CC BY
131
Вестник ПСТГУ III: Филология
2011. Вып. 4 (26). С. 125-135
Факторы лакунарности в английских переводах «Евгения Онегина» А. С. Пушкина
Ю. И. Клушина
Факторы семантических и стилистических лакун, возникающих при транспонировании текста в иноязычную культурную общность, иллюстрируются в статье на примере нескольких англоязычных переводов «Евгения Онегина» А. С. Пушкина. Перевод рассматривается как коммуникативный процесс, в котором коммуникантом ставятся и решаются определенные задачи. Факторами различной степени лакунарности возникающих текстов являются не столько свойства целевого языка, сколько личная деятельность переводчика, обусловленная индивидуальными когнитивными параметрами воспринимаемого и порождаемого текстов. Таким образом, перевод вписывается в современную коммуникативную парадигму лингвистического анализа.
Основной задачей всякого перевода является максимально полная передача коммуникативных интенций автора, создавшего оригинальный текст. При переводе художественных произведений, особенно поэтических, исключительно важен не только фактологический аспект текста, но и его эмоционально-экспрессивное содержание. И то и другое возникает как реализация коммуникативных установок автора, который производит отбор выразительных средств, рассчитанных на определенное воздействие на читателя.
Следует отметить, что поэтическая форма предполагает более жесткие, чем проза, рамки ограничений: ритм, размер, количество стоп, рифма, тип чередования рифм, каденция, строфа, рефрен, звукопись. Эти объективные (в большинстве случаев неоспоримые) определители еще более усложняют процесс достижения эквивалентности при создании целевого текста. Ввиду этого традиционным является мнение, что переводной поэтический текст может лишь бесконечно приближаться к оригиналу, но никогда не станет ему тождественным.
Для объяснения неконгруэнтности разноязычных текстов — оригинала и перевода — во главу угла зачастую ставится различие оригинального и целевого языков с соответствующими им лексическими и синтаксическими особенностями, между которыми отсутствуют точные корреляции. Так, В. С. Виноградов считает, что перевод поэтического текста, хотя и порождается подлинником и зависит от него, имеет относительную самостоятельность по отношению к оригиналу, т. к. «является фактом переводящего языка»1. Причины относительной
1 Виноградов В. С. Перевод. Общие и лексические вопросы. М., 2006. С. 182.
125
эквивалентности художественного перевода подлиннику он видит скорее в области объективно заданных характеристик материала, к которым относятся раз-носистемность языков и различие социокультурной среды. Однако тот же исследователь в числе факторов несоответствия называет индивидуальность переводчика, своеобразие его личного восприятия оригинала2.
По нашему мнению, в создании перевода, как, впрочем, и любого текста, значение имеет по преимуществу личный фактор. Установление переводчиком коммуникативных намерений автора оригинального текста (т. е. понимание текста) представляет собой индивидуальный когнитивный процесс, результаты которого обусловлены культурным опытом переводчика, его взглядами и оценками, пониманием (параметрированием) коммуникативного пространства, в котором его перевод является новым актуальным действием. В то же время, транспонирование коммуникативных реалий оригинального текста предполагает значительную степень варьирования вербальных средств, которые избираются переводчиком не по строго установленным правилам системных межъязыковых корреляций, а в зависимости от того, насколько они соответствуют коммуникативному намерению автора текста. Другими словами, невербальная интенция сообщить о дяде, о смерти, о молодом человеке и т. д. может быть реализована любыми вербальными моделями (английскими, русскими и пр.). Их тождество (точный перевод) или отсутствие такового (неточный или неправильный перевод) достигаются не подстановкой строго соответствующих друг другу слов разных языков, а восхождением к невербальному единству коммуникативного намерения и последующей адекватной передачей этого намерения моделями другой лингвокультурной общности. Тождество (и нетождественность) перевода локализуется, таким образом, не в языках (оригинальном и целевом), а в когнитивной сфере различных коммуникантов, порождающих и интерпретирующих тексты. Так, русскоязычный текст «Евгения Онегина» (по крайней мере, некоторые места) зачастую оказывается не вполне понятным русскоязычному читателю, для которого процесс понимания этих мест вряд ли стоит считать переводом с русского на русский. Скорее, в любом процессе понимания, независимо от «языка», следует видеть индивидуальную когнитивную процедуру по установлению неязыковой (невербальной) коммуникативной интенции автора.
