CC BY
24РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Институт научной информации по общественным наукам Центр научно-информационных исследований глобальных и региональных проблем
Евроатлантический выбор Румынии
Специализированная информация
Москва 2000
Материал подготовлен в Отделе Восточной Европы Автор - канд.филол.наук. — Т.Г.Биткова Ответственный редактор - канд. ист. наук — Ю.И.Игрицкий
Для Румынии, как и для ряда других восточноевропейских стран, вопрос об отношениях с международными организациями в 90-е годы неразрывно связан с поисками тактики внешнеполитической деятельности, стратегической задачей которой стало вступление в Североатлантический альянс и Европейский союз. Позиция Румынии как члена ООН в моменты обострения международных отношений также была в целом обусловлена этими приоритетами, о чем мы находим многочисленные свидетельства как в румынских СМИ, так и в официальных документах. "Нейтралитет — нереальное решение", — заявлял министр иностранных дел А.Плешу в разгар косовского кризиса (29, с.8).
Евроатлантическая ориентация восточноевропейских стран, и это ни для кого не секрет, подразумевает отстранение от политики Москвы, что в печати этих стран объясняется драматическими уроками недавней истории: разделом части Восточной Европы между гитлеровской Германией и СССР в результате пакта Молотова-Риббентропа в 1939 г., а после войны — насильственным включением этого региона в сферу геополитических интересов Советского Союза. В результате Ялтинских соглашений 1945 г., подчеркивают в Восточной Европе, мир был поделен между великими державами.
Что касается Румынии, то для нее итогом Второй мировой войны явилось присоединение к Советскому Союзу Бессарабии и Буковины, до 1939 г. входивших в состав Великой Румынии. Последнее, подчеркивают румынские авторы, явилось материализацией пресловутого пакта Молотова-Риббентропа. Кроме этого, согласно известному "договору о процентах", заключенному Сталиным и Черчиллем в октябре 1944 г., Советский Союз получил 90% влияния в Румынии (26). Действительно,
послевоенная трансформация Румынии происходила при непосредственном вмешательстве СССР. Однако после прихода к власти в 1965 г. Чаушеску возможность советского влияния в Румынии постепенно сократилась до минимума. На территории Румынии не было советских войск, она проводила достаточно независимую политику, являясь во многих отношениях лишь формально членом Организации Варшавского договора. Тем не менее в Румынии бытует представление, что до 1989 г. она находилась под жестким патронажем Москвы. Это, можно сказать, стало элементом общественного сознания. Такое заблуждение объясняется укоренившимся психологическим штампом о российской угрозе.
Дело все в том, что трения с Россией имеют уже почти двухвековую историю и их главной причиной является бессарабский вопрос. К тому же еще жива память о насилиях и политических репрессиях послевоенных лет. "История нового и новейшего времени Румынии определялась ее связями с Россией. Идет ли речь о царской России, о Советском Союзе или о России посткоммунистической, соседство с этой страной — было оно более близким или менее — никогда не сулило ничего хорошего. У нас достаточно тех, кто бьет тревогу в связи с рисками, которые испытает Румыния, если останется в сфере интересов кремлевской политики" (28).
Правда, в Румынии немало и тех, кто считает неразумным и недальновидным отказываться от отношений с Россией. Россия — громадный источник сырьевых ресурсов и, кроме этого, могла бы по-прежнему быть рынком сбыта для пока еще неконкурентоспособных румынских товаров. К тому же существуют традиционные духовные связи, в том числе и по линии православной церкви. Однако все эти доводы, по мнению антироссийски настроенных экспертов, являются "диверсией" и выражают "предательство национальных интересов" (там же). Довод же о том, что Россия не представляет опасности, так как идет по пути демократии, также, как считают крайние западники, является заблуждением, ибо "нельзя принимать всерьез ошибочные оценки некоторых западных аналитиков по проблемам стратегии и международной безопасности" (там же). Как отмечал в мае 1999 г. А.Лэзеску, "надо отдавать отчет в хрупкости российской демократии и невозможности предсказать природу и поведение постъельцинского режима... Ельцину удавалось поддерживать равновесие власти в Москве, а также более или менее явно — реформаторскую группу вокруг Чубайса и Немцова. Но как пойдут дела потом? Трудно представить какую-либо политическую роль подобных течений в следующей администрации
Кремля. Комбинация популизма, коммунизма и национализма, особенно усилившихся в ходе косовского кризиса, скорее всего будет определять политический расклад в Москве... Имея совокупный национальный продукт в два раза меньший, чем Мексика, 150 млрд. долл. внеш-него долга, разрушенную экономику, упорно манипулируемую мафиозными группами, и агрессивное вмешательство олигархов... в политику, Россия, к сожалению, имеет все шансы искать аргументы в опасных зонах, чтобы возвра-титься к своему мировому влиянию, по которому она вздыхает уже годы" (20).
Как писал еще в 1998 г. Д.Павел, уже при Ельцине наметилась тенденция поставить с ног на голову отношения между военными и гражданскими государственными структурами. После Ельцина "военные и спецслужбы будут диктовать политику Москвы", именно поэтому Россия — "не что иное, как риск для безопасности Румынии". В 1999 г. среди различных политических и военных аналитиков была распространена анкета, в которой обозначено 14 рисков для национальной безопасности Румынии. 125 экспертов на первое место среди этих рисков поставили военно-политическую ситуацию в России. После ухода Ельцина ничто не помешает консерваторам воплотить в жизнь планы возврата прежней роли России на международной арене. Ведь даже несмотря на острую необходимость помощи Запада, Россия продолжает противостоять расширению НАТО на восток (28).
Все упомянутые обстоятельства и являются главной причиной, определяющей прозападный курс румынской внешней политики, о котором она объявила сразу же после падения режима Чаушеску в декабре 1989 г. Уже 7 января 1990 г. Совет Фронта национального спасения, взявший на себя полноту власти, выступил с заявлением, что Румыния придает особое значение утверждению новых отношений с Западом. В течение 90-х годов, хотя Румынии и не удалось заключить ни одного коллективного соглашения оборонительного характера, она проводила вполне последовательную политику интеграции в европейские и евроатлантические структуры. Ориентиры этой политики были четко сформулированы еще правительством Вэкэрою (1992-1996): "Полная интеграция в западноевропейские структуры и продолжение адаптации внешней политики, в том числе и с помощью внутриполитической деятельности, к европейским принципам, лежащим в основе Европейского сообщества, Совета Европы, Западноевропейского союза, а также к
евроатлантическому выбору, выраженному в деятельности НАТО и СБСЕ" (цит. по: 35, с. 253).
Смена президента и политической элиты во властных структурах в 1996 г. не повлияла на главные приоритеты внешнеполитической деятельности. Выступая с Новогодним обращением 31 декабря 1999 г., президент Э.Константинеску в очередной раз подтвердил твердое намерение румынского руководства продолжать работу в этом направлении.
В течение 90-х годов Румыния присоединилась к программе «Партнерство во имя мира» (1994), стала членом Совета Европы, ассоциированным членом Европейского союза (1995). Румынии, однако, не удалось вступить в НАТО, несмотря на все предпринятые усилия. Она не была номинирована на вступление на мадридском саммите НАТО в 1997 г., как Польша, Чехия и Венгрия. В этом же 1997 г. на люксембургском саммите ЕС Румыния не была включена в первую волну стран, с которыми предполагалось начать переговорный процесс о полноправном членстве в ЕС. Однако благодаря усилиям румынских политиков в декабре 1999 г. удалось все же добиться решения о начале переговоров.
