CC BY
272
DOI: 10.25990/socinstras.pss-10.cbap-7544
С. А. Гегер, А. Э. Гегер ФАКТОРЫ ЭКОАКТИВИЗМА В РОССИИ
В статье рассматриваются два фактора экоактивизма: личностный, связанный с социально-демографическими характеристиками, а также установки и ценности. Показано распространение экоактивизма как в России, так и в мире. Выявлена зависимость между экоактивизмом и уровнем образования: среди экоактивистов больше людей с высшим образованием. Установлено, что представители данной группы, в целом, лучше материально обеспечены, чем остальные участники опроса. Среди экоактивистов больше тех, кто относит себя к среднему классу, высшему среднему классу и даже к высшему классу. Лидерами экологической активности оказались Поволжье и Сибирь, которые занимают низшие строки экологического рейтинга России. В ходе исследования была подтверждена гипотеза «объективных проблем и субъективных ценностей» Р. Инглхарта: было выявлено, что экоактивисты рекрутируются, во-первых, из жителей регионов, где существуют объективные экологические проблемы, а, во-вторых, из числа жителей мегаполисов, которые демонстрируют большую приверженность постматериалистическим ценностям.
Ключевые слова: экоактивизм, ценности, материалистические ценности, постматериалистические ценности, профиль экологических активистов, объективные проблемы, субъективные ценности.
Введение
Современный этап взаимодействия природы и общества характеризуется обострившимися экологическими проблемами, которые угрожают качеству жизни и самому существованию человека. Как реакция на существующие проблемы, в обществе возрастает экологическая озабоченность, что способствует развитию экологической активности граждан. Штерн говорит о том, что все проэкологическое поведение укладывается в четыре основных типа (Stern 2000). Первый, называемый «экологическим активизмом», подразумевает активное вовлечение в экологические организации, а также участие в протестах. Второй тип — «неактивистское публичное поведение», включающее пожертвование денег экологическим организациям, подписание петиций, а также готовность платить дополнительные налоги на экологию. Следующий тип — это приватный экоактивизм, включающий экологическое поведение в быту, в обыденной жизни. Если говорить о России,
то здесь пока еще не налажен раздельный сбор мусора, а также опасных для экологии отходов (таких как батарейки и лампы). В последние годы в нашей стране такой вид активизма становится все более заметным. Так, в Санкт-Петербурге многие жители готовы преодолеть несколько кварталов до точек раздельного сбора, а также точек сбора опасных отходов; а в выходные дни на этих точках устраивают своего рода праздники, где схожие по экологическим установкам люди встречаются и обмениваются опытом. Заключительный, по Штерну, тип экологического поведения — это принятие проэкологических решений в контексте своей профессиональной деятельности.
Ботетзагиаз и соавторы выделяют ряд предикторов или факторов экологического поведения:
1) установки и ценности, а также социопсихологические предикторы;
2) «контекстуальные факторы» определяются влиянием социальных институтов и, в конечном итоге, экологической политикой на уровне государства;
3) личностные черты, связанные, в первую очередь, с социально-демографическими характеристиками экоактивистов;
4) влияние силы привычки и рутинизация проэкологического поведения (Botetzagias et al 2017).
Существует объяснительный механизм, который связывает экоакти-визм с ценностными ориентациями. Если на Западе давно уже (более 30 лет) проводятся исследования, которые выявляют связь между ценностными ориентациями и демократическим путем развития общества, ценностями и гражданской активностью людей, то применительно к России пока нет отдельных подробных исследований ценностей в контексте экоактивизма.
В настоящей статье на российских данных рассматривается влияние двух основных предикторов/факторов на проэкологическое поведение: 1) социально-демографические характеристики; 2) ценностные ориентации.
2. Методы
Основным источником данных в настоящем исследовании является база данных шестой волны Всемирного исследования ценностей (далее — ВИЦ). ВИЦ — это масштабный международный проект, посвященный изучению того, как ценности, взгляды и убеждения людей
изменяются и распространяются в различных культурах. В настоящее время в этот проект включились более ста стран мира. В России в 2011 г. проводился опрос в рамках шестой волны ВИЦ. В выборку вошли люди старше 18 лет. Для всех стран выборка репрезентативна по полу, возрасту, региону и типу поселения.
