CC BY
125
ИСТОРИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ войны
В. Т. Юигблюд
Ф. Д. РУЗВЕЛЬТ И У. ЧЕРЧИЛЛЬ: ДВА ЛИДЕРА В ОДНОЙ ВОЙНЕ
+4^ сознание человечества 1939—1945 годы вошли как время, когда было покончено с нацистской угрозой и победоносные народы антигитлеровской коалиции впервые за всю историю обрели надежду на справедливый мир и всеобщую безопасность.
Разгром фашистско—милитаристской "оси" был важнейшим, но отнюдь не единственным итогом тех лет. Война ускорила закат могущества некогда всесильной Британской империи и, одновременно, обеспечила превращение Соединенных Штатов в один из доминирующих силовых центров. Испытание в 1945 г. ядерного оружия окончательно подвело черту под процессом складывания новой конфигурации мироустройства и фактически произвело революцию, как в военной стратегии, так и в методах международного общения.
Президент США Ф. Д. Рузвельт и премьер-министр Великобритании У. Черчилль, безусловно, принадлежат к числу деятелей, чей вклад в историю мира тех лет был самым крупным. Воля, ум, проницательность, выдающиеся
организаторские способности, чувство времени и понимание своей роли в истории делали из них безусловных лидеров западной цивилизации в переломные годы ее развития. Вместе с И. В. Сталиным они стояли во главе антигитлеровской коалиции, победившей во Второй мировой войне.
Уже не одно поколение историков изучает их наследие, обращая внимание на
__________________Метаморфозы истории. в. т. юнгашю
мельчайшие нюансы их личных отношений, анализируя происхождение совместных инициатив и характер разногласий.
Адмирал У. Леш, входивший в ближайшее окружение президента, характеризовал отношения, сложиншиеся между этими деятелями, как стабильное и эффективное "сердечное согласие” (1|. Большая группа американских авторов всецело разделяет такую оценку. Обширная историография международных отношений периода Второй мировой войны включает и полярную точку зрения. Например, Р. Низбст полагает, что в годы войны Рузвельт игнорировал интересы Великобритании, занимаясь поиском новой формулы международного порядка, при котором цели Черчилля должны были быть принесены в жертву иллюзорной схеме американо — советского альянса в
послевоенном мире (2).
Ни один из приведенных взглядов нельзя считать исчерпывающим. Безусловно, взаимоотношения двух лидеров не были стабильными. Вряд ли справедливо оценивать их. как безоговорочную "антанту", поскольку обоюдные симпатии слишком часто вступали в конфликт со стратегическими расчетами и идеологическими пристрастиями. Тем более не кажется убедительной эвристичная, но односторонняя и слабо аргументированная теория Низбета. Отмеченные позиции фиксируют диаметрально противоположные точки зрения. Промежуток между крайностями заполнен огромным числом оценок самых различных тональностей и оттенков, создающих исключительно богатый по своей насыщенности спектр. Настоящая статья есть попытка систематизировать и упорядочить имеющееся разнообразие суждений.
Первая всгреча двух руководителей произошла в августе 1941 г. во время Атлантической конференции, состоявшейся в укромной бухте острова Ньюфаундленд. Именно тогда был заложен фундамент будущего сотрудничества. Впрочем, начало знакомства отнюдь не обнадеживало. Во время совместного ланча в президентской каюте на борту линкора "Огаста” премьер-министр пожелал произнести спич, чтобы выразить переполнявшую его радость в связи с воплощением его давней мечты — личным знакомством с президентом США. Присутствовавшие при этом члены обеих делегаций затаили дыхание, увидев, как побледнел президент. Дело в том, что Рузвельт часто рассказывал о своем путешествии в Англию в 1918 г., во время которого он был впервые представлен Черчиллю, уже тогда очень известному и влиятельному члену британского кабинета. Премьер-министр имел бездонную память, но этого эпизода он, вероятно, не помнил. Самолюбию эгоцентричного Рузвельта был нанесен неприятный укол. Потребовалось незаурядное дипломатическое мастерство главного
"устранителя проблем" президента Г. Гопкинса, чтобы сгладить неловкость (3). Эпизод не имел отрицательных последствий.
