные медицинские меры, сочетают в себе юридическое и медицинское начала. Первое начало выражается в том, что данные меры применяются на основании положений Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов. Второе начало находит отражение в исполнении указанных мер органами здравоохранения.
Принудительность мер медицинского характера заключается в применении их судом к совершившему общественно опасное деяние заболевшему лицу без его согласия, без согласия его родственников или законных представителей. Данные меры без согласия больного или его законного представителя могут быть применены и до решения об этом суда в соответствии со ст. 29, 32-34 Закона РФ от 2 июля 1992 года № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании».
В настоящее время судебная практика назначения невменяемым лицам, совершившим общественно опасные деяния, принудительных мер медицинского характера свидетельствует о невысоком, но относительно стабильном уровне рассмотренных судами РФ первой инстанции уголовных дел с применением этих мер в числе всех рассмотренных данными судами по существу уголовных дел. С 1987 по 2010 год доля указанных дел в общем числе всех рассмотренных судами России по существу дел не была меньше 0,71% и не превышала 1,01%2. И только в 2011 году эта доля сократилась до 0,66%.
Такая стабильность во многом обнадеживает правоведов-исследователей и правоприменителей. Однако проблема эффективного применения принудительных мер медицинского характера становится более острой в связи не с количественной, а с качественной характеристикой противоправного поведения невменяемых лиц.
1 Думается, что в представленном виде термин является плеоназмом. Устранить речевое излишество возможно путем замены данного термина на «принудительные медицинские меры». Последнее выражение используют и другие авторы в качестве синонима «принудительные меры медицинского характера». См.: Шишков С. Исполнение принудительных мер медицинского характера (проблемы правового регулирования) // Законность. - 2007. -№ 6. - С. 2.
2 Здесь и далее по тексту использованы статистические данные, предоставленные Департаментом правовой информации Министерства юстиции России и Судебным департаментом при Верховном Суде РФ.
Изучение следственно-судебной практики позволило прийти к выводу, что прекращенные уголовные дела в силу невменяемости лиц, как правило, были связаны с совершением серьезных корыстных и насильственных общественно опасных деяний, таких как кражи, грабежи и разбои при отягчающих обстоятельствах, убийства, хулиганские действия, умышленное причинение вреда здоровью людей, незаконный оборот/использование наркотических средств или психотропных веществ (их аналогов), растений (их частей), содержащих такие средства/вещества. Из всех совершенных этими лицами деяний тяжкие и особо тяжкие составили: в 1997 году - 62,39%, в 1998 году - 66,52%, в 1999 году -70,71, в 2000 году - 72,48%, в 2001 году - 71,55%, в 2002 году - 69,83%, в 2003 году - 59,26%, в 2004 году - 51,95%, в 2005 году - 50,49%, в 2006 году - 49,41%, в 2007 году - 48,84%, в 2008 году - 48,17%, в 2009 году - 50,64%, в 2010 году - 51,68%; в 2011 году - 53,91%.
Нуждаются в применении принудительных медицинских мер вследствие психических расстройств, как правило, молодые люди, подверженные психозам и совершившие общественно опасные деяния. В основном это лица мужского пола 20-30-летнего возраста.
Иногда вызывают сомнения объективность заключений экспертов-психиатров и обоснованность судебных решений о применении принудительных мер медицинского характера. И это не случайно, поскольку нередко психическое расстройство лиц устанавливается в связи с совершением ими тяжких и (или) особо тяжких общественно опасных деяний1.
Заключение о психическом заболевании выносит эксперт- психиатр, после чего оно подлежит оценке судом в совокупности со всеми материалами дела для решения вопроса о невменяемости, о применении принудительных мер медицинского характера, об определении типа больницы, о передаче лица под опеку. Если в основу такой оценки положены недостаточно полные медико-документальные сведения, отсутствуют материалы, способные объективно подтвердить данные анамнеза, выдвинутого экс-пертами-психиатрами, то об освобождении лица от уголовной ответственности и о применении к нему принудительных мер медицинского характера вести речи не следует2.