Согласно типологии Штерна, объектом нашего исследования является группа, состоящая из двух подгрупп: 1) респонденты, которые заявляли, что за последние два года участвовали в демонстрациях в защиту экологии — это, по Штерну, истинные «экоактивисты»; 2) респонденты, которые за последние два года жертвовали деньги экологическим организациям, это, по Штерну, граждане, демонстрирующие «неактивистское публичное проэкологическое поведение». Учитывая специфику России, где проявление активной гражданской позиции — удел меньшинства, где добровольные пожертвования в пользу экологии пока не получили большого распространения, а также для единообразия стиля, мы будем называть обе эти подгруппы респондентов «экоактивистами».
Социально-демографический профиль экоактивистов строился исходя из значимых различий по сравнению с выборкой в целом. Поскольку социологическое исследование всегда использует выборку, номинальные различия значений реально существуют лишь тогда, когда различие статистически значимо (это определяется статистическими методами и средствами обработки данных). В ходе последующего анализа учитываются только значимые различия. В нашем случае значимость различий определялась согласно ¿-критерию Фишера. Также, согласно критерию Фишера, выявлялись различия в количестве экоактивистов в странах при межстрановом сравнении.
Для оценки влияния различных факторов на принадлежность к эко-активистам был использован множественный регрессионный анализ. В качестве критерия нами была выбрана принадлежность к экоактиви-стам, то есть к тем людям, которые либо участвовали в демонстрациях в защиту экологии, либо жертвовали деньги экологическим организациям. В качестве предикторов были выбраны такие переменные, как размер города, образование, возраст респондента, пол респондента, доход и принадлежность к социальному классу, а также ценности — материалистические/постматериалистические. Был применен «прямой» метод регрессионного анализа, при котором последовательно отбрасываются незначимые предикторы и в итоге остается регрессия, которая рассматривается как оптимальная модель.
3. Результаты Распространение экоактивизма в России и в мире
В первую очередь остановимся на распространенности феномена проэкологической деятельности как в целом в мире, так и отдельно в России. Данные по 60 странам позволяют сравнить процентные доли проэкологически активного населения и проранжировать страны по этому показателю (табл. 1).
Таблица 1
Рейтинг стран по количеству экоактивистов (в процентах)
Среднее значение по миру: 16,5%
№ Выше среднего по миру: ТОП-10 Соответствует среднему: ТОП-10 № Ниже среднемирового: ТОП-10
% % %
1 Индия (р = 0,0000)* 51,4 Таиланд (р = 0,3210) 18,7 1 Бразилия (р = 0,0069) 12,7
2 Гонконг 44,4 Словения 18,4 2 Уругвай 12,4
3 Швеция 40,2 Кипр 18,1 3 Испания 12,2
4 Нидерланды 32,4 Руанда 17,9 4 Япония 12,0
5 Австралия 30,5 Кыргызстан 17,7 5 Эквадор 11,3
6 Новая Зеландия 27,7 Бахрейн 17,6 6 Алжир 10,7
7 Ливан 25,3 Южная Корея 17,2 7 Грузия 10,6
8 Мексика 24,7 Южная Африка 17,0 8 Гана 10,1
9 Перу 24,5 Тайвань 16,6 9 Иордания 9,3
10 Тринидад и Тобаго (р = 0,0000) 24,4 Ливия (р = 0,6307) 16,2 21 Россия (р = 0,0000) 4,7
* В таблице указаны уровни значимости отличий от среднего по крайним позициям списка.
Результаты анализа, с одной стороны, не явились сюрпризом, с другой — все-таки некоторые факты заставляют задуматься. Не стало неожиданным попадание в десятку лидеров по проэкологической активности таких стран, как Швеция, Нидерланды, Австралия и Новая Зеландия: если в целом по миру проэкологической деятельностью занимаются 16,5% респондентов, то в этих странах 40,2%, 32,4%, 30,5% и 27,7%, соответственно. В США проэкологически настроенных граждан больше, чем в среднем по миру, однако они находятся в конце списка стран с высокой долей экоактивистов, поскольку в США таких респондентов оказалось 20,4%. В свою очередь интересным фактом, на наш взгляд, является то, что количество экоактивистов в Кыргызстане (р = 0,4761) соответствует среднемировому, эта страна соседствует в списке, например, с Южной Кореей (р = 0,9055). Совершенно предсказуемо Россия оказалась в конце списка стран, в которых доля экоактивного населения ниже среднемирового — в нашей стране участвуют в демонстрациях в поддержку экологии и жертвуют деньги экологическим организациям всего 4,7% респондентов. Россия находится в компании таких стран, как Армения (4,8%, р = 0,9163), Китай (4,5%, р = 0,5992), Марокко (4,3%, р = 0,4574), Йемен (3,7%, р = 0,1543). Значимо больше, чем в России, численность экоактивистов в Польше (7,7%, р = 0,134), Беларуси и в Эстонии — по 8,5% (р = 0,0018).