Румыния является членом всех субрегиональных международных проектов: Черноморское экономическое сотрудничество, Центральноевропейская инициатива. Инициатива сотрудничества в Юго-Восточной Европе. Она также участвует вместе с соседними странами в проекте Многонациональные миротворческие силы Юго-Восточной Европы Как член ООН Румыния принимала участие в миротворческих акциях в Боснии и Албании.
Все же главным направлением внешнеполитической деятельности в прошедшие годы оставалось сближение с НАТО и ЕС. Сближение Румынии с НАТО осуществляется через Совет евроатлантического сотрудничества, учрежденный для диалога со странами Центральной и Восточной Европы и СНГ. Придавая должное значение программе «Партнерство во имя мира», румынские политики считают, что она не дает достаточно гарантий безопасности. Никакая система безопасности, полагают и многие румынские эксперты, не может быть альтернативой оборонительному союзу. Пока Румыния не входит в НАТО, она остается в "серой зоне" Европы, где сталкиваются интересы двух силовых центров: Запада и России. "Партнерство во имя мира включает слишком длинный список стран, в том числе таких, как Узбекистан, Грузия, Азербайджан, что лишает его какой-либо
практической ценности... Поэтому включение Румынии в сферу стратегических интересов НАТО было бы значительным стратегическим достижением на неопределенное время" (20).
Когда мадридский саммит 1997 г. окончился неудачей для Румынии, ожидалось, что на юбилейном саммите в Вашингтоне в апреле 1999 г. ее кандидатура будет рассматриваться среди первых. Но события в Югославии повлияли тогда на повестку дня, и этот вопрос был отложен. В ожидании мадридской встречи Румыния форсировала заключение базовых политических договоров с соседями. После нескольких лет мучительных переговоров в декабре 1996 г. был подписан Договор с Венгрией. Буквально накануне мадридского саммита, в начале июня 1997 г., удалось подписать Договор с Украиной. Однако всех этих акций оказалось недостаточно.
После неудачи в Мадриде румынские аналитики стали разбирать в деталях всю внешнеполитическую деятельность в поисках ошибок. В чем же дело? Понятно, что главная причина коренилась в экономической и военной неподготовленности Румынии. Даже простое сопоставление затрат на армию в Румынии с аналогичными затратами в других восточноевропейских странах свидетельствует не в ее пользу. Согласно данным, которые приводились в начале 2000 г., в Польше затраты на армию, численность которой составляет 180 тыс. человек, составляет 3,5 млрд. долл., в Венгрии бюджет 60-тысячной армии приближается к 1,3 млрд. долл. "Румыния пытается содержать 170-тысячную армию на 700 млн. долл.» (11).
И все же, как считают румынские эксперты, не следует преуменьшать значение внешнеполитической деятельности. Однако ориентированные на Запад инициативы румынской дипломатии постоянно наталкиваются на сдержанное и осторожное отношение партнеров. "В течение 10 лет Запад относился холодно или безразлично к Румынии" (8). Дело все в том, как считают многие, что и Илиеску, и Константинеску на президентском посту не проявляли достаточной твердости и решительности в определении своих позиций относительно Запада и России. Это вызывало сомнения в определенности их намерений, и возникал вопрос, не ведет ли Бухарест двойную игру, постоянно оглядываясь на Москву. Подтверждением такого вывода могло в глазах Запада служить, в частности, интервью, данное Илиеску 1 марта 1994 г. на канале CNN.
Вопрос: Вы хотите альянса с НАТО или тесных отношений безопасности с Россией? Это верно, что Вы колеблетесь между этими двумя возможностями? Ответ: Мы допускаем обе возможности.
Вопрос: Итак, можно сказать, что Вы не устремляетесь прямо ни к НАТО, ни к России, к Москве. Вы колеблетесь. Так? Ответ: Обе направленности приемлемы (цит. по: 35, с. 73).
В. Стан оценивает это интервью как свидетельство того, что румынское руководство придерживается политики, которая на обыденном языке зовется "дружбой со всеми", а на дипломатическом языке Бухареста называется политикой "равной удаленности". В связи с этим он приводит высказывание З.Бжезинского, который в свою очередь цитировал Фридриха Великого: "Тот, кто хочет защитить все, не защитит ничего, у того же, кто хочет дружить со всеми, не останется ни одного друга" (35, с. 78). Такая позиция мешает румынскому руководству, как считает В. Стан, внести ясность в свои отношения с Западом, что осложняет ее вступление в НАТО и ЕС. Тем более что Россия по ряду кардинальных вопросов международной безопасности имеет позиции, прямо противоположные как американским, так и западноевропейским.
Заявляя о своей евроатлантической ориентации, румынские руководители неоднократно в своих выступлениях по серьезным вопросам международной безопасности по сути оказывались адептами российской позиции. В.Стан приводит такие примеры. Бывший президент Илиеску не раз в своих публичных высказываниях склонялся к идее превращения НАТО из военного союза в систему коллективной безопасности по типу ОБСЕ, что противоречило концепции США относительно дальнейшей судьбы НАТО. Эта альтернатива по существу определяла разницу взглядов на Североатлантический альянс американского и российского руководства. Именно здесь проходила граница между американской и российской доктринами безопасности после ликвидации Варшавского договора. Для стратегов НАТО идея ее превращения в систему безопасности означала самоубийство альянса.
Кроме этого, Илиеску высказывал точку зрения, согласно которой «Партнерство во имя мира» могло бы превратиться в военную опору для ОБСЕ, что также было российской идеей. И нет ничего удивительного после всего этого, замечает Стан, что западные наблюдатели писали: "Румыния, кажется, поворачивается после 1989 г. в сторону Москвы" (цит. по:35, с. 82).
Занимаясь поисками просчетов внешнеполитической деятельности, румынские аналитики подчеркивают, что сами они не являются адептами принципиально антироссийских позиций. "Надо заметить, что поддержка какой-либо российской идеи не является сама по себе пагубной, а только в том случае, если это противоречит нашим национальным интересам или интересам НАТО" (35, с. 81).
Просто румынская внешняя политика традиционно придерживается принципа балансирования, от которого великие державы все более отказывались на протяжении прошедшего столетия, но не потому, что он уже не может играть значительной роли в международных делах. Иногда это необходимо для спасения национальной безопасности. "Это слишком дорогостоящее искусство в условиях, когда за считанные минуты можно стереть с лица земли целые государства, когда равновесие хрупко, когда региональные конфликты достигают такого масштаба, что требуют вмешательства международного сообщества. Хотя доктрина "политического реализма" еще господствует в динамике международных отношений, сутью обеспечения государственного процветания и безопасности стала не двойственность, а способность найти таких союзников, на которых можно положиться" (35, с. 75).
Содержание высказываний президента Константинеску, который, как считают в Румынии, придал внешней политике более прозападный курс, все же дает повод румынским наблюдателям упрекнуть и его в некоторой неопределенности формулировок, что также, по их мнению, свидетельствует о двойственности его позиций. "Как ни странно, президент Константинеску подхватил идеи своего предшественника в отношении определения роли НАТО. Правда, он вообще не касался этих вопросов до саммита НАТО в Мадриде, когда Румыния была оставлена вне НАТО. Однако он сделал это сразу же после саммита и притом в такой же категоричной манере, как и его предшественник. Его декларации еще более опасны, чем декларации Илиеску, ибо к тому времени такой подход уже официально был отвергнут США, причем в очень жесткой форме" (35, с. 84). Выступая на венской встрече Североатлантического союза в июне 1998 г., президент высказывался за "превращение НАТО из инструмента коллективной обороны территории союзников в инструмент защиты их безопасности, что, — говорилось в этом тексте, — приводит к мысли, что государства, расположенные близко или далеко от альянса, рассматриваются не как потенциальные противники, а как потенциальные союзники" (12). В.Стан восклицал в связи с этим: "Таким образом, Константинеску за
"превращение НАТО из инструмента коллективной обороны" в нечто иное! Все государства вокруг НАТО он видит "потенциальными союзниками". Это приводит к идее "глобальной НАТО", что резко критиковала М.Олбрайт и что, с другой стороны, поддерживала Россия... Такая позиция Константинеску опасна и очень пагубна для имиджа Румынии на Западе, создавая серьезные проблемы в отношениях безопасности нашей страны с НАТО" (35, с.85).
