CC BY
39
М.В.ШУБИНА
ЕВРОПЕЙСКИЕ УЛЬТРАПРАВЫЕ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗИРОВАННОГО МОДЕРНА
Появление и успех праворадикальных партий в странах Европейского Союза (ЕС) стали ответом на глубокие сдвиги, происходящие в этом регионе. Меняющееся понятие государственного суверенитета, новые правила игры для стран, участвующих в наднациональных объединениях, принципиально иное понимание национальной и культурной идентичности как на уровне индивида, так и на уровне общества — все это способствовало усилению ультраправых идей. Важно подчеркнуть, что речь идет о новой фазе развития европейского правого радикализма. На сегодняшний день ультраправые партии в странах ЕС — это легальные структурированные движения с идеологиями, приемлемыми для либерального европейского общества. Даже если партийные лидеры зачастую позволяют себе неоднозначные, расистские высказывания, то в официальной программе грань дозволенного не переступается. Кроме того, это не прежние разрозненные неофашистские группировки: за последние десятилетия ультраправые заняли прочное место на политической арене и заручились постоянной поддержкой определенной группы избирателей. Такая ситуация неразрывно связана с интенсификацией процессов интеграции и ускорением глобализации в европейских странах: несмотря на внешнее благополучие, в развитых западных государствах происходит ряд кризисных явлений.
Противоречия между транснациональными экономическими и социальными процессами и национальной концепцией управления становятся все более очевидными. Стирание внутренних границ, создание наднациональных структур, подрыв привычного нам национального суверенитета приводят к ослаблению контроля над перемещением товаров, капитала, информации и людей. В результате интернационализации производства и роста международных финансовых сделок правительства стран теряют миллионы долларов налоговых поступлений в год. Трудовая миграция, которая по объективным демографическим причинам необходима странам Европы, приводит к обострению конкуренции на рынке труда и напряженности в обществе. Неолиберальная модель глобализации постулирует свободу торговли и перемещения лиц и капиталов. Однако на практике развитые государства Европы все чаще прибегают к охранительным мерам в этой области. В результате такой политики двойных стандартов механизм, обеспечивающий функционирование и воспроизводство господствующего порядка, начинает давать сбой.
Возникает целый ряд факторов, объективно способствующих росту правого радикализма. Их можно сгруппировать по четырем основным направлениям — экономические, политические, идеологические и социальные. Причем все они тесно взаимосвязаны. Так, кризисные явления в экономике западных стран, порожденные глобализацией, ведут к усилению социальной и культурной фрагментации в обществе. Политические изменения в рамках ЕС, когда страны-члены постепенно утрачивают суверенность, а наднациональная европейская бюрократия не поддается демократическому контролю со стороны отдельного государства, отражаются в идеологической сфере. Индивиды ощущают утрату собственной национально-культурной идентичности, привязанной к традиционному суверенитету, а никакой достойной альтернативы наднациональное объединение предложить гражданам пока не может. Ультраправые силы, манипулируя настроениями масс, обретают статус респектабельных и легальных партий, с которыми приходится считаться.
С точки зрения экономики Европа на сегодняшний день представляет собой гигантский наднациональный организм, потребляющий ресурсы из стран Третьего мира и поставляющий взамен технологии и наукоемкую продукцию. Страны ЕС включены в мировую систему разделения труда и теоретически должны подчиняться зако-
нам глобализации и мирового рынка. Однако принципы национального государства диктуют иной подход — протекционистский. Он проявляется в вопросах организации национального производства, деятельности компаний. Искусственным образом поддерживается уровень зарплат национальным кадрам и на гораздо более низком уровне — трудовым мигрантам.
Разрыв между бедными и богатыми в Западной Европе постоянно увеличивается. На долю 10% самых бедных французов приходится 2,3% национального дохода, а 10% самых богатых владеют 27% национального дохода1. По подсчетам некоторых ученых, распределение средств и ресурсов в стране сегодня так же неравномерно, как накануне Великой Французской революции2. Рекрутируемые в бывших колониях иностранные рабочие заведомо не могут получать зарплату выше определенного уровня. Они занимают низкооплачиваемые ниши на рынке труда и практически не имеют шансов вырасти — ни в профессиональном, ни в социальном плане. Отсутствие гражданских прав не дает им возможности выражать свои интересы на политическом уровне. В результате складывается своего рода порочная цепочка: «иммиграция — востребованность вновь прибывших лишь в ограниченном секторе экономики — неспособность государства интегрировать всех иммигрантов — безработица — рост социальной напряженности — рост преступности».
В политической сфере в странах Западной Европы становятся очевидными ослабление авторитета традиционных партий и нарастание влияния маргинальных движений и организаций. Деидеологиза-ция левых движений и смещение к центру консервативных партий (размывание размежевания по линии «левые — правые») ведут к их превращению в глазах граждан в аморфную группу политиков -профессионалов. В странах ЕС сегодня существует большое число избирателей, не имеющих твердых партийных привязанностей или готовых их легко поменять. Электорат критикует партии за стремление к «власти ради власти». Само понятие политической борьбы сводится к чередованию кабинетов, с незначительным отклонением от общего
ки. -
1 Данные цит. по: Режим доступа: http://www.ambafrance.ru - 02.07.2004.
2 Пути, ведущие в грядущее тысячелетие. Проблемы и перспективы// Мир нау-Режим доступа: http://www.mir-x.ru/mir/article_read.asp?id=747&page=2.
курса после прихода к власти системной оппозиции. Многие избиратели руководствуются чисто прагматическими соображениями.