Рассмотрим распространенность экологической активности на территории России. Прежде всего, мы подчеркнем, что наша гипотеза о высокой проэкологической активности жителей столицы не подтвердилась. Традиционно именно в столице происходит львиная доля протестных акций, однако основная их повестка — политическая, проблемы экологии поднимаются нечасто. Также москвичи являются лидерами «диванного» протеста — 29% всех интернет-петиций, посвященных экологической тематике, подписываются москвичами (Гольбрайх 2016).
Предсказуемо лидерами по экологической активности оказались Поволжье (25,7%) и Сибирь (16,5%). Северо-Западный федеральный округ оказался на третьем месте — 11,9% (здесь респонденты преимущественно жители Санкт-Петербурга). Меньше всего экоактивистов оказалось на Дальнем Востоке (4,6%). Согласно экологическому рейтингу субъектов РФ, десять областей и краев Дальнего Востока занимают верхние строки в рейтинге наиболее благополучных в экологическом отношении регионов — это места с 10-го по 49-е, тогда как Самарская область находится на 77-й позиции, а Нижегородская
область — на 79-й строке. Хуже всего дела обстоят в Челябинской области — 82-е место в рейтинге субъектов РФ1.
Неожиданным результатом оказалось то, что значительное количество экоактивистов проживают в небольших городах Поволжья. Это разрушает стереотипы о более высокой экологической озабоченности жителей мегаполисов. Как отмечает В. Битюкова, заведующая кафедрой экологии и природопользования Казахстанского филиала МГУ имени Ломоносова, экологическое благополучие малых городов — это не более, чем миф. По ее данным, в малых городах проживает 16% городского населения страны, но в них образуется четверть всех промышленных выбросов, 19% хозяйственно-бытовых и производственных стоков от всего объема, образующегося в стране, что превышает их вклад в численность населения. Другими словами, их вклад в загрязнение больше, чем вклад в численность населения2. Если говорить о Поволжье, здесь, например, печально известен город Чапаевск Самарской области, который в народе называют городом смерти, где с начала XX в. производились отравляющие вещества. Согласно недавнему исследованию РБК, Чапаевск — лидер по убыли населения в ПФО среди малых городов: к 2015 г. население города сократилось на 26,1%3.
Профиль экологических активистов в России
Согласно Ботетзагиаз и соавторам, индивидуальные социально-демографические характеристики влияют на занятия проэкологической деятельностью (Botetzagias et al. 2017). Выявить профиль экологических активистов, выяснить, какие из всего набора социально-демографических характеристик влияют на экоактивизм — составляет одну из задач нашего исследования.
Как показали результаты анализа, различий по полу выявлено не было: среди экоактивистов, принимающих участие в опросе, 46% составляют мужчины и 54% — женщины. Это соотносится с данными европейских исследований: европейским коллегам также не удалось определить, влияет ли пол респондентов на их склонность к эко-
1 Экологический рейтинг субъектов РФ. Зеленый патруль. [Электронный ресурс]. URL: http://greenpatrol.ru/ru/stranica-dlya-obshchego-reytinga/ekologicheskiy-reyting-subektov-rf?tid=230&order=field_nature&sort=desc (дата обращения 21.03.2018).
2 Экологические проблемы малых городов. Постнаука. [Электронный ресурс]. URL: https://postnauka.ru/faq/31212 (дата обращения 21.03.2018).
3 Другой город. [Электронный ресурс]. URL: http://drugoigorod.ru/chapaevsk-15/ (дата обращения 21.03.2018).