И все же Россия остается важным фактором, влияющим на успех евроатлантической ориентации Румынии. Западу не безразличны российско-румынские отношения, и это понимают в Румынии: "На самом деле, самый лучший "адвокат" Румынии для вступления в НАТО, как это ни парадоксально, — Кремль!" (32). Отношения Румынии и России на протяжении 90-х годов, однако, осложнялись безрезультатным поиском компромиссов в переговорах о базовом политическом договоре. Такой договор был подписан между Румынией и Советским Союзом накануне его распада в 1991 г. Позже критики этого документа в Румынии обвиняли президента Илиеску в поспешности и недальновидности. Они благодарили судьбу, что с распадом СССР появилась возможность пересмотра этого договора, ибо он еще не был ратифицирован. Через несколько лет была достигнута договоренность о парафировании нового договора. Оно должно было состояться в апреле 1996 г. во время пребывания министра иностранных дел Е.Примакова в Бухаресте на Совете министров иностранных дел Черноморского экономического сотрудничества. В это время Румыния находилась в состоянии предвыборной кампании. Осенью ожидались президентские и парламентские выборы. Из осторожности ввиду критики этого документа со стороны оппонентов администрация Илиеску решила затормозить парафирование договора. Неожиданный отказ румынской стороны в России был воспринят болезненно. Позже Бухарест заявил о желании возобновить переговоры. Это, однако, уже не вызвало ответной реакции. Румыния добивается включения в текст договора формулировок из Договора с Украиной, где косвенно осуждается пакт Молотова-Риббентропа. Кроме этого, она считает необходимым пересмотреть ряд статей.
Согласно ст. 4, п. 1, Румыния и Россия не должны участвовать ни в каких союзах, направленных против одной из сторон.
В ст. 5, п. 2, оговаривается, что в случае возникновения ситуации, которая, по мнению одной из сторон, угрожает миру или подрывает международную
стабильность, обе стороны немедленно входят в контакт с целью принятия необходимых шагов.
Статья 6 (перенесенная из договора 1991 г.) предусматривает регулярные консультации между руководителями правительственных и парламентских органов.
По мнению румынских экспертов, представленный для парафирования договор ущемляет национальный суверенитет Румынии. Некоторые комментаторы даже квалифицировали его как "договор о протекторате" (25).
Министр иностранных дел А.Плешу в одном из интервью по поводу продолжения переговоров с Москвой сказал: "Россия никогда не заявляла, что противостоит вступлению Румынии в НАТО, но она настаивает, чтобы мы ограничили свою свободу и не присоединялись к какой-либо региональной сис-теме безопасности, куда не входит Россия, что мы принять не можем" (там же).
К концу 1999 г. не удалось добиться никаких решительных сдвигов в поисках консенсуса. По признанию А.Плешу, "румыно-российский договор заблокирован" (6).
В Румынии, конечно, понимают, что заключение базового договора с Россией было бы полезным для ее образа на Западе как респектабельной демократической страны. Однако румынским наблюдателям не внушает оптимизма перспектива социально-экономического и политического развития России и, следовательно, ее внешнеполитического курса. Тем более что складывание благоприятных для Румынии отношений с НАТО в первую очередь зависит от модели отношений не с Россией, а с США, где, правда, также существует ряд проблем.
Если в 70 - 80-е годы Румыния, в отличие от других стран советского блока имела достаточно тесные отношения с США, то этого никак нельзя сказать о 90-х годах. Во время своего официального визита в Бухарест в 1997 г. Клинтон объявил о программе "стратегического партнерства" между США и Румынией. Однако сотрудничество с США, как считают в Румынии, развивалось вяло. В первой половине января 2000 г. новый министр иностранных дел Румынии П.Роман обсуждал в Вашингтоне возможности усиления этого партнерства. Предполагается оживление и экономического сотрудничества.
По мнению румынского дипломата, специалиста по румыно-американским отношениям М.Рэчану, Румыния проявляла неопределенность, колебания, нерешительность в отношениях с США (31). Один из примеров — поведение
Румынии накануне мадридского саммита 1997 г., когда принималось решение о номинации стран ЦВЕ на вступление в альянс. Вместо "серьезного изучения негативной позиции США" румынские политики стали искать поддержку у западноевропейских государств, в первую очередь у Франции. Это, как считает М.Рэчану, не содействовало румыно-американскому диалогу.
Завышенную оценку отношений с Францией в стратегии сближения с НАТО В.Стан назвал "одной из самых дорогостоящих ошибок" (35, с.88). Автор предлагает собственную трактовку событий, предшествовавших мадридскому саммиту, на основе анализа взаимодействия интересов главных действующих лиц. "Франция — великая держава и большой друг Румынии... Но могла ли Франция повлиять на альянс, чтобы Румынию включили в первую волну? Более того, усматривается ли соответствие между международной политикой Франции и особо сердечными декларациями ее лидеров в отношении поддержки Румынии? Вот вопросы, на которые современные румынские политики должны были ответить, прежде чем делать радикальную ставку на поддержку со стороны Франции" (35, с.91). Агентство "Рейтер" в начале 1997 г. отмечало, что поддержку Румынии со стороны Франции нельзя понимать "слишком буквально". Цитируя западные дипломатические источники, "Рейтер" указывало, что эту поддержку надо понимать в контексте оппозиции Франции Соединенным Штатам Америки по острой проблеме "европеизации" НАТО. Поддержку Румынии, как и большие уступки России, надо рассматривать исходя из намерения Франции не оставить инициативу расширения НАТО исключительно в руках США. Таким образом, поведение Франции в отношении Румынии было лишь способом "показать румынам, что они хорошие друзья" (цит. по: 35, с.92).
Только после мадридского саммита НАТО румынским политикам стало ясно, что поддержка Франции не могла быть решающей, ибо ее роль в НАТО второстепенна и оппозиционна. Она не входит в интегрированную военную структуру НАТО, имеет собственные интересы безопасности и не поддерживала идею расширения НАТО раньше расширения ЕС, выступая против усиления американского влияния в Европе. Франция всячески демонстрировала, что не желает нести больших расходов при расширении НАТО. В частности, Ширак заявлял, что "существует известное число людей, очевидно, это производители оружия в США, которые открыто заинтересованы в развертывании продажи своего оружия в
Восточной Европе" (цит. по: 35, с.95). Имея такую позицию, Франция не могла повлиять на Белый дом при решении вопроса о вступлении Румынии в НАТО.
Румыния, как известно, рассчитывала и на поддержку Германии. Незадолго до саммита в Мадриде президент Константинеску посетил Германию. Тогда румынским политикам показалось, что Германия благосклонно относится к вступлению Румынии в НАТО. Никто не понял, что позиция Германии отражает не реальную поддержку, а скорее необходимость гибкой политики в отношении своего союзника по ЕС Франции. Германия " должна исполнять особо сложные пируэты в политико-дипломатическом балете с участием своего заокеанского партнера США и европейского — Франции" (35, с. 96). В своих публичных декларациях Германия поддерживала Францию, ибо являлась ее партнером по договоренностям в рамках ЕС. Что касается эффективных актов внешней политики в рамках НАТО, Германия вынуждена следовать американским приоритетам, ибо стратегия безопасности Германии намного более зависима от НАТО и особенно от США, чем стратегия безопасности Франции, которая является одной из ядерных держав и полноправным членом Совета безопасности ООН, где теоретически может заблокировать любое американское решение. Все это проявилось в Мадриде: Германия не поддержала просьбу Румынии о вступлении в альянс.