Черчилль гордился своей дружбой с президентом. Очевидно, его подкупало беспримерное мужество Рузвельта, руководившего страной в невероятно сложных условиях из инвалидной коляски. Вызывало восхищение умение президента тактически безошибочно спланировать любую политическую акцию. "Рузвельт, являвшийся главой государства, равно как и главой правительства, говорил и действовал авторитетно в любой отрасли... Я сознавал, что имею дело с великим человеком; он был также и сердечным другом и выдающимся борцом за высокие цели, которым мы служили" |4|. Признание Черчилля, высказанное в мемуарах, написанных после войны, звучит вполне искренне. А. Гарриман зафиксировал реплику Черчилля, прозвучавшую в 1942 г. незадолго до начала американо — английской кампании в Северной Африке: "Я лояльный лейтенант президента" (5|. Британскому руководителю не казалось предосудительным вслух признать достоинства главы союзной державы и даже, н ограниченных пределах, допустить право Рузвельта доминировать в рамках союза.
Оба деятеля привыкли главенствовать. Их беседы никогда не протекали спокойно, а переписка изобиловала примерами острых разногласий. И все же, президент, называвший Черчилля "настоящим тори старой школы", считал его "идеальным премьер— министром военного времени" [6|. "Большая радость жить в одно время с Вами" |7), — писал он Черчиллю в 1942 г., и нет оснований считать, что в данном случае Рузвельт кривил душой.
Атмосфера дружбы и уважения, установившаяся в отношениях двух руководителей, была частью общей англо — американской гармонии, характерной для военных лет. Об этом свидетельствует британский наблюдатель И. Берлин, изучавший во время войны состояние общественного мнения США. В мае 1943 г., например, он сообщал, что реакция американцев на появление Черчи,\ля в Западном полушарии и его выступления с речами свидетельствует о наличии огромного "потенциала доброй воли по отношению к Британии, не имеющего параллели". В сентябре 1943 г. тот же автор указывал на "исключительность места, занятого Черчиллем в национальной жизни США" |8|.
1 (еобходимо отметит»,. чго в отдельные моменты отношения между главой британского кабинета и хозяином Белого дома достигали такой высокой отметки, которая на мною превосходила обычные нормы общения между руководителями государств Это обстоятельство не находит прямой» и исчерпывающей) объяснения в том, что Великобритания и США были в
тот период союзниками. Рузвельт, например, вскоре после личного ■
знакомства заменил в переписке официальное обращение "Господин I
премьер-министр'* фамильярным '’Уинстон". Черчилль, в свою очередь, I
позволял себе во время визитов в Вашингтон подолгу жить в Белом доме I
на правах неофициального постя, при этом вводя в смущение персонал 1
президентской резиденции своими утренними прогулками по лужайке А
перед дворцом босиком и в пижаме [9]. 1
Проявление знаков дружбы, взаимных симпатий и человеческой 1
привязанности создало почву для возникновения романтической Я
версии англо-американского альянса, весьма популярной, но очень 1
далекой от истины. Безусловно, узы персональных контактов были 1
мощным средством укрепления союза. Еще более важным фактором ■
коалиционного благополучия было наличие общей цели — 1
необходимости вести войну до окончательной победы. Когда же речь I
заходила о конкретных политических программах, военной стратегии 1
или планах послевоенного мироустройства — то разногласий (причем 1
весьма острых и принципиальных) было более чем достаточно. Я
Болезненным и трудноразрешимым был вопрос о том, кому 1
принадлежит роль первого лица в принятии решений. Внешне такая I
проблема, естественно, не обнаруживалась. Напротив, подчеркивался г
дух партнерства и равенства. Разногласия, возникавшие при обсуждении многих тем, далеко не всегда находили взаимоприемлемое разрешение.