Все эти политические факторы обусловили успех новых движений, претендующих на власть. Ультраправые партии не предлагают альтернативной программы. Они говорят на понятном для избирателя языке, критикуют истеблишмент за неудачные реформы (пенси-оннную, социального обеспечения), разоблачают коррупцию в высших эшелонах власти и за счет этого находят живой отклик и поддержку у электората.
Ультраправые вышли на авансцену с новым образом врага — это иммигранты и беженцы. Согласно логике ультраправых, вновь прибывшие либо вот-вот дестабилизируют социально-экономическую и политическую обстановку, либо уже являются основной причиной существующего кризиса. Риторика этих националистических сил апеллирует не к абстрактным идеалам, а к повседневным реалиям.
В идеологической сфере также назревает кризис. Люди склоняются к тому, чтобы «определять свои общности с помощью дополнительных критериев», в частности, через принадлежность к определенной этнической группе. Причем такая самоидентификация на бытовом уровне зачастую происходит при враждебном восприятии «иных» и «чужаков», что «порождает этнонационализм, ксенофобию и расизм»1. Такие настроения искусственно подогреваются ультраправыми движениями.
Представители демократического центра, современные либералы выступают с альтернативной концепцией нации граждан, единого «плавильного котла». Иными словами, они ратуют за установление связи «человек — государство» без посредника в лице этноса. При этом отнюдь не исключается двойная или множественная идентификация индивидов. Подразумевается, что государство и культура не унифицированы, а политическое гражданство отделено от этнической идентичности. Примером этой работающей модели являются Швейцария (с франко-, итало-, германо- и ретороманоговорящим населением, притом что все они ощущают себя швейцарцами) или Испания (самоощущение гражданина как одновременно каталонца и испанца). Однако предлагаемая формула касается коренных этнических групп. Когда же речь заходит об иммигрантах, либеральная кон-
1 Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. - М., 2000. - С. 119.
цепция нации граждан часто не работает, поскольку новоприбывшие не воспринимаются большинством населения как сограждане. Кроме того, исторические этнические группы, даже будучи национальными меньшинствами, в большинстве случаев имеют свои территории либо вековые традиции проживания, интегрированности в культуру и традиции страны. В случае с иммигрантами этого нет.
Коррумпированность старой партийной элиты также является одним из факторов успеха ультраправых движений в странах Европы. Во время президентских выборов во Франции в 2002 г. в оппозиционной прессе появился лозунг «Выбери между фашистом и мошенником». Автор подразумевал вышедших во второй тур Жана-Мари Ле Пена и Жака Ширака соответственно. И если жесткие заявления и агрессивные намерения лидера Национального фронта в отношении иммигрантов были известны практически всем (вспомнить хотя бы массовые антилепеновские демонстрации в крупнейших городах страны), то сомнительные действия президента Ширака в целом остались вне общественного внимания. Однако финансовые скандалы не проходят даром для властей предержащих и способствуют резкому падению их популярности.
Среди наиболее распространенных форм коррупции — незаконное финансирование, поступающее от крупных фирм на партийные счета в обмен на государственную поддержку и крупные госзаказы. Бизнес перечисляет партиям деньги в виде оплаты консалтинговых услуг — это практика завышенных гонораров. Кроме того, членам партий, от которых зависят необходимые решения, делаются дорогостоящие подарки и предоставляются бонусы компании. Наряду с этим остаются и прямые взятки: так, нефтяная компания «Эльф-Акитэн» в течение четырех лет перевела на счета министра иностранных дел Ролана Дюма и его окружения около 10 млн. долл. в виде комиссионных при заключении незаконных сделок1.
Немаловажно, что каналы связи между правящими партиями и крупным бизнесом существуют вне зависимости от смены политических элит и идеологической направленности власть имущих. Меняются только политические фигуры или руководящий менеджмент компаний, но механизм остается прежним. За последние десятилетия
1 Pujas V. Corruprion via party financing in France. - Режим доступа: http://www.svoboda.org/hotnews/2001/02/03/33.asp?newstopic= (61 КБ).
в коррупции оказались замешаны и правые, и левые, а иногда одновременно представители и тех, и других. Противоречие принципов, декларируемых системными партиями, и их реальных действий по получению в свою казну средств, зачастую криминальных, заставляет потенциальных избирателей пересматривать свои политические предпочтения. В результате набирают очки крайние партии — ультра, которые выдвигают популистские лозунги и в полный голос критикуют прежние политические элиты.
Однако основной причиной усиления ультраправого движения в современной Европе остается фактор иммиграции. Будучи объективным следствием глобализационных процессов, иммиграция становится «провокатором» национального чувства. Ультраправые силы используют ее, чтобы подогреть настроения шовинизма и ксенофобии.
На сегодняшний день большинство лиц, прибывающих в развитые страны Западной Европы с намерением там обосноваться навсегда, — это выходцы из стран Третьего мира. Причем здесь появились определенные закономерности. Во-первых, среди иммигрантов значительную часть составляют граждане бывших колоний, что свидетельствует о сохранении давних связей «метрополия — колонии»1. Так, индийцы и пакистанцы переселяются в Великобританию, бывшие жители Заира — в Бельгию. Во-вторых, сложились традиции приема беженцев из определенных стран (сомалийцев — в Дании, выходцев из республик бывшей Югославии — в Швейцарии и Швеции)2. В некоторых странах состав иммигрантов достаточно однородный: в Люксембурге, Финляндии на долю выходцев из трех стран-доноров приходится половина общего числа новоприбывших; в других — Германии, Нидерландах, Дании, Швеции — этот показатель однородности не превышает одной четверти. На эти государства пришлось также основное воздействие различных волн иммиграции — сначала турки и поляки, затем иммигранты новой волны — выходцы из Центральной и Восточной Европы — в Германии, беженцы с Балкан — в Нидерландах.