Уже накануне мадридского саммита румынские политики, отмечает В.Стан, допустили ряд очень необдуманных высказываний. "Э.Константинеску дошел до того, что публично заявил, нарушая нормы поведения в дипломатических отношениях между государствами, что Германия будет поддерживать Румынию при вступлении в НАТО из желания присоединиться к французской позиции! Даже если бы румынский президент располагал определенной информацией такого рода (а Мадрид показал, что подобные утверждения не имели под собой почвы), правила дипломатического языка на уровне главы государства не позволяли поставить внешнюю политику такой важной страны, как Германия, в зависимость от позиции другого государства" (35, с.89).
"Думаю, что Германия, — говорил в тот момент Константинеску, — в дальнейшем поддержит Румынию не только, чтобы присоединиться к позиции Франции, но исходя из стратегического анализа, ибо НАТО без Польши и Румынии бессмысленна" (35, с.89). Комментируя подобные суждения, В. Стан пишет: "Можно подумать, что НАТО не имела смысла с 1949 по 1997 г., ибо в этот период Польша и
Румыния не участвовали в ней, и не будет иметь смысла в дальнейшем, так как Румыния не была номинирована на вступление в альянс в Мадриде" (35, с.89).
Оптимистические предвкушения и ориентация на французскую поддержку в вопросе о вступлении в НАТО вызвали оценки вроде той, что была высказана в газете "Вашингтон пост": "Правительство Э.Константинеску вело донкихотскую кампанию, желая вступить в НАТО при поддержке Франции, но с малыми шансами на успех" (цит. по: 35, с.91).
Также необдуманным, как считают аналитики внутри страны, было поведение румынских политиков после мадридского саммита. Появился тезис, что Румыния должна определить свой выбор между США и Европой. Как считает М.Рэчану, имея в виду доминирующую роль США в мировом масштабе, Румыния должна стремиться к возможно более близким отношениям с этой супердержавой. Как в отношениях с США, так и в отношениях с международными организациями в целом, позиции Румынии, по оценке М.Рэчану, недостает не только определенности и ясности, но и прагматичности, реалистичности в оценке ситуаций. В октябре 1998 г., выступая в Осло в Институте Нобеля, Константинеску заявил, что "непринятие Румынии в НАТО было большой ошибкой", т.е., как отмечал Рэчану, по существу обвинил НАТО в отвержении страны, которая якобы выполнила условия, необходимые для вступления. Такая позиция, по мнению автора, не может укрепить доверие между Бухарестом и Вашингтоном (31).
Нельзя, однако, упрекнуть румынское руководство в отсутствии определенности в оценке действий НАТО в период косовского кризиса. Еще до начала натовских бомбардировок Югославии министр обороны В.Бабюк заявлял, что Румыния и ее вооруженные силы готовы "участвовать вместе с НАТО в разрешении косовского конфликта" (цит. по: 34, с.7). Официальный Бухарест поддержал бомбардировки и даже предоставил в распоряжение НАТО свое воздушное пространство, что было утверждено парламентом. Все это произошло, невзирая на критику независимой прессы и части оппозиционных партий. Ведь румынская экономика понесла значительные потери не только по причине поддержки международных санкций в отношении Югославии. В результате бомбардировок был нанесен ощутимый экологический ущерб районам, сопредельным с Югославией, нарушено судоходство по Дунаю, главной водной артерии страны.
В обществе обсуждалась неблаговидная моральная сторона натовской акции и позиции румынских властей, нарушавших на деле базовый политический договор между Румынией и Югославией. Оценивая приведенное выше высказывание министра обороны, В. Стан, в частности, отмечал: "Из утверждения министра вытекало, что в соответствии с обязательствами, которые приняла Румыния перед НАТО, присоединившись к программе «Партнерство во имя мира», Румыния будет участвовать вместе с НАТО в интервенции в Косово" (34, с. 8). Как справедливо отмечал автор статьи, "никто, ни ООН, ни НАТО, не может требовать от Румынии ничего подобного, потому что она никогда не брала на себя обязательств участвовать в действиях, которые бы поставили ее на грань войны с другим государством" (34, с. 8). Даже Совет Безопасности ООН не имеет ни юридических полномочий, ни политических и моральных прав обязывать какую-либо страну вести войну, какими бы благородными и правильными ни были ее цели. Что касается НАТО, продолжает В.Стан, то при отсутствии резолюции ООН даже его члены не обязаны участвовать в таких действиях. Румыния, конечно, может поддержать политически любые действия НАТО в Косове, в том числе и военные, но санкционированные ООН. Она также может участвовать, если ее приглашают, в любых операциях по поддержанию мира в регионе, как это было в Боснии. Но не обязана вместе с НАТО вести войну против Югославии, да и НАТО ее об этом не просила.
Высказывания министра обороны создали впечатление, что "высшие официальные лица не знают, какие международные обязательства имеет Румыния, что делает румынское намерение участвовать в НАТО особо проблематичным и рискованным для альянса в случае ее принятия. Мы уж не говорим о том, что поспешность министра поставила Румынию на грань войны с соседней военной сверхдержавой, хотя это не диктовалось ни потребностью национальной обороны, ни необходимостью улучшения отношений с Западом" (34, с. 9). Именно подобные неловкости, по мнению В. Стана, оказываются в основе неудач внешней политики, поставивших Румынию в положение страны, находящейся в "серой зоне" на карте Европы.
В период косовского кризиса румынское общество раскололось. Если власти поддержали военные действия НАТО, то парламентская оппозиция называла их незаконными, необоснованными, опасными как прецедент. Правда, в целом оппозиция все же поддержала сдержанную декларацию по поводу событий в
Югославии, и она была утверждена большинством парламента. Но пресса бурлила. "Большая часть прессы в неистовстве. Война в Югославии — это тема первых страниц" (21).
В беседе на телеканале TVR-1 22 декабря 1999 г. президент Константинеску сказал, вспоминая те непростые для него дни: "Я действовал против большей части общественного мнения, которое требовало от меня другого". По свидетельству президента, самая большая оппозиционная Партия социальной демократии Румынии под руководством бывшего президента Илиеску заявляла: "Американцы окажутся в новом Вьетнаме. Не отказывайтесь поддержать, но и не спешите, займите двойственную позицию!" Вместе с тем позже, уже в Америке, Илиеску говорил американцам: "Не дайте русским попасть в Косово". И это тогда, когда американцы уже вели переговоры об участии российских миротворческих сил в Косове. "Румыния против НАТО? Румыния против России? Кем мы были?" — так комментировал президент сложность принятия решений в тот период (30).
По оценкам румынских обозревателей, конфликт в бывшей Югославии "показал истинное лицо румынского общества" (1). "Мощная пропагандистская кампания так разделила румынское общество, что возвратила нас в атмосферу страстных дискуссий 1990 г." (19). Все обвиняли всех. Союз журналистов осудил "преступные бомбардировки НАТО". Пресса много писала о трагедии албанских беженцев в результате натовских бомбардировок. Проводились аналогии между натовскими бомбардировками Белграда и американскими бомбардировками Бухареста во Вторую мировую войну. Тэлбота сравнивали со Сталиным, Запад представляли Третьим рейхом, но более утонченным. Появилось суждение, согласно которому после Сербии НАТО захочет бомбить Румынию, если она поссорится с Венгрией.