В тех случаях, когда Черчилль и Рузвельт не могли выработать общей позиции, последнее слово оставалось за Рузвельтом [10].
Очевидно, соображениями укрепления своих личных позиций в антигитлеровской коалиции во многом объяснялось отношение двух деятелей к Советскому Союзу и Сталину. И Рузвельт и Черчилль •
пытались во время встреч с руководителями СССР добиваться таких (
результатов, которые укрепляли бы их личный авторитет, •
способствовали бы росту престижа их стран и повышали бы шансы на воплощение их внешнеполитических целей.
Рузвельту часто адресуют упрек в том, что в 1943—1945 гт. он проводил политику уступок Москве, ради того, чтобы Сталин поддержал < его планы послевоенного мироустройства. Черчилль противопоставляется президенту, как сторонник реалистичного, бескомпромиссного и жесткого курса в отношении Советского Союза [11]. ■
Такая оценка не вызывает возражений лишь в той части, где говорится о готовности президента идти на компромиссы, обеспечивающие беспроблемное претворение в жизнь его послевоенных замыслов. Следует лишь добавить, что с той же целью президент использовал практику уступок при проведении курса в отношении Великобритании и Китая.
Необоснованными и некорректными представляются обвинения Рузвельта в предательстве интересов западного союзника. О том, что на протяжении всей войны президент первостепенное внимание уделял укреплению связей с Британией, свидетельствует регулярность его встреч с Черчиллем (девять совещаний за период с августа 1941 по февраль 1945 г.). Важным инструментом личной дипломатии Рузвельта была переписка, позволявшая поддерживать интенсивный обмен мнениями, не вовлекая в него государственный департамент. По подсчетам У. Кимболла, за годы войны президент направил премьер-министру 788 писем и телеграмм, получив в ответ 1161 послание (12].
Иногда, Рузвельта упрекают в излишне настойчивом стремлении организовать встречу со Сталиным без участия Черчилля. Одновременно отмечается, что президент ни разу не посетил Великобританию, несмотря на многочисленные приглашения главы кабинета и членов королевской семьи. Сумма этих двух фактов неизбежно складывается в выводы о желании главы американского правительства дистанцироваться от Англии и продемонстрировать свое недоверие к целям премьера. Подобные интерпретации не выдерживают критики и могут существовать только при условии выборочного и тенденциозного освещения событий.
Рузвельт несколько раз был готов посетить столицу Великобритании. В октябре 1942 г. во время визита в Лондон супруга президента Элеонора вместе с королем Георгом V! даже осмотрели апартаменты, предназначенные для высокого гостя из-за окоана [ 13). Президент, тем не менее, был вынужден отказаться от этого замысла, главным образом потому, что в конце 1942 г. выяснилось нежелание Сталина принять участие в американо —советской встрече на высшем уровне. Появление президента США на берегах Темзы при таких обстоятельствах грозило разрушить видимость коалиционной гармонии. Возможность поездки в Англию рассматривалась и позже (например, в начале 1945 г.), но реализована она так и не была. Вместе с тем, не нашел воплощения и план личной встречи Рузвельта с советским руководителем. (Лишь отчасти эта лакуна была заполнена во время переговоров в Тегеране и Ялте). Неосуществленные идеи президента вряд ли могут служить доказательством его стремления нарушить пропорции в англо — американо — советском треугольнике в ущерб Великобритании.
Следует подчеркнуть, что в годы войны британский премьер дважды (1942 и 1944 гг.) побывал в Москве и имел возможность с глазу на глаз беседовать со Сталиным. Причем оба раза на переговорах затрагивались проблемы первостепенной важность. Во время Московской конференции (1944 г.) было, например, достигнуто
знаменитое "процентное" соглашение о разделе сфер влияния в ЮгоВосточной Европе между Великобританией и СССР, ошеломившее американцев. При этом Черчилля не обвиняют в симпатиях к социализму и желании "умиротворить" Сталина за счет Америки.
