CC BY
283
ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРАВО
А.И. Ковлер*
ЕВРОПЕЙСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ: ВПЕЧАТЛЯЮЩИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ «ФЕДЕРАЛИЗАЦИИ» И ОБОСТРЯЮЩИЕСЯ ПРОБЛЕМЫ**
Памяти Ирины Семеновны Крыловой, с которой начинался этот исследовательский проект
В статье анализируются федералистские истоки интеграционного проекта единой Европы и результаты его воплощения на сегодняшний день. Несмотря на различные оценки степени «федеративности» институтов Европейского союза, несомненно их присутствие в нынешнем состоянии Союза. Автор делает попытку дать прогноз «федералистского будущего» Европы.
8 Европейская идея, европейская интеграция, Европейский союз, федерализм.
XX в. и продолжающий его век XXI займут в истории особое место. Казалось бы, две мировые войны, в которые с обеих сторон были вовлечены десятки стран, множество межгосударственных и региональных конфликтов, крушение империй, распад военно-политических и экономических блоков, федеративных государств — все предполагало нарастание такой динамики национально-государственного изоляционизма, торжество идеи «государства-нации», ощетинившегося своим суверенитетом против соседей, против всего мира, а прежде всего — против своих же граждан. Достаточно вспомнить недавние события в СССР и Югославии, распад Совета экономической взаимопомощи и Организации Варшавского договора, рост национального изоляционизма под флагом суверенизации на постсоветском
*
Профессор кафедры конституционного и муниципального права МГУ им. М.В. Ломоносова и кафедры судебной власти НИУ Высшая школа экономики, доктор юридических наук, профессор (e-mail: akovler@hs.ru).
** Данная публикация представляет собой авторизованный вариант заключительного раздела готовящейся к печати монографии автора «Европейская интеграция: федералистский проект».
пространстве. Возможно, будущие историки более объективно объяснят, почему на фоне этих катаклизмов и исчезновения геополитических Атлантид на европейском континенте все же одержала верх не инерция распада, а тенденция к объединению.
Можно объяснить ход истории фатальной предопределенностью исторических событий (исчерпание заряда «пассионарно-сти», если обратиться к теории Л. Гумилева), либо некомпетентностью и злой волей правителей, либо борьбой «классовых интересов» и происками «зарубежного закулисья». Но существуют иные, объективно вызревшие тенденции развития исторических событий, которые в конечном счете и выносят историческим явлениям свой приговор. Эти тенденции не обладают механической предопределенностью. Для их проявления необходимо стечение ряда обстоятельств, подготовленность общественного мнения, профессионализм и готовность к активному действию правящих элит.
Эта, в общем-то банальная, мысль требует пояснения применительно к процессам интеграции в Европе и в современном мире. Интеграция (от лат. integration — объединение в единое целое каких-либо частей) только тогда естественна, прочна и долговечна, когда государства без какого-либо силового принуждения, т.е. сознательно и добровольно, выражают стремление своих народов к объединению — экономическому, оборонительному, политическому. Это объединение, основанное на общем интересе и на четко сформулированной договорно-правовой основе, может предполагать различные степени автономии и сотрудничества, может быть в той или иной форме институциализированным, но при любых условиях оно должно быть свободным. В этом отличие подлинной демократической интеграции от интеграции имперского типа или интеграции как результата войн, аннексий или династических союзов.
Из существующих форм межгосударственной интеграции,
1 2
охватывающих одну, например экономическую1, или несколько2
1 Назовем Европейскую ассоциацию свободной торговли (ЕАСТ), Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), аналогичное соглашение стран Южной Америки — МЕРКОСУР (Южно-американский общий рынок). Более глубокую интеграцию в экономической области предполагал Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) стран социалистического лагеря.
2
Это прежде всего военно-политические союзы (НАТО, Варшавский договор, СЕАТО и т.п.), межгосударственные региональные организации — ОАГ, ОАЕ, АСЕАН.
областей сотрудничества, наиболее всеохватывающей и прочной стала западноевропейская интеграция — Европейский союз. Б.Н. Топорнин справедливо подчеркивал, что «в значительной мере это было предопределено сравнительно высоким уровнем экономического развития, общей культуры и профессиональной подготовки, навыков и приемов управления»3, а также, добавим от себя, мощной конкуренцией со стороны США и противостоянием в Европе двух блоков — два последних обстоятельства объективно ускорили процессы западноевропейской интеграции. Вместе с тем этому способствовала также (а может быть, и прежде всего) вызревавшая веками идея единой Европы. Создание Европы — или ее воссоздание — было подготовлено Историей и идеями мыслителей. Подлинное основание европейского единства, как указывает автор известного труда по европейскому праву Л. Карту, заложено тем, что можно назвать «европейской традицией»4. Именно поэтому объединенная Европа не была искусственным образованием, творением технократов. Возможно, на первых этапах ее институты несли на себе печать излишнего «техницизма» и «экономизма», был очевиден и «верхушечный» крен в европейской политике, однако и эта политика была основана на давних интеллектуальных традициях, черпала идеи многочисленных проектов единой Европы. При этом «федералистская» традиция была и остается доминирующей5.
Уже не подвергается сомнениям, что «европейская идея» издавна питалась идеями сторонников федеративного устройства объединенной Европы. При этом следует иметь в виду, что европейско-американское понятие федерализма как совокупности идей об обустройстве общества6 шире утвердившегося в отечественной науке и политической практике понятия федерализма в его узком смысле как отражения формы территориально-политического устройства. Правда, есть работы, в которых федерализм трактуется в широком смысле. Так, Д. Тэпс дает именно такую трактовку в духе «глобального федерализма», с которой следует со-
3
Топорнин Б.Н. Европейские сообщества: право и институты. М., 1992. С. 9.
4 Cartou L. Communautés européennes. P., 1986. Р. 2.
5 Среди последних изданий на эту тему см.: Thurer D., Marro P.-Y. Integration européenne. Idées et alternatives. P., 2015.
6 См.: Burgess M. Federalism and European Union: political ideas, influences and strategies in European Community. L., 1989; King P. Federalism and Federation. L., 1982.
гласиться: «Децентрализация власти является необходимым следствием развития гражданского общества, а интенсификация хозяйственной деятельности порождает потребность в едином экономическом пространстве. В духовной жизни это сопровождается стремлением к свободе и самоуправлению. Таким образом, федерализм возникает на стыке взаимоотношений государства и гражданского общества. Право и безопасность, своеобразие и свобода — вот то демократическое основание, на котором стали возможны федеративные государства. Актуальность сохранения целостности России не должна заслонять от нас тот факт, что федерализм является не только одной из форм государственного устройства. Федерализм как принцип содержит в себе цель — достижение большей свободы человека. Вследствие этого федерализм имеет имманентную глубинную тенденцию к превращению в форму общественного устройства. Будучи характеристикой государственного устройства, он по самой своей природе должен стать характеристикой общественного устройства. Исходя из этимологии термина и его первоначального смысла, «федерализм» представляет собой договор, согласие людей на совместное управление общими делами»7. Мы также разделяем точку зрения автора о том, что федерализм в историческом контексте имеет вектор развития от формы государственного устройства к форме общественного уст-ройства8. Об этом мечтали и европейские, и американские федера-листы9.