Мы рассмотрим два места из «Евгения Онегина» в переводах, выполненных Оливером Элтоном (Oliver Elton, 1937; далее — OЭ.), Дороти П. Рэдин и Джорджем З. Патриком (Dorothea P. Radin and George Z. Patrick, 1937; далее — РП), Уолтером Арндтом (Arndt, 1963; далее — A), Юджином М. Кайденом (Euge^ M. Kayden, 1964; далее — ЮХ), Владимиром Набоковым (1964; далее — ВН) и Чарльзом Х. Джонстоном (Charles H. Johnston, 1977; далее — Д). Интерес представляет тот факт, что данные переводчики представляют различные лингвокультурные сообщества, обладают различным опытом в освоении лингвокультурного пространства (русского первой половины XIX в. и разновременного англо- и русскоязычного), имеют различные взгляды на перевод поэтического текста. Результаты их работы дают возможность наблюдать не различное знание английского и русского языков, а скорее различные индивидуальнее практики
2 Виноградов В. С. Указ. соч. С. 182.
коммуникации, сказавшиеся в лично установленных приоритетах и личном понимании авторских интенций оригинального текста.
Оливер Элтон в предисловии к своему переводу3 «Евгения Онегина» с грустью указывает, что английский читатель не почувствует, что в пушкинском «Евгении Онегине» нет недостатков. Элтон отмечает сложность перевода онегинской строфы из-за бедности выбора и однотипности двойных и женских рифм в английском языке. Переводчик особенно останавливается на «построчном»4 характере пушкинских стихов, подчеркивая, что русскоязычные читатели любят украсить свою речь одной-двумя строками из «Онегина», каждая из которых представляет собой цельное законченное высказывание. К сожалению, подобного не всегда можно достичь в английском языке, поскольку для кратких предложений трудно найти подходящую английскую рифму. И поскольку в английском стихосложении не только позволительно, но и принято, чтобы предложение «перетекало» с одной строки на другую, Элтон отказывается от следования синтаксическому делению пушкинской строфы ради сохранения коммуникативной равноценности с оригиналом. Его перевод изобилует переносами и сложными предложениями длиной в несколько строк.
Перевод РП появился тогда, когда Элтон завершал свою работу над переводом. Об этом переводе Элтон лишь скупо говорит, что Рэдин и Патрик не ставили себе задачу передачи пушкинской строфы.
Особо следует отметить вышедший в США в 1963 г. перевод Уолтера Арндта5, за который в том же году переводчик получил Боллингенскую премию (Bollingen prize). Арндт хорошо известен как переводчик Пушкина, автор монографии по лингвистике, профессор русского языка и литературы. Уроженец Константинополя, Уолтер Арндт изучал славянские языки, занимался лингвистическими исследованиями в славистике. Его особо выделяет А. Липгарт среди английских и американских переводчиков поэзии Пушкина6, похвально отзываясь о его переводах. Именно за сохранение в переводе онегинской строфы Арндту была вручена Боллингенская премия.
Юджин М. Кайден, русский эмигрант (эмигрировал из России в США около 1905 г.), посвятил свой перевод Дж. Кеннеди, президенту США — «строителю мира и дружбы между народами и эпохами»7. В предисловии к своему изданию, значительную часть которого он посвящает политическим заслугам президента США, он говорит о невозможности перевода «Евгения Онегина» на иностранный язык. Невозможным Кайден считает передачу «поэтической формы онегинской строфы, ассонансов, речевых нюансов, ритма, рифмы, идиом — всего того, что составляет лексическое богатство пушкинской поэзии»8. Своей пере-
3 Pushkin А. Evgeny Onegin / Transl. by Oliver Elton. L., 1937. P. XXI.
4 Ibid. P. XXIV.
5 Pushkin Alexander. Eugene Onegin. A novel in verse. The Bollingen prize translation in the Onegin stanza / Transl. by Walter Arndt. Ann Arbor, Michigan, 1992. P. 6.
6 Липгарт А. Об английских переводах поэзии и драматургии А. С. Пушкина. [Электронный ресурс]. URL: www.libfl.ru/win/nbc/books/lipgart.html (дата обращения: 20.03.05)
7 Pushkin A. Eugene Onegin. A novel in verse / Transl. by Eugene M. Kayden. Yellow Springs, Ohio, 1964. P. IV.
8 Ibid. P. X.
водческой задачей он видит сохранение ритма пушкинского стиха при возможности нарушения строгого чередования мужских и женских рифм в пределах двенадцати строк, но при неизменном сохранении рифмы двух последних. Ради высокой цели сделать «Евгения Онегина» поэтическим произведением англоязычной литературы Кайден часто готов жертвовать смысловой эквивалентностью своего перевода.