1 Во Франции - это выходцы из Северной Африки, причем пятая часть всех иммигрантов - алжирцы, в Великобритании - две трети всех иммигрантов из стран Британского Содружества Наций (по данным справочника: L'Etat du monde en 2002. -P., 2001. - С. 128).
2 Les migrations internationales: tendencies et enjeux // Problèmes économiques. -P., 2000. - N 2656/2657. - С. 15.
По данным на 2002 г., общая численность легальных иммигрантов в Западной Европе составила 23 млн. человек, а их доля в населении региона — 4,5%1. Причины этого явления носят как объективный, так и субъективный характер. Объективные связаны с глобальными процессами интернационализации экономики, неравномерностью развития стран и с новой волной индустриализации. Субъективные — с индивидуальной оценкой индивида собственного социально-экономического статуса. Экономическая выгода переселения для индивидов очевидна. В результате происходят своего рода реколонизация Европы, внутренняя азиатизация и арабизация стран континента по потребительским мотивам2. Это обостряется еще и тем, что в современную информационную эру благодаря новейшим средствам коммуникации, в том числе глобальной сети Интернет, Европа виртуально присутствует повсюду, становится близкой и манящей для потенциальных иммигрантов. Существуют также семейная и гуманитарная иммиграции — привилегированные формы, которые постепенно благодаря государственному регулированию ЕС становятся преобладающими.
Законодательные инициативы по вопросам регулирования иммиграции в большинстве европейских стран предпринимаются по трем основным направлениям: поощрение притока высококвалифицированной рабочей силы по ограниченному набору специальностей; более строгие правила, касающиеся легализации статуса прочих иммигрантов, и ужесточение санкций в отношении нелегальных переселенцев.
После 1 мая 2004 г., когда западная часть Европы открыла границы для новых членов Европейского Союза, из Восточной Европы пошел новый приток иммигрантов. Однако найти работу, оплачивать дорогое европейское жилье оказалось довольно непростой задачей. Хотя новое иммиграционное законодательство предусматривает отмену видов на жительство для всех граждан ЕС, устанавливается своего рода иерархия. При трудоустройстве прерогатива на рабочее место будет отдана гражданину страны, затем гражданину из государства — старого члена ЕС и только потом гражданину из страны — нового члена Европейского Союза. Впрочем, тут же уточняется, что в дальнейшем такой порядок будет отменен.
1Данные по: Лопухина Т. Европейский дом: добро пожаловать - вход закрыт. -Режим доступа: http://www.archipelag.ru.
2 Федотова В. Терроризм и глобализация // Космополис. - М., 2003. - № 5.
В настоящий момент основная масса иммигрантов, прибывающих в Западную Европу, оседает в столицах и мегаполисах. Большие города быстро превращаются в поликультурные сообщества. Появляются целые кварталы иностранцев, которые затем трансформируются в своего рода гетто: арабские кварталы во Франции, пакистанские и индийские — в Великобритании, турецкие — в Германии.
В сознании коренных жителей стран Западной Европы иммиграционная политика все больше ассоциируется с национальной безопасностью. Угрозой для населения становится рост преступности в среде иммигрантов, и не за счет их склонности к противоправным действиям, а в связи с отсутствием интеграции в социум. В отношении иммигрантов либеральные подходы, ориентированные на индивида, не работают. Их сменяет политика групповых репрезентаций, которая идеологически скрепляет новые общины, коммуны, дерев-ни1. Этнический национализм создает новые социальные связи, якобы обусловленные природой, — раса, этнос, народ. Постулируется, что эти общности необходимо защищать от иных.
Социальная напряженность присутствует в любом современном обществе. Приток населения в крупные города и промышленные центры опережает рост занятости — это объективный фактор социальной напряженности. Вместе с тем реформы и парадоксы роста нередко связаны с пробелами и ошибками в действиях властей, которые чаще всего очевидны не на государственном, а на региональном и местном уровнях. Националистические партии и движения возлагают вину за все эти проблемы на «иных». Безработица, проблемы места жительства, дефицита образования сводятся к культурно-этническому неравенству.
Направить энергию общественного недовольства в русло этнической ненависти — довольно эффективное политическое средство. Вместо решения рутинных проблем занятости, образования, социального обеспечения все внимание переключается на «столкновение цивилизаций» в отдельно взятом районе. Этнический национализм инструментализирует страхи населения и предлагает простые объяснения и простые решения на основе градации «свои — чужие». Доходчивые лозунги и мощная мобилизационная сила этой идеологии способствуют ее быстрому и повсеместному распространению.
1 Федотова В. Тероризм и глобализация // Космополис. - М., 2003. - № 5.
Антииммиграционные инициативы подобных движений уже давно не сводятся к призывам депортировать чужаков. Теперь националисты ратуют за политику, обеспечивающую принятие иммигрантами западных ценностей. В частности, от иммигрантов требуют отказаться от дискриминации женщин, проявлять большую терпимость к культуре принимающей стороны, уважать права меньшинств, в том числе, сексуальных. Дискуссия вокруг ношения женщинами-мусульманками в европейских странах головного платка — так называемого хиджаба — тоже пример из этой области. Националистические движения представили этот факт как противоречие принципу светскости, обвинили ислам в нетерпимости и несовместимости с либеральными ценностями. Они требовали принудительной ассимиляции иммигрантов, приводя доводы о необходимости соответствия их поведения определенным общественным стандартам. При этом концепты социального многообразия, культурного плюрализма, столь популярные в западном дискурсе, отошли на второй план.