Недооценкой глубоко продуманных (не будет большим преувеличением сказать — выстраданных) проектов «единой Европы», выдвигавшихся, в частности, сторонниками федеративной Европы, обусловлены те трудности, с которыми столкнулись «еврокра-ты» как в начале создания институтов ЕС, так и после подписания Маастрихтского (1992 г.), Амстердамского (1997 г.), Ниццского (2001 г.) и Лиссабонского (2007 г.) договоров. Эти договоры вовсе не стали событиями, поставившими конечную точку в решении проблем европейского строительства. Напротив, по многим вопросам Европейский союз стал большим вопросительным знаком, обозначившим появление новых проблем. В частности, вновь и
7
Тэпс ДКонцептуальные основы федерализма. СПб., 2002. С. 5—6.
8
См.: там же. С. 9.
9 См.: Остром В. Смысл американского федерализма. Что такое самоуправляющееся общество. М., 1993.
вновь затрагивается проблема дефицита демократии в функционировании ставшей огромной и подчас малоподвижной бюрократической машины ЕС. На повестке дня остро стоит вопрос дальнейшего ограничения суверенитета государств — членов ЕС10. Число страждущих поскорее вступить в члены престижного Союза грозит превратить его в зыбкую международную структуру, раздираемую внутренними противоречиями, весьма далекую от европейской федерации.
И тем не менее для нас, переживших распад «социалистической интеграции» и нынешние трудности СНГ, видимо, необходимо осмыслить и трудности эволюции Европейских сообществ в Европейский союз, и проблемы сегодняшнего дня наряду с теми, без преувеличения, выдающимися и впечатляющими достижениями, которых достигло европейское строительство; наконец, небезынтересно дальнейшее развитие отношений ЕС с восточными партнерами, в частности с Россией, несмотря на возникшую в 2014 г. «паузу».
Долгий «конституционный» процесс, завершившийся принятием и вступлением в силу в 2009 г. Лиссабонского договора, казалось, поставил финальную точку в процессе «федерализации» Европейского союза: многие ведущие европейские политики и аналитики заявляли, что не стоит пока открывать новый «ящик Пандоры» с институциональными реформами. Более того, даже участники федералистского движения заговорили о «чувстве усталости»11, будто забыв, что более 80% положений проекта Спинелли 1984 г. было впоследствии инкорпорировано в договоры ЕС благодаря неустанной деятельности явных и скрытых федералистов12.
На самом деле Европейский союз был и остается лабораторией нового федерализма, побудив 28 европейских государств, каждое со своей богатой историей и культурными особенностями, под-
10 См.: Хохлов И.И., Сидорова Е.А. Наднациональность в политике Европейского Союза. 2-е изд. М., 2014.
11 «Смена поколений и новое безразличие» — так характеризует состояние умов нынешнего «разоруженного поколения» европейских элит с их «притупленным осознанием кризиса» Ю. Хабермас (см.: Хабермас Ю. Эссе к Конституции Европы. М., 2013. С. 122-126).
12 Об этом напоминают итальянские авторы. См.: Ponzano F. The Spinelli's Treaty on February 1984 // Federalist Debate. XX. 2007. No. 3 (November); Bonvicini G. Dal Trattato che istituisce l'Unione Europea (1984) al Trattato di Lisbona (2007) // Altiero Spinelli: il pensiero e l'azione per la federazione europea. Milano, 2007.
няться над своей национальной идентичностью в пользу «европейской» и передать невиданному еще в европейской истории союзу государств и наций значительную часть своего суверенитета, завоеванного порой ценой больших жертв. Результаты этого объединения налицо — от единого экономического пространства до гражданства Союза. Одно из этих достижений отметим особо — переплетение «европейской идеи» с идеями демократии и федерализма; как бы «пафосно» это ни звучало, но это тоже реальность14, увы, часто ускользающая от внимания аналитиков.
Чем же тогда можно объяснить «чувство усталости» и затянувшуюся паузу в федералистской динамике? Одна из причин заключается в том, что экономическое цунами 2008 г. определило другие приоритеты. Однако именно экономические проблемы вновь оживили дискуссии о «дефиците управляемости» Союза и необходимости пойти дальше предписаний Лиссабонского договора в плане повышения эффективности работы институтов Союза. Так, заговорили о необходимости координации налоговой политики в странах ЕС на основе единых критериев — и тогда опять начали оперировать понятием «налоговый федерализм» (fiscalfederalism)15. Вновь поднят вопрос о «засилии технократов и политиков» в институтах Союза16.
Недостаток административных навыков при управлении таким огромным конгломератом, как Европейский союз с его 500-миллионным населением, нередко приводит к имитации управляемости — достаточно побывать в бесконечных коридорах Комиссии и ее знаменитых генеральных директоратах — DG (Directorate General), нередко дублирующих друг друга. Авторы одной из работ на эту тему рекомендуют «отделить функциональный и экспертный аспекты принятия решений от более широкого демократического процесса принятия решений и передать полномочия от представительских управленцев частным агентам и исполните-
13
См.: Guisan C. A Political Theory of Identity in European Integration. N. Y., 2012.
14 См. об этом: PinderJ. Federal democracy in a federal Europe // Federal Democraties. Routledge, 2010; Burgess M., PinderJ. Multerateral Federations. Routledge, 2011; Saint-Ouen .F.L'avenir fédéraliste de l'Europe. Bruxelles, 2011.
15 См.: Baldwin R., Wyplosz Ch. The Economics of European Integration. L., 2009. P. 113—121. Для сравнения см.: В фокусе: модели фискального федерализма // Сравнительное конституционное обозрение. 2015. № 2. С. 11—44.
16 См.: Lelieveldt H., Princen S. The Politics of the European Union. Cambridge, 2011.
лям»17. Примечательно, что при этом они — вполне в духе «глобальных федералистов» — делают акцент на выстраивании горизонтальных связей в системе управления.
Более радикальных позиций придерживается один из идеологов европейского федерализма Д. Сиджански18. В большой статье, посвященной перспективам европейского федерализма после заключения Лиссабонского договора, он проводит своеобразную диагностику состояния Европейского союза и его управляемости. По его мнению, еще не преодолен разрыв в продвижении экономического и политического союза, даже если учитывать, что Лиссабонский договор представляет собой попытку такого преодоления. Но углублению политической интеграции помешало поспешное радикальное расширение Союза, совпавшее с неудачей ратификации европейской конституции. В условиях экономического кризиса члены Союза вновь вернулись к методике межправительственных переговоров и соглашений в ущерб коммунитарной традиции. Учреждение поста председателя Европейского совета усиливает эту межправительственную линию в управлении Союзом. Необходимо, считает Д. Сиджански, восстановить федералистскую линию и усилить роль Комиссии как исполнительного органа власти Союза19. Кстати, на этом сходятся в оценках многие федералисты.