В. В. Набоков, прекрасный знаток английского языка, был сторонником буквального перевода, и в результате его труда появился стилистически неповоротливый и синтаксически громоздкий подстрочник. Набоков оправдывает буквальную передачу текста, и только ее он называет переводом в подлинном смысле слова. «Буквальный перевод предполагает следование не только прямому смыслу слова и предложения, но и смыслу подразумеваемого, это семантически точная интерпретация, не обязательно лексическая (относящаяся к передаче значения слова, взятого вне контекста) или структурная (следующая грамматическому порядку слов в тексте)»9. Перевод Набокова был «предназначен и задуман для других целей — помочь глубже понять русский язык во всем его многообразии и проникнуть в глубину русского уклада жизни... Доверяя переводчику, английские и американские читатели составили себе ложное впечатление о поэзии Пушкина»10. Пространные комментарии, которыми Набоков снабдил свой перевод, были просто необходимы англоязычным читателям для понимания его смысла. Несомненно, перевод Набокова обладает большой научной ценностью, но его нельзя назвать переводом поэтического произведения. В предисловии, правда, Набоков пишет, что не ставит перед собой задачу создать поэтический перевод из-за невозможности адекватного ее выполнения, считая лучшим решением ритмизованную прозу11. Работу над «Евгением Онегиным» Набоков начал, когда преподавал русскую литературу американским студентам. Именно недостаточное понимание американцами красоты пушкинского произведения и побудили Набокова к созданию перевода, а затем и комментария. Набоков не мог выносить, когда плохо подготовленные американские студенты буквально оскверняли его родной язык, их примитивный русский язык с грамматическими ошибками был для него невыносим. Движимый желанием объяснить американцам глубину пушкинской поэзии, Набоков акцентировал внимание на лексическом своеобразии
А. С. Пушкина, посвятив этому даже отдельную главу комментариев12.
Резко критикуя буквальный подход В. Набокова к переводу «Евгения Онегина», другой переводчик — Чарльз Джонстон попытался создать «в меру точный рифмованный перевод произведения Пушкина, так, чтобы его было приятно читать, и который, в идеале, сумел бы твердо стоять на ногах как явление английской литературы»13.
9 Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998. С. 555.
10 ЧелышевЕ. П. Постижение русского национального гения. [Электронный ресурс]. URL: http://www.moskvam.ru/1999/11_99/chell.htm (дата обращения: 16.04.2005)
11 Pushkin A. S. Eugene Onegin / Transl. by V. Nabokov. In 4 vol. N.Y., 1975. V. 1. P. 32.
12 Ibid. P. 45.
13 Translator’s note. [Электронный ресурс]. URL: http://www.skygodproject.net/history/ onegin.htm (дата обращения: 10.03.2006)
Для иллюстрации различий в практиках указанных переводчиков мы выбрали несколько эпизодов из первой главы пушкинского текста, условно распределив их по двум группам. Первая связана с интерпретацией фактологических аспектов текста, вторая — его эмоционально-экспрессивного содержания. Несмотря на различную меру предметности десигнаторов текста, в каждом из этих случаев речь идет об индивидуальном процессе восприятия пушкинского коммуникативного намерения и соответствующего получаемого на выходе результата переводческой работы, независимо от знания языков — оригинального и целевого.