Вот несколько "стереотипов", которые, по мнению И.В.Лефтера, "деформируют общественное сознание": 1) интервенция в Югославию скорее всего является следствием того, что после распада Советского Союза США остались единственной сверхдержавой и стремятся играть роль мирового жандарма; 2) Америка, по-видимому, не понимает, а скорее не понимает вовсе, что такое Балканы, какие сложные проблемы существуют на этом полуострове, который когда-то назвали "пороховой бочкой Европы"; 3) американцы живут телевизионными картинками, для них это, возможно, — лишь спектакль, представляемый CNN (21).
"Пронатовцы" обвиняли своих оппонентов в предательстве национальных интересов, в антизападничестве, в том, что они являются "агентами прошлого", пособниками Москвы и режима Милошевича. Как писал Г.Андрееску, поддержка бомбардировок означает защиту косоваров от режима Милошевича. "Режим Милошевича с дьявольской последовательностью старался привести Косово к трагедии, сходной с трагедией Боснии" (2). Газету "Адевэрул" Андрееску обвинил в том, что она не выступала «за прекращение преступлений в Косове, так же, впрочем, как и родственные русская и сербская православные церкви». В то же время автор считал возможным указать на «цинизм этой прессы и тех политических сил, которые демагогически ссылаются на традиционную дружбу с Сербией и суверенитет соседнего государства» (2). В этом контексте достаточно провокационно звучали такие темы статей, публиковавшихся в еженедельнике "22", как "Румыны в Югославии — под прессом денационализации" (38), "Невидимое лицо румыно-сербских отношений" (37).
Сторонники пронатовской позиции утверждали, что, как бы аморально ни выглядели бомбардировки («военное вмешательство вблизи границ — вещь тяжелая» — 20), национальный интерес Румынии — в поддержке Запада любой ценой, а критика НАТО формирует в обществе антизападничество, что небезопасно для дальнейшего политического развития страны. Приведем эмоциональное выступление А.Лэзеску в поддержку позиции Запада и солидарных с Западом внутрирумынских сил: "Крестовый поход средств массовой информации против Запада совершенно безответственен по своим последствиям... Могу понять, что многие журналисты критикуют НАТО и США в связи с Косовом, оставаясь одновременно приверженцами прозападной внешней политики и, что более важно, системы основных ценностей в духе либеральной демократии и уважения прав человека, т. е. тех самых, благодаря которым и возможна скромная профессиональная деятельность журналиста! Но не будем строить иллюзий. Изменения, которые массмедиа уже произвели в румынском общественном сознании, трудно обратить вспять. Мы открыли ящик Пандоры, что может быть фатальным прежде всего для нас, тех, кто профессионально неразрывно связан со свободой информации. Ведь общественное мнение в целом не понимает тонкостей и не имеет перспективного взгляда на события. Если экономическая реформа тормозится или проводится плохо, вина возлагается на рыночную экономику и ценности экономического либерализма...
Несмотря на высокие слова, социологические опросы уже показали рост ностальгии по коммунистическому обществу. В конце концов, если мы яростно атакуем способ, с помощью которого НАТО решает косовский конфликт, мы презрительно отворачиваемся от Запада и ценностей западной цивилизации в целом. Продолжение едкой критики в прессе уже привело к тому, что люди демонизируют НАТО и Запад, за одну ночь превратившийся из надежды нашей страны в территорию зла, которой мы должны противостоять изо всех сил. Я уже слышал на улице людей, которые представляют, как мы будем бороться с НАТО" (19).
Конфликт в Югославии болезненно воспринимался в Румынии и в связи с внутренними межэтническими проблемами, в первую очередь постоянными трениями с представителями венгерского национального меньшинства в Трансильвании. Противники натовской операции били тревогу. Они считали, что в случае обострения взаимоотношений с венграми можно ожидать подобных действий НАТО и в отношении Бухареста. В связи с этим И.В.Лефтер, в частности, писал: «Беспокоят не столько яростный тон антинатовской кампании и поддержка Милошевича в оценке ситуации в Косове, сколько настойчивое акцентирование опасности сепаратизма в румынских условиях. Если бы такая опасность существовала, следовало бы сказать, что политики, как и журналисты, играют с огнем. Надо спокойно и ясно повторять, что "импорт" косовской модели в Румынию невозможен. Отсюда вывод — это лишь новая форма популистских националистических лозунгов. Это может быть опасным не потому, что возможно румынское Косово. В политическом плане из-за общественной чувствительности к национальным темам это может быть на пользу не только группам, которые выражают демократические интересы" (21).
Официальные власти резко реагировали на критику своей позиции. Министр обороны В.Бабюк ставил знак равенства между критикой бомбардировок НАТО и поддержкой режима Милошевича. В пылу возмущения он обвинил своих "гуманных" оппонентов в том, что они на деле поддерживают "нового, но менее удачливого Чаушеску". А это, по мнению министра, весьма опасная позиция. "Если сейчас мы не будем вместе с натовцами, мы рискуем повторить 1940-й год, когда мы были одни, и мы знаем, что произошло, когда великие державы вступили в конфликт". Критиков официальной позиции властей Бабюк обвинял в абсолютной безответственности и даже более: "Может быть, эти другие защищают чьи-то еще интересы, а не интересы
Румынии... Ясно ведь, что интересы Румынии требуют, чтобы она и сейчас, и в будущем была вместе с НАТО... Интересно узнать, как видят эти господа, что вздыхают по Милошевичу, конец этого противостояния и что будет делать тогда Румыния, т.е. кто же будет у нас в союзниках: те, от кого она избавилась в 1989 г., или
страны — члены НАТО" (4).
Министр иностранных дел А.Плешу выступал более сдержанно, но по сути тоже обращался к своим оппонентам, утверждавшим, что НАТО попирает нормы международного права, нарушая государственную целостность Югославии и ее национальный суверенитет. В связи с этим министр выдвигал утверждение: "Может быть, мы вступаем в эру, когда ценности и принципы международного права будут пересматриваться". Эта тенденция предполагает рассматривать в качестве субъекта международного права не национальное государство, а отдельного человека и его права, заключал Плешу (29).
Когда косовский конфликт в его самой драматичной для мирового сообщества фазе был преодолен, президент Константинеску выступил с обращением, которое в некоторых своих пассажах напоминало покаяние. Он сказал, что в период косовского конфликта "удалось сохранить и укрепить отношения с соседями". Так, Венгрия настаивает, чтобы ЕС отменил необходимость визового режима для румынских граждан. В результате визита на Украину Константинеску получил заверения от президента Кучмы, что проблема румын в Буковине будет решаться должным образом. Доказательством этого служит открытие румынского консульства в Черновцах. Константинеску заверил также своих сограждан, что "Румыния не была агрессором. Ни один румынский солдат ни в каком качестве не участвовал в операции в Югославии. Более того, НАТО ни разу не использовала ни наше воздушное пространство для боевых действий против Югославии, ни румынские аэропорты для военных операций. Нам не предлагали, и мы никогда не обсуждали возможность присутствия иностранных войск на нашей территории (14).