активизму (Tindall, Davies & Mauboules 2003). Вместе с тем пока здесь нет однозначного мнения. Так, Мохай говорит о том, что чаще всего мужчины активнее женщин высказывают публично свои экологические установки, в то время как женщины все-таки больше обеспокоены проблемами экологии (Mohai 1992).
Среди изучаемой группы характерно более высокое представительство молодых людей в возрасте от 18 до 29 лет. Если в целом по выборке таких 22,7%, то среди активистов — уже 27,5% (p = 0,0104). Европейские же коллеги связи между возрастом и склонностью к эко-активизму не обнаружили.
Также среди экоактивистов оказалось значимо больше людей с высшим образованием: если в целом по выборке таких респондентов 25,9%, то среди изучаемой группы их доля составляет 38,5% (p = 0,0054). Эти данные соотносятся с данными европейских исследований: об уровне образования как о значимом детерминанте экоактивизма пишут такие авторы, как Олофсон и Оман, а также Фреймейр и Джонсон (Oloffson and Ohman 2006; Freymeyer & Johnson 2010).
Также вполне ожидаемо выяснилось, что представители данной группы в целом лучше материально обеспечены, чем остальные участники опроса: наиболее обеспеченных среди них в два раза больше, чем в целом по выборке — 20,4% против 9,2% (p = 0,0070). И здесь ситуация в России схожа с европейской: зарубежные авторы пишут о том, что более стабильные в финансовом отношении люди чаще участвуют в проэкологической деятельности, а если говорить об обеспеченных людях, то они более охотно жертвуют деньги в пользу экологии. Вместе с тем отдельные авторы отмечают, что такое поведение не характерно для молодежи (Greenspan et al. 2012).
Не оправдалась наша гипотеза о том, что в исследуемую группу рекрутируются в основном жители мегаполисов. Наша гипотеза основывалась как на отечественных исследованиях (Гольбрайх 2016), так и на зарубежных (Freymeyer & Johnson 2010). Согласно данным этих исследований, жители сельских поселений и малых городов значительно реже жертвуют деньги на экологию и подписывают петиции и еще реже участвуют в демонстрациях в поддержку экологии. Однако, согласно нашим данным, москвичей среди экоактивистов меньше, чем по выборке в целом (37% в целом по выборке — против 8,4% среди экоактивистов — p = 0,0000). Пока не представляется возможным однозначно оценить эти результаты. Возможно, как уже говорилось выше, для Москвы более актуальна политическая повестка
и «диванный» активизм, в то время как жители малых городов «лоб в лоб» ежедневно сталкиваются с экологическими проблемами, которые уносят жизни людей, как в упомянутом выше городке Чапаевске.
В исследовании задавался еще один принципиальный вопрос о субъективном отнесении респондентами себя к тому или иному социальному классу. Безусловно, этот индикатор не вполне информативен в российских реалиях, где и среди исследователей, и на бытовом уровне пока нет единой классификации и понимания, например, основных параметров такой важной страты, как «средний класс». Вместе с тем информация в субъективных оценках респондентов также важна — в этом случае респонденты сами выступают в роли экспертов своего уровня жизни. В нашем случае среди экоактивистов значимо больше людей, относящих себя к высшему среднему классу, и даже нашлись те, кто отнес себя к высшему классу.
Ценности и экоактивизм
Весь спектр исследований взаимосвязи ценностей и экоактивизма, в первую очередь, на межстрановом уровне, берет свое начало с гипотезы «объективных проблем и субъективных ценностей», выдвинутой американским политологом и социологом Рональдом Инглхартом в 1995 г. (1п§1еЬа11; 1995). В своей статье он утверждает, что желание брать на себя ответственность за экологию отдельных граждан, когда они жертвуют деньги экологическим НКО, связано с двумя различными факторами: с одной стороны, с отрицательным, когда плохие условия окружающей среды приводят к росту экологической озабоченности, с другой стороны, с положительным, когда постматериалистические ценности, характерные для богатых стран или богатых регионов, повышают ответственность за состояние окружающей среды.
В данном разделе мы рассмотрим, как ценности, а также иные факторы, кроме ценностей, влияют на экологическую озабоченность наших сограждан.