Фактологический аспект
В 14-й строке 2-го стиха «Но вреден север для меня...» наиболее авторитетные комментаторы отмечают аллюзию на ссылку в Одессу. Однако некоторые переводчики не узнали в тексте этой аллюзии и предложили буквальный перевод14:
«But found its climate somewhat cold» (TOK) —
«I dread the northern air» (Pn) —
«I’m allergic to the North...» (5) —
«But baneful is the North to me ...» (ОЭ) +
«The North though disagrees with me.» (A) + полное воспроизведение синтаксического строя
Строфа 16, стих 8: «Вина кометы...» Комментаторы соглашаются, что речь здесь идет о шампанском урожая года кометы, т. е. 1811 г., ознаменованного также небывалым урожаем винограда15. Набоков приводит дословный перевод: «comet wine», Джонстон также прибегает к синтаксическому уподоблению: «wine of the Comet», сохраняя при этом даже падежные отношения. Использованная Арндтом модуляция («The Comet’s vintage») ведет к некоторому завышению стилистической окраски выражения при сохранении синтаксической структуры фразы. Лексико-семантические замены Элтона были, по-видимому, призваны раскрыть имплицитное содержание фоновой информации: vintage juices. Кайден предлагает перевести это выражение как «“Comet” fine champagne». Переводчик, очевидно, не знал соответствующей реалии и принял вино кометы за шампанское с названием «Комета». Рэдин / Патрик предлагают сокращенный перевод «gurgling wine», прибегая к модуляция для сохранения образности оригинала.
Строфа 16, стих 12: «Стразбурга пирог нетленный.» Как известно, по мнению Лотмана, Стразбурга пирог — это паштет из гусиной печени, который производился в консервированном виде и был модной новинкой того времени16. Набоков в деталях описывает приготовление Стразбургского пирога, включая
14 В таблице знаком «—» отмечено полное несоответствие оригиналу, знаком «+» — фактологическое соответствие.
15 Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина. М., 1999. С. 76; Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий: Пособие для учителя. Л., 1980. С. 143.
16 Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 143.
жестокую технологию откорма гуся для начинки17. Он утверждает, что это самый настоящий пирог, а не просто гусиный паштет. Набоков ничего не говорит в «Комментариях» о буквальном или образном понимании нетленности пирога, однако это легко понять из его перевода: «a decayless Strasbourg pie...»
Кайден, по-видимому, не был знаком с этой экстралингвистической информацией и ошибочно понял нетленность пирога: «fresh-imported Strasbourg pies.» Употребленная лексическая замена приводит к изменению смысловой доминанты и потери образности выражения. Перевод Арндта примерно повторяет идею Кайдена: «The deathless pie Strasbourg produces.» Элтон понимает нетленность с практической точки зрения: «Strasburd pie, unwasting...» Проведенная им конкретизация также приводит к нарушению вещественного смысла высказывания. К методу лексико-семантический замены прибегают и Рэдин / Патрик: «the far-famous Strassburg pies. », что также нарушает значение пушкинского высказывания. Джонстон меняет смысловую доминанту: «Strasbourg’s deathless glory.» Сделанная контекстуальная замена ради сохранения рифмы («gory—glory»), приводит в результате к изменению смысла. Речь уже идет не о пироге, а о знаменитости заграничного продукта.
Строфа 22, стих 4: «На шубах у подъезда спят.» В комментарии к этой строке Лотман отмечает, что в начале XIX в. театры не имели гардеробов, поэтому верхнее платье сторожили лакеи18. Набоков свой комментарий этой строки адресует переводчикам: «Ни один из переводчиков не понял, что лакеи — это праздное и сонное племя, — карауля хозяйские шубы, крепко спали, растянувшись поверх этих удобных груд мехов»19. Действительно, переводчики, создававшие свои произведения до публикации комментариев, не владели этой экстралинг-вистической информацией, что не позволило им адекватно передать эту строку:
«Weary lackeys sleeping, wrapt in their mantles.» (ОЭ) —
«doze beside their master’s fur coats at the door.» (MK) —
«in their sheepskins doze before the entrance door.» (Pn) -
Переводчики, очевидно, усмотрели в этом выражении метафорическое переосмысление, хотя оригинал несет буквальный смысл.
В качестве примера неправильного понимания устаревших коммуникативных моделей можно привести перевод определений щепетильный («Лондон щепетильный», гл. 1, ст. 23) и бумажный («бумажный колпак», гл. 1, ст. 35). Комментаторы дают следующее объяснение: «Щепетильный — связанный с торговлей галантерейными, парфюмерными товарами»20, «бумажный колпак — домашний
17 Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину»... С. 78.
18 Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 152.
19 Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину»... С. 98.
20 Словарь языка Пушкина: В 4 т. / Отв. ред. акад. АН СССР В. В. Виноградов М., 1961. Т. 4. С. 997.