Принимая решение о применении названных мер, суд в резолютивной части постановления указывает конкретную принудительную меру медицинского характера. Выбор же медицинского учреждения, в котором лицо должно проходить непосредственное лечение, входит в компетенцию органов здравоохранения3.
Изучение правоприменительной деятельности показало, что по уголовным делам, связанным с невменяемостью подследственных, заключения экспертов-психиатров не всегда носят бесспорный характер. Иной раз приводятся противоречивые аргументы о необходимости применения принудительных мер медицинского характера. Например, эксперт указывает, что подэкспертный обнаруживает признаки врожденного малоумия в форме олигофрении в степени выраженной дебильности с психопатизацией личности по неустойчивому типу, что в связи с этим он не мог отдавать отчет своим действиям и руководить ими в момент совершения инкриминируемого ему деяния. Одновременно эксперт приходит к выводу, что подэкспертный какими-либо психическими заболеваниями не страдает, в момент совершения инкриминируемого ему деяния не находился в каком-либо временном расстройстве психической деятельности, в принудительном лечении не нуждается, рекомендуется наблюдение и лечение в условиях психоневрологического диспансера по месту жительства на общих основаниях4. Опираясь на данные выводы, следователь постановил уголовное дело по обвинению лица в совершении квалифицированной кражи производством прекратить за отсутствием в действиях этого лица состава преступления. Однако последние слова эксперта и решение правоприменителя наводят на мысль, будто бы речь идет не о лице, совершившем квалифицированную кражу, не о человеке, представляющем определенную опасность для общества и в силу своего малоумия способного повторить общественно опасное деяние, а о правопослушном пациенте, по собственной воле обратившемся за помощью к врачу. И кто знает, насколько тяжелым будет вред, причиненный следующей его жертве?
1 См., в частности: Определение Военной коллегии Верховного Суда РФ от 11 марта 2004 года № 3-58/03 по делу О. // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2006. - № 1. - С. 28-29; Определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 10 апреля 1997 года по делу Васина // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1997. - № 10. -С. 8; от 27 июня 1996 года по делу Метлицкого // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1997. - № 2. - С. 11; Уголовное дело № 2510010 прокуратуры Вадинского района Пензенской области и постановление от 31 августа 2005 года о его направлении в суд для применения принудительных мер медицинского характера.
2 См.: Определение Военной коллегии Верховного Суда РФ от 11 марта 2004 года № 3-58/03 по делу О. // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2006. - № 1. - С. 28-29.
3 См.: Ст. 442, 443 УПК РФ, а также п. 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 года № 6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера»; Определение Судебной коллегии Верховного Суда РФ от 23 апреля 1997 года по делу Вихрова // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1997. - № 12. -С. 6; Определение Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР от 11 апреля 1989 года по делу Линицкого // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. - 1990. - № 5. - С. 5.
4 См. уголовное дело № 93238 СО 1 ГОМ Ленинского РУВД г. Н. Новгорода, прекращенное 9 апреля 1995 года.
Решения правоприменителей порой рождают парадоксальные вопросы. Например, может ли возникнуть предварительный сговор на совершение кражи чужого имущества между двумя невменяемыми лицами? Здесь возникают не менее парадоксальные ответы. По мнению судьи, не только может, но и виновные в этом (см. п. «а», «б», «в», «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ) должны быть освобождены от уголовной ответственности1. Также имеют место решения, в которых правоприменители ведут речь о предварительном сговоре на совершение преступления между вменяемым и невменяемым (до совершения общественно опасного деяния) лицами2.
Трудно объяснить решение суда, освободившего обвиняемого в совершении квалифицированной кражи от уголовного наказания по причине его психического расстройства, возникшего после совершения преступления. При этом суд указал, что психическое расстройство обвиняемого не связано с возможностью причинения им вреда себе и другим гражданам, поэтому применение принудительных мер медицинского характера ему нецелесообразно. Суд направил материалы в органы здравоохранения для решения вопроса о лечении этого лица3.