Для этих целей был использован множественный регрессионный анализ. В регрессионное уравнение были включены следующие предикторы: 1) ценности (материалистические/постматериалистические); 2) размер города; 3) образование; 4) возраст; 5) пол; 6) доход; 7) социальный класс. Из семи исходных предикторов в итоговой, значимой и оптимальной модели остались только три предиктора: 1) социальный класс; 2) размер города; 3) ценности. Несмотря на то, что в целом эко-
активисты более образованы и относятся к высокоресурсным группам населения, эти два предиктора — образование и доход — не оказывают существенного влияния в российских условиях. Более подробно результаты представлены в таблице 2.
Таблица 2
Переменные в итоговом шаге регрессионного уравнения и их уровни значимости
Предикторы Знач.
Социальный класс 0,000
Высший класс 0,000
Высший средний класс 0,021
Средний класс 0,000
Низший средний класс 0,514
Город 0,008
Малый город 0,000
Мегаполис 0,112
Ценности 0,012
Ценности постматериалистические 0,003
Ценности материалистические 0,588
Удалось выявить, что наибольшее влияние на экоактивизм оказывает принадлежность к среднему классу (р = 0,000), к высшему среднему классу (р = 0,021) и к высшему классу (р = 0,000). Принадлежность к социальному классу здесь играет ведущую роль. На втором месте — размер города, при этом удалось выяснить, что жители малых городов более склонны жертвовать деньги на экологию и участвовать в экологических демонстрациях (р = 0,000). На третьем месте ценности — носители постматериалистических ценностей чаще становятся экоактивистами (р = 0,003).
Попытаемся объяснить, как именно полученные результаты регрессионного анализа соотносятся с гипотезой «объективных проблем и субъективных ценностей» Р. Инглхарта.
Прежде всего, обратимся к другой теории Р. Инглхарта — о собственно материалистических и постматериалистических ценностях.
Американский исследователь неоднократно подтверждал свою теорию, которая состоит в том, что для жителей более богатых стран (или регионов одной страны) характерен набор постматериалистических ценностей (Инглхарт, Вельцель 2011). Следуя этой теории, можно предположить, что для жителей российских мегаполисов будет характерен уклон в постматериализм. Эту гипотезу мы проверили с помощью статистического критерия ¿-критерия Фишера. Удалось выяснить, что в общем и целом наблюдается одинаковое число материалистов как в столицах, так и в регионах. Вместе с тем постматериалистов значимо больше проживает в Москве и Санкт-Петербурге.
Учитывая результаты регрессионного анализа, а также результаты тестирования с помощью ¿-критерия по выявлению материалистов/ постматериалистов, мы можем сказать, что гипотеза «объективных проблем и субъективных ценностей» Р. Инглхарта в нашем исследовании в целом подтверждена. В малых городах Поволжья и Сибири налицо объективные экологические проблемы, которые подвигают жителей к активным действиям в защиту экологии. В то же время в богатых столицах больше постматериалистов, а из их рядов не в последнюю очередь рекрутируются экоактивисты.
Заключение
Из четырех основных факторов экоактивизма, которые выделяют Ботетзагиаз и соавторы, нами было рассмотрено два фактора: личностные черты, связанные с социально-демографическими характеристиками, и установки и ценности. Также нами было показано распространение экоактивизма как в России, так и в других странах.
Основные выводы нашего исследования следующие.
- подтверждена зависимость между экоактивизмом и уровнем образования: среди экоактивистов больше людей с высшим образованием.
- ожидаемо выяснилось, что представители данной группы — в целом более материально обеспечены, чем остальные участники опроса.
- среди экоактивистов больше тех, кто относит себя к среднему классу, высшему среднему классу и даже высшему классу.
- лидерами по экологической активности оказались Поволжье и Сибирь, которые занимают низшие строки экологического рейтинга России.
Множественный регрессионный анализ в целом подтвердил гипотезу «объективных проблем и субъективных ценностей» Р. Инглхарта.
В экоактивную деятельность, в первую очередь, встроены жители регионов, где существуют объективные экологические проблемы, а также жители мегаполисов, носители постматериалистических ценностей. Регрессионный анализ показал также, что, несмотря на то, что экоак-тивисты более образованы и относятся к более высокоресурсным группам, эти факторы не имеют решающего значения. В первую очередь на принадлежность к экоактивистам влияет социальная группа, к которой себя субъективно относят респонденты, затем влияние оказывает размер города (в малых городах на момент опроса экоактивистов оказалось больше), на третьем месте находятся постматериалистические ценности.