хлопчатобумажный головной убор»21. Незнание переводчиками тех значений, которые эти слова имели в XIX в., привели к ошибкам:
«in paper caps» (ОЭ, fl) —
«the trade of London» (MK) —
«London’s nicest taste» (Pn) —
«ingenious London» (fl) —
Эмоционально-экспрессивный аспект
1-я строфа, 1-й стих: «Мой дядя самых честных правил...» 1-я строфа представляет собой прямую речь героя и вводит читателя в середину действия. В своих комментариях к первой строфе «Евгения Онегина» Ю. М. Лотман22 отмечает обилие в этом отрывке выражений, свойственных именно разговорной речи.
В. В. Набоков23 упоминает о связи этой строки с отрывком басни И. А. Крылова «Осел и Мужик» («Осел был самых честных правил.»), которую Лотман, однако, считает неубедительной и подчеркивает, что использование одной и той же фразы двумя авторами говорит лишь о ее исключительной распространенности в языке того времени. Понятие «честных правил» определяло человека с возвышенными идеалами. Каким образом переводчики справились с этой строкой? Набоков предлагает следующий грамматически точный подстрочник: «My uncle (is a person) of most honest (honorable) rules»24.
ОЭ разбивает этот оборот на две строки, ставя на первое место состояние здоровья дяди, и только потом замечает в скобках на следующей строке, что «his principles were always high». Порядок значимых слов переводчик сохраняет неизменным. Вещественный смысл понятия «правил» вполне передает слово «principles», и, хотя характеристика этих правил как «самых честных» не сохранена, общий смысл строки остается приблизительно таким же. Следует отметить, что ОЭ не просто приводит прямую речь автора, но вводит самого автора в текст перевода («My own», «I must»).
ЮК предлагает перевод: «My uncle was the soul of honor». Таким образом, переводчик существенно видоизменил вещественный смысл большинства составляющих слов, сохранив только «honor». Для русского эмигранта Кайдена восприятие «честных правил», несомненно, ассоциировалось с представлениями о чести. Таким образом, в первой строке этого перевода говорится о дяде как о благородном человеке с высоким пониманием чести.
РП перевели эту строку как «My uncle’s life was always upright.». Из русского текста не сохранено ни одного слова, в какой-то степени «upright» можно считать переводом слова «честный». Переводчики изменили не только порядок слов, но и субъект фразы. Речь уже идет не об описании достоинств дяди, а дана характеристика его жизни.
21 Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину»... С. 155.
22 Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 120.
23 Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину»... С. 32.
24 Pushkin A. S. Eugene Onegin / Transl. by V. Nabokov. P. 16.
Д также скорее касается интеллектуальной жизни дяди, чем рассуждает о его жизненных установках: «My uncle — high ideals inspire him.» — и спешит дальше поведать во второй строке о всей серьезности его заболевания, тем самым сменив образность первой строфы. С грамматической точки зрения Джонстон меняет прошедшее время повествования русского оригинала на the Present Simple Tense, тем самым приближая повествование к настоящему, что логически не согласуется с тканью стиха — к моменту речи дядя уже мертв. Определение в этом переводе становится подлежащим, цезура, поставленная практически в начале строки, создающая впечатление грамматического нарушения, приглашает задуматься о тех высоких идеалах, которые вдохновляли дядю. Возможно Д, который в предисловии к своей работе упоминает, что пользовался переводом и комментариями Набокова25, старался отразить в этой строке упомянутые Набоковым различные политические аллюзии.
Лауреат Боллингенской премии Арндт не задумывается о вещественном смысле выражения, его перевод вызывает, по крайней мере, недоумение: «Decorous old dunce.» Трудно признать адекватным транспонирование «человека чести» и «высоких нравственных» правил в «благопристойного старого болвана».
7-я строка 1-й строфы: «С больным сидеть (и день и ночь).» Набоков говорит, что Онегин обреченно размышляет о тяжелом испытании сидеть с больным26. Типично разговорный оборот «сидеть с больным» создает образ постоянного присутствия у постели больного и участия в его лечении. ОЭ и ЮК дают практически одинаковый перевод «To tend a patient.» (ОЭ) и «To tend the sick.» (ЮК), в целом воспроизводящий вещественный смысл слов этой единицы, сохраняя при этом не только все значимые слова, но даже и части речи. «Новый Большой англо-русский словарь»27 дает значение глагола tend — ‘ходить (за больными)’, однако мы не находим это выражение как идиоматическое в «Оксфордском словаре идиом современного английского языка»28. Набоков в своем переводе говорит лишь о физическом сидении у постели больного («to sit by a sick man both day and night»), отбрасывая другую составляющую этого образа. Рэдин и Патрик вносят нотку иронии («to play the sick-nurse.»), в переводе Джонстона («to sample sickroom attendance.») можно лишь отдаленно узнать тему пушкинской строки. Своей основной задачей Джонстон считает передачу рисунка рифмы29, именно это, по-видимому, определило то, что он совершенно неожиданно выбирает глагол to sample (который переводчик рифмует с example из предыдущей строки), не заботясь об эквивалентной передаче лексической единицы.