Один из важнейших аспектов конфликтности между коренным населением Западной Европы и иммигрантами — маргинализация последних. Значительная часть новоприбывших оказалась вне действия западной социальной солидарности. Последствия этого ощутимы для общества в целом. Во-первых, это рост социальной напряженности, которую можно контролировать только репрессивными мерами, — строительство тюрем превращается в целую индустрию. Во-вторых, возникновение гетто, отравляющих всю инфраструктуру районов и городов. Наконец, отчуждение части населения ведет к размыванию нравственности сообщества, что подрывает силу демократического гражданства и ведет к официальному признанию двойных стандартов в отношении разных групп индивидов1.
В ответ на это иммигранты, еще как-то подстраиваясь в экономической сфере, на культурном уровне поднимают своеобразный мятеж, зачастую подвергая обструкции систему норм и принципов принимающей страны. Вопрос культурной идентичности для Европы очень важный и болезненный, особенно сейчас, когда наднациональный организм подминает под себя национальные различия. Выдвига-
1 Хабермас Ю. Европейское национальное государство, его достижения и пределы: О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм. -М., 2002, - С. 378.
ются «религиозные проблемы сосуществования»1 жителей страны и новоприбывших, особенно ощутимые, когда речь заходит об исламе, второй по численности конфессии в Западной Европе. По разным данным, сейчас на территории стран ЕС проживают около 20 млн. му-сульман2. Западные ценности прав человека, принцип отделения церкви от государства наталкиваются на традиционные ценности ислама (в частности, неравноправие мужчин и женщин, практика телесных наказаний и т.д.). В этой ситуации религия приобретает мобилизационный характер и начинает служить созданию «образа врага и бичеванию
3 ^
иных»3, становится питательной почвой для этнического национализма — как для стороны принимающей, так и для иммигрантов.
В основе мобилизующей идеологии национализма — упрощенные исторические трактовки, такие, как «этническая территория», «историческая родина». По меткому сравнению современного англоязычного философа Эрика Хобсбаума, историки для национализма — это то же самое, что сеятели мака в Пакистане для потребителей героина4. Прошлое этнической группы рисуется как «золотой век», и такая ретроспектива служит стимулом для активных действий. В настоящий момент в Европе развиваются две разнонаправленные тенденции: параллельно с ростом мобильности и неоднородности населения стран усиливается интерес индивидов к локальным культурам и восстановлению этнических связей и традиций. На смену национально-государственной солидарности граждан все чаще приходят объединения, основанные на этнической идентичности людей. И чем больше приток мигрантов в тот или иной европейский регион, тем громче заявляют о себе местные националистические партии.
За последние десятилетия праворадикальные движения в Европе уже обрели четко выраженную пострановую специфику. Во Франции — это христианские интегралисты из Национального фронта. Их партийная идеология представляет собой синтез традиционных католических ценностей, антиамериканизма и представлений об особой роли Франции в Европе и мире. Еще одно мощное ультраправое движение — ав-
1 Альтерматт У. Указ соч. - С. 126.
2 Режим доступа: http://www.politcom.ru
3 Kepel G. La revanche de Dieu. Chretiens, juifs et musulmans a la reconquete du monde. - P., 1991.
4 Хобсбаум Э. Принцип этнической принадлежности и национализм // Нации и национализм. - М., 2000.
стрийская Партия свободы, которая стараниями своего идеолога — политика-популиста Йорга Хайдера в апреле 2005 г. фактически переродилась в Пакт будущего Австрии. Эта партия не скрывает своей расистской направленности: Йорг Хайдер не раз позволял себе хвалить политику Гитлера и оправдывать нацистское прошлое; призывал к высылке иммигрантов за пределы страны и ужесточению въездного законодательства, а также к отмене социальных пособий для новоприбывших. Схожую расистскую позицию занимают ультраправые Германии и швейцарская Народная партия, которая в последние годы стабильно набирает на выборах около 20% голосов. В Италии с 2001 г. у власти прочно закрепилось Итальянское социальное движение — неофашистская партия медиамагната Сильвио Берлускони, причем он привлек в правящую коалицию сепаратистов из Лиги Севера.
Триумфальное шествие ультраправых по Европе стало явлением последнего десятилетия. Жестко критикуя правящую элиту за проволочку с решением актуальных проблем и выдвигая заведомо неосуществимые альтернативные проекты, эти партии смогли стать системным игроком на европейской политической сцене. Парламентские выборы 1999 г. в Бельгии оказались весьма успешны для сепаратистского Фламандского блока (почти 10%). В 2001 г. в национальных парламентах закрепились Датская народная партия с 12% голосов и Партия прогресса в Норвегии (15%, 26 депутатских мандатов)1. В Швеции, где традиционно сильны социал-демократы, правоэкстремисты смогли закрепиться в парламенте — получили 25 мест в 2000 г.
Самая мощная партия такого толка — французский Национальный фронт во главе с политиком-популистом Жаном-Мари Ле Пеном, который действует на политической сцене более тридцати лет. Кульми -нацией его карьеры и самым высшим достижением французских ультраправых стали президентские выборы 2002 г.: Ле Пен вышел во второй тур, соперничая с самим Жаком Шираком, до этого пять лет занимавшим президентский пост. И хотя всего несколько месяцев спустя на парламентских выборах Национальный фронт продемонстрировал гораздо более скромные успехи, он остается внушительной силой как в региональном масштабе (за его представителями — ведущие позиции в муниципалитетах юга Франции), так и в национальном.
1 Цит. по: L'etat du monde - annuaire économique geopolitique mondial 2002. - P., 2001.