Противоречивость выводов, указанных в экспертном заключении, с реальной степенью опасности состояния больного может иметь место из-за пренебрежения врачами-психиатрами сбором непосредственного объективного анамнеза. Сбор субъективных анамнестических сведений в психиатрии не всегда является эффективным и тем более решающим. Посредственный же сбор объективного анамнеза может привести к постановке неверного диагноза болезни подэкспертного хотя бы по той причине, что «львиную долю» информации эксперт черпает из материалов следствия, а следователь, предоставивший сведения об обследуемом лице врачу-психиатру, не специалист в области психиатрии. Способы его опросов больного, близких и родственников последнего, характер полученной от них информации не могут в полной мере отвечать профессиональным интересам эксперта- психиатра и, в первую очередь, в силу того, что следователь и врач-психиатр преследуют разные цели сбора фактических данных. Именно потому, что неспециалиста в области медицины легко ввести в заблуждение относительно важных фактов, влияющих на постановку нозологического диагноза, либо утаить от него эти факты, а также в связи с тем, что опросы подэкспертного малоэффективны в период следственно-судебного производства по инкриминируемому ему деянию, эксперту нельзя ограничиваться изучением материалов уголовного дела и сбором субъективного анамнеза. В действительности же опросы экспертами свидетелей в пределах предоставленных им прав уголовно-процессуальным законодательством происходят все реже. Вместе с тем, при сборе информации о жизни заболевшего лица экспертами порой переоценивается роль его близких родственников, поскольку нередко они вводят в заблуждение экспертов вымышленными фактами.
Особое беспокойство вызывает то, что принудительные меры медицинского характера (в связи с совершением общественно опасных деяний) в отношении лиц, находящихся в психически болезненных состояниях, порой (как в приведенных примерах) не назначаются. Уголовные дела практически беспоследственно прекращаются по реабилитирующему основанию (как правило, за отсутствием состава преступления). При этом правоприменители в своих решениях указывают, что по характеру совершенного деяния и болезненному состоянию эти лица не нуждаются в принудительном лечении. Так, неоднозначно воспринимается решение следователя о прекращении уголовного дела за отсутствием общественной опасности подследственного в силу его невменяемости и сообщении в отдел здравоохранения по месту его жительства о психическом заболевании и совершенном общественно опасном деянии (без применения принудительных мер медицинского характера), если в результате общественно опасного поведения последнего погибли несколько человек и причинен вред здоровью еще одного человека4.
Однако несмотря на то, что указанные решения находят поддержку высшего судебного органа
5 «
страны5, что действующее законодательство предоставляет суду право применения принудительных мер медицинского характера, а не возлагает на него для этого обязанность (см. ст. 97, 99 УК РФ), с данным положением дел трудно согласиться.
Возражения возникают и потому, что бесконтрольное поведение невменяемого правонарушителя не может не представлять опасности для общества. Более того, оно уже выразилось в совершенном
1 См.: определение Ленинского районного суда г. Астрахани от 26 января 1998 года по делу А.В. Корчагина и Р.Т. Тайшева.
2 См.: Постановление Большеболдинского районного суда Нижегородской области от 19 мая 2005 года по делу
A.В. Шестакова; Определение Городецкого районного суда Нижегородской обл. от 18 октября 2002 года по делу Н.А. Дровнина; уголовное дело № 2003250192 СО при ОВД Южского района г. Южа Ивановской области по делу
B.А. Крутикова и постановление от 13 июня 2003 года о направлении его в суд для применения принудительных мер медицинского характера.
3 См.: определение Южского районного суда Ивановской области от 16 апреля 2002 года по делу В.А. Крутикова.
4 См.: Уголовное дело № 85 СО при Навашинском РОВД г. Навашино Нижегородской области, прекращенное 10 декабря 1999 года.
5 См., например: Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 августа 1998 года по делу Г ороднова // Бюллетень Верховного Суда РФ.- 1999. - № 7. - С. 11.