2-й стих 3-й строфы: «Долгами жил его отец.» Ю. М. Лотман отмечает, что жизнь долгами вовсе не свидетельствовала о малых доходах, напротив, это была
25 См.: [Электронный ресурс]. URL: http://www.skygodproject.net/history/onegin.htm
26 Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину»... С. 35.
27 Новый Большой англо-русский словарь / Под общ. рук. Ю. Д. Апресяна и Э. М. Мед-никовой. М., 2003.
28 Oxford Dictionary of Current Idiomatic English. Oxford, 1983.
29 Pushkin A. Onegin / Transl. by Charles H. Johnston. Translator’s note. [Электронный ресурс]. URL: http://www.skygodproject.net/history/onegin.htm (дата обращения: 20.03.2005)
дань богатых людей модному в то время «истинно дворянскому» поведению, т. е. не просто большим тратам, а тратам не по средствам30. Таким образом, эта строка говорит о жизни богатого дворянина, который следовал модному образу жизни, имел долги, платил проценты по долгам и перезакладывал уже заложенные имения. ОЭ предлагает буквальный перевод этой строки: «His sire, living/ Like any gentleman, on debt.», не совсем ясно, видимо, понимая, смысл этого идиоматического выражения. Словарь С. И. Ожегова приводит среди ряда других значений глагола «жить» и такое, как ‘жить чем’и ‘на что’; ‘поддерживать свое существование чем-нибудь’31. Тот же словарь трактует выражение «жить в долг» как ‘жить за занятые в долг деньги’32. Таким образом, «жить на долг», как предлагает Элтон, невозможно. Вызывает также недоумение использование амплификации (like any gentleman), которая в данном случае призвана, по-видимому, не помочь раскрыть общий смысл строки, а донести до читателя некую культурологическую информацию (так, как ее понимал переводчик). Строка оригинала не укладывается в одну строку перевода. Не сохраняется и синтаксическое построение фразы. Согласно Элтону, «отец послужил хорошо, живя при этом долгами».
Рэдин и Патрик еще дальше отходят в своем переводе от оригинала: «And live along on credit.», не сохраняют стилистическую окраску выражения, заменив разговорное «долг» на банковский термин credit. Передача значения слова «долг» через узкоспециальное банковское значение слова «credit» приводит к замене доверительной непринужденной беседы с читателем (у А. С. Пушкина) к официально-деловой констатации, а в итоге — к утрате стилистической окраски фразы. Арндт также решает эту задачу употреблением коммерческо-юридической лексики: «His father lives on IOU’s». Популярное в Америке ХХ в. употребление аббревиатур («I Owe You» — ‘долговая расписка’) плохо вписывается в пушкинский стих, хотя, конечно, надо отметить сохранение общего смысла высказывания.
Как и Элтон, Джонстон неправильно понимает выражение «жить долгами» и предлагает буквальный перевод, особенно подчеркивая бедственное положение «его отца», изменяя синтаксическую конструкцию и усиливая экспрессивную окраску: «his father / had only debts on which to live». Кайден более точен в своем переводе, ему удается передать общий смысл высказывания как целого: «But lived in debt like a gentleman.»
Богатое своей образностью выражение из 43-й строфы 12-го стиха «И не попал он в цех задорный.» оказалось очень трудным для перевода. С. И. Ожегов предлагает следующие значения слова «цех»: ‘отделение завода, фабрики, занятое какой-либо частью производственного процесса’; ‘сословная организация ремесленников одной профессии’33. Слово «задорный» толкуется как ‘пылкий, запальчивый, задиристый’34.
30 Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 39.
31 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992. С. 198.
32 Там же. С. 175.
33 Там же. С. 907.
34 Там же. С. 208.