Почему такое внимание к Комиссии? Дело в том, что на сегодняшний день это единственный — наряду с Судом ЕС — институт Союза, основная часть сотрудников которого работает на постоянной основе. Комиссия располагает достаточной автономией, чтобы быть противовесом Совету, где в основном лоббируются национальные интересы. Таким образом, в глазах федералистов она становится главным проводником общеевропейских (читай — федеративных) интересов.
Вместе с тем Лиссабонский договор усилил роль как Европейского парламента, так и Совета: «Это двойное участие государств-членов в Совете и народов в Европейском парламенте свидетельствует об эволюции Союза в сторону федеративной системы», — за-
17
HéretierA., Rhodes M.New Modes ofGovernance in Europe. Governing in the shadow of hierarchy. L., 2011. P. 163.
18
См.: Сиджански Д. Федералистское будущее Европы. От Европейского Сообщества до Европейского Союза. М., 1998.
19 См.: Sidjanski D. Le Traité de Lisbonne sur la voie fédéraliste? // L'Europeen formation. 2011. No. 362. P. 5-30, 6.
ключает Д. Сиджански20. Действительно, за счет сведения к минимуму применения принципа единогласия в Совете он освобождается от кошмара политически мотивированных вето, все теснее сотрудничает с парламентом в законодательном процессе и превращается фактически в его высшую палату, где получают одобрение законодательные инициативы государств-членов. По сути, в федеративных государствах это функция сената. Вообще многие аналитики недооценивают усиление тенденции к внедрению принципа квалифицированного большинства при принятии важных решений в институтах Союза. Жесткое правило получения одобрения инициатив Комиссии 55% членов Совета, представляющих 65% населения Союза (соответственно 72 и 65% при одобрении законодательных инициатив одного или нескольких государств) стимулирует принятие многих решений консенсусом, тем самым объективно усиливая федералистскую тенденцию.
Конечно, экономический кризис обострил многие проблемы в Союзе, обнажил слабые места в массиве норм Лиссабонского договора и в управлении Союза — достаточно вспомнить «греческую эпопею». Но одновременно возобновились попытки придать Европейскому союзу больше федералистской динамики. Лаакенская декларация «Будущее Европейского союза» (2001 г.), проникнутая духом федерализма, вновь упоминается как не до конца реализованный проект.
Одновременно со всей остротой поставлен вопрос о кризисе легитимности самой квазифедеральной модели, которую с упорством обреченных продолжают продвигать в общественном мнении сторонники федерализации европейских структур. Казалось, сама история, особенно в «момент истины» — падения Берлинской стены, — наделила «европейский проект» легитимностью поставленных целей: мир, процветание, формирование пространства свободы, безопасности и справедливости, стабилизация демократии и укрепление правового государства. Но чего стоят эти ценности сегодня? — вопрошают аналитики, а вслед за ними население. Ответ дается весьма суровый: «Начиная с начала 90-х годов Европейский союз проходит через беспрецедентный кризис легитимности»21.
20 Sidjanski D. Op. cit. P. 10.
21
Matala-Tala L. La Légitimation politique de la fédération européenne // L'Union européenne, une Fédération plurinationale en devenir? Bruxelles, 2015. P. 79.
Обеспечение мира перестало быть той мобилизующей идеей, как это было в годы создания основ будущей интеграции. Косово, Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия, Украина для общественного мнения «интегрированной» Европы — это ее периферия, к тому же «зонтик» НАТО является гарантом мира в большей степени, чем дипломатия Союза. Примеры благополучных Швейцарии, Норвегии, Исландии показывают, что можно достичь благосостояния и социальной справедливости вне рамок ЕС. Свобода передвижения в шенгенском пространстве обернулась нашествием иностранцев из всех неблагополучных регионов мира. Громкие коррупционные скандалы подвергают сомнению сами основы представительной демократии и правового государства. Таково восприятие реалий европейскими обывателями, отсюда негативные, «антиевропейские» результаты референдумов последних 10-15 лет, начиная с отказа норвежцев вступить в ЕС, провала проекта Конституции ЕС и кончая тем, что уже получило название Grexit и Brexit, а именно выхода Греции и Великобритании из Союза.
Однако энтузиасты продолжают верить во внутренний потенциал Союза, в энергию запущенного маятника, во внедренность в сознание уже нескольких поколений их принадлежности к европейской общности.
На фоне довольно противоречивых процессов на европейском континенте, как в интеграционной зоне, так и вне ее, велико искушение впасть в политические спекуляции, в гадание, именуемое политическими «прогнозами». Представляется, что лучшая «прогностика» — это анализ происходящего. Поэтому попытаемся совместить отечественную аналитику с событиями последнего времени, чтобы хотя бы приблизиться к ответу на вопрос о том, есть ли у «европейской федерации» будущее.
Отечественная наука конституционного и европейского права с интересом следила за эволюцией Европейских сообществ в Европейский союз с точки зрения теории и практики федерализма, к которым в 1990-е гг. относились не только с подобающим интересом, но и с энтузиазмом, судя по бесчисленным публикациям. Так, И.С. Крылова, рассуждая о перспективах трансформации ЕС в федеративное государство, делала, на наш взгляд, весьма острожный, даже для 2000—2001 гг., вывод о правовом статусе ЕС (приведем его полностью):
«Это образование, созданное на основании международного договора, участниками которого являются суверенные государст-
ва, не утратившие при этом своих основных суверенных прав, но передавшие часть полномочий своих органов созданному ими объединению.
Из этого следует, что Европейский Союз не является суверенным государством и потому к нему не могут применяться дефиниции, используемые в конституционном праве применительно именно к государству.
Европейский Союз по учредительному договору и практике его деятельности представляет собой организацию, объединяющую усилия государств-членов для достижения общих целей, которыми не предусматривается создание единого государства. В отличие от федеративного государства, органы власти которого образовываются его гражданами — носителями государственного суверенитета, Европейский Союз наделялся полномочиями не его населением непосредственно, а именно государствами, сохраняющими свой суверенитет.
Итак, Европейский Союз нельзя рассматривать как единое суверенное образование. Как и всякое объединение, Европейский Союз имеет свою историю, свое настоящее и будущее. Пока же можно констатировать, что в результате вхождения ряда государств в этот Союз происходит процесс координации их экономического и политического объединения и создания некоего обособленного пространства.
Во всяком случае, пока трудно предположить, что такое объединение может существенно выйти за пределы межгосударственного союза (организации) и трансформироваться в единое государство, в котором его члены перестанут быть суверенными. Европейский Союз был и остается международной организацией, особенностью которой является более широкое, чем в большинстве международных организаций, использование форм и методов
22
управления, характерных для государства»22.