Ростом своей популярности Национальный фронт обязан, в частности, явлению так называемого «культурного джихада»1. В связи с тенденцией увеличения арабского населения в исконно католической Франции позиции ислама постоянно укрепляются. По официальным данным, на сегодняшний день в стране насчитывается около 6 млн. мусульман, по неофициальным подсчетам — на треть больше2. Причем значительная часть этих людей — нелегальные иммигранты, без документов и постоянного места работы. Кроме того, динамика рождаемости в мусульманских семьях в несколько раз превышает показатели для французских пар. По словам муллы Омара из Бордо, «если француженки не хотят рожать, чтобы не возиться со своими детьми, им придется понянчиться с нашими»3. По всей стране открываются новые религиозные школы, мечети — их на сегодняшний день уже 1300, действуют 2000 исламских ассоциаций. Все это дает повод политикам-радикалам утверждать, что стране угрожают чужеземная культурная экспансия и потеря национальной идентичности.
Ле Пен сделал это «нашествие варваров» одним из ключевых пунктов своей программы, однако при этом не допустил откровенно расистских высказываний, которых во французском обществе с давними традициями толерантности и политкорректности ему бы наверняка не простили. Опытный политик представил ситуацию под таким углом, что решил сразу две задачи, — заявил об актуальной и нерешенной социальной проблеме и дискредитировал правительство: «Ответственность за неконтролируемую иммиграцию лежит не на переселенцах, а на французском правительстве»4. Кроме того, Национальный фронт увязывает явление иммиграции и проблему занятости. Партия предлагает следовать «принципу национального предпочтения» при найме сотрудников на работу. При этом акцент делается на том, что ультраправые предлагают обществу «не избавиться от арабов, а помочь безработным»5.
1 Прытков Р. Ультраправый фланг Европы. - Режим доступа: http:// www.pravda.ru - 01.08.2005.
2 Там же.
3 Там же.
4 Из выступления Ж.-М. Ле Пена на съезде НФ в Ницце, 31.10.1982 - цит. по: Le Monde. - Р. 1982. - 2 nov.
5 Closet Francois de la grande manip. - P., 1990. - С. 241.
Похожие позиции занимает и лидер австрийских ультраправых Йорг Хайдер. Он апеллирует к среднему классу, на который ложится основное налоговое бремя. Сократить отчисления от зарплаты политик предлагает за счет упразднения социальных пособий для иммигрантов: «У нас есть работа для тех, у кого низкая квалификация. Но если вы посмотрите на статистику безработицы среди иммигрантов, вы увидите, что среди них безработных вдвое больше, чем среди австрийцев. Приезжая в нашу страну, эти люди рассчитывают на высокооплачиваемую работу, но не могут ее получить. В результате они живут на пособия, причем лучше, чем им бы жилось у себя на родине. Эти люди нам не нужны, и не надо на них тратить деньги»1.
Кроме того, глава австрийских ультраправых разыгрывает ту же карту угрозы потери национальной идентичности. По словам Хайде-ра, разрушительное влияние мусульманской культуры, которую несут иммигранты, должно быть нивелировано путем ассимиляции и интеграции вновь прибывших либо посредством их депортации из стра-ны2. Иначе, по мнению лидера ультраправых, последствия для австрийской культуры будут катастрофическими.
Под давлением Партии свободы3 уже в конце 1990-х годов действующее правительство социал-демократов и консерваторов было вынуждено ужесточать политику в отношении новоприбывших. После непростой подготовки и доработок в 1998 г. в Австрии вступает в силу новый закон об ограничении иммиграции, самый суровый в Европе. Весной 1999 г. министр внутренних дел от социал-демократической партии Карл Шлёгель заявляет, что в Австрии будет нулевая иммиграция4. Однако расчет на привлечение симпатий избирателей не оправдывается. Ультраправые идут еще дальше и требуют отрицательной иммиграции — иными словами, высылки из страны иждивенцев и криминальных элементов.
Не желая оплачивать меры по социальной интеграции вновь прибывших и ощущая в наплыве иммигрантов скрытую угрозу (а на сегодняшний день 9% жителей — иммигранты, причем две трети —
1 Из интервью с Йоргом Хайдером - The Man and His Message // Time Europe. -Bruxelles, 2000. - 14 fev.
2 Куранов А. Эффект Хайдера // Независимая газ. - М., 2000. - 10 февр.
3 Полное название - Австрийская партия свободы (АПС).
4 Salzmann M. The far-right Austrian Freedom Party under the magnifying glass// Scharsach Н., Kuch K. Haider - a shadow over Europe. - Vienna, 2000.
извне зоны ЕС1), многие австрийцы голосуют за АПС, даже не интересуясь остальными пунктами ее программы. Так, на выборах в октябре 1994 г. Партия свободы получила 22,6%, что вывело ее на первое место среди других европейских ультраправых. А уже в октябре 1999 г. партия Хайдера заняла второе место, финишировав с небольшим отрывом от социал-демократов и набрав, как и консерваторы, около 27% голосов. Таким образом, ультраправое движение впервые смогло войти в правительство; в феврале 2000 г. Партия свободы закрепляется в коалиции на правах младшего партнера.
Тем не менее европейские политики не простили австрийским консерваторам союза с правыми радикалами, которых до этого негласно держали в политической изоляции. В Брюсселе было решено свести до минимума контакты с Австрией, ограничив их лишь техническими встречами. Таким образом, перед ЕС встала дилемма — что важнее: суверенитет нации, которая законным путем выбрала себе правительство, или примат личности, чьи права избранные политики-маргиналы грозят попрать. Эти опасения обоснованы: в связи с одиозными высказываниями лидера Партии свободы у австрийских ультраправых складывается репутация профашистского движения.