Английский историк У. Макнейл в своем фундаментальном исследовании “Америка, Британия и Россия. Сотрудничество и конфликт" отмечая, что при первой же личной встрече британский лидер произвел впечатление на Сталина, подчеркивал, что “президент никогда не достигал такой же степени близости с русским диктатором, как Черчилль..." (14]. Указанная точка зрения, впрочем, не нашла большого числа последователей.
Какими бы ни были глубинные мотивы Рузвельта и Черчилля, их курс в отношении СССР во многом определялся стремлением заручиться поддержкой Москвы в осуществлении собственных военных и послевоенных планов. Одобрение Сталина автоматически повышало шансы каждого из них на преобладание в рамках англоамериканского альянса. Расхождения между ними, вследствие этого, вытекали из различия конечных политических целей (Рузвельт настаивал на первоочередности решения проблем послевоенного устройства на основе принципов демократии, равенства прав и антиколониализма; Черчилль же больше беспокоился о сохранении территориальных владений и политического влияния Британской империи).
И президент и премьер-министр, таким образом, готовы были идти на компромиссы с Кремлем — первый в вопросах военной стратегии (активно поддерживал идею открытия второго фронта на севере Франции), а также при решении конкретных проблем, связанных с определением будущего Полыни и послевоенным урегулированием на Дальнем Востоке. Второй склонялся к тому, чтобы еще до окончания войны признать западные границы СССР в том виде, как они сложились к июню 1941 г., и соглашался на превращение территорий Болгарии, Румынии и Венгрии в зону советского влияния, при условии ответного согласия Сталина в отношении Греции и Югославии.
В 1941 — 1944 гг. шли острые споры по поводу определения стратегии разгрома Германии. Главной темой дебатов был вопрос: есть ли необходимость открывать в Европе второй фронт, а если есть — то в каком направлении следует вести наступление. Черчилль был убежденным и последовательным сторонником средиземноморской стратегии и доказывал преимущества нанесения удара с юга в "мягкое подбрюшье" Европы. Президент же усматривал в предложениях британского руководителя стремление при помощи американской мощи защитить имперские интересы Англии в Северной Африке, на Ближнем Востоке, в бассейне Средиземного моря и на Балканах.
Военные преимущества наступления с юга Рузвельт признавал. Но идея Черчилля была все же отвергнута, очевидно, по трем причинам. Во-первых, средиземноморский театр он считал зоной ответственности Великобритании, следовательно, превращение его в основной район боевых действий логически вело к подчинению американского командования англичанам. Президента подобная перспектива не устраивала. Во-вторых, американские генералы, прежде всего Дж. Маршалл и Д. Эйзенхауэр, настаивали на том, что самый верный путь к победе — это самый короткий путь, и он пролегает по маршруту северная Франция — Берлин. И в—третьих, Рузвельт никогда не забывал, что под понятием "второй фронт" Сталин понимает высадку союзнической армии в северной Франции и ничто другое не согласится считать адекватной заменой [15).
Дебаты по этому вопросу длились до августа 1943 г. и были окончательно решены в пользу американской стороны на конференции в Квебеке (14 —24 августа 1943 г.).
Особое место в диалоге Рузвельта — Черчилля занимало обсуждение будущей судьбы колоний и зависимых территорий. Тактика Рузвельта в этом вопросе заключалась в постоянном напоминании премьеру о долге Великобритании отказаться от привилегий колониальной державы. Начало их спорам было положено на Атлантической конференции 1941 г. Впоследствии масштабы дискуссии расширились, вобрав в себя обсуждение системы торговых преимуществ Великобритании в своих колониях, дебаты по поводу послевоенной судьбу Индии, Бирмы и других частей Британской империи, разногласия в вопросе об установлении опеки ООН над некоторыми Тихоокеанскими островами.