Как видим, в этой характеристике используются такие разные понятия, как «образование», «организация», «объединение», «обособленное пространство», «межгосударственный союз» и, наконец, «международная организация», применяющая формы и методы управления, характерные для государства. А между тем у этого «образования» наличествуют такие черты «федеративной
22 Крылова И.С. Трансформируется ли Европейский союз в федеративное государство? // Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. М., 2001. С. 368.
государственности», как парламент, суд, исполнительные органы, гражданство, денежная единица... Но не будем забывать, что приведенная оценка давалась, когда не было еще ни Ниццского договора, ни проекта Конституции ЕС, ни Лиссабонского договора. Но автор, тонкий аналитик европейских институтов, уже тогда уловила неоднозначность происходящих в Европейском союзе процессов и упомянула, хотя и со знаком вопроса, о «федеративном государстве».
Несколько лет спустя другой специалист по европейской интеграции и европейскому федерализму Ю.А. Борко сделает более пессимистичный вывод о том, что «расширенный Союз не в состоянии следовать курсом на федеральную Европу»23. Иными словами, количество (численное расширение участников Союза) не перешло в качество (углубление интеграции по пути федерализации Союза). Действительно, гораздо легче было бы выстроить квазифедеративное объединение шести государств-основателей, а затем поэтапно принимать в его состав — на условиях признания его федеративного статуса — других участников. Но история не знает сослагательного наклонения, и реализация «европейской идеи» пошла по иному пути. Кстати, именно благодаря работам Ю.А. Борко мы узнавали о нюансах реализации этого проекта24, а прогнозы автора были достаточно оптимистичными. Но для глубокого и честного аналитика, каковым всегда был и остается Юрий Александрович, объективная истина дороже — примем его позицию.
Совсем недавно М.М. Бирюков, автор трудов о европейской интеграции, говоря о проблеме правопорядка Европейского союза, отметил: «Нынешний Евросоюз представляет собой союз государств, который включает два правопорядка: коммунитарный и классический международный»25. М.М. Бирюков напоминает, что
23
Борко Ю.А. Взаимосвязь процессов расширения и углубления европейской интеграции // Расширение Европейского Союза и Россия / Под ред. О.В. Буториной, Ю.А. Борко. М., 2006. С. 11-42.
24 См.: Борко Ю.А. Исторические метаморфозы европеизма // Борко Ю.А., Загорский П.В., Караганов С.А. Общий европейский дом: что мы о нем думаем? М., 1991. С. 8-48; он же. «Европейская идея»: от утопии к реальности // Заглядывая в XXI век: Европейский союз и Содружество Независимых Государств. М., 1998. С. 15-51.
25
Международное право: Учебник / Отв. ред. С.А. Егоров. М., 2014. С. 883.
ввиду двойственности такого правопорядка нет единого мнения о том, как квалифицировать современный Европейский союз:
«Европейские сообщества были международными интеграционными организациями доселе не существовавшего вида. В зарубежной специальной литературе их называют организациями международного федерализма с элементами внутреннего федерализма без потери их международной сущности. Рассматривали европейские сообщества и в качестве государственного образования, и в виде «несформировавшегося федеративного государства» или федеративного образования.
На вопрос же о том, является ли прежний Европейский союз международной организацией, единого ответа нет. Его сложно классифицировать, т.е. отнести к какой-либо известной категории, поскольку это объединение было неоднородным, включало международные организации (сообщества) и две сферы сотрудничества»26.
Тем не менее и этот автор предпринимает попытку увязать дихотомию «федерация — конфедерация»: «Если воспользоваться известным понятием «федерация» и «конфедерация», то оказывается, что ни одно из этих двух понятий полно не отражает природы и сущности Союза, который, по нашему мнению, представляет собой более чем конфедерацию, не становясь при этом федеративным государством»27. При этом он признает, что ЕС «больше чем конфедерация» хотя бы потому, что обладает постоянной институциональной структурой, которую закрепил Лиссабонский договор.
Для полноты обзора мнений отечественных специалистов приведем еще два суждения. По мнению Д.Д. Ландо и В.И. Самарина, в основе «противопоставления европейского права международному публичному праву лежит создание права ЕС единой политической организацией (Европейским союзом), наделенной властными полномочиями и обладающей рядом признаков, присущих федерации. Вместе с тем ЕС не является ни федерацией, ни межправительственной организацией. ЕС — это организация, которая создает новый правопорядок в международном праве для взаимной социальной и экономической пользы государств-членов»28.
26 Международное право: Учебник / Отв. ред. С.А. Егоров. С. 883—884.
27 Там же. С. 884.
28
Ландо Д.Д., Самарин В.И.Европейское публичное право. М., 2014. С. 10—11. ТРУДЫ ИНСТИТУТА ГОСУДАРСТВА И ПРАВА РАН 4/2016
М.Н. Марченко в своей фундаментальной монографии начинает анализ с разбора понятий. Уже первый параграф первой главы о правовом статусе и особенностях правовой системы Европейского союза красноречиво озаглавлен: «Сочетание в правовом статусе Европейского союза элементов федерации, конфедерации и международной (межправительственной) организации». Весьма основательно проанализировав их признаки в правовом статусе Евросоюза, автор имеет все основания заключить: «Исходя из этого при определении статуса Европейского союза представляется вполне логичным и оправданным не подгонять его под традиционные формы и модели организации социально-экономической и политико-правовой жизни в виде межгосударственной организации, федерации или конфедерации, а рассматривать Евросоюз на современном этапе его развития в виде особого (нетрадиционного, «уникального» и т.п.) объединения, в политико-правовом статусе которого органически сочетаются элементы самых различных моделей и форм. Именно таковым по своему статусу является Евро-
29
союз в настоящее время»29.
Таким образом, практически никто из упомянутых авторов не рискует давать однозначное определение природы и статуса Европейского союза в его нынешнем виде. Правда, там где ratio юриста, привыкшего к однозначным квалификациям, заходит в тупик, выручает интуиция женщины-политолога, оперирующей понятием «гибкая интеграция»30.
В принципе не так уж важно, какую этикетку — «федерация», «конфедерация», «сообщество», «союз государств» или нечто иное — мы приклеим к Европейскому союзу. Еще в начале XX в. профессор Г. Зидгвик в лекциях в Кембриджском университете утверждал, что «два понятия — конфедерация государств, федеративное государство — представляют собой две стадии развития фе-деральности (federality)»31. Будем реалистами: Европейский союз — это скорее добровольное объединение больших и малых государств в некий полюс экономической и политической силы, нежели объединение ради самой идеалистической «европейской идеи». Фор-
29
Марченко М.Н. Европейский союз и его судебная система. М., 2013. С. 20.
30
См.: Бабыкина Л.О. Гибкая интеграция в Европейском Союзе: теория и практика применения. М., 2012.