У Хайдера уже вошло в привычку допускать так называемые «словесные срывы». Так, в феврале 1995 г. лидер АПС во время парламентских прений делает «оговорку», назвав концлагеря Второй мировой войны «исправительными лагерями»2. В сентябре того же года он неожиданно посещает съезд ветеранов частей Ваффен-СС и публично называет их «добропорядочными воинами», которые могли бы служить примером для австрийской молодежи3. Также он клеймит планы правительства произвести денежные выплаты жертвам Холо-коста: «Было бы неправильно, чтобы все наши налоги утекали в Израиль». Эти одиозные высказывания игнорируются интеллигенцией как примитивные и недостойные критики, однако среди широких слоев населения происходит коренной поворот: Хайдера считают политиком, который говорит «досадную, нелицеприятную правду».
1 Тэвдой- Бурмули А. Формирование правительства с участием ультраправых в Австрии: Случайность или закономерность? - Режим доступа: http://aes.org.ru.
2 Haider J. - key quotes - Режим доступа: http://www.bbc.co.uk
3 Цит. по: Haider in His Own Words // Time Europe. - Bruxelles, 2000. - 14 fev.
Особняком среди европейских ультраправых парий стоит голландское движение «Список Пима Фортайна». При жизни его лидер не раз дистанцировался и от Ле Пена, и от Хайдера и им подобных. В отличие от многих радикальных националистов, которые обходили стороной постулаты Декларации прав человека и традицию уважения индивида, восходящие еще к эпохе Просвещения, Фортайн предлагал своего рода «просвещенный национализм». Его нельзя отнести к фашистам, ведь более всего он критиковал в иммигрантах нетерпимость к сложившимся в Нидерландах традициям свободы.
Эта «нетерпимость к чужой культурной нетерпимости» была краеугольным камнем политических убеждений Фортайна: «Мы должны интегрировать этих людей. Они обязаны признать, что в Голландии издавна существует культура равноправия полов и толерантности к различному образу жизни»1. Такая позиция далека от тотального неприятия иностранцев французским Национальным фронтом или австрийской Партией свободы. Эта концепция скорее близка идеологии американских консерваторов: интеграция общества на основе толерантного отношения к потребительскому капитализму и доминирующей политической идеологии. По мере того как социум становится слишком разнородным по составу — этническому, религиозному, политическому, — им все сложнее управлять. И тогда отдельные политики говорят о необходимости «насильственной интеграции и приоритете толерантности во имя сохранения прогрессивных ценностей общества»2.
Пим Фортайн включился в предвыборную гонку не во главе партии — общенационального движения, имеющего своих сторонников, разработанную программу и электоральную базу, а возглавляя Список своего имени. Лишь опираясь на свою репутацию и скандальное имя, Фортайн смог за несколько недель заручиться поддержкой значительного числа избирателей и вплотную подошел к первому месту в социологических опросах. За 9 дней до выборов Пима Фортайна убили, но его соратники, за редким исключением никому не известные, получили 26 из 150 мест в парламенте и даже вошли в недолго просуществовавшую правящую коалицию. Это рекордный результат для новой партии на своих первых выборах. И по данным аналитиков, если бы сам
1 Цит. по: Bertsch Ch. Whose Good Fortuyn? // Guardian. - L., 2002. - 31 may.
2 Ibid.
Фортайн был жив, эта цифра могла быть около 28%, т.е. столько, сколько в итоге получили победители — христианские демократы.
Привлекательность для электората была обусловлена способностью лидера партии нарушить табу и «во всеуслышанье заявить то, о чем все только думают»1. Сам лидер голландских ультра был заметной и весьма влиятельной фигурой на политической сцене страны. Профессор социологии, публицист, частый гость в телевизионных ток-шоу, автор эссе «Европа без души» и «Нидерланды задыхаются». Для своих работ Фортайн избрал весьма редкую и малоразработанную в Нидерландах тему — об упадке страны, разложении правящей элиты и об угрозе исламизации голландской культуры2. В отличие от многих других исследователей, он писал не о «проблемах интеграции», а открытым текстом заявлял о своих антииммиграционных взглядах. Кроме того, Пим Фортайн открыто демонстрировал свой достаток, притом, что в Нидерландах даже весьма обеспеченные люди не афишируют свой доход, свою нетрадиционную сексуальную ориентацию и несогласие с общепринятыми утверждениями.
По словам Фортайна, Нидерланды были свободной и толерантной страной до тех пор, пока туда не хлынули неконтролируемые потоки иммигрантов, которые стали насаждать свои порядки. Кроме того, иммигранты сформировали опасные преступные сообщества, терроризирующие коренное население. «Марокканцы ведь не грабят самих марокканцев, вы никогда этого не замечали», — заявлял политик. Таким образом, чтобы восстановить прежний «золотой век» свободы и безопасности, Фортайн предлагал не принимать больше иммигрантов, а тем, кто просит политического убежища, предоставить «палатку и немного еды»3 у них же на родине.
Основные пункты программы партии «Список Пима Фортай-на» сводились к следующему:
— прекратить иммиграцию неевропейцев в страну;
— ужесточить пограничный контроль;
— интегрировать уже живущих в Нидерландах выходцев из других стран;
1 The political legacy of Pim Fortuyn // Economist. - L., 2002. - 11- 17 may.
2 Одна из книг П. Фортайна так и называется «Против исламизации культуры Нидерландов».
3 Там же.
— заставить мусульман принять либеральные ценности;
— ужесточить уголовное законодательство;
— начать борьбу с бюрократизацией, уволив 25% госслужащих;
— положить конец практике сделок и компромиссов в политической жизни Нидерландов;
— сократить отчисления в бюджет Европейского Союза.