им общественно опасном деянии. Возражения появляются и в связи с тем, что даже к ограничено вменяемым правонарушителям применяется принудительное лечение (ч. 2 ст. 99 УК РФ) в то время, когда мы отказываемся от подобного воздействия на невменяемое лицо. Наконец, недоумение вызывает фактическое неприменение негативного стимула к причинителю вреда, безответственность за вредоносное поведение. За проступки даже малолетних детей, кстати, не осознающих, так же как и душевнобольные, противоправный характер своего поведения, расплачиваются их родители, усыновители или опекуны (ст. 28 ГК РФ), а мы ведем речь об общественно опасных деяниях взрослых людей.
Освобождение от уголовной ответственности невменяемого лица, причинившего вред в результате своего общественно опасного поведения, зачастую создает проблему возмещения потерпевшему, заглаживания перед ним или его законными представителями данного вреда, несмотря на то, нанесен ли ущерб чужой собственности, причинен ли вред здоровью потерпевшего или последний лишен жизни1.
Поскольку в соответствии со ст. 306 и 309 УПК РФ гражданский иск в уголовном деле может быть разрешен только при постановлении приговора, постольку указанный иск в отношении лица, совершившего общественно опасное деяние в состоянии невменяемости либо заболевшего после совершения преступления психическим расстройством, в том числе в отношении лица, к которому применены принудительные меры медицинского характера, не может быть рассмотрен по существу. Данный иск может быть предъявлен и рассмотрен в порядке гражданского судопроизводства2. Вместе с тем лица, находящиеся в психиатрическом стационаре, признаются нетрудоспособными на весь период пребывания в нем и имеют право на пособие по государственному социальному страхованию или на пенсию на общих основаниях.
Представляется необходимым прояснить сложившуюся ситуацию de lege ferenda. Если причинитель вреда до (во время) совершения общественно опасного деяния внезапно заболел душевным расстройством, свидетельствующим о его невменяемости, то следовало бы в судебном порядке возложить на него обязанность возмещения вреда, причиненного общественно опасным деянием, по выздоровлению. Если же лицо было признано недееспособным в силу психической болезни до совершения деяния, то было бы целесообразным взыскать (за причиненный вред) с его опекуна, органа опеки. Возможно, угроза материальной ответственности заставит этих наставников задуматься о последствиях бесконтрольности поведения психически больных людей и послужит причиной более жесткого ограничения пребывания последних в условиях свободного пространства. Подобная угроза должна с необходимостью существовать и в отношении судей, попустительствующих свободе действий невменяемых общественно опасных лиц.
Практика показывает: чем тяжелее совершенное невменяемым лицом общественно опасное деяние, тем ярче выражается неспособность больного к добровольному лечению, а зачастую и противодействие оному. Не секрет, что в курс лечения включено использование психотропных веществ. И применяются они в большей мере для усмирения пациента, для «вдавливания» его поведения в русло установленных общественных норм. Не является секретом и то, что на судебно-психиатрическую экспертизу часто поступают лица, находящиеся в реактивных состояниях. Здесь следственно-судебная практика справедливо идет по пути приостановления уголовного дела до выхода (вывода) подозреваемого/обвиняемого из реактивного психоза, причем суд на это время применяет в отношении данного лица принудительные меры медицинского характера (п. 4 ч. 1 ст. 208 УПК РФ)3. Такое решение
1 См.: Постановление Большеболдинского районного суда Нижегородской области от 19 мая 2005 года по делу А.В. Шестакова; Постановление Канавинского районного суда г. Н. Новгорода от 21 января 2005 года по делу Л.В. Молоснова; Определение Городецкого районного суда Нижегородской области от 18 октября 2002 года по делу Н.А. Дровнина; Определение Городецкого районного суда Нижегородской области от 24 мая 2002 года по делу Э.А. Мигунова; Определение Вологодского городского суда Вологодской области от 4 июня 2001 года по делу М.В. Вершининой; Определение судебной коллегии по уголовным делам Свердловского области суда от 2 августа 1994 года по делу В.Ю. Степанова; Определение судебной коллегии по уголовным делам Свердловского областного суда от 18 апреля 1994 года по делу Ю.Ю. Селенских; уголовное дело № 85 СО при Навашинском РОВД г. Навашино Нижегородской области, прекращенное 10 декабря 1999 года.