31
SidgwickH. The development of European polity. L., 1903. P. 433.
мы этого союза в течение десятилетий его недолгой истории изменялись и будут, по всей видимости, изменяться и в будущем, во всяком случае, их невозможно втиснуть в прокрустово ложе раз и навсегда данных определений. Скорее всего, это своего рода интеллектуальный и институциональный пазл, как удачно выразился один исследователь32. Но понятие «федеральности» все же позволяет выделить некоторые уже сложившиеся черты.
Что же роднит Европейский союз с федерацией? Меньше всего хотелось бы искусственно приписать ему все присущие федеративному государству черты. Однако следует согласиться с признанным специалистом по праву Европейского союза С.Ю. Кашкиным в том, что «эта наднациональная организация политической власти полна диалектических противоречий: она формировалась изначально с использованием инструментов международного права, но развивалась в федеративном, государствоподобном направле-нии»33. Он же отмечает такую особенность: «Распределение компетенции в Союзе весьма похоже на то, как оно осуществляется в федеративном государстве, хотя наднациональные черты накладывают свой отпечаток, (...) за странами — участниками ЕС сохранена остаточная компетенция (Это все более напоминает структуру разделения компетенции в федеративных государст-вах.)»34. Правда, эта «остаточная компетенция» довольно широкая и связана с «обслуживанием» государственного суверенитета. Но в то же время введение постов председателя Европейского Совета, председателя Европейской комиссии, Верховного представителя Европейского союза по иностранным делам и политики безопасности, председателя Еврогруппы, председателя Европейского парламента и главы Европейского центрального банка, причем постов выборных и с ограниченным по срокам мандатом, воспроизводит стандартное распределение высших должностей в государстве: президент, премьер-министр, министр иностранных дел, министр экономики, председатель парламента, глава государственного банка. Добавим к этому Суд ЕС, единую валюту, гражданство Союза, общую политику безопасности и обороны, единое пространство свободы, безопасности и правопорядка
32
См.: Burgess M. Federalism and European Union: the Building of Europe. N. Y., 2000.
33
Кашкин С.Ю. Лиссабонский договор — новый этап развития права Европейского Союза // Право. 2010. № 1. С. 69.
34 Там же. С. 70, 73.
(правосудия), продвинутое сотрудничество в различных областях, наконец, признание принципа единой правосубъектности Союза — и черты самодовлеющей «государственноподобности» выступают со всей очевидностью. Ротация председательства государств — членов Союза в Совете, напоминающая дежурство фил в Афинском полисе, процедуры согласования принятия решений на национальном и союзном уровне усиливают черты федератив-ности.
Ближайшее будущее покажет, насколько прочной окажется эта конструкция на фоне проблем в зоне евро или выхода из Европейского союза его «enfant terrible», Великобритании.
О том, что вопрос о продвижении в сторону дальнейшей «федерализации» Европейского союза не закрыт, свидетельствует новый проект Основного закона Европейского союза35, разработанный в 2013 г. «группой Спинелли» Европейского парламента. В «группу Спинелли», основанную в 2000 г., входит около 110 европейских парламентариев, сторонников углубления европейской интеграции путем продвижения идеи «федеративной Европы». Становясь в оппозицию к правительствам, заморозившим в условиях экономического кризиса проекты дальнейшего углубления интеграции, авторы данного проекта представили ЕС как «федеративный союз государств и граждан», предложив ряд мер по устранению «дефицита демократии» и «недостаточной управляемости»36 Европейского союза за счет придания его институтам большей «федератив-ности» по образу и подобию германского федерализма (отсюда и само название проекта по аналогии с названием германской конституции — Основной закон).
Преамбула Основного закона Европейского союза подчеркивала его «федеративность»: «...Преисполненные решимости продолжать процесс создания более тесного объединения народов Европы путем строительства федеративного союза (federal union), черпающего свою легитимность в народном суверенитете, в котором ни один уровень управления не будет подчинен другому, но каждый будет координироваться...».
35
The Spinelli Group and Bertelsmann Stiftung. A Fundamental Law of the European Union. 2013 //URL: http://www.spmelligroup.eu/article/fundamental-law-european-union (дата обращения: 15.10.2015).
36 «Дефицит демократии — это и дефицит управляемости», — утверждал один из лидеров «группы Спинелли» Э. Дафф (см.: The Times. 2013. October 4).
По замыслу авторов проекта, должна быть проведена радикальная ревизия положений Лиссабонского договора по всем направлениям функционирования Союза. Прежде всего, исходя из опыта германского бюджетного и экономического федерализма, проект предполагал в качестве главной инновации создание «экономического правительства», наделенного компетенцией не только координировать экономическую политику государств, но и проводить собственную экономическую политику Союза. Речь шла и о создании единой налоговой системы, при этом налоговые сборы поступали бы в общий бюджет ЕС под управлением министра казначейства.
Европейский союз должен был бы претерпеть глубокую реформу институтов. Проект снимал многие фактические ограничения компетенции Европейской комиссии, Европейского парламента и Суда ЕС. Комиссия становилась реальным правительством ЕС и должна была формироваться Европарламентом и Советом, отменялось кооптирование комиссаров правительствами, главным критерием выдвижения на должность комиссаров должна была стать их компетентность, а не близость к власти. Число этапов согласования принятия решений («процедура сотрудничества») сократилось до двух. Многие функции исполнительной власти концентрировались в Комиссии, в то время как Европейский парламент и Совет занимались бы контрольной и законодательной деятельностью. Парламент также наделялся полномочием выражать доверие Комиссии и смещать ее председателя. Более скромная роль отводилась Европейскому Совету, дабы вспыхивавшие в нем политические разногласия не переносились в другие институты Союза: фактически его деятельность замыкалась на Совете.
Следует отметить еще одно радикальное нововведение: Основной закон не только восстанавливал конституционный статус Хартии прав человека, но и существенно расширял право граждан Союза на петицию. Восстанавливалась исчезнувшая в проекте Конституции 2004 г. норма, предусматривавшая право граждан Союза непосредственно обращаться в Суд ЕС в случае, если их права были затронуты тем или иным актом Союза. Аналогичным правом наделялся и Европейский омбудсмен. Наконец, гражданам Союза предоставлялось право участвовать во всех выборах по месту своего фактического проживания.
Проект Основного закона существенно расширял сферы общей политики Союза, прежде всего социальной, в области энерге-
тики и транспорта. Отдельное внимание уделено так называемым копенгагенским принципам «надлежащего управления» как одному из условий принятия новых членов в состав Союза (вероятно, имелись в виду смягченные требования в отношении Румынии и Болгарии).