Тем не менее после окончания бомбардировок прессу наводнили вопросы о том, какова же все-таки материальная цена этой достаточно спорной во многих отношениях позиции и оценит ли Запад такие материальные и моральные жертвы. Выступая на семинаре, организованном Римским клубом 12 сентября 1999 г. в Бухаресте, Константинеску не без огорчения констатировал: "Именно наша страна,
поддержавшая необходимые демократические принципы нового типа развития в Юго-Восточной Европе, пострадала более других. Бомбардировки наземных объектов практически изолировали Румынию от традиционной торговли по Дунаю с Венгрией, Словакией, Австрией, Германией. Был создан барьер... между этими странами, с одной стороны, и Румынией, Болгарией, Молдавией, Украиной — с другой" (13). Говоря о ситуации на Балканах в целом, он заметил: "Длительный трагический кризис Югославии показал всем нам, что сон веры в демократические ценности может рождать чудовищ, которых трудно обуздать" (там же).
Вместе с тем косовский конфликт послужил румынскому руководству испытанием на прочность, и оно не жалело, что пошло против большой части общественного мнения внутри страны, твердо определив свою позицию. Сразу же после конфликта была утверждена Национальная программа подготовки румынской армии для присоединения к НАТО, о чем президент объявил 11 июня 1999 г. А уже 23 нюня Константинеску представил на объединенной сессии обоих палат парламента «Стратегию национальной безопасности Румынии», в которой были сформулированы пять основных задач: 1) гарантия и защита основных прав, свобод и безопасности граждан Румынии; 2) укрепление демократического политического строя, основанного на уважении Конституции и верховенстве закона; 3) обеспечение суверенитета, независимости, целостности и неделимости румынского национального государства; 4) поддержка связей с румынами, проживающими вне границ страны, для сохранения их национальной идентичности; 5) участие Румынии в обеспечении безопасности и стабильности в Европе.
Принятие этого документа означало еще один шаг на тернистом пути в Североатлантический союз. Однако, как свидетельствовала пресса, Румыния не ощутила непосредственного бурного восторга со стороны своих предполагаемых союзников в связи с поддержкой натовской акции. Правда, официальный Бухарест не был оставлен без надежды, что его решительная позиция осталась без внимания. Как отметил, в частности, посол Германии в Бухаресте В.Д.Шиллинг, "солидарность Румынии с НАТО и ЕС в косовском конфликте не будет забыта". Посол заявил, что Германия будет содействовать тому, чтобы Румыния смогла начать переговоры о вступлении в ЕС до конца 1999 г. Кроме этого, уже в 1999 г. параллельно с программой ФАРЕ Европейский союз предоставит Румынии 200 млн. евро для структурной перестройки экономики в неблагоприятных районах. Это и подобные
ему обещания были очень кстати, и к тому же они были исполнены. Трудно было сказать, насколько решительное поведение Румынии приблизит ее к НАТО, но к Европейскому союзу приблизило точно. Таким образом, позиция румынского руководства все же принесла свои плоды. Это оказалось тем более ценным, что в 1999 г. Румыния находилась на гране тяжелого финансового кризиса, а отношения с Европейским союзом складывались не лучшим образом.
С начала 90-х годов Румыния в своих внешнеполитических акциях старалась делать все возможное для интеграции в общеэкономическое и политическое пространство Западной Европы. На первой же сессии смешанной комиссии Румыния — ЕС, образованной на основе торгового соглашения, подписанного в октябре 1990 г., румынская делегация обратилась с просьбой предоставить Румынии статус ассоциированного члена ЕС. В феврале 1993 г. в Брюсселе было подписано соглашение о присоединении Румынии к ЕС в этом качестве, а в феврале 1995 г. оно вступило в силу. Сразу же были созданы новые институты в сфере отношений Румынии и ЕС: Совет по ассоциации Румыния — ЕС на уровне министров, а также смешанная парламентская комиссия, в которую вошли 21 европейский парламентарий и 11 румынских. Позже при правительстве был образован специальный Департамент по европейской интеграции.
22 июня 1995 г. Румыния обратилась с официальной просьбой принять ее в ЕС в качестве полноправного члена. О том, какие условия были поставлены перед Румынией для ее полного членства, свидетельствует заявление, которое было принято по итогам учредительного собрания смешанной парламентской комиссии. Это заявление содержало более 20 рекомендаций, в том числе повышение стабильности в регионе путем заключения основополагающих договоров с соседями, дальнейшее развитие правового государства, соблюдение прав человека и защиту национальных меньшинств. Эти рекомендации были приняты в результате того, что в ходе обсуждения со стороны европейских парламентариев было, в частности, высказано недоумение по поводу отсутствия между Румынией и Венгрией основного политического договора из-за претензии венгерских властей в связи с положением венгров в Трансильвании. В 1996 г. такой договор все же удалось заключить. Однако до сих пор существует ряд труднопреодолимых препятствий для процесса вхождения Румынии в ЕС.
Согласно документам, принятым на саммите ЕС в Люксембурге в декабре 1997 г., Румыния являлась лишь участницей "процесса присоединения", но не "процесса переговоров", иначе говоря, она не вошла в число пяти стран первой волны, с которыми предполагалось вести переговоры о вступлении в ЕС до 2005 г. Главной причиной такой отсрочки называли неудовлетворительное экономическое положение. В 1998 году в Румынии было зарегистрировано опасное падение экономических показателей, в 1999 год она вступила в состоянии серьезного финансового кризиса. Мало что изменилось в этом отношении и через год, хотя некоторые очень слабые признаки стабилизации были отмечены. По общему признанию, такое положение проистекает из-за неудач в реформировании экономики. С того момента, как Румыния официально объявила о своем намерении вступить в ЕС, она, однако, как считают некоторые аналитики внутри страны, "не сделала ничего, чтобы продвинуться по пути реальных экономических реформ", несмотря на смену правительств и президентской администрации. К тому же, хотя Румыния и подписала с ЕС договор о своем ассоциированном членстве, она не смогла извлечь из этого никакой пользы. Напротив, этот договор лишь усугубил сложное положение ослабленной румынской экономики, которая "оказалась в неравном рукопашном бою с превосходящей по всем параметрам экономикой Запада из-за неблагоприятного таможенного режима, который шаг за шагом разрушает и без того беспомощное румынское хозяйство" (33). Таково мнение наиболее критично настроенных румынских экспертов.
Важной причиной, тормозящей вхождение Румынии в ЕС, является несовершенство ее законодательной базы. Об этом говорили, в частности, участники конференции "Румыния после 1989 г. От переходного периода к европейской интеграции", проходившей в г. Тутцинг (Бавария) в июне 1999 г. Как отмечалось в выступлениях, хотя Румыния после 1996 г. сделала определенные шаги в либерализации рынка и валютного курса, она потерпела провал в привлечении иностранных инвестиций из-за законодательной нестабильности. Румыния в целом демонстрирует "недостаточную способность воспринять и использовать юридическую систему ЕС", — к такому заключению приходят западные аналитики (цит. по: 3).
Другим камнем преткновения, мешавшим Румынии включиться в переговорный процесс с Европейским союзом, являлось, с точки зрения западных
наблюдателей, недостаточное соблюдение прав национальных меньшинств. ЕС неоднократно заявлял, что соблюдение прав человека в странах-участницах — это неизменное правило процесса европейской интеграции, в который они вступают. Вместе с тем в документах Совета Европы не раз указывалось на несоблюдение в Румынии прав национальных меньшинств. В первую очередь речь шла о положении венгров Трансильвании. Румынские официальные власти постоянно отрицают подобные утверждения, однако, по мнению руководителей европейских структур, Румыния не соответствовала критериям, необходимым для успешного процесса интеграции, из-за постоянного напряжения в межэтнических отношениях и возможных их последствий (35, с. 257).