Источники
Гольбрайх В. Б. Экологические общественные инициативы в Интернете как новая практика политического участия // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2016. № 4 (36). С. 340-350.
Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия. М.: Новое издательство, 2011.
Botetzagias I., Jones N., Malesios C. Petitioner, contributor, protester. The profile of Europeans performing different 'public-sphere' pro-environmental behaviours // Green European: Environmental Behaviour and Attitudes in Europe in a Historical and Cross-Cultural Comparative Perspective (Studies in European Sociology) / Ed. by Audrone Telesiene & Matthias Gross. Routledge, 2017. P. 162-183.
Freymeyer R. H., Johnson B. E. A cross-cultural investigation of factors influencing environmental actions // Sociological Spectrum. 2010. Vol. 30, No. 2. P. 184-195.
Greenspan I., Handy F., Katz-Gerro T. Environmental philanthropy: is it similar to other types of environmental behavior? // Organization & Environment. 2012. Vol. 25, No. 2. P. 111-130.
Inglehart R. Public support for environmental protection: objective problems and subjective values in 43 societies // Political Science and Politics. 1995. 28 (1). P. 57-72.
Mohai P. Men, women, and the environment: an examination of the gender gap in environmental concern and activism // Society and Natural Resources. 1992. Vol. 5, No. 1. P. 1-19.
Olofsson A., Öhman S. General beliefs and environmental concern: transatlantic comparisons // Environment & Behavior. 2006. Vol. 38, No. 6. P. 768-790.
Stern P. C. New environmental theories: toward a coherent theory of environmentally significant behavior // Journal of Social Issues. 2000. Vol. 56, No. 3. P. 407-424.
Tindall, D. B., Davies S., Mauboules C. Activism and conservation behaviour in an environmental movement: the contradictory effects of gender // Society and Natural Resources. 2003. Vol. 16, No. 10. P. 909-932.
References
Botetzagias I., Jones N., Malesios C. Petitioner, contributor, protester. The profile of Europeans performing different 'public-sphere' pro-environmental behaviours. Green European: Environmental Behaviour and Attitudes in Europe in a Historical and Cross-Cultural Comparative Perspective (Studies in European Sociology). Ed. by A. Telesiene, M. Gross. Routledge, 2017, pp. 162-183.
Freymeyer R. H., Johnson B. E. A cross-cultural investigation of factors influencing environmental actions. Sociological Spectrum, 2010, vol. 30, no. 2, pp. 184-195.
Greenspan I., Handy F., Katz-Gerro T. Environmental philanthropy: is it similar to other types of environmental behavior? Organization & Environment, 2012, vol. 25, no. 2, pp. 111-130.
Holbreich V. B. Ekologicheskie obshchestvennye initsiativy v Internete kak novaya praktika politicheskogo uchastiya [Environmental Public Initiatives on the Internet as a New Practice for Political Participation]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya [Tomsk State University Herald. Philosophy. Sociology. Political Science], 2016, no. 4 (36), pp. 340-350. (In Russian)
Inglehart R. Public support for environmental protection: objective problems and subjective values in 43 societies. Political Science and Politics, 1995, 28 (1), pp. 57-72.
Inglehart R., Welzel K. Modernizatsiya, kul'turnye izmeneniya i demokratiya [Modernization, cultural change and democracy]. Moscow, Novoe izdatelstvo, 2011. (In Russian)
Mohai P. Men, women, and the environment: an examination of the gender gap in environmental concern and activism. Society and Natural Resources, 1992, vol. 5, no. 1, pp. 1-19.
Olofsson A., Öhman S. General beliefs and environmental concern: transatlantic comparisons. Environment & Behavior, 2006, vol. 38, no. 6, pp. 768-790.
Stern P. C. New environmental theories: toward a coherent theory of environmentally significant behavior. Journal of Social Issues, 2000, vol. 56, no. 3, pp. 407-424.
Tindall, D. B., Davies S., Mauboules C. Activism and conservation behaviour in an environmental movement: the contradictory effects of gender. Society and Natural Resources, 2003, vol. 16, no. 10, pp. 909-932.