Поэтическому братству Элтон усвояет лишь раздражительность: «that quickly irritated guild». Кайден применяет гипоним, и вместо цеха поэтов говорит об одном их них: «.a bumptious, brawling writing man.», наделяя его при этом самонадеянностью и скандальностью. Как мы видим, ни Элтон, ни Кайден не сумели найти семантически равнозначного перевода яркому определению «задорный».
Пренебрежительный тон РП никак не соответствует положительно конно-татированному пушкинскому высказыванию: «.that vexing guild of scribblers.» При этом переводчик, очевидно, опасаясь, что англоязычные реципиенты не смогут разгадать образ пушкинского выражения, дает разъяснительный перевод, чем несколько занижает его образность.
Конкретизация в переводе Д: «.that sharp profession.» лишает фразу образности, к тому же, нельзя согласиться с тем, что «sharp» — межъязыковой синоним прилагательного «задорный».
Арндт предлагает перевод: «.vivacious fraternity.», который можно считать эквивалентной передачей как смысловой доминанты, так и образности выражения.
Несколько приведенных примеров позволяют наблюдать, что «факты», присутствующие в оригинальном тексте и передаваемые в переводе, на выходе оказываются не менее субъективными, чем эмоции и оценки. Неизбежная стадия личного восприятия (при установлении авторской коммуникативной интенции) делает беспочвенными рассуждения о «языковой» специфике перевода. Скорее, следует говорить об особенностях восприятия и воспроизведения переводчиками невербальной авторской интенции в каждом отдельно взятом эпизоде текста.
Одновременно следует, на наш взгляд, заметить и саму процедуру оценивания достоинств перевода, в ходе которой интерпретатор, обладая собственным набором (само)оценок и мнений, не теряет свойства субъективности. Так, И. С. Тургенев в своих замечаниях о переводе «Евгения Онегина» на французский язык иронично замечал: «Есть же на свете храбрые люди!», а первому английскому переводу, выполненному Генри Сполдингом в 1881 г., давал крайне резкую характеристику: «верности невероятной, изумительной — и такой же изумительной дубинности»35. В свою очередь, К. И. Чуковский высказывался о том же следующим образом: «Что сказать об английских переводах “Евгения Онегина”? Читаешь их и с болью следишь из страницы в страницу, как гениально лаконическую, непревзойденную по своей дивной музыкальности речь одного из величайших мастеров этой русской речи переводчики всевозможными способами превращают в набор гладких, пустопорожних, затасканных фраз»36. С обозначенной точки зрения перевод Набокова выглядит вопиющим образцом «верности», «дубинности» и «превращения» в «затасканные фразы» «гениальной музыкальности речи» А. С. Пушкина. Однако сам автор перевода и комментария к «Евгению Онегину» исполнял определенные коммуникативные задачи, в этом видел ценность и необходимость своей работы для англоязычного читателя
35 Тургенев И. С. Несколько слов о Пушкине // Русские писатели XIX века о Пушкине. Л., 1938. С. 158.
36 Чуковский К. И. Онегин на чужбине // Дружба народов. 1988. № 4. С. 246.
и вряд ли согласился бы с такой оценкой. Похожим образом, лауреат Боллин-генской премии У. Арндт удостоился высокой похвалы за английский перевод, имея, по-видимому, благосклонных интерпретаторов в лице взыскательного жюри. По-видимому, позиция интерпретатора, возникающая как результат личного параметрирования коммуникативного пространства, становится едва ли не главным фактором лакунарности при понимании и транспонировании авторской коммуникативной интенции.
Ключевые слова: перевод, семантические и стилистические лакуны, факторы лакунарности, коммуникативные практики, субъектная парадигма лингвистического анализа.
LACUNARITY FACTORS IN ENGLISH TRANSLATIONS
of A. S. Pushkin’s «Eugene Onegin»
Julia I. Klushina
The article illustrates factors of semantic and stylistic lacunae as a result of transposing the text into a cultural community speaking another language. The episodes of several English-speaking translations of Pushkin’s «Eugene Onegin» are taken as examples. Translating is considered as a communicative process in which certain tasks are set and solved by a communicant. Factors of lacunarity of different kinds in the arising texts are to be related not to the properties of the target language, but rather to a personal activity of the translator who sets individual cognitive parameters of perceived and generated texts. In this way translating process is exposed as an element of a modern communicative paradigm of linguistic analysis.
Keywords: translation, semantic and stylistic lacunas, factors of lacunarity, communicative process, subject paradigm of the linguistic analysis.