В результате, согласно экспертизе документа Европейской комиссии "Приложение 2000", Румыния не была включена в первую волну претендентов наряду с Венгрией, Польшей, Чехией, Словенией и Эстонией. Тем не менее до последнего момента перед началом саммита ЕС в декабре 1997 г. в Люксембурге Румыния надеялась, что это решение будет пересмотрено. На протяжении июля-декабря 1997 г. Э.Константинеску делал заявления, согласно которым идея одновременного начала переговоров со всеми странами-претендентами является основополагающей задачей румынской внешней политики. За несколько часов до своей поездки в Люксембург президент Константинеску сделал заявление для прессы: "Румыния считает, что процесс расширения должен начаться одновременно со всеми странами-кандидатами, которые отвечают политическим критериям" (цит. по: 35, с. 117). Однако действительность не оправдала надежд.
На основе анализа внутриэкономического положения тех стран, которые больше продвинулись вперед по пути евроатлантической интеграции, некоторые румынские аналитики делали вывод, что далеко не всегда уровень экономического развития является решающим фактором для вступления в ЕС, поэтому следует делать ставку и на успешную внешнеполитическую деятельность, и они не ошиблись.
На протяжении последующих двух лет Румыния не прекращала активной деятельности, чтобы убедить западных партнеров в неотложности начала переговоров о вступлении в ЕС. Но самым веским аргументом в пользу Румынии стала ее поддержка натовских бомбардировок в Югославии. Реакция западных партнеров выразилась поначалу лишь в словесной форме. Так, 4 мая 1999 г.
британский премьер Тони Блэр, выступая перед румынским парламентом, заверил, что считает своим обязательством содействовать Румынии в начале переговоров о вступлении в ЕС. При том что, согласно оценкам отчета Европейской комиссии в октябре 1998 г., Румыния оказалась единственной из стран-претендентов, не сумевшей продвинуться в экономике. Министры финансов стран ЕС выступали против начала переговоров: в Румынии не была достигнута макроэкономическая стабилизация. Тем не менее Европейская комиссия, анализировавшая румынскую экономику за 1999 г., хотя и подтвердила эти выводы в целом, все же отметила некоторые положительные сдвиги и рекомендовала ЕС начать переговоры с Румынией.
В ходе саммита ЕС в декабре 1999 г. в Хельсинки в румынской печати публиковалось обращение британского премьера к румынскому народу: "Наши страны были объединены в борьбе против тиранического и репрессивного режима Милошевича. Поддержка, которую оказала Румыния действиям НАТО, показала общность наших ценностей и интересов. Она показала мне, как велико стремление Румынии занять свое место в семье европейских наций" (5).
Итак, Румыния, как и Болгария, несмотря на низкие экономические показатели, была включена в переговорный процесс. Сам этот факт вызвал настоящую эйфорию в румынских СМИ. "Начало переговоров о вступлении в ЕС — самое важное для Румынии событие после революции 1989 г. и Великого объединения 1918 г. Последствия этого акта экстраординарны: Румыния возвращена на карту цивилизованного мира. Между началом переговоров и официальным вступлением может пройти 10-15 лет, но это будет период реального прогресса для нашей страны... С этих пор британцы в Бухаресте воспринимаются серьезно, когда что-либо обещают... Румыния, откровенно говоря, получила подарок, на который не смела надеяться " (8). Радость, однако, была омрачена некоторыми деталями. По-прежнему в отличие от других "стран-переговорщиков" как для Румынии, так и для Болгарии сохранился режим визового въезда в страны ЕС. Что касается препятствий экономического характера, в Румынии образована специальная Группа по реализации среднесрочного плана развития, заключение которой должно быть представлено в марте 2000 г., а начало переговоров планируется на апрель. В отношении положения национальных меньшинств на саммите не высказывалось претензий. Упоминалась лишь проблема цыган, которые составляют значительные
меньшинства на территориях нескольких стран-кандидатов, не только Румынии. В связи с этим комиссар по расширению ЕС Г.Ферхойген сказал: "Не будем требовать здесь больше, чем делают в этом отношении страны — члены ЕС".
Обстоятельства включения Румынии в переговорный процесс не внушают в целом оптимизма. Они относятся исключительно к политической сфере, хотя речь идет в первую очередь об интеграции экономической, к которой Румыния совершенно не готова, возлагая большие надежды на помощь международного сообщества и иностранные инвестиции. "Румыния вступает в Европу через заднюю дверь", — так выразился политический обозреватель и корреспондент румынской газеты "Адевэрул" на саммите в Хельсинки В.Кирияк. "Европейский союз не хочет, но знает, что надо начинать переговоры с Румынией" (8). Оценив условия нестабильности балканского региона, европейские политики пришли к выводу, что "полезнее иметь Румынию рядом с Европой, нежели на отдалении". Этому не помешали никакие мрачные выводы экономических экспертов. Хотя румынское руководство не выполняло соглашений с МВФ и проваливало собственные правительственные программы, к новому 2000 г. оно получило от ЕС часть обещанного транша в 209 млн. евро, чем и обрадовал своих сограждан президент Константинеску в своем Новогоднем обращении.
Включение Румынии в общеевропейский переговорный процесс создает новые параметры в отношениях с НАТО и США, занимающих ведущее место в этой организации. С одной стороны, продолжаются переговоры и консультации по поводу вступления Румынии в НАТО, с другой — румынские политики должны учитывать противоречия внутри НАТО между США и рядом европейских государств, ощущая себя причастными к Европейскому союзу. Это тем более значимо, что к началу 2000 г. внутри НАТО ясно обозначились разные подходы к дальнейшему урегулированию балканского кризиса. Как считают румынские аналитики, положение Румынии как балканской страны в связи с этим весьма усложняется, особенно ввиду возможного усиления кризисных явлений в Черногории. Известно, что лидер Черногории М.Джуканович и раньше заявлял о желании отделиться от Белграда, теперь же, накануне референдума, предполагавшегося в феврале 2000 г., румынские аналитики с тревогой следили о нарастании противоречий как внутри Черногории, так и между Черногорией и Сербией.
В этих обстоятельствах румынские политические обозреватели ставят вопрос, сможет ли Румыния в случае возникновения нового конфликта снова поддержать позицию НАТО. Ситуация действительно намного более сложная, нежели в период косовского конфликта. Тогда Запад имел единую согласованную позицию, а Румынию держали перед дверями НАТО и ЕС, делая туманные н неопределенные обещания. Ничего не оставалось делать, как выразить безоговорочную поддержку. "Румыния, — как считает В.Кирияк, — не осмелилась тогда выразить свою точку зрения в качестве страны данного региона, чтобы показать, что на самом деле будут значить для Восточной Европы бомбардировки Югославии" (9). Такая позиция не была плодотворной для урегулирования балканского кризиса, полагает В.Кирияк. "Сегодняшняя ситуация в Косове ясно показывает, что было бы лучше, если бы Румыния своевременно сказала об этом Западу. Тогда румынская позиция противостояла бы позиции Америки и ЕС. Но теперь США и ЕС имеют, по крайней мере пока (в январе 2000 г. — Т.Б.), ощутимые разногласия по поводу Югославии. В то время как США выступают за жесткое эмбарго в отношении Белграда, Европа хотела бы предоставить помощь тем сербским городам, где руководство находится в оппозиции к режиму Милошевича. В то время как США значительно укрепили структуры албанцев из ОАК, Европа как огня боится пересмотра границ и, следовательно, отвергает независимость Косова. В то время как США не имеют ничего против независимости Черногории, Европа не желает и думать об этом. Неудивительно, что трехсторонняя Комиссия США — ЕС — оппозиция Милошевичу, созданная по инициативе США, в Европе воспринимается без энтузиазма" (9).