Авторы проекта учли опыт провала ратификации Конституции 2004 г. и ввели новую категорию «ассоциированного члена». Государства, не пожелавшие ратифицировать Основной закон или тот или иной договор, такие как Франция, Нидерланды или Ирландия, могли переходить в статус «ассоциированного государства», дабы не держать в заложниках всех остальных «согласных» членов Союза. Этот же статус приобретали бы государства, участвовавшие в одной или нескольких общих сферах Союза, как это де-факто произошло с Шенгенскими соглашениями (Норвегия, Исландия, Швейцария). Этот статус могла бы обрести и Великобритания в результате выхода из ЕС. Как остроумно заметил Э. Дафф, британский депутат Евро-парламента и вице-председатель «группы Спинелли», «ассоциированное членство, предусмотренное группой Спинелли, могло бы предоставить место в паркинге для Великобритании, либо на краткосрочной, либо на долгосрочной основе, если она воспользуется своим правом не оставаться полноправным членом»37. Иными словами, предлагалась формула «переменной геометрии» (variable geometry) или «Европы с разными скоростями».
Но главной строительной площадкой будущего федеративного союза, по замыслу авторов проекта Основного закона, должно было стать создание подлинного политического союза, скрепляющего все сферы жизнедеятельности Европейского союза. Указывалось несколько причин такой приоритетности. Главная — невозможность выйти из экономического кризиса только усилиями Центрального европейского банка и Еврозоны. «Главный политический приоритет — экономический»38, т.е. необходима политическая воля для выстраивания единой налоговой политики, распределения инвестиций и т.д.
Другая причина — и ее все чаще называют — ухудшение отношений ЕС с Россией и опасность возвращения к противостоянию времен «холодной войны». В условиях нарастания геополитиче-
37 Duff A. How to change the European Union. L., 2015. P. 87.
38 Ibid. P. 109.
ской нестабильности важно обеспечение управляемости территории с более чем 500 млн жителей: «восстановление веры в европейскую управляемость как никогда срочная задача»39.
Наконец, усиление центробежных тенденций в ряде стран (проблемы Каталонии, Фландрии, Шотландии) заставляет пересмотреть концепцию «национальных государств» в пользу более тесного их политического союза, с тем чтобы принадлежность регионов к союзной федерации сдерживала стремление этих государств к сецессии.
Авторы и сторонники нового конституционного проекта возлагали большие надежды на смену политического руководства Европейского союза в 2014 г. и даже поспешили объявить о возможном созыве Конвента весной 2015 г. Но, как известно, этим надеждам не суждено было сбыться. Однако, как не раз бывало в истории европейской интеграции, событийные отливы чередовались с приливами, и нельзя исключить, что с проведением рокового референдума в Великобритании активизируется и континентальная политическая элита. Во всяком случае, европейские федералисты не слагают оружие.
Известные французские специалисты по геополитике Ж.-Ф. Дю-мон и П. Верлюиз рассматривают три сценария институционального развития Европейского тоюза.
1. Интегрированная и независимая Европа. «Государства расстанутся со своей амбивалентностью по отношению к ЕС. Став федеративным государством, объединяющим страны, решившие стать его составной частью, ЕС прекратит все переговоры о вступлении со странами, которые не согласны передать часть суверенитета, предполагаемую федеративной логикой, поддержит Украину, при этом учитывая российские интересы по доступу к теплым морям, будет проводить политику договорных и договороспособных отношений по отношению к другим европейским или соседним стра-нам»40. Этот сценарий также предполагает европейскую военную интеграцию и уменьшение американского протекционизма в сфере обороны, создание европейской оборонной промышленности. Федеративный союз должен будет поддерживать сбалансирован-
39 Duff A. Op. cit. P. 109.
40 Dumont G.-F., Verluise P. Géopolitique de l'Europe. De l'Atlantique à l'Oural. P., 2015. P. 188.
ные отношения в военной области с США, Россией, Китаем, Индией.
2. Обозначенная конфедерация (Une confederation identifieé). ЕС изберет конфедеративную модель, во многом схожую со швейцарской, когда законодательные и фискальные различия не мешают солидарности между кантонами и общей внешней и оборонной политике. «Сценарий европейской конфедерации должен будет означать отказ от любого решения, ведущего в сторону конституции или нового унитарного государства, стоящего над государствами-членами, т.е. федеративного государства»41. Согласно этому сценарию, оговариваются авторы, конфедеративная опция не будет означать принципиального отказа от «федерации» в той или иной сфере; напротив, государства-члены могут суверенно решить, в какой сфере это возможно.
3. Европа адаптируется в институциональном плане к нескольким скоростям. Предлагается несколько комбинаций двусторонних и многосторонних договорных отношений как внутри ЕС, так и на его периферии, подобно тому, как строятся отношения в ев-розоне, в Шенгенском пространстве, в ОБСЕ. Но и при этом сценарии не исключаются вкрапления «федеративности».
О том, что идут поиски новых форм европейской интеграции, свидетельствуют и научно-практические конференции в европейских университетах, и публикации. Так, на двух коллоквиумах, проведенных в 2013 г. во Франции, в Нанси и в Нанте, под общим названием «Федеративное будущее Европы», была выдвинута идея «многонациональной федерации» (une fédération plurinationale). Правовую основу такой федерации мог бы составить договор, имеющий значение «конституционного пакта». В отличие от конституций классических федераций он может подвергаться пересмотру с единогласного согласия его участников, и из него можно выйти. Это, по замыслу авторов проекта, дает возможность государствам воспользоваться своим суверенитетом при решении вопроса о том, оставаться им или нет в составе такой федерации42. Сам договор некоторые видят как новый «европейский общественный договор» либо как «постгосударственную конституцию».
41 Dumont G.-F., Verluise P. Op. cit. P. 189.
42 Подробнее об этом см. в фундаментальной публикации: L'Union européenne, une Fédération plurinationale en devenir? P. 43.
Эти теоретические изыски, сами по себе интересные, требуют отдельного детального анализа и осмысления.
Итак, вопрос о «федеративном будущем» Европы не снят с повестки дня. Можно спорить о территориальных границах этой «фе-деративности» и глубине процесса «федерализации». Но очевидно, что наряду с «европейской идеей» идея европейской федерации стала составной частью европейской цивилизации, как стала ею «Европа прав человека».
Федералистский проект европейской интеграции пропитал «европейскую идею», которая из утопической идеи объединения христианского мира стала либерально-демократической духовной традицией, нацеленной на создание широкого общественного движения в поддержку всесторонней интеграции европейских народов. Споры о пределах и формах этой интеграции продолжаются по сей день, но уже сейчас можно констатировать, что создано уникальное в мировой истории объединение государств, имеющее солидную цивилизационную, экономическую, правовую, политическую основу. Это объединение эволюционировало от сугубо экономического сообщества шести стран в отдельных отраслях в масштабный союз, имеющий многие черты федерации, но еще не состоявшийся в качестве таковой.