Наиболее взрывоопасным был поднятый Рузвельтом вопрос о предоставлении независимости Индии. 25 февраля 1942 г. президент направил ‘‘дорогому Уинстону" длинное послание, в котором любезно предложил план поэтапного освобождения Индии. Через два года в феврале 1944 г. Рузвельт переслал в Лондон длинный документ, вошедший в историю под названием "Меморандум Харли", снабдив его сопроводительным письмом, где говорилось о том, что сам он вполне приветствует “предложенный здесь общий подход*'. Центральная мысль "Меморандума" формулировалась следующим образом: "Британию можно поддерживать, как первоклассную державу, но, чтобы получить эту поддержку со стороны американского народа, она должна... отказаться от удушающих принципов империализма" (16). Эти и многочисленные подобные выпады, естественно, с порога отвергались Черчиллем. В вопросе о судьбе империи Черчилль был непримиримым и на компромиссы не шел.
Метаморфозы истории. в. т. юи.'ашю
Рузвельт отдавал себе отчет в том, что проблема целостности Британской империи для английского руководства являлась самой животрепещущей-. Очевидно, по этой причине он не предлагал форсировать события, опасаясь, что излишняя настойчивость может внести лишь разлад в отношения союзников, поэтому “его стиль состоял в том, чтобы откладывать конечную конфронтацию по этому вопросу до победы" [17). Вместе с тем образ действий президента отражал его желание в будущем свести размер Британской империи до границ Британских островов, и это объективно предвосхищало одну из главных тенденций мирового развития ближайших десятилетий. Черчилль в этом вопросе до конца оставался "настоящим старым тори".
Касаясь других расхождений между двумя руководителями, необходимо отметить, что их политика в отношении Италии, Франции и Польши в 1943— 1945 гг. также была несогласованной.
Значительные трения возникали в связи с обсуждением вопроса о контроле за ядерными разработками. Причем Рузвельт, еще в 1942 г. согласившийся возложить на США полную ответственность за материальное обеспечение Манхэттенского проекта и создание промышленной базы для производства ядерного оружия, уже в 1943 г. пытался ограничить доступ британских ученых к информации о ходе ядерных разработок. Демарш Рузвельта вызвал панику у Черчилля, поскольку он рассматривал будущую атомную бомбу как орудие поддержания баланса сил в послевоенной Европе и, одновременно, как средство сдерживания советских сил.
Один из парадоксов 1943 г. состояла том, что Черчилль думал, как при помощи нового оружия "отгородить белые снега России от белых утесов Дувра". Рузвельт же использовал монопольное владение сверхсекретной информацией для того, чтобы оказать нажим на Черчилля в вопросе о втором фронте. Не случайно соглашение о неограниченном обмене информацией между Великобританией и США и решение об открытии второго фронта в Нормандии были достигнуты на одной и той же конференции [конференция в Квебеке, август 1943 г.) [18].
Признавая присутствие в подходах Рузвельта и Черчилля разногласий по многим вопросам, следует отметить, что проблема прочности англо-американского союза не может быть решена арифметическим подсчетом случаев совпадения или расхождения взглядов его руководителей. Отношения двух лидеров отразили сложную диалектику времени. Нет оснований считать, что их сотрудничество было бы более тесным в том случае, если бы в их взглядах на некоторые проблемы царило полное согласие. Президента и премьер— министра сближало не столько совпадение внешнеполитических идеалов, сколько
понимание лотки своего собеседника.
История взаимодействия руководителей США и Великобритании, на наш взгляд, не может получить объяснения в выражениях типа "Рузвельт находился под влиянием Черчилля". Оба деятеля обладали качествами харизматических лидеров и настолько упорно придерживались собственных воззрений, что любая попытка оказать нажим, могла привести лишь к негативным результатам. Как уже отмечалось, в случае возникновения непреодолимых разногласий, последнее слово обычно оставалось за Рузвельтом, который в таких случаях мог себя вести исключительно жестко.
“Черчилля было нелегко убедить. Он мог согласиться, но через несколько недель вернуться к прежним аргументам. Эти деятели в своем историческом, почти уникальном партнерстве понимали друг друга великолепно" [19], — отмечается в одном авторитетном исследовании. Можно добавить, что понимали, но далеко не всегда уступали друг другу. Когда же компромисс был невозможен и Черчиллю приходилось, скрепя сердце, соглашаться с американскими предложениями, его действия были капитуляцией перед неизбежным.