После гибели своего лидера партия раскололась. Те ее члены,
которые вошли в правительство, также не смогли согласовать свои позиции по насущным и стратегическим вопросам. В результате в октябре 2002 г. партнеры членов «Списка Пима Фортайна» по коалиции — христианские демократы и либерал-консерваторы — приняли решение о роспуске правительства. Таким образом, ультраправые пробыли у власти всего 86 дней. К выборам в январе 2003 г. партия смогла немного поправить ситуацию и получила 8 мест в парламенте. Однако внутренняя борьба среди наследников Фортайна продолжилась, и о былом успехе сейчас не может быть речи. В новое коалиционное правительство «Список Пима Фортайна» уже не попал.
Одна из важнейших особенностей всех европейских ультраправых партий — это их резко негативное отношение к процессам интеграции в регионе. В условиях объединяющейся Европы они стали мощной силой, препятствующей форсированной интеграции. С определенной точки зрения, эти движения, приобретающие все большую электоральную поддержку, превратились в сдерживающий фактор, локализующий суверенитет и стабилизирующий национальное государство и общество.
Если обратиться к конкретным примерам, не только критические заявления по вопросу иммиграции, но и антиевропейские лозунги служат успеху Национального фронта во Франции. Процесс объединения Европы обостряет вопросы национальной идентичности. Неприятие ЕС, его директив и властных структур, политики поглощения национального суверенитета государства служит прочной основой для успеха риторики партии Ле Пена во Франции. Ультра -правые искусственно создают модель противостояния ЕС — государство и предлагают защитить нацию от двух угроз: внутренней — нашествия иностранцев и внешней — растворения в ЕС. Это не значит, что полностью отрицаются достижения в рамках Евросоюза. Предлагается взять лучшее: например, свобода перемещения граждан, закрепленная в Шенгенских соглашениях, вполне может соблюдаться и без
членства в Евросоюзе (как это сегодня работает в отношении Исландии и Норвегии, не вступивших в ЕС). С этими небольшими оговорками ультраправые предлагают немедленно выйти из Евросоюза. Благодаря этому, по утверждению представителей Национального фронта, можно отменить евро и избежать «тирании» европейского Центрального банка, а также не участвовать в дотировании экономики новых членов ЕС (так называемая «Европа 27-ми»). Кроме того, это радикальное решение позволит, согласно НФ, сохранить международный авторитет Франции1.
В своей кампании против единой Европы Национальный фронт использует типично популистские техники. Во-первых, это так называемые народные собрания. Большие партийные съезды на манер американских предвыборных митингов, широко освещаемые в прессе, с использованием национальной символики — флага, гимна — претендуют на то, что выражают волю всей страны. Во-вторых, это письма читателей и частные объявления в газетах, имеющие откровенно антиевропейскую направленность. Наконец, в публичных дебатах это сведение аргументов правительства к нескольким ключевым словам и их жесткая критика: ситуацию обрисовывают так, что членство в ЕС влечет за собой потерю национального суверенитета, рост безработицы и увеличение численности иностранцев, повсеместное вмешательство евробюрократов.
Основную массу евроскептиков составляют молодежь, жители сельских регионов и избиратели с низким уровнем образования. Эти три группы являются своего рода «целевой аудиторией» ультраправых националистов из Национального фронта. Вместе с тем движение не носит ярко выраженного классового характера и вербует себе сторон -ников во всех социальных слоях, как среди малообеспеченных, так и среди людей с достатком. Особо значимым фактором, служащим сплочению столь разнородной аудитории в единый электорат, становится именно угроза утраты национальной идентичности.
Критика европейской интеграции и бюрократии в структурах ЕС явилась важным фактором успеха и австрийских ультраправых. Аргументы Йорга Хайдера предельно понятны и просты для населения: ЕС выкачивает из Австрии средства на поддержку менее разви-
1 Lepesant G. L'Europe et les defies de la mondialisation // L'Etat du monde, 2002. -Р., 2001 - С. 41.
тых стран-участниц, при этом бюрократическая машина тормозит любые здравые инициативы; кроме того, частичный отказ от национального суверенитета в рамках коллективных структур грозит принятием опасных для страны решений (в свое время АПС, приводя именно этот довод, безуспешно пыталась инициировать в стране референдум о целесообразности присоединения к общеевропейской валюте). Партия свободы выступила резко против присоединения Австрии к ЕС в 1994 г. Но затем в октябре 1996 г. Партия свободы все же баллотировалась в Европарламент и получила 27,6%:. Важно отметить, что в ходе этого голосования АПС впервые преодолела рубеж в 25%, который, по мнению политологов, ни одна европейская ультраправая партия преодолеть была не в силах2.
Схожую позицию по вопросу европейской интеграции занимают и голландские ультраправые. По мнению последователей Пима Фортайна, даже в рамках ЕС Нидерланды должны сохранять свой суверенитет и право принимать самостоятельные решения. Кроме того, все инициативы о включении в ЕС новых членов следует одобрить на национальном уровне — голландские избиратели предварительно должны одобрить этот вопрос на референдуме.
Лакмусовой бумажкой для ультраправых движений стал вопрос о принятии Европейской конституции. Этот документ еще более ограничивает национальный суверенитет стран-участниц и закрепляет образование нового, еще более тесного наднационального союза, фактически Соединенных Штатов Европы. В частности, в проекте конституции прописан отказ от принципа консенсуса и замена его на принцип двойного большинства: решение считается принятым, если «за» проголосовали не менее 15 стран-членов, представляющих как минимум 65% жителей Союза. Предполагается введение постов президента и министра иностранных дел ЕС, сокращение состава Еврокомиссии (если сейчас действует правило «одна страна — один комиссар», то к 2014 г. число еврофункционеров должно сократиться на треть и национальная принадлежность уже не будет играть первостепенной роли)3.