Еще один вопрос встает со всей серьезностью: как нам, россиянам, относиться к опыту европейской интеграции и медленной, но поступательной ее федерализации? Конечно, можно ограничиться позицией, образно выраженной Б.С. Эбзеевым: «Западноевропейское пространство рано или поздно обретет черты федеративного государства, но это не наша свадьба, это чужая свадьба...»43. Получается, что мы чужие на этом празднике жизни... Геополитическая ситуация России здесь несколько схожа с позицией Турции44, но Россия не стучалась в двери Европейского союза, в отличие от Турции, а также Грузии, Молдовы, Украины, предпочитая отношения сотрудничества.
И все же, на фоне неудавшегося советского федеративного эксперимента, канувшей в небытие «социалистической интеграции» и «расползающейся» интеграции в рамках СНГ не грех извлечь
43 URL: http://pravo.ru/story/view/89999 (дата обращения: 17.04.2015).
44 См.: URL: http:/www.regnum.ru/news/polit/1887890.html (дата обращения: 24.01.2015).
практически значимые уроки из трудного, временами попятного, продвижения европейцев к тем формам кооперации, которые являются бесспорными достижениями45. Например, шаги по выстраиванию евразийской интеграции по сценарию, схожему с западноевропейской интеграцией (от Евразийского экономического сообщества через Таможенный союз и единое экономическое пространство к Евразийскому экономическому союзу) рискуют завести в тупик, если не будут созданы соответствующие наднациональные политические структуры. Об этом предупреждают аналитики: «Имеет ли смысл экономический союз, если он не имеет политических перспектив, если все его субъекты, за исключением России, являются противниками создания наднациональных структур?»46 Об этом красноречиво свидетельствует и опыт Европейских сообществ — Европейского союза. Именно опыт преодоления разногласий, порой весьма острых, между государствами с различными уровнями экономического и политического развития может быть особенно ценным: что бы ни говорили «евроскептики», но именно «федералистский метод» согласования интересов оказался наиболее эффективным и продуктивным.
Опыт «гибкой интеграции» в Европейском союзе побуждает еще раз обратиться к проблеме, на которой буквально «зациклилось» отечественное правоведение (и не только оно), — проблеме государственного суверенитета, остающегося, судя по большинству публикаций, «священной коровой» отечественной правовой и политической мысли47. Между тем высказываются и вполне реа-
45 Попытки осмыслить опыт европейской интеграции в новых геополитических условиях предпринимались неоднократно. См.: Борко Ю.А. «Европейская идея»: от утопии к реальности. С. 15-51; он же. Исторические метаморфозы европеизма. С. 8-48; Опыт Европейских сообществ и возможности его использования Россией и Содружеством Независимых Государств. Материалы симпозиума 17 марта 1992 г. / Институт Европы РАН — Ассоциация европейских исследований. М., 1997; Энтин М.Л.В поисках партнерских отношений. Россия и Европейский Союз в 2006—2008 годах. М., 2009.
46 Ципко А.С. Не может быть внешнего могущества без внутреннего. О непреодоленных иллюзиях постсоветской интеграции // Независимая газета. 2014. 24 дек.
О позиции автора по этой проблеме см.: Ковлер А.И. ««Моральный суверенитет» перед лицом «государственного суверенитета» в европейской системе защиты прав человека // Международное правосудие. 2013. № 3; он же. Соотношение европейского конвенционного и национального конституционного права — обострение проблемы (причины и следствия) // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека. 2015. № 1. М., 2015.
листичные суждения. Так, судья Суда Евразийского экономического союза Т.Н. Нешатаева утверждает: «Наднационализм в широком смысле — это добровольное ограничение суверенной компетенции государственной власти. В основе такого ограничения экономически обоснованный прагматизм, направленный на объединение хозяйственных ресурсов ради прогресса и развития. Решения всех органов наднациональной организации обязательны для государств-членов, физических и юридических лиц... Конкретные вопросы интеграции могут переходить из сферы координации в сферу единой политики»48. Как раз в этом плане европейской интеграцией накоплен богатейший опыт49.
История европейской интеграции поучительна тем, что в ней с самого начала наметилось и утвердилось тесное сотрудничество интеллектуальной элиты с элитой политической. История европейской интеграции знает немало примеров того, как идеи единой Европы мыслителей и кабинетных мечтателей реализовались в проектах политиков, как «фантазии» о едином гражданстве, единой денежной системе или об общеевропейском правосудии становились реальностью. Европейские федералисты были инициаторами многих этих проектов, хотя далеко не всегда эти проекты быстро реализовывались. Одним из самых острых кризисов на этом пути был провал проекта Конституции ЕС, о которой мечтали несколько поколений федералистов. И все же идея углубления интеграции и расширения ее территориального пространства находила свое воплощение.
Хотелось бы в этой связи обратить внимание еще на одну причину успеха «европейской идеи» — умение просвещенных европейских элит работать с населением, доносить до рядовых граждан идеи европейского объединения. Еще в 1931 г. выходец из России А. Марк-Липянский в лучших традициях русских народников подготовил манифест «Воззвание к молодежи», где популярно излагал федералистскую концепцию как альтернативу национализму и интернационализму, как путь к решению проблем отсталости отдельных территорий и социальных групп.
Позднее во многих крупных городах Европы возникнут информационные центры с доступными материалами по проблемам ев-
48
Евразийская интеграция: роль Суда / Под ред. Т.Н. Нешатаевой. М., 2015. С. 232-233.
49 Еще раз упомянем издание: Хохлов И.И., Сидорова Е.А. Указ. соч. ТРУДЫ ИНСТИТУТА ГОСУДАРСТВА И ПРАВА РАН 4/2016
ропейского строительства на всех официальных языках Европейских сообществ. К примеру, в брошюрах о Маастрихтском, Амстердамском, Лиссабонском договорах, издававшихся в виде «гида гражданина», в популярной форме излагались выгоды, которые принесут населению те или иные положения договоров. В комментариях к Амстердамскому договору от 17 июня 1997 г. раскрывались «четыре основные цели нового договора для Европы»: поместить в центр Союза занятость и права граждан; снять последние ограничения свободному перемещению людей и укрепить их безопасность;
позволить Европе быть лучше услышанной в мире; сделать более эффективной структуру институтов Союза в преддверии его будущего расширения50.
Далее каждый из этих пунктов разъяснялся в доступной для понимания форме и сопровождался фотографиями и рисунками.
Подобная разъяснительная работа помимо своей непосредственной цели информирования населения выполняла, несомненно, еще одну важную миссию — формирование чувства причастности граждан к происходящим процессам. Нет нужды доказывать, что проблема политического участия — одна из ключевых проблем демократии во все времена51. Проведение референдумов на всех этапах европейского строительства, голосования в национальных парламентах по ратификации договоров о европейской интеграции, прямые выборы в Европейский парламент — эти и иные формы участия граждан в процессе европейской интеграции придавали данному процессу требуемую динамику и наделяли союзные органы легитимностью, исходящей от изъявления воли народов.