2 См.: Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ № 49-О05-86 по делу Мубарак-шина // Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за IV квартал 2005 года // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2006. - № 5. - С. 10-11; Определение Военной коллегии Верховного Суда РФ № 1-019/04 по делу Алехина // Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за I квартал 2005 года // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2005. - № 10. - С. 14-15.
3 См.: Определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 1 февраля 2007 года № 35-О06-75 по делу С. // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2007. - № 10. - С. 7-8; от 26 января 1999 года по делу Дзанхотова // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1999. - № 9. - С. 14; от 30 января 1992 года по делу Шельма-кова // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1993. - № 1. - С. 7; Определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 30 января 1991 года по делу Вильданова // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. -1991. - № 10. - С. 5; от 4 октября 1971 года по делу Воротынцева // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. - 1972. -№ 3. - С. 10.
вполне обоснованно, поскольку во время нахождения лица в указанном состоянии эксперт не в силах решить поставленные перед ним вопросы, в частности, о вменяемости-невменяемости подэксперт-ного во время совершения им общественно опасного деяния. В отношении же выздоровевшего лица суд на основании медицинского заключения выносит постановление о прекращении применения принудительной меры медицинского характера и решает вопрос о направлении уголовного дела руководителю следственного органа или начальнику органа дознания для производства предварительного расследования в общем порядке1.
Вместе с тем, остается скрытым ответ на иной вопрос, связанный с опасным состоянием невменяемого. И заключается этот вопрос в степени обоснованности решения судьи, применяющего принудительные меры медицинского характера с помещением больного в какую-либо из психиатрических клиник, например, с помещением в психиатрическую больницу общего типа лица, страдающего психическим расстройством и лишившего жизни другого человека2. Данный вопрос приобретает особую остроту в связи с противоречивой аргументацией решения правоприменителя, который в частности резюмирует, что совершенное невменяемым лицом являет собой тяжкое общественно опасное деяние и представляет значительную опасность для окружающих3.
В указанном случае с решением судьи о том, что больной «убийца» не нуждается в постоянном и (или) интенсивном наблюдении (ст. 101 УК РФ), согласиться крайне сложно. Такие решения наверняка создают почву для роста криминологического рецидива и совершения душевнобольными лицами новых, в том числе тяжких и особо тяжких общественно опасных деяний. Подобную почву создают требования и уголовно- процессуального законодательства. В частности: а) ч. 2 ст. 443 УПК РФ указывает на необходимость вынесения судом постановления о прекращении уголовного дела и об отказе в применении принудительных мер медицинского характера, если лицо не представляет опасности по своему психическому состоянию либо им совершено деяние небольшой тяжести4; б) ч. 3 ст. 443 УПК РФ обязывает суд при наличии оснований, предусмотренных ст. 24-28 УПК РФ, вынести постановление о прекращении уголовного дела независимо от наличия и характера заболевания лица, совершившего общественно опасное деяние5; в) п. 1 ч. 1 ст. 439 УПК РФ предписывает следователю вынести постановление о прекращении уголовного дела, если характер совершенного деяния и психическое расстройство лица не связаны с опасностью для него или других лиц либо возможностью причинения им иного существенного вреда. Остаются большие сомнения в справедливости и целесообразности данных законодательных положений.
Несомненно, существенное влияние на вероятность повторения общественно опасного деяния и тем самым на степень общественной опасности заболевшего лица оказывают этап болезни, ее длительность, течение, синдромальная и нозологическая характеристика, продуктивная и негативная фаза психоза; антисоциальные установки, криминальный опыт и алкогольная зависимость больного; механизм реализации общественно опасного деяния, ситуационные моменты6.