Историки объясняют изменение соотношений в американо — британском диалоге в пользу Вашингтона на завершающей фазе войны экстраординарным возрастанием экономического и военного могущества США. Этот факт, по мысли Кимболла, заставлял Черчилля строить свою концепцию послевоенной безопасности на основе идеи укрепления американо —британских связей. Хотя президенту гораздо сильнее нравились глобальные и менее определенные конструкции, он не сказал своему английскому собеседнику категоричного "нет". Более того, в годы войны многое делалось для того, чтобы проторить дорогу будущим "особым отношениям" Великобритании и Соединенных Штатов. Например, американцы не имели секретов от своих британских союзников в сфере производства новых систем вооружения (такого рода информация тщательно скрывалась от советской стороны) [20].
Рузвельта и Черчилля отличали глубокие различия в видении перспективы. Президент жил категориями будущего, его идеи, новаторский стиль дипломатического общения и понимание необходимости радикальных международных перемен отодвигали горизонты его внешнеполитических прозрений до конца XX в. Черчилль, обладавший не меньшей политической дальнозоркостью, тем не менее не стремился объять своим взором весь мир. Нго задача была более скромной — удержать Британию на том уровне влияния, на котором она оказалась в пору своей имперской славы. Поэтому взор премьера был обращен к прошлому. Именно это обстоятельство
вело к росту влияния Рузвельта и превращению главы британского кабинета (который по возрасту на 8 лет был старше президента) в "младшего партнера" по коалиции.
ПРИМЕЧАНИЯ
/, Leahy W. 1 Was There. N. Y. 1930. P. 110.
2. Nisbet R. Roosevelt and Stalin. The Bailed Courtship. Wash., 1988. P. 49. *
3. Adams H. Harry Hopkins. A Biography. N. Y. 1977. P. 244.
4. Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1. М., 1991. С. 316.
5. Harnman W. A. and Abel Е. Special Envoy to Churchill and Stalin 1941 — 1946.
N. Y.. 1975. P. 169-172.
6. Рузвельт Э. Его глазами. М., 1947. С. 51, 52.
7. Kimball W. <ed.| Churchill and Roosevelt. The Complete Correspondence.
Vol. 1; Allianso Emerging. Princeton, 1984. P. 4. (Далее: Churchill and Roosevelt).
8. Washington Despatches 1941 —45. Weekly Political Reports from British Embassy! Ed. by Nicholas H. G.). Chicago, 1981. P. 193,244.
9. Hassett W. Of the Record with FDR, 1942- 1945. New Brunswick. 1958. P. 67.
10. Rosenman S. and D. Presidential style. Some giants and a pigmy in the White House. N. Y.. 1976. P. 106.
11. Nisbet R. Op. cit: Perlmuttcr A. FDR and Stalin. A not so Grand Alliance, 1943—1945. Columbia and L., 1993.
12. Churchill and Roosevelt. Vol. 1. P. 4, XII.
13. Churchill and Roosevelt. Vol. 2; Alliance Forged. Princeton, 1984. P. 42.
14. Me Neill W. H. America,Britain and Russia. Their Cooperation and Conflict 1941-1946. L„ 1953. P. 200.
15. Rosenman S. and D. Op. cit. P. 397 — 399.
16. Churchill and Roosevelt. Vol. 1. P. 401—402; Ibid. Vol. 3: Alliance Declin-
ing. Princeton, 1984. P. 7.
17. Rosenman S. and D. Op. cit. P. 393.
18. Powaski R. March to Armageddon. The United States and the Nuclcar Arms
Rare, 1939 to the Present. Oxford, 1987. P. 8.
19. Rosenman S. and D. Op. cit. P. 393.
20. Aronsen L., Kitchen M, The Ongins of the Cold War in Comperative Perspective.
L.. 1988. P. 12.
* I
i