Человеческий фактор был и остается мощнейшим катализатором федерализации Европы. Это не только обладание гражданством Европейского союза52, свобода передвижения и возможность расплачиваться в Испании и Эстонии единой валютой, возможность устраиваться на работу и получать сравнимую заработную
50 См.: Un nouveau Traité pour l'Europe: Amsterdam 17 juin 1997. Guide du citoyen. P., 1997. P. 31.
51 В свое время автор внес свою скромную лепту в изучение этой проблемы. См.: Ковлер А.И., Смирнов В.В. Демократия и участие в политике. М., 1986.
52
Евросоюз не выдает собственные паспорта, но форма паспортов государств — членов ЕС унифицирована.
плату в странах Союза, хотя эти «не только» уже сами по себе являются мощными факторами того, что федералисты называют «личностным федерализмом». Как говорил великий европеец Ж. Мон-нэ, «мы не создаем коалицию государств, мы объединяем лю-дей»53. Это еще и единое пространство защиты прав человека, заложенное в 1950 г. Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и расширенное Хартией Европейского союза об основных правах — то, что другой великий европеец Ю. Хабермас образно обозначил как «концепт человеческого достоинства и реалистическая утопия прав человека»54. Это, наконец, и пространство свободы, безопасности и правопорядка, заложенное в договоры о Европейском союзе. Разве не об этом мечтали великие гуманисты, начиная с Данте, выдвинувшего в своей «Монархии» идею союза европейских государств, «союза в разнообразии» во имя торжества мира и справедливости?55
БИБЛИОГРАФИЯ
Бабыкина Л.О. Гибкая интеграция в Европейском Союзе: теория и практика применения. М., 2012.
Борко Ю.А. Взаимосвязь процессов расширения и углубления европейской интеграции // Расширение Европейского Союза и Россия / Под ред. О.В. Буториной. М., 2006.
Борко Ю.А. «Европейская идея»: от утопии к реальности // Заглядывая в XXI век: Европейский союз и Содружество Независимых Государств. М., 1998.
Борко Ю.А. Исторические метаморфозы европеизма // Борко Ю.А., Загорский П.В., Караганов С.А. Общий европейский дом: что мы о нем думаем? М., 1991.
В фокусе: модели фискального федерализма // Сравнительное конституционное обозрение. 2015. № 2.
Данте. Монархия (I, V, 14).
Евразийская интеграция: роль Суда / Под ред. Т.Н. Нешатаевой. М., 2015.
Кашкин С.Ю. Лиссабонский договор — новый этап развития права Европейского Союза // Право. 2010. № 1.
53
Цит. по: De TeyssierF., Baudier G. La construction de l'Europe. P., 2014. P. 44.
54 Хабермас Ю. Указ. соч. С. 13—39.
55 См.: Данте. Монархия (I, V, 14).
Ковлер А.И. «Моральный суверенитет» перед лицом «государственного суверенитета» в европейской системе защиты прав человека // Международное правосудие. 2013. № 2.
Ковлер А. И. Соотношение европейского конвенционного и национального конституционного права — обострение проблемы (причины и следствия) // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека. 2015. № 1. М., 2015.
Ковлер А.И., Смирнов В.В. Демократия и участие в политике. М., 1986.
Крылова И.С. Трансформируется ли Европейский союз в федеративное государство // Федерализм: теория, институты, отношения (сравнительно-правовое исследование) / Отв. ред. Б.Н. Топорнин. М., 2001.
Ландо Д.Д., Самарин В.И. Европейское публичное право. М., 2014.
Марченко М.Н. Европейский союз и его судебная система. М., 2013.
Международное право: Учебник / Отв. ред. С.А. Егоров. М., 2014.
Опыт Европейских сообществ и возможности его использования Россией и Содружеством Независимых Государств. Материалы симпозиума 17 марта 1992 г. / Институт Европы РАН — Ассоциация европейских исследований. М., 1997.
Остром В. Смысл американского федерализма. Что такое самоуправляющееся общество. М., 1993.
Сиджански Д. Федералистское будущее Европы. От Европейского Сообщества до Европейского Союза. М., 1998.
ТэпсД. Концептуальные основы федерализма. СПб., 2002.
Топорнин Б.Н. Европейские сообщества: право и институты. М., 1992.
Хабермас Ю. Эссе к Конституции Европы. М., 2013.
Хохлов И.И., Сидорова Е.А. Наднациональность в политике Европейского Союза. 2-е изд. М., 2014.
Ципко А.С. Не может быть внешнего могущества без внутреннего. О непреодоленных иллюзиях постсоветской интеграции // Независимая газета. 2014. 24 дек.
Энтин М.Л. В поисках партнерских отношений. Россия и Европейский Союз в 2006-2008 годах. М., 2009.
Baldwin R., Wyplosz Ch. The Economics of European Itegration. L., 2009.
Bonvicini G. Dal Trattato che istituisce L'Unione Europea (1984) al Trattato di Lisbona (2007) // Altiero Spinelli: il pensiero e l'azione per la federazione europea. Milano, 2007.
Burgess M. Federalism and European Union: the Building of Europe. N. Y., 2000.
Burgess M. Federalism and European Union: political ideas, influences and strategies in European Community. L., 1989.
Burgess M., Pinder J. Multerateral Federation. Routledge, 2011.
Cartou L. Communautés européennes. P., 1986.
De TeyssierF., Baudier G. La construction de l'Europe. P., 2014.
Duff A. How to change the European Union. L., 2015.
Dumont G.F., Verluise P. Géopolitique de l'Europe. De l'Atlantique à l'Oural. P., 2015.
Guisan C. A Political Theory of Identity in European Integration. N. Y., 2012.
Héretier A, Rhode M. Nw Modes of Governance in Europe. Governing in the shadow of hierarchy. L., 2011.
King P. Federalism and Federation. L., 1982.
Lelieveldt H., Princen S. The Politics of the European Union. Cambridge, 2011.
L'Union européenne, une Fédération plurinationale en devenir? Bruxelles, 2015.
Matala-Tala L. La Légitimation politique de la federation européenne, une Fédération plurinationale en devenir? Bruxelles, 2015.
Pinder J. Federal democracy in a federal Europe // Federal Democraties. Routledge, 2010.
Ponzano F. The Spinelli's Treaty on February 1984 //Federalist Debate, XX. 2007. No. 3 (November).
Saint-Ouen F.L'avenir federalist de l'Europe. Bruxelles, 2011.
Sidjanski D. Le Traité de Lisbonne sur la voie fédéaliste? // L'European formation. 2011. No. 362.
SidwickH. The development of European polity. L., 1903.
The Spinelli Group and Bertelsmann Stiftung. A Fundamental Law of the European Union. 2013 // URL: http://www.spinelligroup.eu/article/funda mental-law-european-union (дата обращения: 15.10.2015).
Thürer D., Marro P.-ZIntegration européenne. Idées et alternatives. P., 2015.
Un nouveau Traité pour l'Europe: Amsterdam 17 juin 1997. Guide du citoyen. P., 1997.