Таким образом, с количественной стороны доля рассмотренных судами РФ первой инстанции уголовных дел с применением принудительных мер медицинского характера в числе всех рассмотренных ими по существу уголовных дел не имеет тенденции к ощутимому увеличению или уменьшению. Выражаясь точнее, ее ежегодные количественные изменения находятся в пределах 0,16%. Это свидетельствует об относительной стабильности установления противоправного поведения лиц, обнаруживших тяжелые психические расстройства. О стабильности уместно говорить с полной уверенностью потому, что общественно опасные деяния данных лиц, как правило, не относятся к категории латентных, а имеют открытый (откровенный) характер.
Вместе с тем, обращаясь к качественной стороне противоправного поведения указанных лиц, приходится констатировать, что жесткость и дерзость инкриминируемых им деяний не ослабевает, по-прежнему бульшая часть (несмотря на ее уменьшение в 2001-2008 гг.) совершаемых ими общественно опасных деяний относится к категории тяжких и особо тяжких. Применение принудительных мер медицинского характера в связи со степенью опасного состояния невменяемых не имеет в должной мере эффективного влияния на качественное состояние противоправного поведения этих лиц.
1 См.: Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 28 мая 2009 года № 78-О09-47 по делу Р. // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2010. - № 2. - С. 19-20.
2 См.: Определение Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР от 26 ноября 1984 года по делу Савина // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. - 1985. - № 6. - С. 11.
3 См.: Определение Борского городского суда Нижегородской области от 12 февраля 1998 года по делу № 1-164/98 А.В. Крицкого.
4 См. также: Обзор надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2008 год // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2009. - № 8. - С. 28-29.
5 См. также: Определение № 47-002-82 по делу Вишневского // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2003. - № 7. - С. 17.
6 См.: Первомайский В.Б. Понятие «общественная опасность душевнобольного» в судебной психиатрии // Государство и право. - 1992. - № 7. - С. 64.
Думается, что характер принудительных медицинских мер в отношении невменяемых лиц должен зависеть также от степени общественной опасности совершенных ими деяний. При этом лицам, совершившим в состоянии невменяемости общественно опасные деяния, следовало бы назначать принудительное лечение, а лицам, совершившим к тому же корыстные или насильственные, тяжкие или особо тяжкие общественно опасные деяния, - стационарное принудительное лечение. Кроме того, при совершении душевнобольным умышленного тяжкого или особо тяжкого общественно опасного деяния против личности стационарное лечение целесообразно сопровождать постоянным и (или) интенсивным наблюдением1. Некоторые авторы предлагают законодателю установить правило, что все лица, совершившие такие особо тяжкие преступления, как многократные убийства и признанные невменяемыми, подлежат пожизненному нахождению в психиатрическом стационаре.
Работникам следственно-судебных органов необходимо создавать врачам-психиатрам условия непосредственного сбора объективного анамнеза для составления обоснованных экспертных заключений. Это возможно путем проведения правоприменителем совместно с врачом-психиатром опроса необходимых лиц, иного содействия в непосредственном получении нужной информации.
Важное значение для диагностирования психического расстройства имеет наследственная предрасположенность к психическим расстройствам. Научные исследования в области генетики свидетельствуют в частности о том, что ген шизофрении передается из поколения в поколение.
Наконец, высшей судебной инстанции России нужно разъяснить порядок применения ст. 21 УК РФ, в котором предусмотреть положения о материальной ответственности невменяемых лиц (по выздоровлении), а в некоторых случаях - их опекунов за вред, причиненный невменяемыми лицами в результате совершенных ими общественно опасных деяний.
Не следует недооценивать раннее предупреждение правонарушений невменяемых лиц. Наличие симптомов, свидетельствующих о психическом расстройстве, способном ввести человека в состояние невменяемости, является достаточным поводом для постановки лица на учет в психоневрологический диспансер с целью проведения профилактического лечения, ограничения его профессиональной деятельности.
1 См.: Антонян Ю. Смертная казнь и ее альтернатива // Уголовное право. - 2007. - № 1. - С. 100.
Сверчков В.В. Факторы, влияющие на обоснованность применения принудительных мер...