Куда же теперь должна идти Румыния? В ожидании начала переговоров с ЕС "позиция Бухареста по любому вопросу внешней политики не должна быть далекой от позиции Брюсселя" (там же). Румыния, конечно, не может не учитывать и интересы американских партнеров. Ведь именно благодаря США Румыния с 1 января 2000 г. заняла место в председательской тройке ОБСЕ, а в 2001 г. получит пост председателя. Это наряду с началом переговоров о вступлении в ЕС повышает значимость страны в международных делах. В качестве одного из председателей ОБСЕ Румыния должна будет участвовать в разрешении конфликтов не только на Балканах, но и, возможно, на Кавказе. "Ситуация настолько деликатная, что в уравнение не может не вступить и третий фактор — Россия. Ведь именно с того
момента, как стало ясно, что Румыния будет приглашена в Хельсинки, Москва ясно дала понять, по крайней мере в связи с двумя обстоятельствами, о своем особом интересе к Бухаресту". Вместе с тем Румыния оказалась в положении, что должна "гнаться за двумя зайцами, пытаясь поймать обоих" (там же). Все эти обстоятельства должны заставить румынских политиков осознать, что Румыния в первую очередь должна "играть на собственной территории, оставив вместе с этим свои амбиции и попытки стать региональным лидером. Будучи принята в Европу, Румыния не должна бояться выражать собственную точку зрения, точку зрения страны, находящейся у ворот Балкан. И никакая война в этом регионе не может быть необходимой и законной" (там же).
Итак, после начала переговоров с ЕС Румыния все же вынуждена будет больше ориентироваться на интересы и позиции ЕС в противовес политике НАТО и ее неформального лидера - США.
Новые параметры внешнеполитической деятельности возникают и в региональной политике. Одним из самых важных во внешнеполитической деятельности является вопрос об этнических румынах, проживающих за пределами страны. "Вхождение Румынии в Европу означает не только присоединение к западной цивилизации и передачу некоторых атрибутов национального суверенитета европейским структурам. Из этого вытекает и нечто иное: возведение европейской стены на восточной границе страны означает отделение Румынии от Республики Молдова. Через один-два года румыны из Молдовы должны будут брать визы для поездки на родину. После вынужденного принятия Румынии в ЕС Европа еще долго не захочет иметь в своем доме Молдову" (7).
Список литературы
1. Andreescu G. Miza razboiulm din lugoslavia // 22: Douazeci si doi. - Buc., 1999. -Anul
10, ШЗ. - P.l.
2. Andreescu G. Razboiul din lugoslavia si agentii trecutului // Ibid. - N15. - P. 6.
3. Anghel I. Romania, de la tranzitie la integrarea europeana //Tbid. - N26. - P. 8.
4. Babiuc V. // Interesele Romaniei acum si in continuare //îbid. - N16. - P.6.
5. Blair T. Sunt convins ça UE va lansa initiativa pentru Romania // Adevarul. - Buc.,
1999. - N2959.
6. Bratosin A., Chirieac B. Politica externa a d-lui Plesu - intre juvenitate si senilitate //
Ibid. - N2968.
7. Chirieac B. 2000 - Europa inhamatâ de caruta Romaniei //îbid. - 2000. - N2975.
8. Chirieac B. In Europa, peusa din dos//îbid. - 1999. - N2958.
9. Chirieac B. Muntenegru - razboi urmator? //îbid. - 2000. - N2990.
10. Chirieac B. Romania - invitata sa inceapa negocierile de aderare la UE // Ibid. - 1999.
- N2960.
11. Chirieac B. Spre NATO, cu gamela goala // Ibid. - 2000. - N2997.
12. Constantinescu E. Discursul la Reuniunea NATO de la Viena "Securitatea europeana: Mosteniri ale trecutului, sfidari ale viitorului". - Viena, 1998. -20 iun. - http://www.presidency.ro.
13. Constantinescu E. Discursul la seminarul cu tema "Stapanirea valului globalizarii prin evitarea crizelor si razboaielor si construirea de proiectie camuna", organizata de la Clubul de la Roma. - Buc., 1999. - 12 spt - http://www.presidency.ro.
14. Constantinescu E - Mesajul la sfarsitul conflictului dm Iugoslavia. - Buc., 1999. - 11 iul. - http://www.presidency.ro.
15. Galesanu D. Politica externa a statelor mici // Romanul. - Buc., 1998. - N18. - P.8.
16. Guran C. Problema cea mai spinoasa m relatiile Romania - FMI: majorarea salariilor militarilor // Adevarul. - Buc., 2000. - N2998.
17. Herlea A. Crestin - democratia, Europa si Romania // 22: Douazeci si doi. - Buc., 1999.
- Anul 10, N2. - P.9.
18. Ionescu M. Romania si clubul "alesilor" // Romanul. - Buc., 1998. - N18. - P.8.
19. Lazescu A. Costurile derapajului mediatic antioccidental // 22: Douazeci si doi. - Buc.,
1999. - Anul 10. N16. - P.3.
20. Lazescu A. Romania între Kosovo si Kremlin // Ibid. - N22. - P.3.
21. Lefler I. B. "Proba Kosovo" // Ibid. - N17. - P.13.
22. Mihaies M. Technici diplomatice la romani: astazi, mojecia // Rom. lit - Buc., 1998. -N39. - P.2.
23. Muset M. Perspecùva relatiilor româno-americane // Sfera polit - Buc., 1998. - N62. -P.46 - 55.
24. Naidin M. Nationalism sau integrare // Romanul. - Buc., 1999. - N31. -P. 14 - 15.
25. Orescu S. Ministrul de externe al Romàniei mérita felicitari // 22: Douazeci si doi. -Buc., 1998. - Anul 9, N50. - P.5.
26. Pascu LM. Destin sau conjuncturâ // Sfera polit - Buc., 1998. - N63. - P. 10 - 15.
27. Pavel D. Riscuri de securitate, interese nationale si polemica politica // 22: Douazeci si doi. - Buc., 1999. - Anul 10, N26. - P.5.
28. Pavel D. Rusia-amenintarea cea mai serioasa pentru Romania // Ibid. - 1998. - N36. -P. 16.
29. Plesu A. Nu exista neutralitate intr-o lume globala // Ibid. - 1999. - N14. -P.8 - 9.
30. Postul de Televesiune "TVR-1" Emiziunea "Stirea zilei" 22.12.1999. Ora 21.00. - http ://www.presidency.ro.
31 .Raceanu M. Cateva considerente pe marginea relatiilor româno-americane // Sfera polit
- Buc., 1999. - N66.
32. Radu N. Acum, totul depinde de noi // Romanul. - Buc., 1998. - N19. - P.8.
33. Serbanescu I. Uniunea Europeana - "Fata morgana" pentru Romania // 22: Douazeci si doi. - Buc., 1999. - Anul 10, NI. - P. 3.
34. Stafl V. Guvenml esecului // Sfera polit - Buc., 1998. - N63. - P.5 - 9.
35. Stan V. Romania si esecul camparnei pentru Vest - Buc., 1999. - 316 p.
36. UE acorda Romaniei 209 milioane de euro - ajutor nerambursabil // Adevarul. - Buc.,
1999. - N2976.
37. Vasile C. Fata nevazuta a relatiilor romano-sârbe // 22: Douazeci si doi. - Buc., 1999. -Anul 10, N17. - P.7 - 8.
38. Voica R. Românii din Iugoslavia, sub presiunea deznationalizarii // Ibid. - N16. - P.14
- 15.
39. Zulean I.M. Interesele amencane in Eurasia // Sfera polit - Buc., 1998. - N63. - P. 16 -
19.