1 Haider J.: The Rise of the Austrian extreme rightist - Режим доступа: http://www.adl.org/backgroundres/joerg_ haider.asp.
2 Ibid.
3 Habermas J. Why Europe needs a constitution // New left rev. - L., 2001. - September- October.
Проект Евроконституции был подписан лидерами 25 стран Европейского Союза 29 октября 2004 г. До 2007 г. документ должны ратифицировать все государства — члены организации. Десять членов ЕС постановили принимать конституцию на общенациональном референдуме. При этом 29 мая 2005 г. во Франции, а 1 июня 2005 г. в Нидерландах большинство жителей этих стран сказали Евроконституции «нет». В 15 государствах решили пойти по менее опасному пути и ратифицировать документ посредством голосования в парламенте. Но и тут ультраправые смогли проявить свою позицию. В Австрии Йорг Хайдер инициировал публичные дебаты по поводу правомерности принятия такого важного документа без проведения плебисцита всего за два дня до голосования парламентариев. Глава австрийских ультраправых утверждал, что новый документ подрывает основы национальной конституции и потому должен быть в обязательном порядке одобрен большинством жителей страны, а не их представителями в законодательном органе. Однако те ультраправые, которые сейчас входят в коалиционное правительство канцлера Шюсселя наряду с консерваторами, своего лидера поддержать отказались. По их словам, им пришлось занять более умеренную позицию из тактических соображений. У страны и так подмоченная репутация в Евросоюзе, еще не забылись санкции, введенные против правительства с участием ультраправых в 2000 г.; кроме того, в январе 2006 г. Австрии предстоит на полгода стать председателем ЕС, и отклонение конституции могло бы негативно отразиться на имидже страны1. В результате 11 мая 2005 г. Конституция была ратифицирована большинством членов парламента.
Во Франции, где документ вынесли на общенациональное обсуждение, сложилась принципиально иная обстановка. Следует отметить, что коалиция его противников объединила политиков самой разной направленности, — ультраправых, монархистов, коммунистов, троцкистов, часть социалистов. Однако их аргументация существенно различалась. Левые указывали в основном на экономические причины сказать «нет» Конституции — такие, как рост инфляции и излишняя нагрузка на национальный бюджет, связанная с дотированием новых членов ЕС, сокращение социальных льгот и рост безработицы, а также наплыв рабочей силы из менее развитых стран-членов. Ультраправые
1 Sommeregger G. Austria has ratified the European Constitution - Режим доступа: http://www.bbc.com.
делали акцент на потере национального суверенитета и исламизации Европы после вступления в организацию Турции. Для французов вопрос национальной идентичности является первостепенным, и не исключено, что именно эти последние доводы сыграли решающую роль в провале референдума. В целом явка на избирательные участки оказалась очень высокой — более 70% граждан. При этом 54,87% проголосовали против Евроконституции. Такие результаты лидер Национального фронта Жан-Мари Ле Пен расценил как личную победу1.
В Нидерландах противники Конституции также смогли выстроить убедительную и логичную аргументацию против этого проекта. Как и во Франции, здесь с призывом провалить ее выступили полярные радикальные силы — ультраправые и социалисты. И причины приводились те же: дорогостоящая европейская бюрократия и слишком высокие отчисления в наднациональный бюджет и одновременное сокращение социальных программ, а главное — угроза превращения в европейскую провинцию и наплыв переселенцев из чуждой культурной среды. Для Голландии, где по расчетам демографов к 2010 г. в четырех крупнейших городах — Амстердаме, Роттердаме, Утрехте и Гааге — большинство населения будут составлять иммигранты-мусульмане, последний довод оказался особенно убедительным. Против Европейской конституции в стране проголосовали 61,6% пришедших на избирательные участки2.
Протестное голосование во Франции и Голландии стало для ев-робюрократов сигналом о том, что «плебисцитарная демократия» для ЕС на данный момент не приносит желаемых результатов. Правящие элиты континента имеют намерение объединяться, однако по многим параметрам население еще не готово принять происходящие глобальные сдвиги. Не исключено, что впредь все важные решения будут приниматься в основном на уровне глав государств и правительств или же в национальных парламентах, но не путем волеизъявления жителей стран-участниц. С определенной точки зрения, речь идет о кризисе европейского социального государства: политическое решение оказывается более важным, чем воля населения, и власти продолжают на-
1 Прытков Р. Ультраправый фланг Европы // Хроника. - М., 2005. -№ 21/58. - 03 июня.
2 Коваленко Ю. Голландцы хоронят Европейскую конституцию // Известия. -М., 2005. - 3 июня.
стойчиво продвигать свои проекты, идущие вразрез с устремлениями значительной части граждан. Так, предлагаемая Конституция ЕС может быть ратифицирована и другими способами: например, путем заключения двусторонних соглашений между государствами; или же в случае применения пункта документа, который допускает ее одобрение лишь 80% стран-членов.
Провал Конституции на общенациональных референдумах — это еще и важнейший симптом неблагополучного «состояния здоровья» Европы. Параллельно с активными интеграционными процессами идут другие, целью которых является локализовать суверенитет, не дать ему покинуть пределы государства. В отличие от традиционных партий, склонных продвигать волю правящей элиты, ультраправые движения оказались очень чувствительны именно к настроениям населения и выступили их глашатаями по всей Европе. Таким образом, в настоящий момент эти силы играют охранительную, стабилизирующую роль и не дают европейским чиновникам искусственно насаждать форсированную интеграцию. Насколько долговременен феномен ультраправых, это будет зависеть от темпов и направления дальнейшего европейского строительства. Тем не менее пока программа этих партий соответствует чаяниям избирателей, они будут оставаться на национальной и европейской политической сцене, и остальным политическим игрокам придется с ними считаться.
